Еще один шанс

4

Мэгги Соррел вдруг проснулась словно от резкого толчка. Включив ночник, она взглянула на будильник. Половина четвертого.

Разочарованно вздохнув, она выключила свет, скользнула под одеяло и попыталась заснуть. Ее мысленный взор обратился к дизайну гостиной и библиотеки в доме ее клиента в Роксбери. Образцы тканей и ковров, цвета и краски, предметы деревянной мебели крутились у нее в голове.

Наконец она сдалась, признав, что не в состоянии составить целостную картину. Джейк Кэнтрел то и дело вторгался в ее мысли. Было в нем что-то чрезвычайно притягательное, волнующее, уже не говоря о том, что просто красавец. Но явно он сам не сознает этого. Тут она вспомнила его глаза и затаившуюся в них грусть. Интересно, какая драма произошла в его жизни.

Очевидно, Джейку Кэнтрелу довелось испытать душевную боль. Мэгги слишком хорошо знала этот взгляд. Она называла его взглядом из пробитой оболочки.

Его искалечила какая-то женщина, скорее всего это так. Мэгги вздохнула. Женщины. Мужчины. Какие чудовищные вещи они творят друг с другом, полагая, что делают это во имя любви. Уж она-то знает, ей довелось пережить подобное.

Майк Соррел уничтожил ее — он мог с таким же успехом всадить в нее нож. Впрочем, он убивал ее душу в течение многих лет.

С момента трагедии прошло два года, но воспоминания были по-прежнему свежи. И хотя боль, казалось бы, утихла, наступали моменты, когда она накатывала с такой силой, что застигала Мэгги врасплох. Мэгги изо всех сил постаралась отогнать тяжелые воспоминания, но они, похоже, не собирались отступать.

«В следующем месяце мне исполнится сорок четыре года, — подумала Мэгги. — Сорок четыре». Это казалось немыслимым. Время неслось со скоростью света. Куда делись все эти годы? Что ж, ответ известен. Их поглотил Майк Соррел. Большую часть своей жизни Мэгги посвятила Майку Уильяму Соррелу, адвокату по профессии, и двум их детям-близнецам, Ханне и Питеру, ныне студентам университета. Им скоро исполнится двадцать один год.

Все трое исчезли из ее жизни, и она научилась жить без них, хотя мысли о детях по-прежнему причиняли ей боль. Они заняли сторону отца, несмотря на то, что Мэгги была ни в чем не виновата. Виноват был он. Но у него были деньги, и это, безусловно, сыграло решающую роль.

Ужасно осознавать, что твои дети жадны, алчны и эгоистичны, несмотря на то, что ты старалась воспитывать их как подобает, растила из них добрых, хороших людей, вкладывала в них истинные ценности. Но факт остается фактом. В воспитании своих детей Мэгги потерпела фиаско.

Встав на сторону отца, они сломали в ней что-то очень важное. Она их родила, вырастила, забывая о себе, ухаживала за ними, когда они болели. Она всегда была рядом, ведя их по жизни. То, что они сделали, было чудовищно. Они швырнули ей в лицо всю ее заботу. Швырнули ее любовь, как будто она ничего для них не значила.

В определенном смысле их хладнокровное предательство нанесло ей больший урон, чем отвратительная измена Майка. Он бросил ее, сорокадвухлетнюю, ради молоденькой женщины, которой было двадцать семь и которая работала адвокатом в одной чикагской юридической фирме.

«Но я все же вынесла все это, — напомнила себе Мэгги, — и выжила, главным образом, благодаря Саманте».

Именно Саманта оказалась рядом два года назад в тот ужасный майский день, день ее рождения, который, как она понимала, ей предстояло праздновать в одиночестве. Ханна и Питер учились в Северо-западном университете и были слишком заняты своей жизнью для того, чтобы вспомнить про мамин день рождения. А их отец уехал в то утро в командировку, даже не поздравив ее. Он просто забыл.

В то майское утро, сидя на кухне в их квартире на Лейк-шор-драйв, Мэгги чувствовала себя абсолютно одинокой. У нее не было ни мужа, ни детей. Родители умерли, а она была единственным ребенком в семье. В то утро она испытала и кое-что еще: от нее отреклись, отбросили за ненадобностью, и никому больше не было до нее дела. Даже сейчас, столько времени спустя, она была не в силах дать точное определение своему состоянию, правда, одно она знала наверняка — ей было очень плохо.

Зазвонил телефон, она сняла трубку и услышала голос Саманты, пропевший: «С днем рождения тебя, с днем рождения тебя, с днем рождения, Мэгги, с днем рождения те-бя!» Тут она разрыдалась. Сквозь слезы Мэгги объяснила, что в свой день рождения осталась одна, поскольку у детей не нашлось для нее времени, а Майк уехал в командировку, забыв даже поздравить.

— К черту их всех! Собирай сумку, отправляйся в аэропорт и вылетай в Нью-Йорк! Сейчас же! — воскликнула Саманта. — Я забронирую для нас номер в «Карлайле». У меня есть там связи, так что, думаю, проблем не будет. Сегодня же вечером пойдем ужинать в какое-нибудь шикарное заведение, поэтому прихвати свой самый элегантный наряд. — Когда Мэгги попыталась воспротивиться, Саманта отрезала: — Ничего не желаю слушать. И слово «нет» в качестве ответа не принимается. Самолеты летают каждый час. Так что тебе остается только сесть в один из них и прилететь в Нью-Йорк. Вот так, дорогая. Встретимся в отеле.

Саманта, как и обещала, ждала Мэгги в гостинице, она излучала тепло и заботу. Они провели два прекрасных дня на Манхэттене, делая покупки и обедая в первоклассных ресторанах. Спектакль на Бродвее и визит в музей «Метрополитен» были обязательной частью программы. Кроме того, подруги всласть наговорились, вспоминая родной Беннингтонский колледж, времена, когда они дружили, и всю их последующую жизнь.

Саманта вышла замуж через несколько лет после Мэгги. Ее муж был английским журналистом, аккредитованным в Нью-Йорке. Она соединила свою жизнь с Ангусом Макаллистером, когда ей было двадцать пять, а ему тридцать один. Это был счастливый брак, но Ангус трагически погиб в авиакатастрофе пять лет назад, когда летел в командировку на Дальний Восток.

Всего несколько месяцев назад Саманта, у которой не было детей, вернулась в Вашингтон, штат Коннектикут. Здесь ее родителям с давних пор принадлежал загородный дом, где они обычно проводили уик-энды. В конце концов ей удалось справиться со своим горем. И хотя за эти годы у Саманты было несколько связей с мужчинами, она больше так и не вышла замуж.

Как-то во время этой встречи Мэгги спросила Саманту — почему. Та покачала головой и ответила со свойственной ей манерой образно выражать свои мысли:

— Не встретила своего единственного мужчину, дорогая. Я хочу голову потерять от любви, как это было, когда я без памяти влюбилась в Ангуса. Хочу, чтобы у меня дрожали поджилки, тряслись колени и перехватывало дыхание. — Рассмеявшись, она закончила: — Хочу, чтобы этим потоком меня сбило с ног — и прямо в его объятия, в его постель и в его жизнь, навсегда. Для меня должно быть только так или никак. И, как ни смешно, я все еще жду встречи с таким человеком.

Когда Мэгги уже летела к себе домой, в Чикаго, она призналась себе, что ее брак с Майком становился все бессмысленнее день ото дня, и не знала, что делать. Зато он знал. Через день он вернулся из командировки и, войдя в квартиру, объявил, что уходит к другой женщине, и тут же исчез.

Придя в себя после шока, Мэгги принялась выбираться из хаоса мыслей и чувств, в который она погрузилась после неожиданного ухода Майка.

Начался бракоразводный процесс, квартира была выставлена на продажу, и как только она была продана, Мэгги переехала жить на Восток, в свой родной город — Нью-Йорк.

Там она прожила шесть месяцев, сняв «студию» — маленькую квартирку с ванной и кухней. Родители Мэгги к тому времени уже умерли, семьи у нее больше не было, связи с друзьями юности были утеряны. Это было одинокое существование.

А потому Саманта без особого труда уговорила Мэгги начать подыскивать дом в северо-западной части Коннектикута.

Саманта убедила ее возобновить работу в качестве дизайнера по интерьерам. Несколько лет назад Мэгги удалось устроиться в преуспевающую чикагскую дизайнерскую фирму. Она буквально бредила своей работой, но ей пришлось уйти оттуда — Майк был решительно против, он считал, что Мэгги должна заниматься домом и детьми.

На сей раз она, последовав совету лучшей подруги, повесила табличку «Мэгги Соррел, дизайнер» на дверях своего небольшого дома в колониальном стиле, который купила в Коннектикуте, в Кенте. Дом, с ее точки зрения, являл собой истинное сокровище и находился всего в нескольких милях от Вашингтона, где жила Саманта.

Благодаря связям Саманты Мэгги быстро стала получать заказы на дизайн. Это был мелкий приработок. Однако он позволил ей снова окунуться в свою профессию, а деньги, заработанные ею, пошли на покрытие закладной.

Саманта, отличавшаяся неиссякаемым оптимизмом, твердила, что скоро в руки Мэгги непременно приплывет крупный заказ. И та ей верила.

Мэгги заворочалась в кровати, устраиваясь поудобнее, но сон пропал окончательно. Включив свет, она взглянула на будильник и решила, что лучше встать. Было уже четыре, а она, когда не спалось, частенько вставала в это время и к восьми часам уже успевала переделать кучу дел.

Через час Мэгги сидела за письменным столом, потягивая кофе. Она была одета, подкрашена и готова к предстоящему дню. На сегодняшнее утро у нее была запланирована поездка в Вашингтон, в мастерскую Саманты, чтобы посмотреть последний вариант расписанных вручную тканей для спальни дома в Нью-Престоне, над интерьером которого она работала. Затем она должна будет представить эскиз интерьера для библиотеки владельцу дома в Роксбери. Соединение воедино всех образчиков для этой комнаты было на сегодняшний день главной задачей.

Мэгги принялась подбирать небольшие лоскутки из нескольких холщовых сумок, стоявших на полу у ее ног. Здесь были кусочки тканей всех оттенков зеленого и красного — цвета, которые хотел использовать владелец, — но ни один из них ей не нравился. Большинство красных тканей были слишком яркими, а зеленых — слишком бледными.

— Чересчур мрачно, — пробормотала она.

И вдруг, без какой-либо причины, ее мысли обратились ко вчерашней встрече в театре.

И снова перед ней возник Джейк Кэнтрел. Конечно, следует признать, как она была глупа, действительно приняв его, пусть и на несколько минут, за Тома Круза. Попалась на розыгрыш подруги. Но Саманта так убедительно произнесла это имя, когда Джейк направлялся к ним по проходу в зрительном зале. А потом он застал их обеих врасплох, заговорив о своих идеях относительно освещения. С этого момента Мэгги больше не сомневалась в том, что он знал свое дело и действительно был таким талантливым, как говорила Саманта. Хотя, конечно, Саманте в этом случае нельзя было особенно доверять. «Ей всегда нравились красивые мужчины», — подумала Мэгги, перебрала снова приготовленные образцы, а затем откинулась на спинку стула, задумчиво уставившись в пространство.

— Но слишком уж он для нее молод, — проговорила она вслух. А про себя добавила: да и для тебя тоже.