Энн в Редмонде

Глава десятая ДОМИК ПАТТИ

На следующий день девушки отправились к Домику Патти, открыли калитку и решительно прошли по дорожке к крыльцу. Апрельский ветер пел свою песенку в сосновом бору, населенном малиновками — толстыми и нахальными птицами, которые расхаживали по дорожкам, как у себя дома. Девушки робко позвонили в дверь, им открыла пожилая, суровая на вид служанка. Дверь вела прямо в большую гостиную, где у пылающего камина сидели две дамы — тоже пожилые и тоже суровые на вид. Они мало отличались друг от друга — разве что одной исполнилось, по-видимому, лет пятьдесят, а другой — лет семьдесят. У обеих были огромные голубые глаза, спрятанные за стеклами очков в стальной оправе, у каждой на голове — чепец и на плечах — серая шаль. Обе непрерывно вязали, покачиваясь в креслах-качалках, и молча смотрели на девушек. Позади каждой сидела огромная белая фарфоровая собака с зеленым носом и зелеными ушами. Энн зачарованно глядела на собак: они показались ей хранительницами очага в Домике Патти.

Несколько минут все молчали. Девушки были в растерянности и не знали, как начать, а хозяйки и фарфоровые собаки вообще как будто не имели намерения затевать беседу. Энн окинула комнату взглядом. Какая прелесть! Другая дверь вела прямо из гостиной в сосновую рощу, и малиновки прыгали на самом ее пороге. На полу лежали точно такие же, как у Мариллы, плетеные коврики, которые везде, даже в Эвонли, считались безнадежно вышедшими из моды. И вот пожалуйста — Энн снова встретила их, и не где-нибудь, а на фешенебельной Споффорд-авеню. Большие напольные часы громко и размеренно тикали в углу. Над каминной полкой висел очаровательный застекленный шкафчик, в котором стоял старинный чайный сервиз тончайшего фарфора. Стены были увешаны пожелтевшими от времени гравюрами и силуэтными портретами. В одном углу гостиной начиналась лестница, которая вела на второй этаж. Там, где она поворачивала, в стене было прорезано длинное окошко, а под ним стояла уютная скамеечка. Да, домик не обманул надежд Энн.

К этому времени молчание стало невыносимым, и Присцилла толкнула Энн локтем — мол, начинай.

— Мы… мы увидели объявление, что вы хотите сдать свой дом, — с трудом выговорила Энн, обращаясь к даме постарше, решив, что она и есть мисс Патти Споффорд.

— А, объявление, — вздохнула мисс Патти. — Я сегодня собиралась его снять.

— Значит, мы опоздали? — огорченно спросила Энн. — Вы уже сдали дом?

— Нет, но мы решили вообще его не сдавать.

— Какая жалость! — воскликнула Энн. — Я в него просто влюбилась.

— Влюбились? — переспросила мисс Патти. — В каком смысле? Вас, теперешних девиц, не поймешь: в мое время девушка не говорила, что любит репу, таким же тоном, как если бы она говорила о своей матери.

— Я правда в него влюбилась, — повторила Энн. — С той самой минуты, как впервые его увидела. Нас трое подруг-студенток, и нам очень хотелось бы в следующем учебном году жить вместе в своем доме, а не в меблированных комнатах. Мы уже недели две ищем подходящий дом, а когда я увидела, что ваш прелестный домик сдается внаем, я ужасно обрадовалась.

— Если вам так сильно нравится наш дом, то мы вам его сдадим, — улыбнулась мисс Патти. — Мы с Марией совсем было раздумали сдавать дом — нам не понравились люди, которые хотели его снять. Мы решили совершить путешествие в Европу, и у нас для этого достаточно денег, даже если мы не сдадим дом. Конечно, лишние деньги не помешали бы, но тем людям, которые приходили его смотреть, я бы не доверила его за все золото на свете. Вот вы — другое дело. Я верю, что он вам нравится и что вы будете содержать его в порядке. Пожалуй, я готова вам его сдать.

— Если только он нам по средствам, — с сомнением проговорила Энн.

Мисс Патти назвала цену. Девушки переглянулись, и Присцилла покачала головой.

— Боюсь, что столько мы заплатить не в состояние— разочарованно протянула Энн. — Мы ведь всего лишь студентки, и денег у нас мало.

— А сколько вы можете заплатить? — спросила мисс Патти, не переставая вязать.

Энн назвала сумму, за которую они рассчитывали снять дом. Мисс Патти кивнула:

— Вот и прекрасно. Нас это устроит. Я же вам сказала, что нам не обязательно сдавать дом. Мы не богаты, но на поездку в Европу у нас денег хватит. Я сроду не была в Европе, да и сейчас бы не поехала, но моей племяннице Марии, видите ли, вздумалось попутешествовать. Не могу же я отпустить молодую женщину одну мотаться по свету.

— Разумеется, нет, — подтвердила Энн, удивляясь, что мисс Патти всерьез называет свою племянницу «молодой женщиной».

— Вот и придется мне ехать с ней. Но я думаю, что мне и самой будет интересно. Мне семьдесят лет, но я еще не устала от жизни. Может, я и раньше поехала бы в Европу, если бы мне это пришло в голову. Мы уедем на два года — может быть, и на три. Наш пароход отплывает в июне. Мы пошлем вам ключи и все оставим в порядке — приезжайте и вступайте во владение. Кое-что из вещей, которые нам особенно дороги, мы уберем, а остальное останется как было.

— А фарфоровых собак вы нам оставите? — робко спросила Энн.

— А вы хотите, чтоб оставили?

— Очень! Они очаровательны!

Эти слова доставили мисс Патти явное удовольствие.

— Я и сама очень привязана к этим собакам, — гордо сказала она. — Им больше ста лет, и они сидят по обе стороны камина с тех самых пор, как мой брат Аарон привез их из Лондона. Это было пятьдесят лет назад. Между прочим, эту улицу назвали именем моего брата Аарона Споффорда. Ну хорошо, собак я вам оставлю — только обещайте быть с ними очень осторожными. Их зовут Гог и Магог. Гог глядит направо, а Магог — налево. Кстати, надеюсь, вы не возражаете, чтобы дом по-прежнему назывался Домиком Патти?

— Что вы! Нам ужасно нравится это название.

— Я вижу, вы здравомыслящие девушки, — удовлетворенно сказала мисс Патти. — Поверите ли — все, кто приходили к нам, чтобы снять дом, первым делом спрашивали, можно ли будет на время нашего отсутствия убрать надпись с ворот. Я им прямо сказала, что дом сдается вместе с надписью. Мы называем его Домиком Патти с тех пор, как Аарон оставил мне его в своем завещании, и так он будет называться, пока не умру я и не умрет Мария. А уж следующий владелец пусть его переименовывает как ему вздумается. А теперь, может быть, пройдемся по дому, прежде чем считать наш договор окончательным?

Осмотрев дом изнутри, девушки пришли в еще больший восторг. На первом этаже, кроме большой гостиной, располагалась кухня и маленькая спальня. На втором — три комнаты, одна большая и две маленькие. Энн особенно приглянулась одна из маленьких комнат, окно которой выходило на сосновую рощу, и она надеялась, что ей достанется именно эта комната с голубыми обоями. В ней среди прочей мебели стоял старинный туалетный столик с подсвечником. Рама окна была разделена на ромбы, на нем висела голубая муслиновая гардина с оборочками, а под ним стояло кресло, где будет очень приятно сидеть и мечтать или читать учебник.

— Все так замечательно, что мне страшно, — сказала Присцилла, когда они ушли из Домика Патти. — вдруг завтра окажется, что это нам приснилось?

— Ну, мисс Патти и мисс Мария мало похожи на сновидение, — рассмеялась Энн. — Нет, ты только представь себе, как они «мотаются по свету» в этих своих чепцах и шалях!

— Может, чепцы они и снимут, — предположила Присцилла. — Но вот вязание будут наверняка возить повсюду. Они просто не смогут с ним расстаться. Так и станут ходить по Вестминстерскому аббатству и вязать. А мы тем временем будем жить в их домике на самой Споффорд-авеню. Я уже почти чувствую себя миллионершей.

— А я ощущаю себя утренней звездой, которой хочется петь от радости!

Вечером Фил Гордон приползла к Энн и упала на ее кровать.

— Девочки, я устала до изнеможения. Я чувствую себя как тот человек, который потерял отечество — или он потерял свою тень? Это неважно. Я весь день упаковывала чемоданы.

— А устала потому, что не могла решить, что положить вниз, а что наверх, да? — засмеялась Присцилла.

— Вот именно. Когда я все кое-как засунула и моя квартирная хозяйка вместе с горничной сели на чемодан, чтобы я смогла защелкнуть замок, тут-то я и обнаружила, что уложила на самое дно массу такого, что мне понадобится для выпускного бала. Пришлось снова открывать чемодан и снова в нем рыться. Ухвачусь за что-нибудь, выдерну — а это мне совсем не нужно. Не отрицаю, что в мыслях я поминала дьявола — хотя вслух не чертыхалась. И я ужасно простудилась — без конца шмыгаю носом и чихаю. Королева Анна, ну скажи же мне что-нибудь подбадривающее!

— Вспомни, что в четверг ты уже будешь в стране, где живут Алек и Алонсо.

Фил уныло покачала головой:

— Нет, когда у меня простуда, мне не нужны Алек с Алонсо. А что это с вами происходит? Вы обе просто сияете!

— Следующей осенью мы будем жить в Домике Патти, — торжественно объявила Энн. — Жить, а не снимать там комнату! Мы втроем сняли дом — я, Присцилла и Стелла Мейнард, а хозяйство у нас будет вести ее тетка.

Фил соскочила с кровати и упала перед Энн на колени:

— Девочки… девочки… возьмите и меня. Я буду хорошо себя вести. Если для меня не найдется комнаты, я согласна спать в собачьей будке в саду. Только позвольте мне жить с вами.

— Встань с колен, глупенькая!

— Не встану, пока вы не скажете, что берете меня к себе.

Энн и Присцилла поглядели друг на друга. Потом Энн с расстановкой проговорила:

— Фил, дорогая, мы бы с радостью тебя взяли. Но давай говорить начистоту. Я бедна, Присцилла и Стелла Мейнард — тоже. Мы будем жить очень скромно и есть простую пищу. Тебе придется жить так же, как и нам. А ты богатая девушка и привыкла к изысканной еде — я видела, как кормят тебя в пансионе.

— Господи, да будто это для меня так важно! — вскричала Фил. — Лучше питаться картошкой с капустой вместе со своими друзьями, чем фазанами в унылом пансионе. Неужели вы думаете, девочки, что интересы желудка для меня превыше всего? Я согласна сидеть на хлебе и воде — ну разве что хотелось бы, чтобы на хлебе было чуть-чуть варенья, — только возьмите меня к себе.

— Кроме того, — продолжала Энн, — по дому будет довольно много работы. Мы не можем рассчитывать на что тетя Стеллы станет готовить на нас и убирать. Нам всем придется трудиться. А ты…

— Д я непригодна ни к какому труду, — закончила за нее Фил. — Но я научусь — мне надо только показать. Постель за собой убирать я уже научилась. И не забывайте, что хотя я не умею готовить, зато у меня золотой характер. А это тоже дорогого стоит. Я никогда не ворчу и не жалуюсь на погоду. Пожалуйста, Энн, пожалуйста — мне никогда в жизни ничего так не хотелось, как жить вместе с вами, — а пол у тебя в комнате ужасно жесткий…

— И еще, — решительно добавила Присцилла, — весь Редмонд знает, что у тебя в комнате целый день толкутся гости. Но в Домике Патти этого не будет. Мы решили принимать друзей только по пятницам. И если ты поселишься с нами, это правило тебе придется тоже соблюдать.

— Неужели ты думаешь, что я буду против этого возражать? Да я рада до смерти. Я сама хотела ввести подобное правило, только у меня решимости не хватило. А теперь можно будет свалить ответственность на вас. Если вы меня к себе не возьмете, я умру от разочарования, а потом буду являться к вам в виде призрака и заунывно выть под окнами. Или поселюсь на пороге, и, выходя из дома, вы будете каждый раз спотыкаться о мое привидение.

Энн и Присцилла опять обменялись многозначительными взглядами.

— Мы не можем дать тебе окончательный ответ, не посоветовавшись со Стеллой, — сказала Энн, — но вряд ли она будет возражать. Что же касается нас двоих, то мы согласны.

— А если тебе наскучит бедная жизнь и простая пища, съедешь от нас, и никто ни на кого не будет в обиде — добавила Присцилла.

Фил вскочила, ликующе обняла сначала Энн, потом Присциллу и ушла домой, приплясывая от радости.

— Надеюсь, мы уживемся, — задумчиво сказала Присцилла.

— Надо будет постараться, — отозвалась Энн. — Мне кажется, что Фил легко впишется в нашу компанию.

— Фил, конечно, душка, с ней хорошо дружить. И нельзя отрицать, что, чем больше нас будет, тем легче нашим тощим кошелькам. Но каково нам придется бок о бок с Фил, мы пока не знаем. Чтобы это узнать, надо с человеком пуд соли съесть.

— Что ж, это относится ко всем нам. Надо научиться не мешать друг другу. Фил, может, немного легкомысленна, но не эгоистична. Мне хочется верить, что нам будет очень хорошо под одной крышей.