Еще раз про любовь, деньги и женское счастье

Глава 20 Ирина Николаевна Котельникова

Утром я проснулась от пения птиц в саду. Вчера мне было не до красот юга, и я только сегодня заметила, что здесь уже лето. Все-таки мне в Москве тепла маловато. Особенно в прошлом году, когда все время шли дожди, из колготок практически не вылезали. Считай, вообще тепла не было. Хорошо бы взять Марету и махнуть сюда с Пашей недельки на три. Мысль о Марете мгновенно прервала плавное течение мыслей. Лежать мне расхотелось, я высвободилась из рук Павла, накинула легкий халат и спустилась вниз, чтобы сварить себе кофе.

Несмотря на ранний час, кухня не была пуста. На стойке бара сидела моя красавица Лина, а рядом с ее коленками на стойку оперся Алексей. На его шее висело полотенце, а одет он был в тренировочные трусы с белыми завязками. В тот момент, когда я их увидела, он обнял Лину и стал целовать ее живот, а потом колени. Она нежно засмеялась и провела рукой по его коротко стриженым волосам.

Так же тихо, как спустилась, я вернулась в спальню. Павел приподнял голову:

– Ты куда ходила?

– Хотела сварить кофе. Но не удалось. В кухне застала нежную сцену – он целовал ее колени, представь?

– Кто?

– Ну кто-кто, конечно, Алексей и Лина. Ты не проснулся еще, что ли?

Павел лег на спину, с удобством подложил руку себе за голову и насмешливо сказал:

– Честно сказать, думаю, что ты имела шанс наткнуться на свою старшую дочь с Николаем.

– Почему ты так думаешь?

Он с удовольствием засмеялся.

– Кажется, они все очень сдружились на почве спасения ребенка.

Я вздохнула. Вчера я краем уха слышала что-то про служебное расследование, но по опыту знала: захочет рассказать – расскажет. Что-то творится неладное вокруг Лины. Так хочется, чтобы у нее с Алексеем все вышло хорошо.

Я вспомнила, что ни разу за те три года, что она прожила с Морозовым, я не видела ни одного проявления нежности с его стороны. Я понимаю, воспитание и все такое, но ведь недаром говорится, что любовь и чих скрыть невозможно!

Мне стало жалко моих красавиц и умниц. Надо же, ведь все при них: бездна вкуса, обаяние, образование, достаток – и никакого счастья. А тут, кажется, судьба сжалилась и позволила встретить хороших мужиков, так нет, тут же несчастье с Маретой, пропавшие деньги, предстоящий развод. Слезы потекли уже не на шутку, Павел, наконец, заметил, что со мной творится неладное. Он приподнялся, притянул меня к себе, стал целовать в мокрые щеки:

– Ну, здрасьте! Что это за сырость, в самом деле?

– Павел, – завопила я, – почему моим девочкам так не везет?! Господи, кому же счастье, как не им!

Он засмеялся:

– А ты их спросила? По-моему, они не считают, что им не везет. Сегодня, даст Бог, заберем Марету, и я уверен, что плохая полоса в их жизни кончится. Хочу, чтобы у них было, как у нас с тобой. Чтобы вместе двадцать шесть лет, как один год. – Он откинулся на подушку и мечтательно сказал: – Хочу, чтобы куча внуков была. Поселимся с тобой в Немчиновке насовсем, пусть все вокруг нас хороводятся. Знаешь, Николая я давно знаю, а Алексея хоть и недавно, но что-то подсказывает мне, что оба они хорошие мужики, судьбы у обоих крученые, значит, покой и любовь ценить смогут. И беречь. И защитят, если понадобится.

Я еще немного понежничала с Павлом рядом, но потом здраво решила, что даже если они все выберут кухню для своих свиданий, завтракать все равно надо. Вздохнула и решительно поднялась.

Внизу была страшно деятельная Лина. Она успела сделать тесто для оладий и ловко управлялась с большой сковородой. За кухонной стойкой сидел Алексей и пил кофе, с удовольствием поглядывая поверх чашки на Лину.

Я поцеловала ее в щеку и спросила:

– Как ты себя чувствуешь?

Она засмеялась:

– Мамочка, все хорошо. Напугала я вас вчера?

Я вздохнула:

– Когда я ждала тебя, первые три месяца у меня тоже были сильные головокружения. Папа меня никуда одну не отпускал. Зато потом все прошло, я такая красивая всю беременность проходила. Наша соседка маме сразу сказала, что будет девочка.

Я налила кофе себе в чашку и подсела к Алексею. Вскоре к нам присоединились Николай с Асей. Она за эти дни похудела и осунулась, просто сердце разрывается. Но присутствие отца сделало свое дело: она намного спокойнее. Надеюсь, что сегодня все закончится.

Спустились Павел и Сергей. Я Морозова не люблю, но и мне его стало жалко. Он очень не любит попадать в дурацкое положение, а тут этого избежать не удастся.

Оба попросили чай, а от оладьев отказались. Лина с Асей уже убирали в кухне, поэтому я принесла им чай, мед и орехи на веранду. Морозов – приверженец здоровой кухни. Можно сказать, это его единственное достоинство.

Потянулось томительное время ожидания. Николай и Алексей уселись за нарды. Сергей молча курил, облокотившись о перила веранды. Никогда раньше я не видела его с сигаретой в руках, значит, все-таки не каменный.

Около 10 часов приехали Лема и Дени. Охрана их осталась в машине у ворот, а они поднялись к нам. Я заметила, что у Аси задрожала тоненькая венка на виске, но она спокойно и с достоинством выслушала все сочувственные слова Лемы и даже заулыбалась Дени. Когда-то они учились в одном классе. Лина прочувствовала момент и утащила их в дальний конец веранды, как я понимаю, чтобы расшевелить обоих. И действительно, они быстро подхватили беседу, разговор то вспыхивал, то угасал, они перескакивали с одного знакомого на другого. В противоположность им, Павел и Лема спустились в сад и обменялись всего несколькими фразами.

Я взяла журнал и уселась в ажурной тени под старой яблоней. Читать, правда, не смогла.

Около 11 часов появился местный начальник райотдела Павлов с заказанной заранее «Нивой» песочно-серого цвета. Николай представил его, при этом произошла некоторая заминка, когда он знакомился с Лемой и Дени. В отличие от них, Павлов не отказался от чая, и я принесла поднос с бутербродами и целую тарелку оладьев, которую он с благодарностью прикончил.

Я заметила, что Лина поглядывает на дорожку, ведущую к воротам. Когда к кованой решетке подъехал здоровенный джип и в дверях показался немолодой крупный мужчина, Лина мигом слетела по лестнице навстречу ему. Он протянул ей листок бумаги, Лина мельком прочитала его, аккуратно сложила и отвернулась. Он развернул ее лицом к себе, кажется, Лина плакала. Это что еще за новости?

Николай, в это время подошедший ко мне и тоже наблюдавший эту сцену, сказал:

– Это Мирон, очень хороший знакомый Алексея. Этот дом принадлежит его дочери. Он и есть хозяин ресторана, в котором готовят мясо по-монастырски.

– А какие у него дела с Линой?

– Честно, сам не знаю.

Мирон с Линой поднялись на веранду. Лина уже не плакала. Она познакомила отца с Мироном, представила ему гостей. Лема и Дени заулыбались, пожимая его руку, как оказалось, они уже знакомы, какие-то общие дела.

Лина ушла в комнату варить кофе для Мирона, он с нежностью проводил ее взглядом. Глянул на Павла:

– Я тут подружился с твоей дочкой. Извини, что допустил такое. Поверь, у нас в городе никому бы не пришло в голову даже волос на голове моих гостей тронуть. Своими руками удушил бы того, кто это задумал и сделал. Очень он меня обидел. Ничего, земля круглая, даст Бог, еще встретимся.

Он глотнул принесенный Линой кофе, печально сказал:

– Моя дочь тоже варит очень вкусный кофе. – Отставил чашку, глянул на Павлова: – Ты знаешь, где меня найти. Все, что только может понадобиться, будет доставлено. Машина, деньги?

Павлов качнул головой, сказал:

– Машину подготовили. Ребята ждут. Деньги через час будут здесь.

Мирон поднял глаза на Павла, повторил:

– Все, что только понадобится. – Он повернулся к Лине: – Я заехал, только чтобы предложить помощь и передать факс. Ты плакала, когда звонила мне, и я не хотел, чтобы эту бумагу тебе передал чужой человек.

Алексей насторожился:

– Лина, ты опять занялась самодеятельностью? Мало мне тайн вокруг, так еще ты загадки загадываешь!

Лина развернула листок, вздохнула и сказала:

– По крайней мере, одной тайной уже меньше. – Она обернулась к отцу: – Папа, я знаю, кто и каким образом украл эти деньги.

Мы все ошеломленно замолчали.

Павел и Лема переглянулись и внимательно посмотрели на нее.

– А где деньги сейчас, ты тоже знаешь?

Лина смутилась:

– Нет, этого я пока не знаю. Но мы можем спросить у человека, без которого тут не обошлось. Папа, давай, я расскажу все по порядку.

Она достала из кармана еще один листок, развернула его.

– Вчера мне не давала покоя мысль о том, что кто-то мог узнать мой код. Я точно знала, что никому его не называла. Потом мне пришла в голову мысль, что человек, воспользовавшийся им, мог его не знать, а пытаться подобрать. Вчера, когда все разошлись, я пошла к Николаю и, пока Алексей был в душе, мы позвонили в Москву его заму. Он подтвердил мою мысль о попытках воспользоваться кодом и продиктовал мне вот эти пять цифр: 18141841, 18941940, 19041983, 19041989, 18601904. Пятая попытка – мой код.

Подбородок Лины дрогнул, глаза наполнились слезами. Она тут же поморгала, сглотнула, и продолжила:

– И еще он сказал, что твои спецы, папа, установили, что мою ячейку открывали ключом из более мягкого сплава.

Павел глянул на Лему, тот молча кивнул.

– Само по себе это значило немного, я ведь могла передать кому-нибудь ключ и он или она изготовили бы копию. Но я-то ведь про себя твердо знала, что ключ не давала никому! Тогда я стала смотреть на цифры. Что можно о них сказать?

Мы все склонились над бумагой.

Я неуверенно сказала:

– Какие-то даты.

Павел присмотрелся и сказал, укоризненно глянув на Лину:

– Ну, конечно, юбилейные даты.

Лина подхватила:

– Конечно, я сразу это увидела. А вот попробуйте угадать, чьи это даты?

Ася присмотрелась и сказала со смехом:

– Линка, ты прямо детектив! А я все думаю, в кого наша Марета пошла. Ясно, что первая запись – это даты жизни Лермонтова, даже троечники должны помнить, что погиб он в 27 лет. В этом году, стало быть, сто девяносто лет со дня рождения.

Тут подключилась и я. Внимательно прочитав даты еще раз, я уверенно назвала последнюю :

– А это годы жизни Чехова. Во МХАТе намечаются серьезные торжества по поводу столетия со дня смерти. Конечно, Чехова ты с детства обожаешь, теперь я поняла, почему ты выбрала именно эти цифры. Но с другими я, честно сказать, совершенно затрудняюсь. К величайшему стыду. Судя по датам, отмечать должны столетия со дня рождения и сто десятую годовщину.

Лина прихлопнула рукой по столу.

– Вот, и я рассуждала так же! Коля, к кому ты обратился бы, если бы хотел проконсультироваться по подобному поводу?

Николай подумал:

– Ну, в библиотеку бы сходил, или в музей. В интернет бы полез, наконец.

Лина улыбнулась:

– А если ты не дома, а, например, в отъезде?

Коля засмеялся:

– Остается звонок другу.

Лина кивнула:

– Совершенно верно. И друг должен быть компетентен в этих вопросах. Вот и назови навскидку какого-нибудь своего приятеля, чтобы был осведомлен о культурной жизни столицы?

– Да нет у меня таких. – Он задумался, улыбнулся и щелкнул пальцами: – А вот и нет, пожалуй, я знаю, кому позвонил бы: энциклопедически образованной и подкованной в вопросах культуры Аде Михайловне, нашему заму по кадрам.

Неожиданно Лина погрустнела.

– Коля, ты прав, как всегда. Я и позвонила ей. И милейшая Ада Михайловна сразу назвала мне известного писателя Исаака Бабеля, коему исполняется 110 лет, и Джорджа Баланчина, и Сальвадора Дали, столетие которых предстоит отметить в этом году. А когда я, потрясенная столь высоким уровнем знаний, просто благоговейно замолчала, она поведала мне, что рада в лице нашей с Морозовым семьи встретить такую редкую ныне жажду к подлинной литературе и искусству. И сказала, что мой муж разрабатывает новую рекламную концепцию, в которой найдется место подлинному меценатству. Даже будучи в командировке за границей он не предается развращающему отдыху, а продолжает работать. В связи с чем просил подготовить для него список деятелей культуры, которые будут отмечать юбилеи в этом году.

В продолжение последних минут Морозова не было слышно. При последних словах Лины он одновременно побледнел и покрылся красными нервическим пятнами.

Неожиданно тонким голосом он спросил:

– Ты сошла с ума? Меня даже не было здесь, в стране.

Лина развернула второй листок и грустно сказала:

– Я до последнего не могла поверить, что это ты. Я попросила Аду Михайловну сбросить мне по факсу тот листок, который она отправила тебе. Вот он, видишь? Факсы у нас в банке так устроены, что на передаваемом листке печатается принимающий и отправляющий номера. Узнаешь? Это номер Ады Михайловны, а вот это – номер Ольги Викторовны Никифоровой, дочери папиного зама, которая продолжает работать со мной в банке, тогда как ты перешел в филиал. Но, судя по всему, теплые отношения вы поддерживаете.

Морозов сорвался на крик:

– Ревнивая дура! Я сейчас же докажу тебе и всем вам, что ваши подозрения беспочвенны!

Он вскочил, вбежал в комнату и взлетел по лестнице. Алексей и Дени переглянулись, и с громким топотом промчались за ним, следом подхватился совершенно оторопевший Павлов. Лина закрыла лицо руками и заплакала. Павел шагнул к ней и прижал ее голову к себе.

Морозову, видно, удалось захлопнуть массивную дверь кабинета за собой, она не поддавалась натиску. Николай первым догадался и вбежал в соседнюю спальню, имевшую общий с кабинетом балкон. В этот момент и раздался негромкий хлопок, как будто кто-то в глубине дома надумал выпить шампанского.