Эхо в тумане

Глава 8

Проходили долгие томные минуты. Ариана лежала, утонув в постели, закрытая, как одеялом, мощным, влажным от испарины телом Трентона, смутно ощущая в нем содрогание последних затухающих толчков. Ее, утратившую чувство реальности, ослабевшую, словно относило куда-то течением, мысли витали в облаках сладких грез. Легкая блаженная усталость, чувство ни с чем несравнимого единения, воспринимались ею с восторгом. Она закрыла глаза и безмолвно взмолилась: «Пожалуйста, пусть это никогда не кончается».

Немного погодя Трентон поднял голову и утомленно посмотрел на жену спокойным, пресыщенным взглядом. Почувствовав его на себе, Ариана заставила себя поднять веки, и то, что она увидела на лице Трентона, заставило ее сердце бешено забиться от счастья. Он не следил сейчас за своим выражением, и оно, утратив привычные следы гнева и высокомерия, наполнилось благоговением… и легким сожалением.

Ариана непроизвольно протянула руку и кончиками пальцев нежно стерла следы беспокойства с его лба, затем провела по влажным шелковистым волосам.

Трентон поцеловал ее нежные искусанные губы.

— С тобой все в порядке?

Она кивнула, одарив его застенчивой улыбкой.

— Чувствую себя немного раздавленной, но в целом хорошо.

Он отодвинулся от нее, и она вздрогнула. Трентон нахмурился:

— Тебе больно?

— Нет, — поспешно возразила она, боясь утратить удивительную близость, возникшую между ними. Она понятия не имела, что существует подобное, и жаждала сохранить те чудесные узы, которые только что выковали их тела. — Мне не больно. Просто ощущаю некоторую неловкость.

Ей захотелось, рыдая, запротестовать, когда Трентон встал и, оставив ее, пересек комнату, чтобы наполнить фарфоровый таз прохладной водой. Оробевшая одна на огромной кровати, Ариана чувствовала себя покинутой и совершенно одинокой. Какое-то мгновение она намеревалась попросить его вернуться и обнять ее, но отбросила эту мысль как нелепую. Трентон подумает, что она сошла с ума.

Возможно, действительно сошла.

Подняв голову, Ариана принялась внимательно его разглядывать. Его бронзовое тело выглядело великолепно, и он, казалось, совершенно не замечал своей наготы так же, как и одиночества, тяжело сдавившего ей сердце. Она села, и простыня упала, обнажив ее до талии, заставив вспомнить о своей наготе.

Она поспешно прикрылась, размышляя о том, чего теперь ждет от нее Трентон. Извиниться и уйти она не могла, так как это была ее спальня. Может, ей следует встать и надеть свою ночную сорочку? Принять беспечный вид и притвориться, будто ничего не изменилось? Невозможно.

Нервно кусая губы, она страшно жалела, что не расспросила Терезу о том, что происходит после. Она смотрела, как он наливал воду на чистый кусок ткани. Станет ли он говорить о том, что произошло между ними и будет ли ждать того же и от нее? Останется ли он спать в ее постели или уйдет в свою комнату теперь, когда их брак стал настоящим?

Ариана честно себе призналась в том, что ей очень хочется провести ночь рядом с ним. Наверное, это неприлично? При такой мысли губы ее дернулись. Все, что она чувствовала и делала сегодня ночью, выглядело неприлично. Неприлично и одновременно замечательно.

Она нерешительно принялась искать слова, верные слова, которые могли бы убедить его остаться, не прозвучав ни глупо, ни жалобно. Возможно, он прочел ее мысли, так как, к ее радостному удивлению, повернулся и остановился у кровати с материей в руке.

Увидев выражение неуверенности на ее лице, Трентон улыбнулся:

— Позволь мне облегчить твою боль. — Он сел рядом с ней, откинул простыню и бережно раздвинул ей ноги.

Ариана напряглась, инстинктивно сжала ноги и схватила его за руку.

— Что ты делаешь?

— Я же сказал тебе — хочу облегчить боль. — Он откинул спутанные пряди волос с ее щек, бросив на нее взгляд, выражавший чисто мужское удовлетворение. — Не кажется ли тебе, что твоя скромность немного запоздала? — Он поднес ее пальцы к губам и не смог скрыть собственнических ноток в голосе. — Если принять во внимание, что я только что ласкал и вкушал каждый дюйм твоего тела.

Ариана вспыхнула и опустила глаза.

— Я не сделаю тебе больно, — пообещал он. — Позволь мне.

Ариана почувствовала, что готова откликнуться на его призыв с тем же доверием, которое он, казалось, всегда вызывал у нее. Не говоря ни слова, она раздвинула ноги и стала наблюдать, как он очень бережно омывает их внутренние стороны мягкой материей. Глаза ее расширились при виде крови.

— Мне больше никогда не придется причинять тебе боль, — тихо пообещал он, отвечая на ее невысказанный вопрос.

Она кивнула, следуя глазами за движениями его руки, в то время как они замерли в точке соединения бедер. Она вздохнула, испытывая облегчение от холодного компресса, приложенного к ее чувствительной саднящей плоти… облегчение, за которым последовал трепет наслаждения.

— Тебе приятно?

Она вздрогнула. Откуда он может знать?

— Да, — ответил он за нее глубоким низким голосом.

— Да, — выдохнула она и снова вспыхнула, вспомнив, о том, что он делал, когда в прошлый раз задал тот же вопрос.

Трентон, нежно поглаживая ее, усмехнулся:

— Какой удивительный клубок противоречий, туманный ангел. Такой страстный и такой застенчивый.

— Так же, как и ты.

Его темные брови удивленно поднялись.

— Страстный? Или застенчивый?

— Нет. Я имела в виду… ну, я хотела сказать — клубок противоречий.

Он начал чувственными круговыми движениями гладить ее через материю.

— Напротив, моя поразительная новобрачная в данный момент меня влечет только к одной цели.

— Я не уверена, что понимаю, в чем твоя цель, — прошептала она, горячие волны наслаждения исходили от его ласкающей руки.

Он пристально смотрел на нее, глаза, полуприкрытые веками, потемнели от вновь проснувшейся страсти, он отбросил материю и положил на шелковистый треугольник ладонь.

Ариана задрожала.

— Трентон…

Вновь вспыхнувшие чувства быстро разрастались в ее теле, сметая все установленные ею запреты, она поспешно приникла к мужу, стремясь разделить с ним его желание.

Взгляд Трентона неотступно следовал за ее тонкими пальцами, когда они, легкие, словно перышки, пробегали по его плечам, мускулистым рукам. Он напрягся, и дрожь прошла по всему телу.

— Ты невероятная, — пробормотал он, взяв ее руку, и положил себе на грудь. Медленно он провел ее ладонью сначала вниз по туловищу, затем так что ее пальцы заскользили по темным волосам вверх и коснулись сосков, заставив его застонать от удовольствия. — Послушай, как бьется мое сердце, — глубоким голосом сказал он, прижав ее руку к груди. — Видишь, что ты делаешь со мной.

Ариана с радостным любопытством изучала его чудесное тело. Чуть шершавая кожа, мощные мускулы: вот что делает мужчин не похожими на женщин, впрочем, не такими уж не похожими, подумала она, ощутив, как напряглись соски под ее рукой. Воодушевленная, Ариана высвободилась и встала на колени, ее вторая рука присоединилась к первой. Она ощущала, как колотится сердце Трентона, слышала, как со свистом вырывается его дыхание, затем он снова сжал ее руку и потянул вниз к своему мучительно напрягшемуся члену.

— Прикоснись ко мне, — скомандовал он и сжал ее руку еще крепче, когда она заколебалась. — Ариана, мне необходимо почувствовать твое прикосновение.

Она выполнила его просьбу и провела пальцами по напряженному пульсирующему естеству, ощущая его невероятный размер и жар. Грудь его вздымалась, глаза горели кобальтовым светом. Но он не шевелился, полностью подчинившись ее невинному исследованию.

Пальцы Арианы легко скользили по всей длине его члена по направлению к атласному концу. Она с изумлением посмотрела вниз, когда ее пальцы увлажнились, и повторила ласку как будто для того, чтобы удостовериться в его реакции.

— Я… не могу… сдержаться, — выдавил он сквозь стиснутые зубы. — Твои руки… — Он изумленно покачал головой.

— Я не хочу, чтобы ты сдерживался, — ответила она, очарованная чудом, которое жило в нем. — Я сама не сдержалась.

Это решило все.

Потеряв над собой контроль, Трентон со стоном заключил ее в объятия и повалил в постель, раздвигая ей ноги, хотя, казалось, делал это против воли.

— Слишком скоро… Твое тело…

— Хочет твоего, — задыхаясь, призналась она.

— Тебе больно…

Он медленно входил в нее, вдыхая воздух большими неровными глотками.

— Да, — согласилась она, чуть поморщившись, но, тем не менее, с готовностью открываясь ему навстречу. — Но это не имеет значения.

— Боже… — пробормотал он, погружаясь в горячую влажную глубину.

Ариана обхватила его за шею и, подняв ноги, сжала ему бока, как он научил ее. Было немного больно, да, но боль затмила почти невыносимая волна страсти, подхватившая ее и смывшая все прочее из сознания.

— Скажи мне, если я сделаю тебе больно, — произнес Трентон, выходя из ее бархатной теплоты только для того, чтобы вонзиться еще глубже, еще дальше внутрь ее тела. Наполовину извинение, наполовину приказ, его слова вихрем пронеслись в ее мозгу, успокаивая, словно легкий ветерок. Погруженной в омут своих чувств Ариане едва удалось кивнуть, безмолвно давая Трентону ответ.

На этот раз все произошло поразительно быстро и необузданно. Как только Трентон ощутил, что его жена растворилась в ритмичных спазмах оргазма, и ее крики эхом отдались в его мозгу, он мгновенно устремился вперед, проливаясь в нее огромной пульсирующей волной облегчения.

Все еще дрожа, Ариана точно почувствовала тот момент, когда к Трентону вернулся гнев, это живучее существо, которое прокралось между их тесно прижатыми друг к другу телами. Его руки сжались в кулаки, зарываясь во влажные простыни, и он громко сглотнул, борясь с каким-то внутренним демоном, пытаясь вернуть самообладание. Одним быстрым упругим движением он откатился от нее и напряженно лег на другом конце кровати.

Узкое пространство, разделявшее их тела, казалось бесконечно широким, словно непреодолимая бездна. Ариана закрыла глаза, под прикрытыми веками их жгли слезы. Не так представляла она завершение их страсти. Это было невыносимо.

Она повернулась к мужу спиной, погрузившись в мрачные раздумья, самые тяжелые, какие только ей приходилось переживать. До сегодняшнего дня она была ребенком, возможно одиноким и незаметным. Но сегодня она полностью отдала себя этому неистовому загадочному человеку, ставшему теперь ее мужем, и приняла его в свою постель и в свое тело. И постепенно в сердце. Неужели это ничего для него не значило? Как он мог так легко отказаться от того чудесного чувства завершенности, заменить его холодной отчужденностью, разделившей их сейчас?

Ариана почувствовала, как осела кровать, когда Трентон опустил ноги на пол, собираясь встать.

— Трентон? — Голос ее прозвучал неуверенно, в глазах затаилось недоумение.

Трентон помедлил, дышал он неровно, волосы прилипли к вспотевшему лбу. Он пристально посмотрел на нее, губы его сжались.

— Что?

— Ты сердишься. Почему?

Выражение его лица слегка смягчилось от искренности ее вопроса и от тщетных попыток скрыть свое огорчение, которые в нем ощущались.

— Я не сержусь, туманный ангел. По крайней мере, не на тебя. Может, на себя. — Почти против воли его взгляд, полный самоосуждения, скользнул по ее хрупкому обнаженному телу. — Мне нельзя было этого допускать, такое случилось потому, что я утратил контроль над собой. — Ариана поняла, что он имеет в виду нечто большее, чем их физическая близость. По какой-то причине он рассердился на себя за силу своих чувств. И она подозревала, что это каким-то образом связано с Ванессой.

Сердце ее окутало ледяным холодом.

— У тебя нет причины сердиться на себя, — безжизненном голосом попыталась она смягчить удар и медленно приподнялась на локте. — Ты не причинил мне боли… и не принуждал меня силой.

Трентон двинулся было по направлению к ней, но сдержался и, отвернувшись, потянулся за халатом.

— Не надо. — Слово сорвалось, прежде чем Ариана успела подумать.

Он резко повернул голову:

— Что?

Щеки Арианы вспыхнули еще ярче, но, тем не менее, она решительно, словно ныряя в воду, сказала:

— Пожалуйста, не уходи.

— Уже поздно, Ариана. Я ухожу в свою комнату, чтобы ты могла поспать.

— Я знаю, куда ты идешь. — Борясь с желанием отступить, она с напускной храбростью вздернула подбородок. — И прошу тебя остаться.

— Остаться, — медленно повторил он это слово, будто не понимая его значения.

— Да, остаться. — Она сделала глубокий вдох. — Со мной.

Трентон сжал зубы. Казалось, его тревожит какой-то тяжелый неразрешимый внутренний конфликт. На мгновение у нее возникло впечатление, что он готов уступить.

Он долго ничего не говорил, только пристально смотрел на нее, как будто вбирая в себя ее невинную чувственность и целомудренное очарование. Затем внезапно поднялся.

— Нет. — Он решительно покачал головой, отказывая не только Ариане, но всему тому, что стояло за нею. Схватив халат, он накинул его, не глядя на жену. — Спокойной ночи, Ариана.

Дверь за ним закрылась.

Ариана вглядывалась во тьму, болея душой за Трентона не меньше, чем за себя. Переполненная вопросами, на которые не могла найти ответов, и неожиданно нахлынувшими чувствами, слишком опустошенная, чтобы справиться и с тем, и с другим, Ариана закуталась в одеяло и, устало вздохнув, погрузилась в сон.

— Вы проснулись, миледи?

Голос Терезы, за которым последовал шум наливаемой воды, вывел Ариану из дремоты. Моргнув, она села, на мгновение забыв, где находится. Одного взгляда на скомканные простыни оказалось достаточно, чтобы все вспомнить.

Соскочив с постели, Ариана столкнулась с Терезой посреди комнаты.

— Хорошо, вы проснулись, — весело сказала Тереза. Взъерошенный вид обнаженной хозяйки, казалось, ни в малейшей степени не нарушил ее спокойствия. Она указала на маленькую дверь. — Я наполнила для вас ванну.

Ариана вспыхнула и принялась украдкой оглядываться, размышляя о том, где среди груды постельного белья может находиться ее ночная сорочка.

— Ваша сорочка испачкалась. Я забрала ее в стирку. — Готовясь ответить на невысказанный вопрос Арианы, Тереза помедлила. — Вы испытываете какое-то беспокойство, миледи?

Ариана отвела глаза.

— Немного. — Затем ее взгляд снова обратился к Терезе. — Это нормально? — с тревогой спросила она.

— Нормально и неизбежно. Поэтому я и приготовила ванну. — Она взяла Ариану за руку. — Пойдемте. Вы тотчас же почувствуете себя свежей и обновленной.

Ариана никогда в жизни не видела столь роскошной, огромной и изысканной ванной комнаты. Полированная мраморная ванна сверкала различными оттенками алебастра, такого же, каким были облицованы панели на стенах. С благодарностью погрузившись в душистую воду, Ариана должна была признаться, что Тереза права, — в ванне она действительно почувствовала себя восхитительно. Закрыв глаза, она предоставила горячей воде творить свои чудеса, омывая ее трепещущее тело и успокаивая боль в тех местах, которые никогда прежде не болели.

Мысли ее уносились и к прошедшей ночи… и к причине ее беспокойства.

Трентон.

Одно только воспоминание о нем возбуждающе действовало на ее тело, а сердце замирало. Брачная ночь стала поворотным пунктом в ее жизни, введя ее в мир физического наслаждения и пробудив собственную дремавшую страсть. Ариана все еще испытывала благоговение перед мужем, оказавшимся таким искусным и пылким любовником, и их поразительным единением.

И все же, несмотря на возникшие между ними отношения, Ариана не стала понимать Трентона лучше, чем вчера, не приблизилась она и к разгадке подлинной причины его гнева.

Намыливая волосы, она снова задумалась о том, может ли она чувствовать себя в полной безопасности с человеком, чувство гнева которого порой прорывается, как лава из вулкана. С человеком, обладающим тайной, способной уничтожить все на своем пути. Но, вспомнив нежность Трентона, выражение боли, появившееся на его лице, когда он лишал ее девственности, его нежную заботу и то, как он терзался противоречиями, прежде чем покинуть ее постель… припомнив все это, Ариана получила ответ. Может, она и не понимала своего мужа, но в глубине души знала его, по всей вероятности, даже лучше, чем он сам себя. Одного она пока не могла понять — чего он хотел от нее. Нет, не в постели, но, в действительности, зачем он женился на ней? Что произошло когда-то между ним и Ванессой? Может, он надеялся смягчить страдание, вызванное потерей Ванессы, женившись на ее сестре?

Переполненная вопросами, Ариана окунулась в воду, чтобы ополоснуть мыло с волос, сожалея, что не в состоянии так же легко смыть неуверенность со своих мыслей.

— Вам помочь, миледи?

Тереза склонилась над ней, чтобы вытереть глаза толстым полотенцем.

Ариана улыбнулась иронии вопроса. Она слишком хорошо знала Терезу, чтобы предположить, что та имеет в виду помощь в купании.

— У меня все перепуталось в голове. Да, мне нужна помощь.

Тереза присела на край ванны.

— Вы чувствуете себя лучше, миледи? — Внезапно она оборвала фразу, глаза ее блеснули. — Извините меня… ваша светлость, — поправилась она. — Теперь придется привыкнуть к такому обращению.

— Нам обеим, — тихо согласилась Ариана. Понимающе вздернув брови, Тереза продолжала:

— Мы начнем с вопросов о прошлой ночи?

— Ты была права, — выпалила Ариана, — он не причинил мне вреда.

— Я никогда не думала, что он способен причинить вам вред. Впрочем, как и вы.

Ариана кивнула и перевела взгляд на легкую зыбь воды.

— То, что произошло между нами… было таким необычным, — чуть слышно прошептала она.

Тереза понимающе провела рукой по влажным волосам; и заправила прядь за ухо Арианы.

— Могу себе представить. Ваш супруг — сильный, темпераментный человек.

— Темпераментный. Да. Именно. — Ариана заколебалась. — Тереза, как ты думаешь, он видит во мне Ванессу, когда смотрит на меня? Не считаешь ли ты, что прошлой ночью он представлял, что держит ее в своих объятиях?

Тереза долго всматривалась в наполненную мыльной пеной ванну и наконец сказала:

— Герцог хочет вас не из-за Ванессы, лапочка, а вопреки ей.

— Что ты имеешь в виду? — Ариана подскочила, услышав это утверждение, и выпрямилась, как стрела. — Почему он хочет меня вопреки Ванессе? Может, воспоминания о ней все еще очень ясные и причиняют ему боль? Значит, он так глубоко любил ее? Или это мысли о ее смерти преследуют его все эти годы и заставляют так страдать? — Она сжала руку горничной. — Тереза, я должна знать.

— Вы больше не спрашиваете, убил ли он Ванессу, — заметила Тереза.

Ариана без колебаний согласилась с этим мнением.

— Я не верю, что он это сделал. И все же Ванесса мертва. А Трентон был увлечен ею, когда она погибла. Вопрос в том, любовь ли довела ее до самоубийства или страх?

Тереза поджала губы:

— Не верю, что причина в любви.

— Как ты можешь быть так уверена?

— Вы же помните свою сестру. Как вы можете сомневаться?

Ариана замолчала не в состоянии опровергнуть спокойное беспристрастное суждение Терезы. Да, она помнила свою сестру, прекрасную, полную жизни, пленительную и очаровательную. Но способна ли она на глубокое длительное чувство? Нет. Ванесса никогда такой не была. И все же, когда она познакомилась с Трентоном…

— Даже я помню, как Ванесса отзывалась о Трентоне, — выразила свои мысли вслух Ариана. — То, что она говорила…

— А что она говорила?

Ариана облизала губы, собирая обрывки воспоминаний.

— Какой он красивый, могущественный и интригующий. Из какой респектабельной семьи происходит. Как отличается от других ее поклонников…

— И эти откровения заставили вас поверить, что она влюблена в него? — сухо спросила Тереза.

— Может, и не влюблена, — допустила Ариана, пытаясь согласовать свои детские воспоминания о Ванессе со взрослым пониманием того, кем же в действительности была ее яркая сестра. Поклонники толпой следовали за Ванессой, но с ними она обращалась с беспечным равнодушием. Со всеми, кроме Трентона. — Любовь ли то была или зачарованность, во всяком случае он не был ей безразличен, — заключила Ариана.

— В лучшем случае.

Что-то в тоне Терезы заставило ее в нерешительности помедлить.

— Ты думаешь, она играла с ним?

— О нет. Ванесса относилась к герцогу вполне серьезно.

— А он?

— Он тоже относился к ней серьезно. — Тереза взяла Ариану за подбородок и, приподняв ее лицо, увидела боль в глазах. — Это беспокоит вас.

Губы Арианы задрожали.

— Я бы солгала, если бы стала утверждать обратное. Тем не менее это многое проясняет.

— Что, например?

— Например, ту страсть, что привлекла Трентона ко мне, а затем заставила уйти. Например, ту войну, что постоянно происходит в его душе, и шрамы, которые он не способен излечить. Например, истинную причину, заставившую его сделать меня своей женой. — Слеза скатилась по щеке Арианы. — Но я не могу стать Ванессой, — прошептала она.

Тереза медленно покачала головой, глаза ее выражали какое-то непонятное чувство.

— Нет, не можете. Не стоит и пытаться.

Ариана собиралась ответить, когда ее внезапно осенила другая мысль.

— Тереза, — немного побледнев, сказала она, пытаясь поймать взгляд пожилой женщины, — ты говоришь, что причина не в любви. Это значит, что Ванесса боялась Трентона?

Тереза взяла руки Арианы в свои ладони и крепко сжала.

— Послушай меня, лапушка… и выслушай внимательно. Страх так же не имеет никакого отношения к событиям прошлого, как и любовь. — Она медленно вздохнула в поисках слов, способных ослабить боль Арианы. — Я не была наперсницей твоей сестры, не была я с ней и в ту ночь, когда она погибла. Я знаю только то, что помню… и то, что подсказывает мне интуиция. Я не могу дать ответов, которые ты ищешь, не мне на них отвечать. Но они в пределах досягаемости, если у тебя хватит мужества и веры дотянуться до них.

Прежде чем Ариана успела усвоить ее слова, Тереза встала, взяла толстое полотенце и протянула его хозяйке.

— Уже поздно. Ваш муж давно встал. Позвольте мне подготовить вас к завтраку.

Слова Терезы дали иное направление ее мыслям, Ариана задумчиво вышла из ванной, размышляя о том, почему Трентон с такой готовностью покинул ее постель. Она с наслаждением уснула бы рядом с ним, проснулась в его объятиях и начала бы новый день с тех изумительных ощущений, которым он научил ее прошлой ночью…

Она вспыхнула, придя в ужас от своих распутных дум.

— … так что, предполагаю, сегодня утром вы предпочтете лимонное. — Тереза помедлила, уперев руки в бока. — Миледи?

— Извини, — вздрогнула Ариана.

Нетерпеливо приподняв бровь, Тереза повторила:

— Я сказала, что полагаю — сегодня утром вы предпочтете лимонное.

— Лимонное?

— Да… а не кремовое. Кремовое слишком тяжелое для такого жаркого летнего дня. Я подумала, что лимонное придется вам больше по вкусу.

— О… конечно. — Ариана завернулась в полотенце и весело улыбнулась: — Я согласна на лимон, но не здесь, в столовой.

— Вы собираетесь одеваться в столовой? — осведомилась Тереза.

Ариана тотчас же остановилась;

— Одеваться? Я думала мы говорим о чае.

— Нет, лапочка. Я говорила о платье. — Тереза торопливо прошла мимо Арианы, прокудахтав вполголоса. — А еще называют меня слабоумной.

Засмеявшись, Ариана последовала за Терезой в спальню и от души обняла ее.

— Я никогда не называла тебя слабоумной, мой дорогой друг. Напротив, я считаю тебя потрясающе мудрой. Что касается остальных… — Она пожала плечами, надевая белье и домашнее платье лимонного цвета. — Пусть думают что хотят.

Тереза пренебрежительно фыркнула и похлопала по томику Бэкона, привычно лежавшему в кармане фартука.

— Плохи те первооткрыватели, которые считают, что земли нет, если не видят ничего, кроме моря.

— Я всецело согласна… с тобой и сэром Фрэнсисом, — ответила Ариана. Она нетерпеливо принялась помогать Терезе застегивать длинный ряд пуговиц, проходивших по всей длине платья. — Как ты думаешь, Трентон еще в столовой?

— Я думаю, вам следует дать мне возможность причесать вас, чтобы вы могли пойти и посмотреть, — живо ответила Тереза.

Ариана с готовностью согласилась.

Но когда минут двадцать спустя, она поспешно спустилась по лестнице, то нашла за столом только Дастина, допивающего свой кофе.

Он тотчас же поднялся:

— Доброе утро! А я как раз думал, собираетесь ли вы когда-нибудь встать!

— Доброе утро, Дастин.

Взгляд Арианы быстро скользнул по комнате, одновременно отметив, что большие напольные часы показывают без пятнадцати одиннадцать и что они с Дастином — единственные обитатели обширной столовой, отделанной красным деревом. Разочарование омрачило ее прелестное личико, когда она обратилась к красивому улыбающемуся брату Трентона.

— Приятно видеть вас.

Улыбка Дастина стала еще шире.

— Не очень то вы льстите мужчинам, дорогая, — поддразнивая, сказал он, поднося ее руку к губам. — Выглядите вы достаточно удрученной.

— Извините, — сказала она, покраснев, и умоляюще посмотрела на него, смертельно напуганная тем, что обидела человека, играющего такую важную роль в жизни Трентона и способного стать ее другом. — Я не хотела.

Махнув рукой, он отмел ее объяснения.

— Я понял, что вы имеете в виду. — Он ласково приподнял ее подбородок указательным пальцем. — С вами все в порядке?

Ариана вспыхнула еще ярче, но не стала делать вид, будто не поняла.

— Да.

Проницательный взгляд его глаз цвета полуночного неба внимательно ее изучал. Затем он кивнул.

— Мой брат счастливчик.

— Он дома? — нетерпеливо спросила Ариана.

— Нет, Ариана, его нет.

Дастин тактично отвернулся, чтобы не видеть разочарованного выражения ее лица. С подчеркнутым чувством собственного достоинства он поправил воротничок рубашки, отодвинул стул и шутливо величественным жестом пригласил Ариану сесть. Когда она подчинилась, он мягко напомнил:

— Прошло почти полдня, милочка. Вы, наверное, ужасно проголодались. — С повелительной непринужденностью Дастин подал знак ожидающему лакею. — Завтрак для ее светлости, — приказал он.

— Спасибо, Дастин. — Ариана улыбнулась, решив не подавать вида, насколько она разочарована отсутствием Трентона. Она взяла себя в руки, сосчитала до десяти, рассматривая кружевной узор скатерти, затем, не удержавшись, небрежно спросила: — Трентон надолго уехал?

— Он уехал в Спрейстоун на рассвете. — Дастин вернулся на свой стул, скрестил руки на груди и с сочувствием посмотрел на Ариану. — Он не сказал, когда намерен вернуться.

— Спрейстоун?

— Поместье Трента на острове Уайт, — объяснил Дастин, подумав о том, как мало его брат и Ариана в действительности знали друг друга.

— Понимаю.

Дастин совсем не был уверен, действительно ли она понимает. Даже его сегодня утром поразило отвратительное настроение Трентона, еще более мрачное и угрожающее, чем обычно. Встав до восхода солнца, злобный, словно раненый медведь, Трентон скатился по лестнице, чуть не сбив Дастина с ног. Он не произнес и пару десятков слов, выпил три чашки черного кофе, затем объявил о своем решении уехать в Спрейстоун. Подчиняясь обстоятельствам, Дастин не стал спорить, но в душе он испытывал большое беспокойство. Не за себя, так как ему не раз приходилось сносить приступы ярости Трентона, но за Ариану, которая, по собственному желанию или без него, несомненно прошлой ночью стала женой Трентона фактически, а не только по имени. Дастин сейчас молился о том, чтобы у Трентона сохранилось достаточно здравого смысла — не причинить боли этому невинному созданию, новой герцогине. Он решил остаться и подождать, когда встанет Ариана, чтобы самому убедиться, что с ней все в порядке. С пристрастием рассматривая ее, он понял, что все его тревоги необоснованны. Трентон явно сдерживался и с большой осторожностью посвятил свою новобрачную в тайны супружеской жизни. Чуть заметная улыбка коснулась губ Дастина. Если сопоставить скверное настроение Трентона с простодушным пылом Арианы, можно предположить, что прошлой ночью случилось нечто значительное… нечто большее, чем просто физическая близость. Интересная возможность.

— Спрейстоун, должно быть, прелестное место, — говорила Ариана, хмуро разглядывая тарелку с яйцами-пашот и тостами, поставленную перед ней исполнительным лакеем.

— Да.

Прежде чем Дастин успел спросить, почему Ариана недовольна завтраком, она отставила свою тарелку и придвинула вместо нее блюдо с карамельным пудингом.

— Весь остров Уайт очень живописный, — рассказывал Дастин, наблюдая, как Ариана слизывает с ложки последнюю каплю крема и затем с аппетитом принимается за пирог с джемом. — Но Спрейстоун особенно прекрасен. Оттуда не только открывается потрясающий вид на самую красивую часть Те-Солента, но и на все побережье Гэмпшира. Милая, вы же заболеете, — прервался он, когда Ариана принялась отщипывать маленькие кусочки от второго пирога.

Она остановилась, слизнула с губ джем.

— Что?

— За последние пять минут вы съели огромную чашку с кремом и два пирога. Без сомнения, вы выдержите пару лишних фунтов, но, может, лучше перейти на какую-нибудь другую, более существенную пищу?

Ариана моргнула, желудок ее свело от обилия сладостей.

— О… я не заметила… Это…

Увидев, что ее лицо приобретает зеленоватый оттенок, Дастин вскочил, схватил кусок тоста и протянул его Ариане.

— Съешьте это, — приказал он. Пока она жевала, он налил чашку чая и пододвинул к ней.

— А теперь пейте.

Через несколько секунд боль прошла. Ариана бросила на Дастина испуганный взгляд:

— Не знаю, что сказать…

Губы Дастина дрогнули.

— Вы сказали мне, что съедаете огромное количество сладостей, когда нервничаете.

Несмотря на свое смущение, Ариана обнаружила, что улыбается в ответ.

— Да.

— Следовательно, я должен с прискорбием заметить, что поскольку ваше… злоупотребление в обоих случаях произошло в моем обществе, очевидно, это я заставляю вас нервничать.

— О нет! — воскликнула она, невольно коснувшись его руки. — Напротив, Дастин, с вами я чувствую себя удивительно легко и непринужденно. — Она нахмурилась и принялась лихорадочно искать слова, которые смогут убедить Дастина, насколько важным стало общение с ним, когда у нее появилась необходимость приспособиться к новой жизни, каким удивительным она сочла их мгновенное взаимопонимание. — Вчера я была вне себя от страха, а вы сумела успокоить меня. И сегодня вы здесь, чтобы сделать мой первый официальный завтрак в Броддингтоне намного приятнее. Если бы только Трентон… — Она оборвала фразу, придя в ужас оттого, что осмелилась на подобный намек.

— Понимаю, Ариана. — Дастин накрыл ее маленькую руку своей большой ладонью. — Все в порядке. Моего брата нелегко узнать… понять. — Он подобрал другое слово, увидев, как вспыхнула Ариана. По какой-то причине она пробуждала в нем сильные чувства — нежность, желание защитить, меньше всего он хотел доставить ей беспокойство. — Вот что я вам предложу, — под влиянием порыва сказал он, вставая, — раз Трентона нет дома, почему бы мне не познакомить вас с Броддингтоном? В конце концов, это ваш новый дом, и, не сомневаюсь, вам будет интересно увидеть его.

Ариана безуспешно попыталась скрыть свое возбуждение.

— Не хочу отвлекать вас от чего-то…

Он отмахнулся.

— Глупости. Я оставил всю свою работу в Тирехэме. И так как я планирую остаться в Броддингтоне на несколько дней, — сообщил он и низко поклонился, — я полностью в вашем распоряжении.

— О Дастин, мы можем начать прямо сейчас? — Ариана чуть не опрокинула стул в своей рьяной попытке встать.

— Немедленно. — Он искоса посмотрел на нее и усмехнулся. — Если, конечно, вы наелись.

Ариана улыбнулась:

— Кажется, я наелась досыта, благодарю вас.

— Хорошо. Тогда начнем знакомство.

— Принимая во внимание размеры Броддингтона, знакомство с ним, пожалуй, больше напоминает экскурсию, — заметила она, когда они прошли в бильярдную с мраморными колоннами.

— Действительно. — Дастин показал на резной бильярдный стол. — Вы играете?

— Я? — Ариана неуверенно улыбнулась. — Едва ли.

— Наверное, вы предпочитаете бадминтон, — предположил он, приняв ее отрицательный ответ за проявление оскорбленной женской чувствительности. — Теперь этот вид спорта быстро входит в моду и, несомненно, больше нравится дамам.

Ариана, извиняясь, покачала головой.

— Боюсь, мне очень не хватает знаний о спорте. Я играла в теннис раз или два и, конечно, езжу верхом, но… — Она пожала плечами с небрежной покорностью. — Большую часть времени я проводила в одиночестве, и учить меня было некому. Однако я никогда не чувствую себя одинокой — со мной мои цветы и животные.

— Я научу вас.

Она моргнула:

— Вы?

— Скажите, что вы предпочитаете, — подтвердил Дастин, усмехнувшись при виде ее удивления. — Давайте подумаем… — Он начал считать по пальцам. — Бадминтон, бильярд, теннис, парусный спорт… — Он с заговорщическим видом нагнулся в ней. — Покер…

— Покер? — Теперь она по-настоящему казалась шокированной.

— Королева Виктория играет, — соблазнял он. Глаза ее блеснули.

— Играет? Сейчас? Хорошо, тогда и я буду.

— Решено, — щелкнув пальцами, подытожил Дастин. Его заразительный энтузиазм заставил Ариану осмелеть.

— И Дастин?

— Х-м-м-м?

— Игра, в которую я всегда хотела научиться играть, — крокет.

— Тогда наша экскурсия приведет нас на лужайку перед домом, где и начнутся занятия.

— Сегодня?

— Есть ли время лучше, чем настоящее?

Ариана почувствовала, как благодарность ключом забила в ее груди.

— Спасибо, — сказала она тихим, прерывающимся голосом.

Дастин разгладил усы, внезапно ощутив приступ гнева против своего брата за то, что тот покинул эту удивительную молодую женщину. Неужели Трентон не видел, какое сокровище ему даровано?

С большим трудом Дастин подавил свое возмущение, прекрасно понимая, что, ослепленный жаждой мести, Трентон не видел ничего. А пока счастье Арианы зависело от Дастина.

С готовностью приступая к выполнению своей приятной задачи, он взял Ариану под локоть и подмигнул.

— Обучить вас игре в крокет будет для меня большим удовольствием. А теперь пройдем в гостиную.

Ариана следовала за Дастином по бесконечному украшенному изразцами коридору в гостиную. Остановившись в дверях, она затаила дыхание.

— Как изысканно!

Вдоль стен тянулись окна-витражи, впуская как раз столько света, чтобы подчеркнуть красоту сводчатых потолков, бархатных зеленых диванов, великолепного мраморного камина. Огромные украшенные орнаментом в виде трилистника зеркала, висевшие меж окон, придавали комнате еще более величественный вид.

С благоговением Ариана прошлась по гостиной, провела рукой по бесценной статуе и пришла в ужас при мысли, что та может разбиться вдребезги от малейшего прикосновения. Кончиком пальца провела по позолоченной отделке мраморных колонн и восхитилась талантом тех, кто трудился над созданием этого дворца.

— Гостиная в Уиншэме раза в два меньше, — пробормотала она, и взгляд ее стал отсутствующим. — Мы праздновали Рождество, когда мама с папой были живы. Я была такой маленькой… мне казалось, что дерево заполняет собой всю комнату. Помню, я думала, что за чудо — превращение гостиной в зимний сад. — Она застенчиво подняла глаза. — Извините, Дастин… я болтаю глупости. Это я тоже делаю, и не только, когда нервничаю, скорее постоянно.

Дастин усмехнулся:

— По правде говоря, ваши воспоминания очаровательны.

— Их немного, и они редко посещают меня, — ответила она, печально пожав плечами. — Мои родители умерли, когда мне было три года. Я почти не помню их. — Она снова повернулась к искусно выточенным колоннам. — В любом случае Уиншэм не такой великолепный и никогда таким не был.

Прищурившись, Дастин попытался посмотреть на комнату и на все имение глазами Арианы.

— Мой отец обожал Броддингтон, — сказал он глубоким голосом, полным воспоминаний. — Это поместье было не только его домом, но и величайшим его творением.

Ариана подняла глаза:

— Трентон сказал мне, что ваш отец спроектировал Броддингтон… при помощи двух своих сыновей.

Полуулыбка заиграла на губах Дастина.

— Трентон рассказал вам об этом? Несмотря на скверный характер моего брата, он слишком скромен. В действительности проектировали они с отцом, я только внес несколько предложений.

— Трентон также сказал, что ваш отец был гением.

— Да, был.

— Я это вижу, — согласилась она и нерешительно спросила: — Вы не расскажите мне о нем?

Целая гамма эмоций отразилась на лице Дастина.

— Отец был гордым и незаурядным человеком. Несмотря на свой невероятный талант, он всегда оставался преданным семье и дому. — Дастин устремил взгляд в пол. — Имя Кингсли очень много для него значило.

— Какой вы счастливый, — тихо сказала Ариана, прислонившись к колонне. Она пристально смотрела на склоненную голову Дастина, сердце ее наполнилось состраданием, и это чувство перевесило желание задать вопросы, теснившиеся в ее мозгу. — Думаю, из-за своего малолетнего возраста я не пережила в полной мере удар от потери родителей. А вы были взрослым человеком, когда умер ваш отец. Какую же боль причинила вам эта утрата.

— Да, она причинила огромную боль мне и чуть не убила Трентона.

Ариана похолодела.

— Дастин…

— Пойдемте. — Дастин отвернулся, решительный тон его голоса показал ей, что с этой темой покончено. — Давайте перейдем в музыкальный салон.

Посещение музыкального салона, библиотеки и утренней комнаты прошло почти в полном молчании, прерываемом только краткими разъяснениями Дастина и приглушенным звуком шагов по аксминстерским коврам.

На лестнице Ариана остановилась, резко развернулась и схватила Дастина за руку.

— Пожалуйста, Дастин. Я приношу извинения за то, что задавала вопросы, на которые не имела права. Мне только хотелось понять вас лучше… понять лучше Трентона, — откровенно добавила она. — Я не хотела совать нос в чужие дела. Простите меня.

Лицо Дастина прояснилось, и он поцеловал холодные пальцы Арианы.

— Это мне следовало бы просить у вас прощения. Вы не совершили ничего предосудительного. Вполне естественно, что вы задаете вопросы о семье своего мужа. Единственное извинение, которое я могу привести в оправдание своего поведения, это то, что наш разговор заставил меня вспомнить о таких вещах, о которых я не позволял себе думать уже много лет. — Он поколебался, затем продолжил: — Как вам известно, со смертью нашего отца семья Кингсли распалась. Ничего уже не осталось от той поры. — Голос его перешел в шепот. — Иногда я думаю, будет ли когда-нибудь по-прежнему.

— Будет. — В первый момент Ариана не поняла, чей это сильный и уверенный голос, но оказалось, слова сорвались с ее губ. — Я уверена.

Дастин вздрогнул, затем робко улыбнулся.

— Я рассчитываю на это, дорогая, — сказал он, сжав ее руку. — Если у нас есть какая-то надежда, то это вы.

— Если человек смотрит внимательно, то увидит фортуну, она хоть и слепа, но не невидима, — объявила Тереза, прошествовав мимо них к кухне. — Я сегодня накрою для вас чай на лужайке перед домом. Вам понадобится освежиться после урока игры в крокет.

Она скрылась за углом площадки первого этажа. Дастин разинул рот.

— Кто?.. Что?.. Откуда она?..

— Тереза, — сообщила Ариана, — моя горничная. Она процитировала вам сэра Фрэнсиса Бэкона, она его очень любит. Я только не могу ответить на вопрос «откуда она?» думаю, вы хотели спросить, «откуда она знает, что мы собираемся играть в крокет». Уверяю вас, она не подслушивала. Мое единственное объяснение — Тереза знает многое, о чем мы и представления не имеем. Я советую вам не пытаться вникать в это явление слишком глубоко, просто примите его как данность, так как это — правда. — Ариана усмехнулась. — А теперь, Дастин, можете закрыть рот.

Что он и сделал.

— Понимаю.

— Нет, не понимаете. Но она понимает. — Ариана продолжала путь вверх по ступеням. — А теперь посмотрим второй этаж?

Дастин кивнул, все еще пребывая в полном недоумении, и поднялся на площадку второго этажа.

Спальни были столь же роскошно декорированы и так же впечатляли, как и все остальное в доме. И все же Ариана смутно ощутила такое же противоречивое чувство, какое возникло у нее прошлой ночью в своей спальне. Несмотря на великолепие отделки, на стенах не было картин, столы стояли пустые, комнаты были скудно меблированы и выглядели холодными и аскетическими, в общем, полностью контрастировали с характером покойного герцога.

Войдя в личную гостиную Трентона и не найдя там ничего, кроме пустого стола и ничем не примечательного кресла, Ариана не смогла скрыть свое замешательство.

— Почему этот этаж кажется таким безликим и застывшим? — Она указала на пустые стены. — Я знаю, в Броддингтоне никто не жил с тех пор… уже шесть лет, — поправилась она, не желая снова упоминать в разговоре имя покойного герцога, рискуя расстроить Дастина, — но нижний этаж кажется таким роскошным, таким… с такой любовью украшенным. Почему жилые помещения столь резко отличаются?

Дастин скрестил руки на груди и устремил взгляд в пространство, словно вглядываясь в прошлое.

— Эта комната принадлежала моему отцу… Его любимая комната в доме. Не эстетически, а духовно. Он проводил здесь долгие часы в размышлениях и мечтах. Весь второй этаж был оформлен не только для того, чтобы спать, но и для того, чтобы проводить время. Он выглядел тогда совершенно по-другому, наполненный личными вещами отца, картинами моей матери, редкими скульптурами, которые он приобрел во время путешествий, эскизами Броддингтона, сделанными задолго до того, как он был построен. — Дастин вздохнул, оставляя все это в прошлом. — Трентон все убрал, когда отец умер. Броддингтон перестал быть домом. И больше им не был с тех пор.

— Где вещи вашего отца? — спросила Ариана, глаза ее увлажнились. — Трентон не… Они не были уничтожены, правда?

Дастин покачал головой:

— Нет. Я разместил их в Тирехэме. Все, кроме картин матери. Они развешаны в галерее Броддингтона.

— Можно мне их посмотреть?

Он мягко улыбнулся:

— Конечно. Мы там остановимся по дороге в часовню.

— Когда она умерла?

— Когда мы с Трентоном были еще мальчишками. Мама отличалась удивительной красотой, но необыкновенной хрупкостью. Большую часть времени она была прикована к постели и умерла от скарлатины, когда мне исполнилось десять.

— Ваш отец явно ее очень любил.

Снова Дастин улыбнулся.

— Да, совершенно старомодно. Он ужасно скучал по ней, я это хорошо помню. После ее смерти его работа, оставаясь столь же плодотворной, стала значить для него гораздо больше, чем прежде.

Ариана медленно приблизилась и коснулась руки Дастина.

— Я опять что-то сделала не так? Расстроила вас своими вопросами?

— Нет, конечно, нет, — с теплотой в голосе ответил он. — Все это происходило так давно. Я вполне оправился, честно. — Успокаивающе взяв Ариану за руку, Дастин повел ее в холл. — Давайте осмотрим галерею и часовню, а затем перейдем к вашим любимым местам. — Увидев ошеломленное выражение лица Арианы, он уточнил: — Конюшни и сады.

Глаза Арианы загорелись.

— А мы сможем зайти еще раз в оранжерею? Я видела ее вчера мельком, это было потрясающе… Вы не возражаете, если мы задержимся там ненадолго?

Дастин усмехнулся.

— Как я могу устоять против такой очаровательной просьбы? Очень хорошо, мы зайдем в оранжерею по дороге в сад. А затем, — таинственно произнес он, и в глазах его появились озорные искорки, — вы научитесь должным образом обращаться с крокетным молотком.

— С нетерпением жду!

— У этих воротцев нет проходов — один только обман зрения, — два часа спустя жаловалась Ариана.

Расположившись в кресле на лужайке, она прихлебывала маленькими глотками чай. Испробовав все приемы, она отказалась от мысли когда-нибудь научиться правильно бить по мячу так, чтобы он проходил сквозь воротца, а не ударялся в них.

Дастин откинул голову назад и рассмеялся.

— Поверьте мне, дорогая, у воротцев есть проходы. Нужно просто научиться находить их.

Ариана состроила гримасу и отбросила с влажного лба выбившуюся прядь волос.

— Я почти не надеюсь, — пробормотала она. — Не знаю, почему я вообще захотела научиться играть в эту глупую игру.

— Это был только первый урок, — напомнил Дастин, доедая третью лепешку и поудобнее устраиваясь на стуле. — Вы станете играть лучше.

Она невольно засмеялась:

— Наверное, моя гордость ранена. Я полагала, что овладею этим видом спорта с первой же попытки и не услышу от вас ничего, кроме похвал.

— Не имел представления, что вам необходимы похвалы.

Глубокий баритон Трентона заставил их обоих вздрогнуть и подскочить на сиденьях, теперь они увидели, как он большими шагами направлялся к ним.

— Трент, я не знал, что ты вернулся… — начал Дастин заслонив глаза от солнца и молясь о том, чтобы столь равнее возвращение брата означало, что его гнев рассеялся и он теперь останется со своей женой.

Надежды Дастина тотчас же улетучились.

— Вы, разумеется, меня не ждали, — холодно произнес Трентон, зубы его сжались, — но мне приятно узнать, что мою новобрачную как следует развлекали в мое отсутствие. Что касается ее способности овладевать различными видами спорта с первой попытки… — Он повернулся к Ариане, безжалостно разглядывая ее растрепанный вид. — Позвольте мне первым высказать похвалу, которой вы так горячо добиваетесь. — Он насмешливо ей поклонился. — Я высоко вас ценю. Если вы пристраститесь ко всем развлечениям столь же быстро и с такой же сноровкой, как к тому искусству, которым овладели прошлой ночью, то будете пожинать только комплименты и просьбы повторить.

Дастин вскочил даже раньше, чем потрясенный вздох Арианы достиг его слуха.

— Ради Бога, Трент, ты что, с ума сошел?! — воскликнул он.

Трентон оторвал глаза от побледневшего лица Арианы. Встретив разгневанный взгляд брата, он разразился грубым смехом.

— Действительно, сошел. Но, кажется, это было установлено давно… Колдуэллами.

— Не надо, Трент, — предостерег Дастин, голос его прозвучал натянуто, но сдержанно. — Ты очевидно пьян и сам не знаешь, что говоришь.

— Я такой же трезвый, как и ты, — ледяным тоном возразил Трентон. — И прекрасно знаю, что говорю.

Ариана, шатаясь, встала, губы ее дрожали от смущения и боли.

— Вы не сумасшедший, — прошептала она, — и не пьяный. Но вы ужасно жестокий. Не знаю, почему вы испытываете такую ненависть ко мне, но ничуть не сомневаюсь — это впрямую связано с Ванессой.

При упоминании имени Ванессы Трентон невольно вздрогнул, чем подтвердил подозрение Арианы. С чувством собственного достоинства, на которое только была способна, она подобрала свои юбки и поправила волосы.

— Когда вы будете готовы вежливо и учтиво обращаться со мной, я постараюсь ответить вам тем же. Не потому, что боюсь вас, — добавила она, вздернув подбородок, — но потому, что, несмотря на ваше отвратительное поведение, я знаю, в глубине души вы неплохой человек. — Слезы заблестели на ее ресницах, но она смахнула их, продолжая высоко держать голову. — Однако я не намерена терпеть вашу ненависть дальше. Запомните это… или вообще не обращайтесь ко мне.

С царственным видом Ариана направилась к дому.

Чувства изумления и уважения нахлынули на Дастина, и ему пришлось приложить усилия, чтобы удержаться и не последовать за ней.

— Вижу, ты уже успел преподать моей жене урок язвительности, и она утратила свою обычную сдержанность, и к тому же по ходу дела стал ее опекуном.

Колкое замечание заставило Дастина закипеть.

— Кто-то должен защитить Ариану.

— От кого? От меня?

— Да, проклятый безумец. От тебя. — Дастин посмотрел прямо в лицо брату. Волна гнева пробежала по его венам. — Она не Ванесса, чертов глупец, — решительно заявил он. — Когда ты это увидишь?

Трентон сжал кулаки:

— Оставь это, Дастин.

— Тогда оставь в покое Ариану, — огрызнулся Дастин. — Она не заслуживает твоего отвратительного обращения. — Он покачал головой, страстно желая каким-то образом привести брата в чувство, заставить его увидеть очевидное.

Ариана была не врагом Трентона, а его спасением. Испытывая искушение сказать Трентону, что ему необходима Ариана для того, чтобы возродиться заново, и что она уже наполовину влюблена в своего недостойного мужа, Дастин все же поборол свое желание, с болью осознав, что они сами должны это понять. Расстроенный и побледневший, он вскинул руки и колко сказал:

— Открой глаза, проклятый слепец, пока еще не слишком поздно.

Затем повернулся на каблуках и с достоинством удалился.

Непривычные нападки Дастина усилили бурю, бушевавшую в душе Трентона, и черты его исказились от напряжения, вызванного внутренним конфликтом. Он может преодолеть его. Он знал, что может. Он в состоянии справиться со всем — с жаждой мести, сжигающей его душу, с принесшей такую боль ссорой с Дастином, с душевными ранами, которые даже время не могло излечить.

Со всем, но не с болью, которую он увидел на лице Арианы, когда она уходила от него, и сознанием того, что именно он является причиной этого.