Эксперимент Эйвери Шоу

ГЛАВА 1

ШОК ИЛИ НЕВЕРИЕ

Эйвери

Чтобы как следует познать шок, который я испытала, когда Эйден Кеннеди разбил мне сердце, необходимо понять особенность наших отношений с самого начала и до сего момента.

Мы с Эйденом знали друг друга с рождения. Наши матери познакомились на занятиях дородовой йоги и сразу же подружились. Их сблизил одинаковый срок беременности и взаимная склонность к приступам токсикоза во время занятий.

Мы с Эйденом родились одним и тем же холодным зимним днем – одиннадцатого февраля тысяча девятьсот девяносто седьмого года. Будучи маленькими, мы оба ходили на одни и те же детские праздники и в группу «Мама и дитя». Немного повзрослев, пошли в один садик, затем в начальную, среднюю и старшую школы. У нас были общие друзья, мы принимали участие в одних и тех же общественных мероприятиях и даже все дни рождения отмечали вместе.

Я была безнадежно влюблена в Эйдена на протяжении многих лет, но, несмотря на мое неизменное тайное обожание, мы были лишь друзьями и никогда не пересекали эту черту. Зная, что в романтическом плане мальчики развиваются медленнее, я терпеливо ждала, когда Эйден созреет для моих чувств. Я никогда не сомневалась, что однажды он увидит во мне девушку и подарит первый поцелуй. Затем мы вместе пойдем на выпускной бал, а в конечном счете станем мистером и миссис Эйден и Эйвери Кеннеди. Даже наши имена идеально сочетались!

Но на прошлый Новый год Эйден сбросил бомбу, которая навсегда изменила мою жизнь. Мы с мамой, как всегда, на зимних каникулах поехали с семьей Кеннеди в их чудесную квартиру в Парк-Сити.

Время подходило к ужину, мы с Эйденом смотрели увлекательный документальный фильм о том, какое воздействие на человеческий организм оказывают стероиды.

– Где носит твоего брата? – спросила Шерил, мама Эйдена, хмуро глядя на груду грязных тарелок в раковине на кухне.

Вообще-то, Грейсон Кеннеди не мой брат, но я даже не задумываясь ответила на вопрос:

– Где-то с час назад он спустился в спортзал.

– Без рубашки, – фыркнув, добавил Эйден. – У нового постояльца квартиры 7Б хорошенькая дочка. Как там назвал ее Грейсон?

– Сочнозадая, – рассмеялась я.

– Сочнозадая? – переспросила Шерил.

– Да, мы тоже впервые услышали это слово, поэтому нашли его значение в словаре.

– Белая девушка с красивым лицом, изящной, тонкой талией и сочной, большой, роскошной задницей, – повторил Эйден по памяти определение, которые мы прочли на сайте Urbandictionary.com.

Шерил протяжно и раздраженно вздохнула, и все же при следующих словах в ее голосе слышались нотки веселья:

– И как он только это придумывает?

Словно почувствовав, что мы говорим о нем, в квартиру влетел Грейсон и ответил на вопрос матери:

– У некоторых людей просто дар, ма. – Он ворвался на кухню – все еще без рубашки, только теперь весь потный, – сгреб Шерил в крепкие объятия и чмокнул в щеку. – Люблю тебя, мам! Что на ужин? Умираю с голоду.

– Фу-у! – вскрикнула та и отстранилась. – Это отвратительно, Грейсон! Я обучала тебя лучшим манерам!

Грейсон нахмурился.

– С каких это пор обнимать маму и говорить, что любишь ее, считается плохими манерами?

Шерил снова вздохнула, но все же улыбнулась, а заметив, что сын надулся, пихнула ему в рот печенье с шоколадной крошкой.

Да, у некоторых людей определенно есть дар. Грейсон Кеннеди со своим обаянием мог сорвать трусики с любой девушки у себя на пути и зачастую именно так и поступал, ну, если верить школьным слухам, которые, как правило, были правдивы.

– Я тоже тебя люблю, дорогой, – сказала Шерил, – но от тебя воняет. Пожалуйста, прими душ, а затем возвращайся и вымой посуду.

– Посуду? – заскулил Грейсон, направляясь к холодильнику.

К счастью, Шерил успела перехватить коробку молока, не дав Грейсону напускать туда слюней, и протянула ему стакан.

– Да, посуду. Была твоя очередь после обеда. Не вымоешь к ужину, займешься и той посудой тоже, а Эйвери сегодня отдохнет.

– Здорово! – крикнула я через плечо из гостиной. – Грейсон, сделай одолжение, отложи ненадолго мытье посуды.

Грейсон наконец заметил нас с Эйденом на диване.

– Чем вы, два ботана, занимаетесь?

– Изучаем стероиды, – бодро ответила я. – Тебе, наверное, следует знать, что их употребление может вызвать угревую сыпь, атрофию яичек, сокращение численности сперматозоидов, увеличение простаты и гинекомастию.

На лице Грейсона отразился ужас.

– Гинеко-что?

– Увеличение молочных желез у мужчин, – объяснил Эйден. – Так что тебе стоит отказаться от своих коктейлей, пока не пришлось одалживать бюстгальтер у Эйвери.

Я ахнула при упоминании моего нижнего белья и сильно стукнула Эйдена по плечу.

У меня за спиной тут же послышался смех Грейсона. Я знала, что сейчас он вернет мне должок, и не смела к нему повернуться. Секундой позже его дыхание опалило мою шею.

– Мне нравится моя коллекция ярких, кружевных бюстгальтеров, Эйвс. Не уверен, что твоя мне понравится больше, – тихо пророкотал он, чтобы Шерил не услышала.

Безапелляционное поражение. Понятное дело, Грейсон мне близок, как и вся его семья, и все же он один из самых сексуальных и популярных парней в школе. От его замечания, произнесенного таким низким, чувственным голосом, способным остановить девичье сердце, у меня перехватило дыхание. И конечно же, он был прав. Все мои лифчики были простыми – белыми и хлопковыми.

– Мам! Грейсон опять достает Эйвери!

Крик Эйдена напугал меня, зато предотвратил паническую атаку. Грейсон все еще смотрел на меня с порочной улыбкой на губах, поэтому я сделала единственное, что пришло мне в голову. Глубоко вдохнула через нос и сымитировала кашель.

– Фу, Грейсон, твоя мама права. От тебя воняет. Пожалуйста, иди распространяй свой запах в другом месте.

Он рассмеялся, возвращаясь на кухню, чтобы взять еще печенье.

– Что делает твоего брата кучей ходячих гормонов? – спросила я Эйдена. – Может, это все из-за физической активности? В смысле, он же много тренируется, занимается сноубордингом и баскетболом – должно быть, находится под действием эндорфинов примерно, сколько, восемьдесят пять процентов времени? Как думаешь, это взаимосвязано? Чем активнее спортсмен, тем больше он жаждет секса?

Эйден пожал плечами.

– Возможно. Вспомни репутации профессиональных спортсменов.

– Точно! Может, сделаем это темой нашего эксперимента для научного клуба?

Эйден бросил на меня странный взгляд.

– Как именно ты собираешься проверять эту теорию?

Я подумала о практическом опыте, который понадобиться для подобного эксперимента, и тотчас покраснела.

– Ладно, – уступила я, хотя мысль о нас с Эйденом, работающих вместе в поте лица лишь затем, чтобы перейти к практике, включающей в себя поцелуи, была весьма привлекательна. – Но нам нужно как можно скорее что-то придумать. В этом году ярмарка в марте. У нас осталось не так много времени.

Эйден вдруг весь напрягся, и я, повернувшись, увидела, как его лицо слегка позеленело.

– Что с тобой? – Я хотела пошутить, будто у него ломка от стероидов, но Эйден выглядел слишком взволнованным, чтобы его дразнить. С ним на самом деле было что-то не так, поэтому я нажала на паузу и села прямо, обратив все внимание на него. – Ты в порядке?

– Да. – Эйден сглотнул. – Просто… я давно хотел с тобой поговорить.

– О чем?

Он сделал глубокий вдох и выдохнул:

– В этом году я не собираюсь участвовать в научной ярмарке.

Мне потребовалась минута, чтобы переварить эту новость. Мы каждый год с шестого класса были партнерами на государственной научной ярмарке штата Юты.

– Что?

– Ну, эм… видишь ли… Майлс Фуллер ушел из дискуссионного клуба, и им необходим еще один человек, иначе они выбывают из соревнований. У нас с Минди Перес в прошлом семестре было совместное публичное выступление. Так вот, она попросила меня занять место Майлса. Сказала, у меня есть харизма и прирожденный дар убеждения.

На целых шестьдесят секунд я словно онемела. Он говорил на английском, но я не понимала смысла его слов.

– Ты присоединился к дискуссионному клубу? – Эйден кивнул. – Но у них собрания проходят в то же время, что и в научном клубе.

– Знаю. – Эйден скосил взгляд на колени, словно у него больше не было сил смотреть на меня. – Я ухожу из научного клуба. Уже уведомил мистера Уолдена по электронной почте.

– Ты уходишь?! – Мой голос подскочил на несколько октав и сорвался на последнем слове, так что прозвучало просто ужасно, как мышиный писк. – Но мы там сопрезиденты!

– Ты лучше меня разбираешься в науке.

– Да, но я не лидер. Именно поэтому команда проголосовала за нас обоих. Ты мне нужен.

Эйден поморщился и решительно мотнул головой.

– Нет, не нужен.

– Хорошо, – сказала я. Ничего хорошего. – Но ты, даже если бросаешь клуб, все равно можешь участвовать со мной в научной ярмарке. Все уже разбились на пары. Мне придется делать все одной.

Эйден встретился со мной взглядом. Теперь он выглядел еще более виноватым.

– У меня не будет времени. Минди сказала, дебаты проходят очень напряженно. К тому же в этом семестре будут подготовительные курсы. Проект для научной ярмарки требует много работы.

– Знаю! Мы и так затянули до января. Я не смогу сделать все сама. Мне придется ее пропустить!

– Нет, не придется. Ты потрясающая, Эйвери. Ты что-нибудь придумаешь. Найдешь выход, как всегда. И без обузы в виде меня наверняка займешь первое место.

– Какой там! Не займу! Я облажаюсь без тебя!

Эйден вздохнул и взял меня за руку.

– Эйвс, – медленно произнес он, – еще я согласился на предложение Минди потому, что мне нужно немного личного пространства.

На краткий миг время остановилось… словно сердце пропустило удар. А когда потекло вновь, моя жизнь навсегда изменилась.

– Личного пространства? Что это значит? – Я знала, о чем он говорил, однако молилась, чтобы оказаться неправой, иначе мое сердце безвозвратно разорвется надвое. – Ты говоришь, что больше не хочешь со мной дружить?

Эйден быстро покачал головой.

– Конечно нет. Мы всегда будем друзьями, ты ведь это знаешь, но, Эйвс, мы вместе проводим времени больше, чем сиамские близнецы. Думаю, нам обоим пойдет на пользу начать иногда тусоваться с другими людьми, понимаешь? Ну, отдельно друг от друга. И… – еще одно пожатие плечами и болезненное сглатывание, – в этом году я не хочу отмечать наши дни рождения вместе. Я хочу, чтобы это был только мой день.

На последней просьбе с кухни послышался громкий вздох и звук бьющегося стекла. Я была благодарна за это отвлечение, пока не поняла, что Шерил со слезами на глазах неподвижно стояла рядом и в ступоре смотрела на нас, прикрыв рот рукой. Вздох принадлежал ей, а стакан с водой из ее рук рассыпался по полу возле босых ног множеством мелких осколков, прямо как мое сердце.

– Мам! – Эйден вскочил и начал собирать большие осколки.

Я пошла взять кухонное полотенце и веник, но мои движения были механическими. Я действовала на автопилоте, потому что мозг парализовало от шока.

Как это случилось, я не понимала. Земля отклонилась от своей оси? Размылись границы пространства и времени, раскладывая реальность на альтернативные вселенные? Парк-Сити был тайными вратами ада, и я попала в преисподнюю, сама того не подозревая?

Протянув Эйдену полотенце, я подмела оставшееся стекло, а направившись выбросить мусор из совка, налетела на твердую гору потных мышц.

– Прости, – пробормотала Грейсону. Тот замер, мечась взглядом между Эйденом и мной, и непроглоченный кусочек печенья чуть не вывалился из его разинутого рта. – Не подвинешься? Ты загородил мне проход.

Он мгновенно пришел в себя.

– О, верно, прости. – Грейсон отошел в сторону и сразу же убежал из кухни, бормоча что-то о необходимости принять душ.

Я пялилась ему вслед – это было легче, чем смотреть на его брата.

Эйдена подошел сзади и осторожно взял меня за руку.

– Эйвери, – произнес он мягко, и мои глаза защипало от подступивших слез. Эйден слегка потянул меня за руку, но я не могла повернуться. Меня раздирали рыдания, и я не хотела, чтобы он это видел. – Эйвери.

Глубокий вдох, и глаза перестало так сильно жечь. Тогда я смогла к нему повернуться и выдавить улыбку. Наверное, мое задетое самолюбие – единственное, что сдерживало слезы.

– Ты в порядке? – спросил Эйден.

Разумеется, нет, однако я кивнула.

– Конечно. Да, в порядке. Почему должно быть иначе? Это же просто научный проект. Как ты и сказал, я справлюсь. Что до всего остального, я понимаю и считаю, это круто! Если ты этого хочешь. Думаю, будет весело добавить немного разнообразия.

Ложь! Абсолютная, безусловная ложь!

Такая огромная, что разрывала душу, но даже это было ничем в сравнении с немыслимой болью, которую я испытала от того, что Эйден в нее поверил. Он выдохнул и обнял меня. Все его тело расслабилось от облегчения.

– Я так рад, что ты поняла. Боялся, ты возненавидишь меня за это и больше никогда со мной не заговоришь.

– Я бы никогда так с тобой не поступила, – пробормотала я.

Он с благодарностью обнял меня покрепче, попутно выжимая последнюю крупицу жизни из моего сердца.

Я зажмурилась, сдерживаясь из последних сил. Слезы не удержать вечность. У меня оставались считаные минуты, может быть, даже секунды, прежде чем я развалюсь на части.

– Все хорошо, – снова настояла я, освободившись от его объятий. – Ты ведь знаешь, я никогда не смогу тебя возненавидеть.

Эйден одарил меня ослепительной улыбкой.

– Спасибо, Эйвс. – Чмокнул в щеку и прошептал: – Ты лучшая.

Все. Больше я говорить не могла, не выдав горьких чувств, потому просто кивнула.

Шерил, должно быть, видела мое истинное эмоциональное состояние, поэтому прочистила горло и попросила сына вынести мусор с разбитым стеклом.

Спустя секунду после его ухода женщина обняла меня.

– Эйвери, мне так жаль! Очень жаль! Я не понимаю… – Ее голос сорвался. Она была столь же ошеломлена, как и я.

– Все в порядке, Шерил. Все хорошо. Правда. – Я отстранилась от нее и буквально выбежала из комнаты. Едва поднявшись по лестнице, рухнула на пол прямо в коридоре и разразилась рыданиями.

Через пару минут внизу хлопнула дверь. Я глубоко вдохнула, понимая, что нужно срочно добраться до своей комнаты, иначе, повернув за угол, Эйден меня увидит, но, к удивлению, услышала голос мамы:

– Грейсон! Эйвери! Помогите Эйдену занести продукты! – Однако больше она нас звать не стала, как делала всегда, когда никто не откликался. Послышался шепот, а за ним громкий, испуганный вздох. Ну конечно же, Шерил все ей разболтала, кто бы сомневался, и теперь они сто процентов обсуждали, как я расстроена.

– Пойду поговорю с ней. Может, вечером мы вдвоем куда-нибудь сходим. Новый год все-таки, – сказала мама, и я живо вскочила.

Только не это. Я люблю свою маму, но пока не готова взглянуть правде в глаза. Я была слишком шокирована. Первая стадия горя? Шок. Реализуется.

Я также не нуждалась сегодня вечером в вечеринке из жалости, пока семья Кеннеди будет делать вид, что не знает, почему мы с мамой ушли.

В панике я ворвалась в первую же попавшуюся дверь и прислонилась к ней спиной. В свое время у меня возникали одна-две панические атаки, но никогда не было так плохо, как сейчас. Голова кружилась, каждая клеточка тела болела. Я не могла дышать, не могла трезво мыслить.

Я была настолько не в себе, что проскользнула в ванную, где Грейсон принимал душ, и заметила это, только когда он с удивленным лицом высунул голову из-за занавески.

– Эйвс, детка, я тут немного занят. – Он выгнул бровь и просиял мне кривой улыбкой. – Если ты, конечно, не желаешь ко мне присоединиться?..

Не успел он договорить, как раздался стук в дверь и взволнованный голос матери. Я посмотрела на Грейсона и во власти страха запрыгнула к нему за занавеску.

– Ого! Эйвери! Это была всего лишь шутка!

Я слышала Грейсона, но ничего не могла ответить, просто прислонилась спиной к холодной кафельной плитке и закрыла глаза, позволяя горячей воде омывать меня.

Раздался еще один стук, на этот раз громче, и приоткрылась дверь.

– Эйвери? Ты здесь, дорогая?

Я судорожно покачала головой, уповая на помощь Грейсона.

– Прости, Кейтлин, это всего лишь я.

– Ох, извини, Грейсон, я думала, что это Эйвери.

– Да, мы похожи, – отшутился он.

Мама хихикнула, затем тяжело вздохнула.

– Если увидишь, передай, что я ее ищу.

– Хорошо.

Дверь захлопнулась, и стало тихо. Я так долго стояла без движения, что у меня разболелась голова, закружилась, и коленки подогнулись.

Грейсон влет поймал меня под руки.

– Дыши, Эйвери, – скомандовал он.

Я вдохнула и, стоило воздуху наполнить легкие, поняла, что это мой первый вдох за последние минуты. Буквально.

– Эйвс, – произнес низкий, твердый голос, и я почувствовала руки на своих щеках.

Открыла глаза и встретилась с пленительным взглядом красивых пронзительных голубых глаз Грейсона.

– Теперь ты в порядке? – спросил он.

Может, теперь я дышала, но больше никогда не буду в порядке. Я обняла Грейсона и разрыдалась у него на груди.

Не знаю, как долго я так простояла, отчаянно держась за парня, пока распадалась изнутри. Но, сколько бы это ни продолжалось, Грейсон меня не останавливал. Он просто крепко обнимал и укачивал меня под струями горячей воды, шепча ободряющие слова и поглаживая по волосам.

В конце концов истерика стихла, и я вновь обрела над собой контроль. Вот тогда-то я и поняла, что стояла в душе, цепляясь за полностью обнаженного Грейсона Кеннеди, и определенная часть его тела была этому рада.

Я ахнула и попыталась вырваться из его объятий, но он меня удержал.

– Что есть, то есть, Эйвс, – усмехнулся Грейсон. – Я горячий парень, голый стою в душе, обнимая девушку, чья футболка промокла и прилипла к ее на удивление впечатляющей груди.

Когда я снова ахнула, Грейсон меня отпустил. И еще долго смеялся после того, как я выбралась из ванной. Поэтому я совершенно не мучилась угрызениями совести, стащив полотенце и оставив моющегося парня на волю судьбы.