Его запретная пара (СИ)

Глава 10

— Ты обещала ничему не удивляться! — Аленка плутовато подмигнула мне, выходя из машины.

Мы припарковались у огромного стеклянного офисного центра. Медоедка повела меня не к центральным дверям и даже не к боковым, а к широкому спуску в подвал. Такому, что сюда можно было вкатить объемное музыкальное оборудование на тележке и сделать сотрясающий концерт.

— Раньше логово лис располагалось в подвалах жилых домов, но восемь лет назад мы купили это здание с потрохами.

Я посмотрела на вывески разнообразных контор. Ремонт техники, издательство книг, даже пункт выдачи товаров.

— Это все ваши конторы?

— Нет, сдаем в аренду. Лисы предпочитают держать свою нору глубоко. Да и дополнительный доход никому не помешает. — Аленка остановилась у плоской панели на стене, приложила ладонь и сказала: — Елы-палы!

Огромная железная дверь мягко отъехала в сторону.

— Вот это техника!

— Это еще что! Вот…

И тут на нас выскочил железный паук ростом с йорка, а следом — странный лис с белой полосой на спине. Последний пытался откусить восьминогому конечности, и один раз ему это даже удалось. Раздался хруст, но паук не сломался. Наоборот — он вцепился в морду зверенышу, отталкивался от пола и стен железными лапками, стараясь завалить противника на спину или на бок.

Зверь сжал пасть на теле паука, раздался хруст. В глаза животному прыснуло чем-то черным, из-за чего оно рассвирепело еще сильнее.

— Ален?

— Ась, елы-палы?

Медоедка невозмутимо дождалась, пока дверь закроется, а потом просто прошла мимо железно-шерстяного клубка.

— А тут никому не надо помочь?

— Когда станет человеком, я тебя познакомлю с моей дочерью и ее очередным изобретением.

— Ее изобретением? Я думала, это нападение.

— Ну да. С ней никто не связывается в схватке, поэтому она создает себе противников и тренируется.

Вдруг зверек конвульсивно дернулся, а потом резко упал набок.

— Ого! Подобрала яд, который ее наконец взял. — Медоедка с абсолютно спокойным выражением лица бережно подняла лисоеда (или медолиса?) на руки и понесла.

Я ошеломленно поплелась сзади.

— Мы несем ее к врачу?

— Зачем к врачу? Максимум через четыре часа оклемается. Нас, медоедов, ни один яд в мире не берет. И то Есеньку взял потому, что в глаза попало. Шкура у нее чуть тоньше моей, так как папенькины гены тоже есть, но и пяти сантиметров вполне достаточно. Не находишь?

Я потрясенно кивнула.

Из коридора мы попали в холл с проекцией семьи лис посередине. Я невольно затормозила, засмотревшись. Визуализация была словно живая.

Лисы двигались, прыгали, играли друг с другом, вот только абсолютно беззвучно.

— Так технологично!

— Так ты же у лис. Самые лучшие умы — у нас.

— Ясно…

Мы зашли в следующее помещение, свет которого на секунду ослепил своей яркостью после приглушенного освещения холла. Под яркими лучами множества ламп раскинулись шикарные длинные столы. Камень, металл и стекло, из которых они были созданы, поразительно сочетались с мягкими стульями со спинкой.

— Это наша столовая, елы-палы!

— У меня язык не повернется так назвать это место. Словно нано-Хогвартс какой-то!

Действительно, такие дорогие материалы в оформлении, будто в дорогом ресторане, и бесконечно длинные столы.

— Лисы очень близки друг с другом. Мы любим большие посиделки, стараемся есть все вместе и в одно время. Мне тоже сначала было дико, а потом привыкла. Этакая большая и шумная семья, елы-палы!

И тут взгляд медоедки остановился на дыре в столе.

— Мраморная столешница же, елы-палы! — Аленка нырнула под стол, а потом ее голова показалась из дыры.

Медоедка с изучающим прищуром осмотрела неровные края дыры и покачала головой:

— Дерево сгрызли, елы-палы. Металл погнули, елы-палы. Стекло разбили, елы-палы. Я уже думала, что камень — наш материал, но нет!

Я машинально добавила про себя: «Елы-палы!»

Медоедка выскочила из-под стола словно ужаленная. Оглянулась, будто кто-то мог соткаться прямо из воздуха.

— Выходи, елы-палы! Я тебе когти-то подточу!

Когти?! Не зубы?

Мама в гневе — это страшно. От этого даже отравленные медолисы на руках очухиваются и быстро делают ноги. Да-да, именно ноги.

Голожопая девчонка, которая до этого висела звериной тряпочкой на руках Алены, так быстро обернулась в человека и скрылась за дверью, будто ее и не было.

Я первый раз неотрывно наблюдала, как происходит оборот, но все равно казалось, будто я прохлопала этот момент. Вжух — и все!

Или это просто дочка медоедки настолько быстрая?

Аленка же даже бровью не повела. Все свое внимание она уделила одному из столов. Смотрела на него так, будто готова распилить его вдоль и поперек.

— Сам вылезешь, елы-палы?

Показался пламенно-рыжий чуб и так и застыл.

— Сколько мы с отцом будем еще мебели покупать? Где просила зверя выгуливать? Куда Майконг только смотрит?!

— Ядрен батон, только не говори дяде Майку, мам! — Тут уже показалась вся голова парня. — Я залеплю все!

— Чем, елы-палы?

— Так эпоксидной смолой, ядрен батон! Еще и камешками для тебя сердечко выложу! Станет лучше, чем было, клянусь, ма-а-а. Тебе же нравились прошлые столы-реки из дерева?

У парня были огромные глаза, крупный нос и пухлые губы. Через десяток лет он точно будет разбивать сердца одним только взглядом, а пока что яркие черты лица казались слишком большими на маленьком лице. Зато язык был прекрасно подвешен уже сейчас.

— Столы-реки, которые ты сгрыз, елы-палы?

— Я уже коленки стер, моля за них прощение, ядрен батон! Ма! Тут всего лишь дырочка. Художественная.

— Я тебе покажу художественную дырочку, елы-палы! — Медоедка так быстро оказалась рядом с сыном, что я не успела вздохнуть. Поймала его за ухо и потащила вверх. Вот он уже ростом с нее, вот еще выше. Аленке пришлось держать руку вытянутой вверх, пока она тащила парня в сторону большой дверной арки. Я отвернулась, потому что и этот ребятенок Алены был после оборота и тоже без одежды.

— Майконг давно предлагал мне для тебя личный военный лагерь устроить, а я все жалела. Пятнадцать лет парню, а он все со зверем сладить не может, грызет и рвет когтями все, что под руку попадется, елы-палы!

— Ну ядрен батон, ма! Хватит мне угрожать, а то из дома сбегу!

— Давай, елы-палы! Все новости твои. Жуй покрышки, грызи столбы, а потом на разделочный стол попади.

Аленка развернулась ко мне:

— Секундочку, елы-палы.

И вышла.

Я затряслась от беззвучного смеха. Ядрен батон и елы-палы! Если мама с присказкой, то как хоть одному ребенку-то быть без нее?

Стоило медоедке с сыном скрыться, как столовая мгновенно заполнилась людьми. Хотя точнее — нелюдьми.

— Привет! — как бы мимоходом бросила одна девушка, быстро раскладывая гибкие салфетки под тарелки. — Поможешь?

И сунула мне в руки часть стопки.

Я на секунду замерла, а потом стала медленно раскладывать кружочки на стол напротив каждого стула.

— Я Нина, — представилась девушка, сервируя стол по другую сторону мраморной столешницы.

— Диана.

Мимо меня пронеслась женщина неопределенного возраста.

— Я Света!

Две женщины поставили на стол огромную вазу с фруктами.

— А я Валя.

— А я Рита.

Три молодые девушки вкатили тележку, звеня столовыми приборами. Одна из них посмотрела на меня и улыбнулась:

— Все равно не запомнишь, наверное, но я Даша, это Оля, а это Таня.

— Запомню, — улыбнулась я.

У меня была хорошая память на лица и имена.

Вокруг царила настоящая суета. За каких-то пять минут холодные и неприступные столы стали уютно-сытными, ждущими своих голодных гостей. Но самым поразительным было то, что, наскоро познакомившись, никто не атаковал меня вопросами. Словно безусловно приняли в свой дружный коллектив. С порога!

Я будто домой попала. Обстановка мне очень напомнила дни, когда мы собираемся все вместе с братьями и их избранницами, с тетями и дядями и, конечно же, с отцом. Дружно, уютно, так близко к сердцу.

Даже дыру, проделанную Ядрен Батоном, предусмотрительно закрыли огромнейшим блюдом с уткой. Видимо, чтобы сохранить тонкое душевное равновесие Аленки и Макса.

Я сглотнула слюну, глядя на стол. Аромат витал умопомрачительный. Много мяса, много овощей, много фруктов.

— Останемся на обед? — Аленка возникла рядом так неожиданно, что я подпрыгнула.

— Испугала? Прости. Так что?

Я бросила взгляд на стол, и медоедка все поняла.

— Отлично. Я тоже голодная. Всю ночь провозилась с Настей, не было времени поесть.

— Настя сбежала от Тени?

— Да. И чуть было не совершила дурь.

Я с интересом взглянула на Аленку. Ее плечи приподнялись и опустились при тяжелом вздохе, она сказала:

— Настя просила убрать ее запах, чтобы Тень меньше мучился.

— А это возможно?

— Леон это может сделать. Но ему хватило ума отказать, сославшись на то, что она несовершеннолетняя. Боюсь, что будет с Тенью, когда он узнает.

— Убрать запах — это так серьезно?

— Для него будет сродни предательству. Росписи в том, что Настя отказалась от него.

— Ты ее переубедила?

Медоедка смотрела прямо, но будто в никуда. Часто-часто заморгала, будто отгоняла ненужные мысли, и сказала:

— Не знаю. Но то, что она пошла к Леону, который очень долгое время боролся против вынужденного притяжения истинных пар с помощью медицины, о многом говорит. Кажется, она настроена очень решительно.

— Настя мне говорила ночью, что воспринимает Тень только как члена семьи.

— Она просто не знает, как по-другому. Тень с ней с пеленок, неприступной стеной ограждает ее от всего. Папа — глава клана гибридов. Брат-близнец — сильнейший по силе ментального воздействия альфа. Она росла, не зная даже дуновения ветра. Наверное, когда слишком хорошо, нужно, чтобы судьба как следует потрепала. Только тогда она поймет, что ценно, а что дурь.

— Может, Тени уехать на месяцок?

— Не поверишь, но я предложила ему то же самое! — Аленка показала на ближайший стол, места за которым занимали все новые лица.

Теперь я уже видела среди собравшихся и мужчин.

— А ты не хочешь сесть с мужем?

— Макса нет в логове, иначе бы дырки в столе точно не было. Но давай поедим и поедем к твоей сестре.

И вот когда мы наелись до отвала и непринужденно пообщались вдоволь на отвлеченные темы за столом, зазвонил Аленкин телефон.

Медоедка качнулась на стуле от новостей, а потом закрыла глаза.

— Дурочка, — прошептала она и отложила телефон на стол.

— Что-то случилось?

Медоедка открыла глаза:

— Настя. Она все-таки забрала с собой дозу препарата, убирающего запах.

— И что? Тень теперь больше не будет чувствовать притяжение?

Аленка покачала головой.

— Будет. Просто не будет чувствовать ее запах. Возможно, тяга будет чуть слабее, но это…

Медоедка замолчала, будто ей самой было больно. И вдруг дополнила:

— Тени будет очень больно. В нашем клане есть командир песец Никс, и, когда его истинная Кира пыталась сбить со следа лучшего в мире следопыта, она сделала себе такую инъекцию. Никс смог найти ее и под слоем грима, и под париком. И для его зверя было очень тяжело не чувствовать запаха истинной, а только видеть. Очень тревожно. А для Тени, боюсь, это будет совершенным хуком справа.

— А Настя не чувствует этого притяжения?

— Она человек, поэтому не чувствует так, как оборотень. Но ни на одного мужчину ее тело не будет реагировать так, как на Тень. Вот только, когда она в этом убедится, что будет с наемником?

Почему-то при словах о том, что ни на одного мужчину не будет реагировать так, как на истинного, я вспомнила Яра. Я тоже в жизни не чувствовала такого притяжения, которое испытывала к любителю черного цвета.

— Поехали? — Аленка вытащила меня из размышлений, напоминая, что у меня тоже проблем полон рот.

— Да. Нам с Жанной давно пора поговорить.

— Елы-палы, держись!

Ярко-зеленый автомобиль, на котором мы ехали с медоедкой, пролетел в приоткрытые покосившиеся ворота. Боковые зеркала сложились, заставив вздрогнуть, но Аленка даже глазом не повела — лишь крепче сжала руль.

— Ты куда влетела, мать? — Я вцепилась в сиденье руками.

Из домика охраны у ворот, где на окне, свесив ногу, сидел совсем молодой паренек, выскочил самый настоящий лев и понесся за машиной. Мне потребовалась пара секунд, чтобы осознать — этот парень и есть лев!

— Как куда, елы-палы? — безмятежно ответила Аленка, будто у нас на хвосте не висел четырехлапый гривоносец. — Ты же с сестрой увидеться хотела.

— Здесь? — Я обернулась, чтобы посмотреть в заднее окно, сквозь которое прекрасно просматривался дикий лохматый кот, который прыжками бежал за машиной. Его худое тело словно говорило о том, что он с удовольствием пообедает незваными гостями.

— Теперь это территория нового клана кошачьих, в прошлом — разорившийся санаторий. Пока что разруха и печаль, но столица не сразу строилась, елы-палы! Так что молодые должны быть здесь. Все-таки первая брачная ночь прошла, пора обустраивать семейное гнездышко. Я слышала, что им какие-то привилегии положены как первым брачующимся.

Аленка опустила стекла и разложила обратно боковое зеркало со своей стороны. Открытая пасть льва пронеслась совсем рядом с ее рукой, но медоедка только треснула кулаком молодого короля зверей по носу.

— Ах ты мелкий клоп, елы-палы! Пошел обратно в сторожку!

Я так и застыла. Ничего себе мелкий. Ничего себе клоп. Ничего себе елы-палы!

— Поправь зеркало со своей стороны, Ди! — Аленка нажала на кнопку, и стекло пассажирской двери поползло вниз.

С моей стороны раздался львиный рык, и я отпрянула подальше.

— Рыкни на него, елы-палы! Совсем ошакалел, шпаненок! Одичалый, что ли? Понаберут по объявлению.

— Ты его вообще не боишься?

— Да что лохматый мне сделает, елы-палы? Видимо, не местный, раз не знает, на кого пасть разевает.

Я впечатлилась смелостью медоедки.

— Я так не могу.

— Поправь зеркало, елы-палы! Животные всегда чувствуют страх. А тебе здесь бояться нельзя, тем более после твоих заявлений. А если этот посмеет пасть разинуть еще раз…

Я быстро высунула руку, чтобы вернуть зеркало на место, пока еще есть капля смелости, и сначала скорее почувствовала опасность, а потом уже увидела лапу, летящую мне прямо в лицо. Медленно, словно в замедленной съемке, пушистая когтистая смерть приближалась к моему горлу.

Воздух дрогнул. По венам будто огонь пустили, и в следующий миг боль прошла по всему телу и словно взорвала голову.

Я зажмурилась.

Хрусь!

Мне конец.

Но подождите. Тогда почему я чувствую себя так странно? Будто у меня все кости не на месте? Словно органы не там?

Я открыла глаза и поняла, что мир другой. Он больше, шире, словно до этого я видела обрезанную картинку, а теперь знаю, что слева сидит Аленка с открытым ртом, справа на двери висит лев, а его лапа крепко, до хруста костей, зажата в моем рту. Я еле помещаюсь в машине, а спинка сиденья сломалась.

Аленка с круглыми глазами медленно повернулась в сторону лобового стекла и тихонько поехала по дороге. В абсолютной тишине был слышен мягкий шелест шин, жалобный скулеж молодого льва, который подпрыгивал на задних лапах, и звук когтей, скользящих по дороге. Я же боялась пошевелиться. Нос наполнял запах бензина и моторного масла, рот — вкус крови, и он был пугающе тошнотворно-приятным, разжигающим аппетит. Львиная шерсть щекотала нос, хотелось отпустить гривастого и…

И вот того, что я хотела с ним сделать, боялась больше всего. Меня наполняли совершенно странные и непривычные желания дать ему лапой по морде, вцепиться в загривок, а потом…

Бр-р-р!

Двигаться было страшно. Осознавать, что произошло, еще страшнее.

Особенно пугало молчание медоедки.

В кого я превратилась? В слона, что ли?

Я видела усы. Понимала, что я из породы кошачьих. Но кто? Сестра очень даже маленькая, почему я подпираю потолок?

Мы подъехали к зданию, остановились, и Аленка наконец повернулась ко мне. Вдохнула. Выдохнула.

— Елы-палы, — тихо пробормотала она.

Я такой растерянной Аленку никогда не видела, и это пугало.

Она протянула руки к лапе льва, зажатой у меня в пасти, и я непроизвольно ощерилась. Сознание будто заволокло инстинктами.

Медоедка тут же убрала руки, будто была готова к такой реакции.

А вот я оказалась не готова! Почему я не хочу отдавать свою добычу? Стоп. Добычу?

Посмел на меня напасть! Конечно, он добыча! Я этого льва…

— Ди! — позвала меня Аленка. — Ди, елы-палы! Не поддавайся зверю. Продержись немного. Я уже вызвала подмогу. Сейчас местные прибегут, а потом наши. Только осознавай все, пожалуйста. Думай о папе, братьях.

Медоедка старалась двигаться плавно, будто боялась меня спровоцировать. Кусала губы.

Да, папа. Братья. Вот они удивятся! А что, если обидятся? Если будут завидовать? Или еще хуже — испугаются? Откажутся от меня?

И тут лев, воспользовавшись моментом, попытался вырваться. Уперся лапой в дверцу машины, чтобы вытащить вторую конечность из плена моих зубов.

— Не дрыгайся, елы-палы!

Но лев, он на то и лев, чтобы быть слишком уверенным в себе. Он даже второй лапой на меня замахнулся.

— Елы-палы-ы-ы-ы! — это было последнее, что я слышала, потому что прежде, чем успела подумать, я уже бросилась на гривастого через окно.

Дальше помню урывками, какими-то вспышками. Вот я гонюсь за львиной задницей, вот я ее же надираю. Потом помню бег сквозь высокую траву, потом то, как чесала бока о деревья, оставляя свой запах. Помню, как сдирала когтями кору, на которой был оставлен чужой след. Помню, как кто-то кричал, но мне было все равно. Я изучала территорию, запахи, стремилась застолбить землю за собой.

А потом увидела зайца. Подкралась, затаилась, а когда он оказался рядом, бросилась на него.

Не-е-е-ет!

Я остановилась в мгновении от того, чтобы забрать маленькую жизнь.

Я не животное. Я человек. Я Диана.

— Ди! Ну же, давай. Борись! Ты сможешь, елы-палы! — донеслось до меня.

А потом я увидела, как шевелятся кусты. Застыла, припав к земле, приготовившись к прыжку.

Вышла Жанна. В руках она держала ружье, направленное прямо на меня. И сознание тут же стало чистым, как вода в горном ручье.

Жанна!

— Почему она такая огромная? — Голос девушки дрогнул. — Почему она втрое крупнее меня?!

И такая обида прозвучала в голосе, что это, как ничто другое, разбудило во мне человеческую половину.

Снова я сделала ей больно. Снова я влезла на ее территорию, снова в чем-то выделилась. Больше нее.

— А у тебя точно в руках оружие с транквилизатором, елы-палы? — услышала я голос Аленки.

Опасность — вот что я почувствовала в этот миг. И зверь словно отступил, полностью очищая разум и отдавая контроль. Будто понимая, что лучше разобраться с Жанной в виде человека, чем зверя. Я готова была обернуться обратно — я это чувствовала.

В глазах брюнетки дымилась ядерная смесь жгучей ненависти, удивления и сомнения. Ее руки дрожали. Вряд ли она так дергалась бы в нерешительности, если хотела бы меня просто временно усыпить. Звериное чутье отчетливо подсказывало, что нет.

— Жанна, не смей! — резкий окрик Артура заставил вздрогнуть и меня, и сестру. — Это не транквилизатор! Он заряжен.

Брюнетка вся подобралась, сжалась, напряглась, а потом прицелилась. В ее глазах я увидела приговор.

Бах!

Артур возник впереди, будто вырос из-под земли, а потом дернулся и повалился прямо на меня.

Запах крови заполнил все вокруг. Моя голова, казалось, сейчас взорвется от событий. Я — зверь. Жанна хоть и сестра, но безжалостно выстрелила в меня. Артур, которого я так некрасиво отвергла, принял на себя пулю. Такие разные эмоции так больно били по нервам, что я не выдержала и провалилась в темноту.