Эхо в тумане

Глава 2

Кингсли

Ариана повернула голову и побледнела, встретив холодный взгляд своего спасителя. Кингсли? Трентон Кингсли? Не может быть — Трентон Кингсли исчез шесть лет назад, сразу после того…

Губы Арианы задрожали. Нет. Он не осмелится вернуться после того чудовищного, омерзительного поступка, навсегда изменившего их жизнь. Он разрушил ее семью, хладнокровное животное, убийца. И она позволила ему прикоснуться к себе, почти что держать в объятиях.

Ариана в ужасе принялась вырываться, отталкиваясь от твердой, как гранит, груди Трентона, изо всех сил стараясь вывернуться из крепко сжимающих ее рук.

Трентон словно окаменел, услышанное потрясло его до глубины души. Он непроизвольно сжал руки еще крепче, пальцы глубоко впились в нежную женскую кожу и смяли тонкий атлас одежды. Зрачки его расширились, пронизывающий взгляд синих глаз остановился на ее лице, убеждаясь в правдивости слов Бакстера.

Как он умудрился не увидеть этого? Только дурак мог не заметить сходства! Оно отчетливо проступало в дугах бровей, в изящных высоких скулах, в необычайном, поразительно ярком цвете волос. Да, она была вылитый Колдуэлл. Совсем как Ванесса.

Потрясение сменила ярость, отразившаяся в каждой черте его лица.

— Сестра? — прошипел он.

При звуке его злобного шепота холодная волна мрачных предчувствий захлестнула Ариану.

— Да, проклятый мерзавец, сестра!

Бакстер выхватил Ариану из рук Трентона, словно какую-нибудь вещь, ее ноги резко ударились об пол, и она всхлипнула от боли в лодыжке.

— Ариана? Боже мой, что ты сделал с ней? — Бакстер успел подхватить Ариану под локти, не дав ей упасть. — Разве одной сестры недостаточно для тебя?

Глаза Трентона загорелись темным огнем.

— Ничего я с ней не сделал, Колдуэлл, она упала… Я принес ее сюда. Если бы знал, что она Колдуэлл, то еще подумал бы, стоило ли так поступать.

Бакстер наконец-то разглядел выражение боли на лице Арианы, заметил ее растрепанный вид, и мозг его стремительно заработал, остро осознавая, что вокруг них собралась толпа.

— Не имею ни малейшего представления, почему ты решил объявиться сегодня вечером, но ты нарушил границу, Кингсли, — громко сказал он, и его сердце сжалось от приступа давно забытого страха. Какого черта этот презренный ублюдок выбрал сегодняшний вечер для того, чтобы вернуться после шести лет изгнания?

Не обращая внимания на неистовое биение пульса, Бакстер крепко обвил талию Арианы, прижав ее к себе с братским покровительством. Свободной рукой он величественным жестом подозвал высокого и крепкого лакея, стоявшего поблизости.

— Да, милорд?

— Покажите маркизу… О, извините, герцогу, — с горечью поправился Бакстер, — где находится выход. — Он повернулся к Трентону с ненавистью во взоре. — Вы простите меня, ваша светлость. В последний раз, когда мы встречались, вы еще не обладали высоким титулом герцога Броддингтона.

Трентон отбросил руку слуги.

— Я не собираюсь никуда уходить, — стиснув зубы, он обратился к Джеймсу Ковингтону. — Позвольте мне сказать свое слово, Джеймс. В вашем банке хранится слишком много моих денег, а вы рискуете вызвать мое недовольство.

Немного поколебавшись, Ковингтон кивнул, и лакей отошел.

— Сегодня вечер в честь помолвки моей дочери, Броддингтон, — коротко бросил Ковингтон. — Так что говорите, а потом, пожалуйста, оставьте нас…

— Это именно то, что я намерен сделать, — ответил герцог, не обращая внимания на неодобрительный шепот, поднявшийся вокруг. — Уверяю вас, мне так же отвратительно находиться здесь, как и вам терпеть мое присутствие. Но видите ли, — прищурился, он — я не могу позволить, чтобы эта пародия на праздник продолжалась.

Бакстеру показалось, будто его сердце стиснули ледяные пальцы.

— Отмените помолвку, Ковингтон. — Голос Трентона прозвучал твердо, словно приказ, без каких-либо эмоций и решительно, как смертный приговор.

— Что? — вздрогнув, переспросил Ковингтон.

— Вы поняли меня. — Тихий голос Трентона услышали только те, к кому был обращен приказ, — Ковингтоны и Колдуэлл. Оба Колдуэлла, отметил Трентон, не позволяя себе бросить даже мимолетный взгляд на бледную, со спутанными волосами красавицу, приникшую в поисках опоры к брату и с испугом смотревшую на Трентона. Он ощущал на себе этот взгляд, но старался не обращать на него внимания. Ничто и никто не заставит его изменить свой план.

— Объявите всем присутствующим в зале, что ваша дочь не может выйти замуж за Бакстера Колдуэлла, — повторил он.

— Не стоит вам спокойно выслушивать все это, Джеймс, — задыхаясь, пробормотал Бакстер. — Я выброшу его отсюда.

— А я заберу все свои деньги до последнего фунта из вашего банка и положу их у вашего конкурента, — тихо пригрозил Трентон, устремив взгляд на Ковингтона. — Я уже говорил с Уиллингером… Он полон желания заполучить мои миллионы.

Ковингтон провел языком по холодным, пересохшим губам.

— Но почему? Почему? — в недоумении спросил он. Уже несколько десятилетий у него хранилось состояние Кингсли, еще при жизни покойного герцога. Ричард Кингсли был для него не только деловым партнером, но и надежным личным другом. Герцог даже спроектировал этот самый особняк — редкая честь и дань их дружбе, так как Ричард, обладая уникальным талантом архитектора, нечасто применял свои выдающиеся способности, разве что построил столь дорогой его сердцу Броддингтон.

Джеймс вытер лоб, страстно желая, чтобы Ричард все еще был жив, здоров и управлял капиталом Кингсли. Но он, увы, умер.

Два сына Ричарда унаследовали его состояние и склонность к архитектуре, но именно Трентону передались по наследству острый ум и деловая хватка отца, а также его архитектурная одаренность. На склоне жизни Ричарда Трентон мастерски спроектировал множество вызвавших всеобщее одобрение церквей и домов, в то же время он принял из рук престарелого отца и управление Броддингтоном, утроив и без того огромное состояние семьи в последние годы жизни Ричарда.

И все эти деньги до единого фунта были положены в банк Ковингтона, где оставались… по сей день.

Джеймс встретил немигающий взгляд Трентона, и неприятные вопросы зашевелились в его мозгу.

— Почему вы хотите отменить помолвку? — слабым голосом спросил он.

— Вы знаете почему.

Ковингтон прикрыл глаза, вспоминая ужасный ход событий, предшествовавших добровольному изгнанию Трентона в Спрейстоун, в его убежище на острове Уайт.

— Прошло шесть лет, Трентон.

— Да. И я страдал все те годы в ожидании этого момента. — Трентон не смотрел на Бакстера, зная, что если посмотрит, то может убить его. — Я не намерен причинять вам вред, Джеймс. Вы всего лишь средство для того, чтобы уничтожить виконта. Фактически, я даже приношу пользу. Этому паразиту не нужна ваша дочь, его интересуют только ваши деньги. Хотите верьте, хотите — нет, мне это безразлично, просто отмените свадьбу. Иначе мой поверенный свяжется с вами завтра, чтобы обсудить вопрос об изъятии моего капитала — всего, до последнего пенса. Стоит ли приобретать титул для Сузанн ценой полного финансового краха?

— Ты несчастный… — Бакстер кинулся к Трентону, выпустив из рук Ариану, которая повалилась на Ковингтона и схватилась за его руку, чтобы не упасть.

Быстрым, как молния, движением Трентон схватил Бакстера за воротник и вцепился ему в горло так, что суставы пальцев побелели.

— Я не советовал бы тебе поступать таким образом, Колдуэлл, — вымолвил он сквозь стиснутые зубы, слыша вокруг себя вздохи ужаса, — ничего на свете я не хотел бы так страстно, как разорвать тебя на части.

— Тогда сделай это, ублюдок, — огрызнулся Бакстер. — По крайней мере на этот раз будут свидетели преступления.

На мгновение Ариане показалось, что ее брату пришел конец. Но Трентон медленно разжал руки и брезгливо оттолкнул Бакстера, будто тот был отвратительной гадюкой.

— Я не доставлю тебе такого удовольствия, — прошипел он и резко повернулся к Ковингтону, съежившемуся под его жестким взглядом: — Ваш ответ?

Джеймс сглотнул, ощущая, как неестественная тишина воцарилась в зале. Он понимал, что, несмотря на все их попытки сохранить сдержанность, они, тем не менее, представляли собой необычное зрелище для любопытных гостей. Чтобы он ни предпринял сейчас, свидетелями станет целый зал, полный влиятельных людей. Он тщательно взвешивал свое решение, стараясь не прислушиваться к приглушенным, душераздирающим всхлипываниям своей драгоценной Сузанн, рыдавшей в объятиях матери. Какое-то время ее счастье казалось для него самым важным. Но следовало учитывать и другие обстоятельства — его положение в обществе, жизненный уровень, все его будущее. В конце концов, у него не было выбора.

— Хорошо, Кингсли, я сделаю то, о чем вы просите. Но только из уважения к памяти вашего отца, — поспешил он добавить, чувствуя, как его буравят сотни осуждающих глаз. — Вот вам ответ. А теперь уходите, пока я не приказал выбросить вас.

Трентон кивнул.

— Договорились. — Он бросил уничтожающий взгляд на побледневшего, как мел, совершенно ошеломленного Бакстера. — Я тебе советую позаботиться о своей сестре, Колдуэлл. — Впервые он позволил себе посмотреть на Ариану и обратил внимание на ее испорченное платье, следы слез на щеках, неестественную позу — она сильно растянула сухожилие на лодыжке.

— Уходите, — прошептала Ариана, — сию же минуту уходите.

Трентон насмешливо отсалютовал ей, лицо его оставалось мрачным.

— Я больше не побеспокою вас, миледи. — Он повернулся и вышел.

Видя, как он уходит, Ариана ощутила острую боль, которая не имела ничего общего с болью в лодыжке. Действительно ли то был незнакомец, который отнесся к ней с состраданием и так бережно осматривал ее ушиб? Как она могла так ошибаться в человеке?

— Джеймс… Вы же не намерены на самом деле…

— Вам тоже лучше уйти, Бакстер, — прервал его Ковингтон. — Я позабочусь о гостях.

Ариана схватила брата за дрожащую руку:

— Пожалуйста, Бакстер. Мы и так предоставили достаточно тем для сплетен на сегодня. Пожалуйста… давай поедем домой.

Бакстер смотрел на нее невидящим взглядом. Затем резко повернулся и бросился из зала. Ариана, моргая, глядела ему вслед, не зная, что же ей делать. Реакция брата не удивила ее, она была типичной для Бакстера. Нет, ее беспокоило собственное затруднительное положение — она просто не могла дойти до парадной двери без посторонней помощи.

Осторожно перенеся центр тяжести на здоровую ногу, она было поковыляла к выходу, но всхлипнула от боли.

— Я провожу вас да экипажа, моя дорогая, — предложил Джеймс Ковингтон. — Пойдемте.

У Арианы не было другого выхода, кроме как принять его помощь, хотя она была и не совсем уверена, что простила ему отмену помолвки Бакстера. Молча она оперлась на его руку и позволила проводить себя до экипажа Колдуэллов, где сидел погруженный в мрачное раздумье Бакстер.

— О Ариана… Я что, оставил тебя там? — пробормотал он, бросив на нее беглый взгляд.

— Это не имеет значения, — ответила она, проскользнув в экипаж на сиденье и кивнув в знак благодарности Ковингтону.

Беспомощно пожав плечами, пожилой человек отошел в сторону и подал знак кучеру, что можно трогать. Дорога домой проходила в гнетущем молчании.

— Бакстер… — попыталась, наконец, начать разговор Ариана.

— Что ты хочешь, Ариана?

— Почему он вернулся столько времени спустя?

— Чтобы погубить меня, зачем же еще? Он убил Ванессу, чуть не уничтожил нашу семью, а теперь намерен завершить начатое.

Бакстер откинулся на спинку сиденья, прикрыв глаза рукой.

Ариана поморщилась. С двенадцатилетнего возраста она выслушивала зловещие рассказы о том, как Трентон Кингсли очаровал ее старшую сестру Ванессу — ухаживал за ней, дарил подарки, расточал обещания и, заставив ее поверить, что их ждет чудесное совместное будущее, вызвал в ее душе глубокую любовь.

А затем… запугал ее своими собственническими замашками, дикими угрозами, лишил ее радости, веселья и в конце концов воли к жизни.

Вынудил ее лишить себя жизни.

Или сделал это сам.

Обвинения невозможно было доказать, а потому и привлечь виновного к ответственности. Но Бакстер и теперь, по прошествии времени, продолжал считать Трентона Кингсли убийцей.

Ариана нервно сжала складки своего помятого платья, в сотый раз сожалея о том, что не может припомнить подробностей последних месяцев жизни Ванессы. Возможно, тогда ей удалось бы отделить реальные факты от преувеличений, порожденных гневом и горем. Но, будучи всего лишь двенадцатилетним ребенком, она едва ли могла стать доверенным лицом старшей сестры. По правде говоря, они даже редко видели друг друга. В то время как Ариана была погружена в изучение всех цветов, росших в садах Уиншэма, Ванесса ежедневно выезжала в свет, окруженная толпой пылких поклонников, соперничающих между собой в усилиях завладеть рукой и сердцем неуловимой красавицы.

И разве можно было винить их? В двадцать два года Ванесса была поразительно хороша собой, влюблена в жизнь и стремилась испытать ее во всех проявлениях. Мысль о том, чтобы остепениться, казалось, никогда не приходила ей в голову. После того как в 1856 году их родителей унесла лихорадка, Ванесса ощутила вкус свободы и отвечала только перед Бакстером, который был на три года ее старше, но всецело находился под обаянием сестры и потакал ей во всем.

Так что, несмотря на глубокую любовь и восхищение Ванессой, воспоминания Арианы были смутными и незначительными — мимолетные поцелуи в щеку с пожеланием спокойной ночи, сопровождаемые шуршанием нарядов и ароматом роз. И смутный нескончаемый поток красивых и серьезных посетителей-мужчин.

До тех пор, пока не появился Трентон Кингсли.

Ванесса прошептала его имя на ухо Ариане, сказав, что он особенный, совершенно непохожий на других. Каждый вечер она таинственно ускользала из дома и не возвращалась до зари. Ариана припомнила, что несколько раз случайно слышала споры между Ванессой и Бакстером… впервые в жизни. Из этого Ариана заключила, что Бакстер категорически возражал против нового поклонника сестры, а Ванесса с глубоким негодованием отвергала его попытки вмешаться.

Ариана больше ничего не могла припомнить — только горе и потрясение того последнего кошмарного дня и последовавших за тем смертельных обвинений.

И, хотя она достоверно не знала, что произошло в день гибели Ванессы, в одном была убеждена — она никогда прежде не видела Трентона Кингсли, так как мятежный герцог Броддингтон с его стальными синими глазами и безудержной первобытной чувственностью был человеком, которого она никогда бы не забыла.

С содроганием Ариана вспомнила его пристальный гипнотизирующий взгляд, подобный взгляду ее белой совы, и ненависть, загоревшуюся в его глазах, когда он узнал, что она — Колдуэлл. Боже, почему он ненавидел их? Это они должны были испытывать ненависть…

Стон Бакстера прервал поток ее беспокойных размышлений.

— Проклятый безумец добился своего. Я погиб….

Услышав мелодраматические слова брата, Ариана нахмурилась. Она понимала, что его огорчение вызвано отнюдь не страстной любовью к Сузанн Ковингтон. Способность Бакстера чувствовать была не настолько велика. Тогда что же?

— Каким образом отмена помолвки может погубить тебя? — спросила она.

— Потому что я останусь без денег Сузанн и разорюсь, — огрызнулся он, — а Кингсли явно знал об этом.

— Останешься без средств? — Ариана выпрямилась. — А как насчет наследства, всех тех денег, что оставили тебе мама и папа?

Бакстер, наклонившись вперед, упрямо смотрел в окно.

— Они уже закончились.

Ариана вздрогнула. Она знала, что Бакстер всегда отличался расточительностью, а в последнее время играл больше обычного. И все же родители перед смертью оставили Бакстеру значительную сумму. Как он умудрился промотать ее?

Гневные слова, переполнявшие Ариану, уже готовы были сорваться с губ, но она сдержалась. Видя, как дергается мускул на щеке брата, она почувствовала, что возмущение отступает, и волна сочувствия сдавила ей грудь.

Жизнь Бакстера не была легкой, она лучше, чем кто-нибудь другой, знала это. С шестнадцати лет он вынужден был управлять имением Колдуэллов и тогда же стал опекуном младших сестер. По правде говоря, Ариана смутно помнила своих отца и мать. Помимо Терезы, ее любимой горничной, Бакстер и Ванесса были единственными родными ей людьми, которых она когда-либо знала. И, несмотря на их нетерпимость, а порой и равнодушие, Ариана искренне верила, что ее брат и сестра сделали для нее все от них зависящее.

С этой сентиментальной мыслью она приняла решение.

— Если твои деньги закончились, мы можем использовать мои, — заявила она, ободряюще улыбаясь.

Если она и надеялась получить в ответ слова благодарности и приподнять настроение брату, то ее ожидало жестокое разочарование.

— Я уже их трачу, — пробормотал Бакстер, избегая смотреть сестре в глаза. — И большую часть уже израсходовал.

На какое-то время Ариана, ошеломленная, лишилась дара речи, затем, после гнетущей паузы, воскликнула:

— Ты потратил деньги, которые папа и мама оставили мне?! Не спросив позволения, даже не упомянув об этом?

Бакстер мрачно взглянул на нее:

— Как же иначе я мог управлять имением?

— Возможно, с помощью тех денег, которые ты промотал в игорных домах на Джеймс-стрит.

Бакстер нахмурился, он не привык к непокорному поведению Арианы.

— Я не проигрывал твои деньги, а играл, чтобы вернуть их.

Ариана открыла было рот, но так же поспешно закрыла его. Уверенный тон Бакстера свидетельствовал, что он действительно верит в правоту своих действий. Дальнейший спор не имел смысла.

— Как мы будем жить? — спросила она вместо этого. Лежавшие на коленях руки Бакстера сжались в кулаки.

— Мой брак с Сузанн решил бы все наши проблемы. Но Кингсли намеренно лишил меня такой возможности. — Он замолчал, всецело сосредоточенный на созерцании своих панталон. Наконец, поднял голову и оценивающе посмотрел на Ариану.

— Теперь наша единственная надежда на тебя.

— На меня? — судорожно вздохнула Ариана, все еще потрясенная реальностью их безысходного бедственного положения.

— Да… На тебя, — повторил он более решительно. — Тебе уже восемнадцать. Настало время тебе выходить замуж… а мне найти тебе подходящего мужа.

Ариана словно одеревенела, затем посмотрела на Бакстера с мрачным пониманием.

— Ты говоришь, что намерен изловить первого попавшегося богатого джентльмена и потащить меня с ним к алтарю.

— Ничего подобного, эльф. — Выражение его лица смягчилось. — Но, в конце концов, ты уже больше не дитя. По правде говоря…

Он внимательно рассматривал ее от макушки спутанных каштановых волос до подола испачканного вечернего платья. Удивленная, довольная улыбка искривила его губы. Где были его глаза последние годы? Его маленькая сестренка превратилась в восхитительную красавицу, этого не мог скрыть даже ее теперешний взъерошенный вид.

— Ну и ну, — пробормотал он, покачивая головой. — Моя крошечная гусеница превратилась в бабочку. Ты просто изумительна, Ариана.

— Не стоит опускаться до грубой лести, Бакстер, — резко парировала Ариана, которую не тронули его слова. — Я прекрасно знаю, что у меня вполне заурядная внешность. — Слова ее прозвучали искренне и совершенно беззлобно. — Вот Ванесса была красавицей. Возможно, я слегка напоминаю ее цветом волос. Но изумительная? Едва ли. — Она сжала зубы и сложила руки на коленях. — Придется тебе найти какой-нибудь другой способ, чтобы заполучить мою помощь.

Бакстер усмехнулся:

— Ты действительно не видишь этого? Очень хорошо, тогда внешность у тебя всего лишь удовлетворительная. Тем не менее ты нежная и послушная, в большинстве случаев, — многозначительно добавил он. — Конечно, когда ты не блуждаешь среди своих драгоценных цветов и не гоняешься за птицами. Все же твоя обычная жизнеспособность поможет тебе, как ты выражаешься, поймать в ловушку подходящего супруга.

— Подходящего для кого?

— Подходящего для нас обоих. И на роль жениха тоже, — он помедлил, тщательно обдумывая слова, чтобы ее убедить. — Ты же знаешь, эльф, что я никогда не стану выдавать тебя замуж насильно за того, кто будет вызывать у тебя отвращение. Но мы, безусловно, сможем найти того, кто подойдет нам и сможет вернуть прежнее достоинство нашему имени.

— О Бакстер… — Ариана в смущении покачала головой. Несмотря на свое решение оставаться непреклонной, ее тронули слова брата, его явное отчаяние. И все же… брак? Нет, это невозможно. И не только потому, что замужество не входило в ее ближайшие планы, она и представить не могла себя навсегда связанной с одним из знакомых джентльменов. По ее убеждению, брак — это союз, рожденный любовью, а не деловое соглашение. Нет… она не в состоянии выполнить желание Бакстера, но как она могла отказать? Он пожертвовал своими юношескими мечтами ради нее, не должна ли она в свою очередь отказаться от своих?

Ариана усиленно растирала виски, охваченная вихрем противоречивых эмоций — долг, вина, угрызения совести, негодование… смирение.

— Хорошо, Бакстер, — сказала она деревянным голосом. — Я обдумаю твое предложение.

Бакстер просиял.

— Хорошая девочка. — В задумчивости он стал постукивать ногой. — Наша главная проблема в том, что лондонский сезон почти закончился. Если бы я только знал, что ситуация сложится таким образом, то официально вывел бы тебя в свет, представил нужным людям. — Он пожал плечами. — Теперь придется воспользоваться теми возможностями, которые нам предоставят осенние домашние вечера.

Ариана откинула голову на мягкую подушку и закрыла глаза.

— Не беспокойся, эльф. Все будет хорошо. — Теперь, убедив Ариану выполнить его просьбу, Бакстер был вполне удовлетворен.

— А я и не беспокоюсь, — возразила Ариана. — Просто у меня болит лодыжка.

Бакстер взглянул на синяк на опухшей лодыжке и почувствовал угрызения совести при мысли, что совсем забыл об ее ушибе.

— Мы почти дома. Тереза позаботится о тебе, как только мы приедем.

Ресницы Арианы затрепетали.

— Как ты думаешь, он вернется?

— Кто?

— Трентон Кингсли.

Хорошее настроение Бакстера сразу улетучилось.

— Нет, если дорожит своей жизнью, то не вернется.

Сердце Арианы сжалось от страха.

— Пожалуйста, не говори так.

Бакстер глубоко вздохнул и с трудом взял себя в руки.

— Нет, не думаю, что мы увидим его светлость снова. Он выполнил то, что намеревался сделать и, возможно, уже удалился в свое убежище на остров Уайт. — Бакстер вопросительно поднял брови. — Надеюсь, он не причинил тебе вреда?

Ариана покачала головой:

— Нет. Только донес меня до дома.

— Но он напугал тебя?

Наступила долгая пауза, затем Ариана отвернулась и закрыла глаза.

— Нет, — прошептала она, — он не напугал меня. — Она утаила от него часть правды, хотя мучительно и позорно сознавала это. Трентон Кингсли сильно взволновал ее. Но то, что она почувствовала, находясь в его объятиях, не было ни страхом, ни болью.

И это в ее глазах выглядело непростительно.

— Ваша лодыжка выглядит хуже, чем есть на самом деле. Так бывает часто, за исключением тех случаев, когда кажется лучше, чем есть.

Тереза положила холодный компресс на пугающий синяк Арианы, затем убрала прядь седых волос в растрепавшийся узел.

— Ваша лодыжка скоро пройдет, не бойтесь.

Ариана устроилась на подушках, боль в ноге утихла, осталось ощущение тупого подергивания.

— Я не боюсь, Тереза, — пробормотала она, глядя в потолок.

— У вас больше болит душа, чем ушиб. — Удивительное замечание Терезы не требовало ответа, и его точность не ошеломила Ариану. Она знала Терезу всю свою жизнь. Эта маленькая эксцентричная пожилая женщина с пронизывающим взглядом черных глаз, похожим на клюв носом и порывистыми движениями воробья вырастила и Ариану, и Ванессу от самого рождения. Многие считали ее слабоумной, но Ариана знала — Тереза обладала мудростью ученого и особым пророческим даром, который немногие могли воспринять, и еще меньше — понять.

— Да, у меня болит душа, — после продолжительного молчания тихо согласилась Ариана. — Многое произошло сегодня вечером, и я ужасно смущена.

— Смущена… или огорчена?

— И то и другое.

Тереза расправила свой фартук, карман которого оттопыривался от лежавшего в нем тома сочинений философа семнадцатого века сэра Фрэнсиса Бэкона, и села на край кровати.

— Смущение может привести к огорчению… или огорчение может привести к смущению. В чем причина на этот раз?

Ариана минуту подумала:

— Отчасти первое. И отчасти второе.

— Что сильнее мучает, смущение или огорчение?

— Смущение.

— Тогда давайте сначала обсудим второе, чтобы поскорее отбросить его и перейти к первому.

— Ты права.

— Да, я знаю. Я положила на ногу компресс.

— Что?

— На правую лодыжку. Я положила туда компресс, — повторила Тереза, ощупывая припухлость.

— Нет, Тереза, — с привычным терпением объяснила Ариана, — я хотела сказать, что лучше начать с последнего.

— С последнего?

— С моего огорчения, — напомнила ей Ариана.

— Да, я жду, когда вы начнете рассказывать.

Ариана сплела пальцы и положила их на одеяло.

— Я огорчена из-за того, что сегодня вечером отменили помолвку Бакстера.

— Не могу печалиться из-за союза, не затронувшего сердца твоего брата.

Ариана вздохнула:

— Согласна. Но меня огорчает не то, что Бакстер останется холостяком, а последствия его разрыва с Сузанн… или, скорее, с Ковингтонами, чем, между прочим, в первую очередь вызвано желание Бакстера жениться.

Вместо того чтобы изумиться, выслушав туманные объяснения Арианы, Тереза понимающе кивнула.

— Он хотел получить доступ к состоянию Ковингтонов. — Теперь настала очередь изумляться Ариане. Она приподнялась на локтях и пристально взглянула в бесстрастное лицо Терезы.

— Ты знала?

Тереза пожала плечами.

— Есть вещи, о которых нет необходимости говорить, все и так ясно. Ваш брат таков, каков он есть. «Жизнь такова, каковы ее пути, — рассудительно сказала она, цитируя Бэкона, — кратчайший путь обычно самый грязный, а самый чистый путь не слишком близок».

— Он добрый человек, Тереза, — немедленно встала на защиту брата Ариана.

— Доброта многолика. Кто сможет сказать — которое из хороших качеств подлинное?

— Он боится. И я тоже. Из его слов вытекает, что наши финансовые дела в плачевном состоянии.

— Пройдет немало времени, прежде чем виконт найдет другую состоятельную молодую женщину и сумеет заманить ее в сети своего обаяния.

— Он не собирается искать другую женщину, а намерен найти мужчину… для меня.

Тереза моргнула:

— Он хочет выдать вас замуж?

— Да.

— Может, это и к лучшему.

Тереза снова терпеливо заправила выбившуюся прядь волос, после чего три другие в беспорядке упали ей на шею. Ариана выпрямилась:

— Нет никого, за кого я хотела бы выйти замуж, Тереза. Я никого не люблю.

— Вы знаете так много джентльменов?

— Конечно нет. Просто я никогда не встречала ни одного человека, к которому могла бы что-то испытывать… — Она внезапно оборвала фразу, придя в ужас оттого, что образ Трентона Кингсли нежданно-негаданно возник в ее памяти.

— Вы говорили… — подсказала Тереза.

— Я не помню.

— Все потому, что вы смущены. Разве не это мы обсуждаем?

— Я не знаю, что мы обсуждаем.

— Первое?

— Что?

— Первое. Ваше смущение. Пора приступить к этой проблеме.

— Да, — прошептала Ариана.

— Вы в замешательстве, так как не знаете, почему брат собирается выдать вас замуж?

— Нет, конечно. Бакстер хочет выдать меня замуж за богатого и щедрого человека, который сможет оплатить все долги моего брата и восстановить его респектабельность.

Тереза кивнула:

— Хорошо сказано. Тогда что вас смущает? Это каким-то образом связано с тем, что вы упали?

— Нет… Да… — Ариана закрыла лицо руками. — Я не знаю.

— Явный признак смущения.

Ариана подняла голову:

— Трентон Кингсли нашел меня в лабиринте и на руках отнес назад, в особняк.

— Герцог вернулся в Суссекс? — поинтересовалась Тереза.

— Чтобы расстроить помолвку Бакстера.

— Понятно.

— Это тебя не ошеломило?

— Дело не в том, ошеломило это меня или нет. Почему его появление так сильно смутило вас?

— Моя интуиция никогда меня так не подводила.

— Не помню, чтобы ваша интуиция вообще когда-либо вас подводила.

— Тогда это — первый случай.

Тереза не сразу заговорила, она долго смотрела на Ариану острым, непроницаемым взглядом темных глаз.

— Соблазн, наверное, был непреодолим, — наконец заявила она.

Желудок Арианы свело от чувства вины.

— Соблазн? — с трудом выговорила она.

— Ночь, туман. Песни птиц и аромат цветов. То, что всегда манит вас. Именно влечение, должно быть, и заставило вас уйти с вечера в честь помолвки брата.

— О… Да. Он был.

— Он?

— Соблазн, — повторила Ариана.

— Соблазн.

— Да… ведь о нем мы и говорили.

— Разве? — Тереза посмотрела ей прямо в глаза. У Арианы внезапно возникло чувство, будто разговор вовсе не о магии ночи.

— Пожалуй нет, — пробормотала она.

— Расскажи мне о нем.

Сердце Арианы тотчас же забилось.

— Я должна презирать его… Я презираю его.

— Вас потянуло к нему?

Руки Арианы сжались в кулаки. Она собиралась все отрицать.

— Это невозможно.

— Но это было.

— Он казался таким мягким, таким заботливым. — Волна теплоты разлилась в груди Арианы. — Он ходил по лабиринту до тех пор, пока не нашел меня, а потом нес на руках всю дорогу до дома. — Она сглотнула. — Я ощущала его гнев, но чувствовала, что он направлен не против меня. По крайней мере, до тех пор, пока он не узнал, что я Колдуэлл.

— Догадываюсь, это сообщение не доставило ему удовольствия, — согласилась Тереза, — как и его имя вам. Но что вас смущает?

— Он убил Ванессу! — воскликнула Ариана, и глаза ее наполнились слезами. — Или, во всяком случае, несет ответственность за ее самоубийство!

— Да, так казалось.

— Тогда почему ты спрашиваешь — что меня смущает?

— Ваш инстинкт восстал против ваших принципов.

— Мой инстинкт меня подвел.

— Возможно. А может, и нет. Здесь замешаны ваши эмоции, это мешает вам прийти к объективному выводу, — убеждала Тереза.

— Я не могу относиться объективно к человеку, который убил мою сестру! — судорожно бросила Ариана, живо припомнив запятнанное кровью платье Ванессы в тот день, когда его прибило к берегу Суссекса, а тело ее навсегда погрузилось в водяную могилу.

— Да, не можете, — согласилась Тереза. Она убрала компресс с лодыжки Арианы и осторожно ощупала опухоль. Удостоверившись, что лодыжка хорошо заживает, она прикрыла ногу одеялом.

— Наружность — нечто способное зачаровывать, — заметила Тереза, — она меняется в зависимости от перспективы и часто совсем не такая, как считают окружающие.

— Я бы хотела никогда больше его не видеть.

Тереза улыбнулась и встала, помогла Ариане поудобнее устроиться на подушках, расправила одеяло у ее плеч.

— Мы достаточно долго болтали, я хочу, чтобы вы отдохнули, миледи.

Ариана подчинилась, внезапно почувствовав себя невыносимо усталой.

— У меня болит голова, — прошептала она, закрывая глаза.

— Намного больше, чем ушиб, — согласилась Тереза, задергивая занавески. — И все же сон придет, так как ваше сердце спокойно.

Ариана не слышала последних слов Терезы — она уже засыпала.

Тереза нежно провела рукой по волосам своей прелестной встревоженной хозяйки.

— Ваша душа тоже обретет мир и покой, миледи. Но, прежде чем это произойдет, придется преодолеть большое расстояние.

Вглядываясь в спокойные черты Арианы, Тереза, обладавшая врожденной способностью, которую верующие называют предвидением, а скептики определяют как колдовство, предвосхищала ее будущее. Перед ее мысленным взором ясно предстало то, чему суждено осуществиться. Нечасто ее видения были такими определенными и четкими, как на этот раз. Подобное произошло шесть лет назад.

Она была уверена тогда. Не сомневалась и сейчас.

Ариана встретила свою судьбу.