Еще один шанс

13

— Ты меня слушаешь, Эйми? — спросила мать, поглядывая на дочь краем глаза и не отрываясь при этом от дороги.

— Да, мама. Ты говоришь, что Джейк считает мое отношение к болезни слишком пессимистичным.

— Правильно, — пробормотала Джейн Лэнг. — Он считает, что тебе следует почаще выходить из дома и чем-нибудь заниматься, когда ты себя сносно чувствуешь. Сейчас у тебя ничего не болит, Эйми?

— Нет, мама, не болит. Я не знаю, что он имеет в виду под словом «заниматься». Когда мы были женаты, то почти ничем не занимались. Он вечно работал, работал и работал. Этот парень настоящий трудоголик.

— Что значит — были женаты? Ты и сейчас замужем за ним, Эйми, и не надо об этом забывать. Если бы ты только сосредоточилась на Джейке, я уверена, вы смогли бы воссоединиться. Он любит тебя, дорогая, а ты любишь его. То, что вы разошлись, просто нелепо. Джейк такой славный, он всегда мне нравился, еще с тех пор, как вы были детьми.

— Вряд ли он захочет вернуться, мама.

— Ты только посмотри, как он о тебе заботится, Эйми. Обеспечивает тебя материально, столько всего делает, например, нанял эту женщину тебе в помощь. И ходит для тебя за покупками. Он любит тебя, я уверена.

— Не знаю. Возможно, это просто проявление доброты. Он всегда был такой.

— Какой, дорогая?

— Добрый. Он был добр ко мне, и когда мы были маленькими, — ответила Эйми с оттенком раздражения.

— Ты ни разу мне так и не объяснила, почему вы расстались и решили развестись. В чем причина? — спросила миссис Лэнг.

— Честно говоря, мама, я и сама не знаю. Мы… ну, что ли, отдалились друг от друга… — голос Эйми дрогнул. Она и правда не понимала, почему все это произошло.

— Ты можешь снова его заполучить! Задайся этой целью, а для этого надо очень постараться, Эйми, вкладывать в это всю душу и сердце. Вы с Джейком всегда подходили друг другу, и то, что случилось, просто глупое недоразумение. — Миссис Лэнг вздохнула и нажала на тормоз — предстоял трудный поворот на скользкой дороге. — Очень плохо, что у тебя нет детей. Не понимаю, почему ты не обзавелась настоящей семьей. Эйми…

— И слава Богу, что не обзавелась! — перебила мать Эйми. — Ведь сейчас я умираю. С кем бы остались дети? Были бы сиротами: мать умерла от рака в двадцать девять лет, а отец работает день и ночь и почти не бывает дома.

— Не говори так, Эйми, мне очень тяжело это слушать. К тому же ты не умираешь. Доктор Стэнсфилд сказал мне, что твои дела идут на поправку.

— Правда?

— Конечно.

— Когда он тебе это сказал?

— Сегодня днем. Пока ты одевалась. Он считает, что есть определенное улучшение.

— Что-то незаметно, — пробормотала Эйми. — Хоть болей сейчас нет, я чувствую себя развалиной. Настоящей развалиной. Я сказала об этом тете Вайолет, когда она готовила гамбургеры сегодня на кухне. Она предложила мне выпить водки: мол, это помогает.

— Эта женщина неисправима! — воскликнула миссис Лэнг.

— Она твоя сестра, мама.

— Мы с ней похожи, как день и ночь.

— Что верно, то верно.

— Забудь об этом. Как бы то ни было, в следующем месяце мы с тобой поедем во Флориду. Тебе очень понравится. Сегодня утром, когда Джейк позвонил, он снова об этом упомянул. Помнишь, как твой папа устроил нам путешествие во Флориду? Тебе было шесть лет. И до чего же тебе понравилось!

— Что ж, взгляну на Микки Мауса перед смертью, — тихо проговорила Эйми.

— Не смей, Эйми, не смей так говорить, — прошептала мать.

— Прости, мама. Но мне и вправду хочется увидеть Микки.

— Увидишь, увидишь, когда пойдем в «Диснейленд», — оживленно проговорила миссис Лэнг, глядя на дорогу.

Дождь прекратился, хотя в вечернем воздухе по-прежнему ощущалась влага. Зная, что Эйми устала, и желая побыстрее доставить ее домой, миссис Лэнг решилась на обгон медленно тащившейся впереди «тоеты».

Она не заметила грузовик, несущийся на нее по встречной полосе двухрядного шоссе. Ослепленная светом фар, Джейн Лэнг отняла одну руку от руля, чтобы прикрыть глаза, и потеряла управление машиной. Шансов спастись у нее практически не было. Грузовик, мчавшийся на большой скорости, врезался прямо в лоб.

Эйми услышала истошный крик матери и звон битого стекла. Ее бросило вперед, потом — назад, как беспомощную тряпичную куклу.

— Мама, — проговорила она и потеряла сознание.

Каким-то необъяснимым образом Эйми вдруг оказалась вне машины, она плыла по воздуху перед лобовым стеклом. Она видела мать, прижатую рулем к переднему сиденью. А рядом с матерью сидела она сама. По крайней мере там находилось ее тело. Эйми поняла, что обе они без сознания.

Она видела, как вокруг машины суетятся люди: водитель врезавшегося в них грузовика, целый и невредимый, и водители других машин, задержанных в пути аварией. Потом она услышала вой сирен и увидела полицейских на мотоциклах.

«Я умираю, — подумала Эйми, — нет, уже умерла. Я умерла и покинула свое тело». Она видела это тело, летала над ним, разглядывая свою оболочку.

Эйми не боялась. Тот факт, что она мертва, не имел для нее большого значения. Напротив, она чувствовала себя счастливой, наконец-то свободной от боли, печалей и всех забот, так мешавших ей в жизни.

Внезапно Эйми бросило вперед, ее словно засосало гигантским шлангом от пылесоса. Однако это был не шланг, а скорее тоннель. Ее влекла по нему какая-то непреодолимая сила.

В самом конце длинного тоннеля она увидела крошечную точку света. По мере того, как Эйми стремительно приближалась к ней, точка все увеличивалась, а свет становился ярче. Вскоре Эйми оставила тоннель позади, щурясь и привыкая к свету. Это был самый невероятный свет, какой ей когда-либо доводилось видеть. Он был повсюду, наполняя пространство теплом и сиянием. Этот свет ласкал, веселил и дарил ощущение счастья. Никогда прежде Эйми не испытывала ничего подобного. То было порожденное светом чувство умиротворения, покоя и безоглядной любви. Какое это было наслаждение!

Она парила в нем, совершенно невесомая, избавленная от обременительной тяжести своего тела. Эйми поняла, что находится в ином мире, в ином измерении, в ипостаси чистого духа.

Вскоре она начала различать и другие души, парившие в ярком свете. Каким-то таинственным образом, не говоря ни слова, они посылали ей свою любовь и тепло. Она отвечала им, зная, что они этому рады.

Свет изменился: белое сияние окрасилось разными цветами, составлявшими все оттенки радуги. К Эйми приблизилась другая душа, которая теперь неотступно следовала за ней, и Эйми поняла, что ее направляют, «ведут» к месту назначения. Почему-то Эйми было известно, что это душа старой женщины по имени Марика. Марика влекла ее за собой с огромной нежностью и любовью.

Свет становился все мягче, терял яркость. Эйми была уже вне его, любуясь самым красивым из когда-либо виденных ею пейзажем. Пейзаж являл собой само совершенство — рай. Здесь не было места боли, лишь чистота и доброта.

Эйми парила над зелеными пастбищами, цветочными полянами, лесистыми холмами, мерцающим синим озером. Эту пасторальную картину окружали горы, покрытые сверкающим снегом. И все это утопало в золотом солнце.

Над лугами парили и другие души. Эйми дано было понять, что это души и стариков, и молодых. И тут она увидела его. Отца. У нее перехватило дыхание. Она знала, что это он. Несмотря на его бестелесность — он, подобно ей, был в ипостаси чистого духа, — Эйми ощутила исходившую от него особую любовь, которую помнила с детства.

В это мгновение она увидела, как к душе отца подлетела душа матери. То был сияющий, безмятежный образ, не имеющий ничего общего с покалеченным человеческим телом, которое Эйми видела в последний раз в разбитой машине. Родители, соединившись, приблизились к ней и начали разговор. Хотя слова, как таковые, и не произносились, Эйми все понимала. Они сказали ей о том, как любят ее. Сказали, что ждут ее возвращения, но только после того, как она на некоторое время отправится обратно. «Еще рано, — говорила мать, — пришел мой черед, но не твой, Эйми». Любовь родителей окутывала ее, и Эйми ничего не боялась, она была счастлива.

Сопровождавшая ее Марика объяснила, что Эйми надлежит двигаться дальше. Вскоре они снова плыли в ярком свете, пока не достигли хрустальной пещеры, излучавшей мерцающее сияние невероятной силы.

Эйми мгновенно поняла, что находится в окружении двух женщин. То были древние души, преисполненные великой мудрости, и сейчас часть этой мудрости будет передана ей. Марика поведала ей, что наконец-то Эйми постигнет вселенную, поймет значение мироздания.

Пещера являла собой неповторимое зрелище: образованная из кристаллических пород и гигантских сталактитов, сияющих в белом свете, она была расцвечена сотнями тысяч цветовых оттенков — от бледно-желтого до розового и голубого.

Чистота света в хрустальной пещере ослепила Эйми, и она часто заморгала.

В следующее мгновение она видела яснее, чем когда-либо. Она увидела свое прошлое, себя самое и поняла, почему ее земная жизнь не задалась. Причиной были ее уныние и пессимизм. Эйми не сумела разглядеть особых, дарованных ей благ, которые попросту отбрасывала от себя. Она почувствовала горькое раскаяние и сожаление.

Затем она увидела Джейка. Увидела в настоящий момент, так, как будто он был здесь, рядом. Хотя на самом деле он находился в какой-то комнате с женщиной, которая была ему небезразлична. Он любил ее. Очень любил. Эйми почувствовала эту особую близость и тепло между ними. И вдруг Эйми стала понятна вся его жизнь. Она увидела его в прошлом, настоящем и будущем. Это напоминало киноленту.

Марика что-то внушала ей, говорила, что Эйми должна уходить, двигаться дальше. Но Эйми сопротивлялась. Ей хотелось остаться здесь. Внезапно ее точно вытолкнуло из пещеры. Марика неотступно следовала за ней.

Она ласково уговаривала Эйми вернуться в тоннель. Эйми же упорствовала изо всех сил. Ей хотелось остаться здесь, в этом раю, где царили покой, счастье и бескорыстная любовь. Но Марика была непреклонна. Она твердила, что Эйми должна возвращаться.

Эйми летела по тоннелю, во тьме, оставляя позади мерцающий свет.

Ощутив внезапный толчок, она вновь оказалась на земле, над разбитой машиной своей матери, в которой остались тела их обеих.

Около машины суетились все те же люди. Подъехала «скорая помощь». Эйми продолжала наблюдать за тем, как из машины извлекли сначала тело матери, а потом и ее собственное — подняли и положили на носилки.

В этот момент резким броском, с болью и каким-то присвистом, Эйми водворилась в свое тело.

Наконец-то она открыла глаза. И снова закрыла. Она чувствовала себя совершенно разбитой. Голова болела, точно от ударов молотка. Эйми снова впала в забытье.

Тетка Эйми, Вайолет Паркинсон, и ее дочь, Мэвис, почти безотлучно дежурили у кровати Эйми в нью-милфордской больнице. Джейк периодически отлучался, поскольку ему необходимо было вести дела и заниматься работой. Он боялся того момента, когда Эйми наконец придет в себя и узнает о гибели матери.

Тревожился он и за здоровье Эйми. На ней не было живого места от ссадин и кровоподтеков, и, хотя врачи считали, что внутренних повреждений нет, Эйми по-прежнему не выходила из комы.

На третий вечер после аварии Джейк сидел у больничной кровати и держал Эйми за руку. Кроме них, в палате никого не было. Мэвис и тетя Вайолет спустились на первый этаж выпить кофе и перекусить после целого дня дежурства у постели Эйми.

Джейк задумался. Он думал о своих делах, о Мэгги, обо всем страшном, что навалилось на него в последнее время. Он вздрогнул от неожиданности, когда Эйми произнесла:

— Я хочу пить.

— Эйми, родная! Слава Богу! Ты проснулась! — воскликнул он вне себя от радости.

— Я побывала в ином мире, Джейк, — полушепотом отозвалась она. — И хотела бы тебе об этом рассказать.

Он кивнул.

— Еще бы, Эйми. Пролежать без сознания три дня! Ты, кажется, хотела пить. Сейчас я дам тебе воды.

— Джейк!

— Да, Эйми?

— Мама умерла.

От изумления он замер, безмолвно глядя на нее.

— И не пытайся внушить мне обратное, чтобы меня пощадить. Я точно знаю, что ее нет в живых.

Джейк, который было встал, склонился над женой, озадаченно разглядывая ее.

— Я пойду принесу тебе воды и скажу доктору, что ты пришла в сознание, родная.

— Я ведь тоже умирала, Джейк, но вернулась. Вот почему мне известно о маме. Я видела их души — ее и папину.

Опустившись на стул, Джейк мягко спросил:

— Где?

— В раю, Джейк. Там так красиво! Так светло! Тебе бы понравилось — тебя ведь всегда завораживал свет.

Джейк лишился дара речи. Он, совершенно ошеломленный, сидел, держа Эйми за руку и не зная, что сказать.

Эйми тихонько вздохнула.

— Мама там в безопасности. Наконец-то ей хорошо. Она снова с папой. Ты ведь знаешь, как она по нему тосковала.

— Да, — отозвался он, все еще не оправившись от растерянности.

Может быть, виноваты наркотики? Разумеется, ей вкололи множество уколов, и Джейк не знал, каких именно. Больше всего его удивляло полное спокойствие и самообладание Эйми. Он знал Эйми почти всю свою жизнь и никак не ожидал, что она поведет себя таким образом после смерти матери. Они всегда были очень близки, и для Джейка оставалась загадкой такая реакция Эйми. Да, вероятнее всего, это наркотики, иначе она бы не сказала про себя, что умирала, а потом вернулась.

Словно угадав его мысли, Эйми тихо произнесла:

— Я действительно была мертва, Джейк. Правда.

Он пристально посмотрел на нее, слегка нахмурившись.

— Я устала, — со вздохом сказала Эйми. — И хочу спать.

— Пойду позову врача. — Джейк высвободил руку и, поднявшись, двинулся к двери. — Я попрошу сестру принести тебе воды.

— Спасибо, Джейк.

Он, кивнув, вышел.

— Ничего более странного я не слышал, — тихо говорил Джейк, внимательно глядя на Мэгги. — Когда, наконец, сегодня вечером Эйми очнулась, она сообщила мне о смерти матери. Я боялся, что она впадет в истерику, однако она была само спокойствие. И хладнокровие. — Джейк покачал головой и глотнул пива. — Она сказала нечто еще более странное. — Он явно колебался.

— Что же? — подтолкнула его Мэгги.

— Якобы ее мать воссоединилась с отцом. В другом мире. Там, где побывала и она… Эйми назвала это раем. Я, не переставая, думал об этом, пока ехал к тебе из больницы. Как Эйми могла узнать о том, что ее мать погибла в автокатастрофе? Ведь все это время она была без сознания. Вот что самое загадочное.

Мэгги откинулась на спинку кресла и смерила Джейка долгим, испытующим взглядом.

— Возможно, — наконец заговорила она, — Эйми знала о смерти матери, так как действительно побывала в ином мире.

— Не понимаю, о чем ты, — откликнулся Джейк, с недоверием глядя на Мэгги.

— Возможно, Эйми пережила клиническую смерть.

— Это еще что такое? — спросил Джейк, вскинув брови.

— Последние несколько лет об этом много пишут. Доктор Элизабет Кублер-Росс, социолог, долгое время работавшая в Чикаго, написала статью о «временной смерти» в больнице «Биллингс» при Чикагском университете. Впоследствии эта статья легла в основу ее книги «О смерти и умирании». С моей точки зрения, интереснейшая работа. У Кублер-Росс есть еще несколько книг. Судя по всему, она по-настоящему верит в такое явление, как «временная смерть». Как и многие другие, Джейк. В том числе врачи. Доктор Рэймонд Махмуди был первым, кто попытался объяснить этот феномен с научной точки зрения. Еще один специалист в этой области — доктор Мелвин Морс, ему тоже принадлежит несколько книг. Они разошлись по всему миру.

— Другими словами, Эйми действительно видела все это?

— Весьма возможно… Я думаю, так оно все и было.

— Как бы ты объяснила «временную смерть», Мэгги?

— Вряд ли мне это по зубам. Я слишком мало об этом знаю, — смущенно ответила она. — Как я уже сказала, на эту тему написано много хороших книг. Может быть, одну из них тебе стоило бы прочитать. — Затем, слегка подавшись вперед и пристально глядя ему в глаза, Мэгги спросила: — Эйми описала то место, где побывала?

— Нет. Только сказала, что там очень красиво.

— Она не упоминала про свет?

— Да, упоминала. А откуда ты знаешь?

— Дело в том, что свет, очень яркий свет всегда присутствует в описаниях «временной», или клинической смерти. Людям кажется, что он обволакивает их, а порою и видоизменяет.

— Эйми сказала, что мне бы там понравилось, потому что очень светло.

— Больше ничего?

— Нет, кажется, нет.

— А когда именно она тебе все это рассказала?

— Как только очнулась — сразу после комы.

— Тогда, вероятно, она действительно прошла через клиническую смерть. Ведь не могла же она в таком состоянии выдумать подобную историю. Считается, что глубокое забытье или кома полностью очищают сознание.

— Ну хорошо, допустим, Эйми действительно испытала «временную смерть». Что именно это означает? Для нее?

— Во-первых, вряд ли она когда-нибудь забудет этот опыт. Люди, которые его получили, сохраняют его навсегда, на всю оставшуюся жизнь. Естественно, подобный опыт производит чрезвычайно сильное впечатление, и человек начинает искать ему особое объяснение. «Временная смерть» меняет людей… соприкосновение со смертью и знакомство с потусторонним миром не может пройти бесследно.

— Ты хорошо осведомлена о клинической смерти, как я вижу, — заметил Джейк, внимательно глядя на Мэгги.

— Сама я ее не испытала, но я общалась с людьми, которые знают, что это такое. Когда я жила в Чикаго, то много занималась благотворительной деятельностью — в течение четырех лет, несколько вечеров в неделю, я работала с теми, кто подвергся клинической смерти. Там я о ней и узнала. Люди рассказывали мне о том, что испытали. И, знаешь, этот опыт приносил им огромную радость и облегчение.

— Значит, ты веришь в то, что «временная смерть» существует?

— Пожалуй, да, Джейк. Во всяком случае, я это не отрицаю. Я не настолько самоуверенна. Надо быть идиотом, чтобы огульно это отвергать. Разве можно доказать, что «временной смерти» не существует? Как и загробной жизни? Или, скажем, перевоплощения? Мы ничего об этом не знаем. Фактически ничего. В этом мире слишком много необъяснимых вещей. И я далека от того, чтобы отрицать существование или возможность существования паранормальных явлений. Это было бы признаком ограниченности.

— Эйми мало читает, — сказал Джейк. — Я уверен, она не могла почерпнуть сведения о «временной смерти» из книг.

Мэгги кивнула.

— Последние годы об этом много говорят по телевидению, однако не думаю, чтобы Эйми смотрела такие передачи. Я ни минуты не сомневаюсь, что она говорит правду.

— Почему?

— Судя по тому, что ты мне рассказывал об Эйми, она не обладает воображением, способным нарисовать подобную картину.

— Ты права, — согласился Джейк, чувствуя, что усталость одолевает его.

— Джейк, ты, верно, очень устал после дежурства в больнице, — спохватилась Мэгги. — Тебе лучше лечь. Ты должен выспаться, ведь завтра рано вставать. Утром у нас встреча на ферме.

Он кивнул.

— Я здорово вымотался. Но, слава Богу, наконец-то мы закончили разработку дизайна для фермы. В последнее время мне казалось, что конца этому не будет.

Мэгги рассмеялась.

— Что да, то да. Зато сейчас Хаверс-Хилл выглядит просто потрясающе.

— А все благодаря тебе, моя Мэгги.