Еще один шанс

Глава двенадцатая

Кира отвезла Дэвида прямо в отделение неотложной помощи. Сестра, увидев на его рубашке кровь и рваную рану на предплечье, немедленно увела его внутрь.

Кира хотела было последовать за ними через большие автоматические стеклянные двери, отгораживающие лечебное отделение от приемной. Но дежурная спросила:

— Вы его жена? Или родственница?

— Я… мм… просто знакомая, — смущенно ответила Кира.

— Тогда, боюсь, вам придется подождать здесь.

По выражению лица Дэвида, когда его уводили, Кира поняла, что ее ответ ранил его еще сильнее. Ну а что я должна была сказать? — спрашивала она себя, усаживаясь ждать с потрепанным журналом на коленях. Что она до безумия любит его, но у них нет будущего, если только он не признается в том, как предал ее пять лет назад? Это никого, кроме них, не касается.

Лишь полчаса спустя, когда холл пересекла женщина на сносях, державшаяся за живот и заботливо поддерживаемая мужем, Кира вспомнила о своей беременности. Хотя ей по-прежнему с трудом верилось — и даже вспоминалось, — что она носит ребенка Дэвида, учитывая, что она не могла четко восстановить обстоятельства зачатия, ее стали мучить угрызения совести.

Из-за моего опрометчивого поведения крошечное существо могло пострадать и даже погибнуть, ругала она себя. Разве можно быть настолько безответственной? И легкомысленной? Внезапно почувствовав приступ тошноты, Кира едва добежала до ближайшего туалета, где ее вырвало. Пришлось умыться над раковиной холодной водой.

Когда она вышла, ощущая во рту кислый привкус, Дэвид уже вернулся в приемную.

— В чем дело? — спросил он, явно чувствуя себя лучше, поднимаясь и обнимая ее за плечи здоровой рукой. — У тебя такой вид, словно ты увидела привидение.

Она немного отстранилась, просто из принципа.

— Думаю, это запоздалая реакция на все случившееся. Если хочешь, поедем к моему отцу и узнаем, есть ли у него какие-нибудь новости насчет Дейла.

Его голубые глаза смотрели на нее оценивающе.

— Хорошо, — согласился он наконец. — Но вести придется тебе. Мой пикап у бара Молли, помнишь? Кроме того, мне дали обезболивающее.

По пути к стоянке Кира поняла, что, когда они вместе появятся у отца, им придется представить какое-нибудь очень убедительное объяснение. Надо как-то оправдать их совместное присутствие в доме Дейла, чтобы не сложилось впечатление, что они отправились туда в поисках улик.

У Большого Джима возникли подозрения в ту же секунду, как только она вошла вместе с Дэвидом.

— Я мог бы и догадаться, что ты как-то в этом замешан, — произнес он неодобрительно, избегая называть Дэвида по имени. — По словам одного из помощников Реда Майнера, Дейл заявил, что после ухода Киры ты прятался за его домом. Не хочешь ли рассказать мне, что ты там делал?

Дэвиду было не впервой говорить без всякой подготовки. К тому же, пока они ехали из больницы, он продумал наиболее правдоподобный, но наименее открывающий истину ответ.

— Мне позвонила Кира и сказала, что хочет заехать к Дейлу, — начал он спокойным голосом. — Я попытался отговорить ее от этого. Дело в том, что Дейл уже в течение нескольких недель возглавляет мой список подозреваемых. Однако она не последовала моему совету. Поэтому я как сумасшедший помчался за ней. Возле бара Молли с моим пикапом приключилась неприятность. Я проголосовал, и дальше меня подвез какой-то водитель.

Большой Джим некоторое время обдумывал его ответ.

— Значит… ты крутился возле дома, чтобы убедиться, что с Кирой все в порядке? Так? — спросил он.

Дэвид кивнул.

— Выходит, я должен поблагодарить тебя за это, — примирительно сказал Большой Джим.

По крайней мере тут все было в порядке. А Кире еще только предстояло дать объяснения. Кроме того, ей не терпелось узнать, успел ли Дейл разыскать и уничтожить обличающий дневник до того, как в дом ворвалась полиция.

Вместо того чтобы притворяться, что наткнулась на предательский блокнот в гостиной Дейла, что тот, разумеется, стал бы отрицать, она решила как можно ближе придерживаться правды, даже если бы это и вызвало упрек со стороны судьи Бимиша. Если бы ей удалось убедить его, что она нашла его благодаря праздному любопытству, а не в процессе поиска улик, то дневник мог бы быть принят в качестве доказательства.

— Дейла арестовали? Они нашли дневник? — спросила она, прежде чем отец успел хоть что-то сказать ей.

— «Да» на оба вопроса, — ответил он. — По телефону ты сказала, что дожидалась Дейла в доме, чтобы пригласить на ужин. Мне с трудом в это верится, учитывая то, как ты всегда избегала его. Но пока мы опустим это. Я хотел бы знать, как тебе удалось наткнуться на нужный блокнот?

Она посмотрела себе под ноги, затем снова взглянула в лицо отцу.

— Журналы в гостиной Дейла оказались такими скучными, — сказала она. — Если помнишь, Бетти Каргилл рассказывала нам про дневники Дейла на вечеринке у тебя дома вскоре после моего возвращения во Флагстафф. Я знаю, что не должна была читать их. Но мне стало любопытно.

Отец принял ее ответ без комментариев, возможно потому, что его это устраивало.

— Пока мы разговариваем, помощники Реда Майнера прочесывают дом и прочие владения Дейла в поисках орудия убийства. — Он повернулся к Дэвиду. — Я попросил Хэнка Бимиша подписать приказ об освобождении Пола Наминга. Его вот-вот должны выпустить.

Кира знала, что Дэвиду хотелось бы присутствовать при освобождении своего подзащитного.

— Тебе лучше поехать туда, — сказала она. — Иначе пропустишь важный момент.

Он согласно кивнул.

— Поедем вместе. Они с Джули захотят увидеть и тебя. Им захочется поблагодарить тебя за ту роль, которую ты сыграла в его оправдании.

Она чувствовала, что отец наблюдает за ней. Понимала, что он думает о том, как Дэвид бросил ее когда-то, и спрашивает себя, собирается ли она дать молодому адвокату еще один шанс. Что он скажет, когда узнает, что я зашла так далеко, что забеременела от Дэвида? — думала она.

— Если ты не против, я не поеду, — сказала она. — Я там чужая. А ты нет. Иди, насладись своим триумфом.

Зная, что Пол будет его ждать, и сознавая, что при отце она никогда не откроется ему и не расскажет о том, что их разделяет, Дэвид поступил так, как она просила.

Пола Наминга освободили. В присутствии своей жены и адвоката он отвечал на вопросы репортеров в переулочке, отделявшем тюрьму от здания суда. Установили там и несколько телевизионных камер. Было похоже, что эта история будет освещаться средствами массовой информации по всей стране.

Несмотря на радость, которую он испытывал оттого, что доказана невиновность его подзащитного, Дэвид чувствовал, что теряет второй шанс в отношении Киры, как упустил и первый. Что же я такого натворил? — гадал он. Или чего не сделал? Как бы там ни было, Кира забыла наши обеты и то, как мы любили друг друга в каньоне Литл-Колорадо.

Засыпанные поздравлениями многочисленных доброжелателей, среди которых было много фельдшеров, вместе с Полом работавших среди индейцев, Пол и Джули решили в тот же вечер отпраздновать его освобождение. Дэвид ухватился за повод позвонить Кире и настоял на том, чтобы она пришла.

— Пол свободен сегодня благодаря твоей храбрости и решимости выяснить правду, — сказал он. — Они с Джули хотят поблагодарить тебя. Будет только справедливо дать им такую возможность.

С той же неохотой, что звучала в ее голосе до этого, Кира согласилась ненадолго появиться там.

— Тебе не нужно за мной заезжать, — ответила она на его предложение, — я смогу добраться сама.

Она появилась где-то в середине праздника, как раз застав Дэвида за беседой со Сьюзи Хорват, жадно записывавшей что-то в один из своих репортерских блокнотов. Увидев Киру, Дэвид подошел к ней.

— Нам нужно поговорить, — сказал он голосом, в котором звучало приказание, и потянул ее за руку. — Между нами по-прежнему что-то не так, и я хочу знать что.

Я ношу его ребенка, размышляла она, позволяя увлечь себя наружу, на старинные качели, установленные на пустынной террасе в передней части дома. И еще она подумала, что у бесценного живого комочка, которым она так глупо рисковала сегодня, могут оказаться ее глаза и его улыбка. Или наоборот.

И все же — что ему сказать? Что она ждет от него признания в том, что принял от отца деньги и потому бросил ее пять лет назад? И чтобы при этом извинился? Если мне придется добиваться от него этих слов, они потеряют смысл. Они должны исходить от него самого.

Сидя рядом с ней на качелях, Дэвид понемногу стал их раскачивать.

— Я хочу знать, что именно стоит между нами, — повторил он.

— Вот и скажи мне, — возразила она, глуша в себе голос любящей, сердечной женщины, какой была на самом деле.

Они еще немного поговорили, однако по поведению Дэвида Кира поняла, что он и не собирается ни в чем признаваться. Если бы только ее сон о воссоединении и свадьбе в ущелье мог стать реальностью, сокрушалась она. Она была бы счастливейшей женщиной на земле.

— Я знаю, что должен был попрощаться, а не оставлять тебя в подвешенном состоянии пять лет назад, — повторил он слова, которые говорил в маленьком мотеле в резервации. — И я извинился за это. Что еще ты хочешь?

Они продолжали ходить вокруг да около. Не в состоянии терпеть это дальше, Кира встала. Если он не признается, что взял деньги, без нажима с ее стороны, значит, он не расскажет правду и о том, как занимался с ней любовью в «чероки», а потом спокойно уехал. Ей нужно больше, намного больше, чем это, если она собирается растить вместе с ним ребенка. Им необходима полная ясность, если они рассчитывают на длительные отношения.

— Я еду домой, чтобы немного побыть с отцом, поскольку в конце недели уезжаю в Канзас-Сити, — сказала она, проигнорировав его вопрос.

Секунду спустя он уже смотрел, как она уходит из его жизни, направляясь к своему «чероки». Несмотря на сухую погоду, он почувствовал себя как человек, стоящий без зонтика под дождем.

Он не позвонил на следующее утро. И на следующее. Дни проходили. Скоро ей уезжать. Кажется, Дэвид поймал меня на слове, думала Кира. Она никак не могла знать, что он всей душой хочет, чтобы она осталась, чтобы вспомнила, что между ними произошло.

В конце недели в местной газете появилась статья о том, что Дэвид Яззи взялся за очень серьезное дело. Он будет представлять племя из Южной Дакоты, выступающее против широкомасштабных горных разработок и добычи ископаемых на их землях. С болью в сердце глядя на его фотографию, сопровождавшую заметку, Кира больше не могла оставаться в стороне. Она не должна уезжать в Канзас-Сити, не сделав последнюю попытку разобраться во всем.

Во внезапном порыве вдохновения она решила навестить бабушку Дэвида. Всякий раз, когда она видела Мэри Много Лошадей, ее поражала мудрость этой женщины. Может быть, она сможет ей что-нибудь посоветовать?..

День выдался холодный и ветреный. Когда Кира подъехала к хогану Мэри, над традиционным отверстием в крыше струился дымок. Как и тем утром, когда она ночевала в ущелье, она припарковала «чероки» и вышла.

Мэри появилась сразу, будто опять ожидала ее приезда.

— Проходи… я приготовила нам кофе и кукурузные лепешки, — пригласила она.

Сидя, скрестив ноги, на коврах и одеялах, накиданных у теплого гостеприимного очага Мэри, неторопливо попивая крепкий черный кофе и жуя пропитанные сиропом лепешки, которые она приготовила в своей почерневшей чугунной сковороде с длинной ручкой, они почти не разговаривали. Наконец Кира объяснила, ради чего приехала. Не задумываясь, она поведала все без утайки.

— У меня будет ребенок от Дэвида, — с текущими по щекам слезами рассказывала она старой женщине, после того как та заверила, что ее слова останутся тайной. — Однако я не могу отчетливо вспомнить, как он меня взял. Похоже, все, что у меня осталось, это тот необыкновенный сон.

— То, что ты помнишь, не было сном.

Произнесенное низким, чуть хрипловатым голосом это утверждение показалось Кире правдоподобным. И все же как можно ему поверить? Обряд, который она запомнила, совершал прадед Дэвида. А он уже несколько лет как умер.

— Я… не понимаю, — пробормотала она.

Темные, казавшиеся бездонными глаза старухи твердо смотрели ей в лицо.

— Вы с Дэвидом совершили путешествие в прошлое, — объяснила она. — В ущелье мой отец сочетал вас браком. Я это знаю, потому что тоже была там. Я вручила тебе свадебную корзину.

Перед глазами Киры вспышкой пронеслось воспоминание, в точности соответствовавшее словам Мэри. Тогда ее старое лицо казалось более молодым и удивительно светлым. Однако это ее смутило еще больше.

— Возможно ли такое? — спросила она почти со страхом. — Я знаю, что по теории относительности все моменты времени существуют бок о бок, как жемчужинки одного ожерелья. Однако на практике никогда не было доказано, что мы способны переходить из одного времени в другое. Даже с помощью самой мощной космической техники…

Мэри усмехнулась.

— Того, что ты называешь техникой, нам не требуется. Это секрет племени, который передается из поколения в поколение. Однако иногда по случайности и другие натыкаются на него, заставляя меня поражаться, какими скрытыми талантами наделены люди. Возможно, тебе открыла путь любовь к Дэвиду.

Ее спокойный, деловой, словно они говорили о погоде, рассказ поразил Киру. И она, и Мэри несколько минут молчали, отхлебывая кофе, и Кира все больше проникалась ощущением достоверности того, о чем ей поведала старая женщина.

Наконец она нарушила молчание.

— Мне хочется поверить вам, — сказала она мягко. — В общем-то, я даже верю. Но я по-прежнему не понимаю, почему на следующее утро Дэвид оставил меня в «чероки» и приехал сюда, в ваш хоган, колоть дрова. Он думал, что я не вспомню? Он не хотел, чтобы я вспомнила?

Мэри долго не отвечала.

— Почему бы тебе не задать этот вопрос ему? — сказала она наконец. — Он твой муж, хотя вы не подавали заявления на получение брачного свидетельства.

И отец моего ребенка, подумала Кира. Не говоря уж о том, что я его люблю. И все же, хотя ей очень хотелось последовать совету Мэри, ей мешало прошлое — особенно то, что она считала корыстью в поведении Дэвида. Ее сдержанность растаяла, и она пересказала Мэри историю, которую отец поведал ей пять лет назад.

Старуха бесстрастно выслушала ее, затем отрицательно покачала головой:

— Это не похоже на Дэвида, которого я знаю, — сказала она. — Даже когда он был моложе и более безответственным. Может быть, тебе стоит спросить у отца, правду ли он тебе рассказал.

А вдруг Большой Джим солгал, всеми силами пытаясь заставить ее сосредоточиться на изучении законов, а возможно, даже с целью уберечь ее от брака с метисом? — пронеслось в сознании Киры. И тогда ее приговор, вынесенный Дэвиду, просто безоснователен: откуда ему знать, чего она от него требует?

Поблагодарив Мэри и поклонившись ей на прощание, Кира поехала назад во Флагстафф, чтобы поговорить с отцом. Он сидел в своем кабинете. Быстро прошагав внутрь, она плотно прикрыла за собой дверь.

Увидев выражение ее лица, Большой Джим застыл.

— В чем дело, девочка? — спросил он. — Что-то случилось?

Кира посмотрела на него холодным оценивающим взглядом.

— Это ты должен мне сказать, папа, — заявила она. — Я хочу знать, та история, которую ты подсунул мне пять лет назад… о том что Дэвид взял у тебя десять тысяч долларов за то, чтобы меня бросить… в ней была хоть капля правды? — (Хотя он пытался стоять на своем, она по лицу видела, что это не так.) — Я должна знать, — настаивала Кира, не позволяя ему сорваться с крючка. — Неужели ты не понимаешь, насколько это важно для меня?

— Это было для твоей же пользы, детка, — признался он умоляющим голосом. — Я хотел, чтобы ты закончила юридический факультет, чтобы у тебя была счастливая жизнь, вместо того чтобы связаться с каким-то полукровкой и завести кучу детей. Дэвид был красив, молод и безответствен. Ему предстояло еще множество романов. Ты бы страдала.

И что с того, что Дэвид не хотел заводить семью? — спрашивала себя Кира. Это было тогда. Сегодня он надежен, как скала. Если он до сих пор не отказался от меня, то, вероятно, мы сможем жить вместе.

— Сейчас все иначе, — сказала она, и в голосе ее зазвучали отголоски пережитых ею одиноких лет. — Как ты мог так поступить, зная, что мне будет больно? Я всегда любила только Дэвида.

На лице Большого Джима, как в зеркале, отразилась ее боль.

— Ты права… Я не должен был этого делать, — согласился он. — Хотя я и понял это, но боялся признаться. Я думал, что если расскажу тебе правду, то больше никогда тебя не увижу.

Так бы и случилось, если бы она не встретилась с Генри и Мэри Много Лошадей, подумалось ей. И если бы не провела ночь блаженства в объятиях Дэвида.

Через несколько секунд Кира уже обнимала отца, который ранил ее, но которого она по-прежнему любила.

— Этого не случится, папа, — заверила она его. — Но тебе надо кое-что знать. Если еще не слишком поздно, то я собираюсь вернуть Дэвида. Он станет твоим зятем, отцом твоих внуков. Некоторые из них будут похожи на него благодаря своему навахскому происхождению. Тебе придется смириться с этим.

Выйдя из кабинета отца и сбежав вниз по лестнице, Кира направилась на ранчо Дэвида. Не стану ему звонить, решила она. Лучше застать его врасплох.

К ее разочарованию, секретарь Дэвида сообщила, что он уехал утром в своем автофургоне, который использовал как дом во время длительных отлучек из штата, в одну из резерваций в Северной Дакоте. Там ему предстояло ознакомиться с материалами очередного дела.

Он уехал… Попытка связаться с ним по сотовому телефону оказалась неудачной.

— Возможно, села батарейка, а он об этом не знает, — предположила секретарь.

Кира не собиралась ждать и надеяться, что Дэвид ей позвонит. Ей не терпелось оказаться в его объятиях.

— Скажите, пожалуйста, по какой дороге он собирался ехать? — спросила она.

— Обычно он доезжает до Большого Каньона, затем поворачивает в сторону двадцать пятого шоссе, — сказала она. — Это, конечно… не совсем по пути, но, по его словам, он любит останавливаться там, чтобы впитать чудесное ощущение присутствия Великого Духа в этой части страны. Дэвид говорит, что это дает ему внутренний покой, помогающий работать.

Что-то в голосе женщины заставляло думать, что сейчас Дэвид более, чем когда-либо, нуждается в этом внутреннем покое. Если только я еще не стала ему безразлична после того, как с ним так обошлась, подумала Кира, то в этом, наверное, есть и моя вина.

Получив подробное описание его автофургона и записав номерной знак, Кира отправилась в путь. Она понимала, что Дэвид намного опередил ее, и ехала с превышением скорости. Она могла лишь надеяться, что его секретарь окажется права и он остановится где-нибудь для медитации.

Погода стояла морозная, и у Большого Каньона не было обычных толп туристов, привлекаемых сюда в летние месяцы. Но следов Дэвида не наблюдалось. Учитывая его предполагаемый маршрут, подумала она, если он и остановится где-нибудь на территории заповедника, то, скорее всего, ближе к его восточной границе.

Температура снаружи опускалась, и Кира включила в машине печку. Минуту спустя легкими зернистыми снежинками посыпал снег. Свернув у края Каньона на восток, она поехала медленнее, заглядывая по пути на каждую автостоянку у обзорных площадок и изучая номера припаркованных машин.

Дэвид сидел на краю скалы и смотрел в вызывающую благоговение бездну, созданную рекой Колорадо еще прежде, чем первые мужчина и женщина ступили на эту землю, позже названную Аризоной. Стараясь не думать о том, какой пустой станет его жизнь, если Кира, как и планировала, вернется в Канзас-Сити, он старался сконцентрироваться на открывавшемся перед ним захватывающем дух виде, на резком запахе желтых сосен. Тем вечером на качелях на террасе дома Наминга ему всем сердцем, почти физически хотелось удержать ее, рассказать ей о картине из песка, изображавшей группу из одной женщины и двух мужчин, и спросить, что она думает об этом.

Вместо этого он решил последовать совету своего прадеда: «Если после этой ночи вы расстанетесь, твоя женщина должна будет прийти к тебе сама, — сказал ему старик во время их разговора перед свадебной церемонией. — Иначе она не сможет извлечь урок, заключающийся для нее в ваших проблемах. Она потеряет внутреннее доверие и уважение к тому, что подсказывает ей сердце».

За размышлениями он не заметил машину, которая подъехала и остановилась рядом с его автофургоном. Из-за ледяного ветра, свистящего внизу в ущелье, он также не расслышал легких шагов Киры. Вздрогнув, когда ее ботинки скрипнули гравием прямо у него за спиной, он вскочил на ноги и потрясенно уставился на нее. Ему не верилось, что Кира могла последовать за ним. Она смотрела на него с любовью.

Со сдавленным стоном Дэвид обнял ее. Прижавшись друг к другу на холоде, влюбленные, которые оказались на шаг от того, чтобы вновь потерять друг друга, целовались страстно и с каким-то отчаянием.

Когда Кира наконец смогла говорить, она призналась, что помнит их бракосочетание в ущелье.

— Твоя бабушка помогла мне понять, что это происходило в действительности, — сказала она. — Но помнила я об этом все время. Я хочу сдержать наши клятвы, Дэвид.

— Я тоже! Ты не представляешь, чего мне стоило удержаться и не рассказать тебе о нашей свадьбе… Но мой прадед говорил, что ты сама должна сделать первый шаг.

Страшно подумать, что было бы, если бы она его не сделала.

— Дэвид, тебе следует знать, что я буду настаивать на получении свидетельства о браке и официальной церемонии, — сказала Кира, прижимаясь с нему так же, как часто делала, когда они были близки к тому, чтобы стать любовниками в начале их страстного романа. — Когда родится наш ребенок…

Потрясенный и переполненный радостью оттого, что станет отцом, Дэвид покрыл лицо Киры поцелуями. Потом подхватил ее на руки и отнес в свой автофургон.

— Я хочу любить тебя, — признался он, укладывая ее на стеганое одеяло. — Причем так сильно, что я весь горю. Как ты думаешь, это не повредит нашему ребенку?

— Нет, конечно. — Протянув руки, она позвала его в свои объятия.

Кира и Дэвид любили друг друга с такой чудесной нежностью, о какой она никогда не подозревала. Даже их необыкновенно волнующее, духовное соитие в ущелье в брачную ночь не могло с этим сравниться. Может быть, это случилось потому, что теперь они стали родителями любимого, еще не родившегося ребенка?..

Когда накал их страсти немного спал, Кира высказала это предположение Дэвиду, и он согласился. Его лицо сияло такой любовью, о какой мечтает каждая женщина. Тем временем снег за окошками автофургона усилился, падая крупными, хрупкими снежинками.

— Одеваться не хочется, но я бы не возражала выйти наружу, — сказала Кира. — За последние годы я так мало бывала в Аризоне. Теперь, когда она снова должна стать моим домом, мне хочется увидеть здешнюю природу в зимнем одеянии.

У них еще будет время свернуться калачиком под его стеганым одеялом. Перед ними вся жизнь, наполненная такими моментами.

— Все, что ты хочешь, Женщина в Белой Скорлупке, — шепнул Дэвид, нежно целуя ее в губы.

Только сейчас, когда они стояли, обнявшись, в зимних куртках, Дэвид спросил у нее:

— Ты не скажешь мне то, о чем не хотела говорить раньше… ну, о том, что нас разделяло?

Когда она объяснила ему все, он пришел в ярость.

— Джиму Фрейксу очень повезло, что он твой отец, — произнес Дэвид мрачно. — Иначе я бы из него душу вытряс.

Вместо того чтобы броситься на защиту отца, Кира сказала, что тоже сердится на него.

— Я считаю его виноватым… и себя тоже за то, что поверила ему, — призналась она.

В ответ Дэвид тоже принял на себя часть ответственности.

— Я не должен был купиться на его заверения, что если я исчезну из твоей жизни, то сделаю тебе одолжение, — сказал он. — По его словам, со мной на буксире ты бы не закончила юридический факультет.

Кира с минуту помолчала.

— Почему ты хотя бы не попрощался? — спросила она со слезинкой, неожиданно блеснувшей на ресницах. — Когда ты так пропал, для меня словно весь мир рухнул.

— Ох, малышка… мне так жаль, что я сделал тебе больно. — Прижав ее к себе покрепче, Дэвид всеми силами постарался успокоить Киру. — Клянусь Богом, Великим Духом или кто там еще правит Вселенной, я очень сожалею, что не объяснил тебе всего, а поверил твоему отцу, когда он сказал, что резкий разрыв лучше всего, — сказал он. — К сожалению, мне, кроме всего прочего, необходимо было начать самостоятельную юридическую практику. Я должен был расплатиться с долгами. Было больно думать о разлуке с тобой, но я не хотел мешать твоему образованию или вынуждать тебя помогать мне все это время. А когда я узнал, что ты вышла замуж, то решил, что между нами все кончено.

Хотя Дэвид и не был готов простить Большого Джима, Кира дала ему ясно понять, что не собирается порывать с отцом: право на ошибку имеют все.

— Со временем мы как-нибудь уладим это, — сказала она, уютно прижимаясь к Дэвиду. — Самое главное, что ты, я и наш драгоценный ребенок будем вместе.