Если любишь

Глава 19

В доме Карлайлов поднялась суматоха. Когда Пирс вернулся домой около семи вечера, ему доложили, что обе юные леди около часа назад как ошпаренные вылетели на улицу, и с тех пор их никто больше не видел.

Пирс не очень забеспокоился, решив, что девушки просто забыли о званом вечере у миссис Паттерсон и отправились куда-нибудь еще. Люси не раз поступала подобным образом. В восемь пришел Доминик, к этому времени за окнами совсем стемнело, и Пирс всерьез забеспокоился.

Расспросив слуг, он узнал, что примерно через час после ухода Люси Табита получила запечатанную записку и, прочтя ее, с такой поспешностью выбежала из дома, что на выходе едва не сбила с ног старого Саггетта, ничего ему не объяснив.

Сперва Доминик подумал, что Люси снова затеяла какую-то интригу, чтобы он не смог увидеться с Табитой. От ее ребячества он уже порядком устал. Однако вскоре вынужден был согласиться с Пирсом, что дело серьезное. Он знал, что бы ни случилось, Люси не станет волновать мужа. Даже ради того, чтобы еще разок посмеяться над отчаянными попытками Доминика встретиться с Табитой.

Неожиданно парадная дверь распахнулась, и в дом влетела растрепанная Люси.

– Саггетт, мой муж дома? – крикнула она. Слуга не успел ответить, лишь кивнул, потому что в коридор выскочили Пирс с Домиником. Люси подбежала к ним и бросилась в объятия супруга.

– Люси! – вскричал Пирс. – Господи! Где тебя черти носят?

Она попыталась ответить, но захлебнулась рыданиями и не смогла вымолвить ни слова.

– Ладно, – смягчился Пирс. – Ты теперь дома. Табита с тобой?

Люси отчаянно замотала головой и, высвободившись из объятий мужа, принялась рассказывать о случившемся. Однако Доминик перебил ее в самом начале рассказа:

– Куда они поехали?

– В сторону Норт-роуд.

– Он повез ее в Роксли, – уверенно заявил Доминик.

– Мне тоже так кажется, – согласилась Люси, голос ее дрогнул.

– Пирс, мне нужен конь. Я потеряю слишком много времени, если вернусь за моим на Беркли-сквер.

– Конечно, нет вопроса. Впрочем, подожди… я поеду с тобой.

– Нет, Ты лучше присмотри за Люси, – покачал головой Доминик и, не дожидаясь ответа, устремился к двери. – Я справлюсь, – бросил он уже с порога через плечо.

– Доминик, пожалуйста, поспеши! – промолвила Люси, едва сдерживая рыдания. – Он говорил такие ужасные вещи. По-моему, он просто сошел с ума.

– Не волнуйся, – мрачно ответил Доминик. – Я их найду очень быстро.

Придя в себя, Табита обнаружила, что лежит на полу кареты. Попробовала пошевелиться, но не смогла, руки были связаны. Знает ли Ричард, что она пришла в себя? Скорее всего не знает. В карете темно. Руки ее затекли и саднили, голова раскалывалась от боли, но она не решалась принять более удобное положение. Пусть лучше он считает, что она по-прежнему без сознания.

Она не знала, как долго провалялась на полу кареты. Понятия не имела, куда он ее везет. Господи, хоть бы Люси удалось вырваться из той жуткой таверны. Оставить ее на потеху пьяным мужланам жестоко и подло. За одно это Табита с наслаждением всадила бы пулю в негодяя.

По щекам у нее потекли слезы; она плакала из жалости к Люси, сдавленное рыдание сорвалось с ее губ, и она тут же почувствовала, как Ричард пнул ее тяжелым сапогом в плечо и перевернул на спину.

– Красавица очухалась, – холодно констатировал он. – Вовремя, потому что мы подъезжаем.

Табита выслушала это сообщение с робкой надеждой. Может быть, когда они остановятся, он ее развяжет.

Карета повернула, и, хотя Табита не могла выглянуть в окно, она поняла, куда он ее привез. Девушка хорошо знала дорогу в Роксли. Табита испытала некоторое облегчение. При всей своей ненависти к ней леди Монтекью наверняка не позволит сыну совершить убийство в ее поместье.

Однако робкая надежда Табиты угасла, не успев разгореться, когда Ричард сказал:

– Мать уехала погостить в Глостершир. Дом пустует с тех пор, как все отправились на свадьбу, так что поместье в нашем распоряжении.

Тон его не предвещал ничего хорошего, и Табита похолодела. Если даже в доме осталось несколько слуг, помощи от них ждать не приходится. Они не пойдут против хозяина. Она может надеяться только на себя. И Табита попыталась взять себя в руки.

Карета остановилась, и при слабом свете луны Табита увидела, что Ричард снимает галстук. Он присел около нее на корточки, галстуком завязал ей рот и затянул тугой узел у нее на затылке.

– Осторожность не помешает, верно? – ухмыльнулся он. – Будет весьма досадно, если снова придется тебя утихомиривать. Этой ночью ты мне нужна в здравом уме и твердой памяти.

Он открыл дверцу, вышел из экипажа, затем выволок ее и поставил рядом с собой, крепко держа за руку.

Табита чувствовала себя слабой, как новорожденный котенок, то ли от удара по голове, нанесенного ей недавно Ричардом, то ли от страха.

– Ножки не держат? Беда какая… – Он ухмыльнулся с издевкой. – Ничего не поделаешь, под ручки никто не возьмет.

Табита едва не задохнулась от нахлынувшей ненависти, но знала, что еще не время пытаться сбежать. Он все равно догонит ее. Надо дождаться, когда он ослабит бдительность или развяжет ее. И все время быть начеку. Иначе ей не спастись.

Он подтолкнул ее к парадной двери. Она не сопротивлялась. Пусть думает, что она смирилась, тогда, возможно, он освободит ее руки от веревок. Но, увидев, что он ведет ее на второй этаж, к себе в спальню, Табита, забыв о благоразумии, вырвалась из его рук и побежала к лестнице. Однако Ричард без труда поймал ее, затащил к себе в комнату и с такой силой толкнул, что девушка, потеряв равновесие, упала на пол. Она услышала, как захлопнулась дверь, как повернулся в замке ключ, увидела, что ключ он положил на самый верх гардероба, откуда ей было его не достать.

– Теперь, дорогая моя кузина, пришло мое время. Твое закончилось, и настал час расплаты.

Лицо его исказила злоба, и Табита подумала, что таким отвратительным она его еще не видела. Он зажег свечи на каминной полке, затем на ночном столике. После темноты свет показался Табите слишком ярким, и она отвернулась.

– Вижу по глазам, что ты меня боишься. И испытываю наслаждение. – Он рывком поставил ее на ноги. – Ты – причина всех моих неудач. Всегда мечтала меня разорить! – Он толкал ее в грудь до тех пор, пока она не уперлась спиной в стену. – Какой же у тебя невинный вид, даже тошнит! – прошипел он. – Ты всегда изворачивалась и лгала. Но все тебе верили, так ведь? Благодаря твоим прекрасным глазам. Но я никогда тебе не верил, потому что знал, что ты за штучка.

Он сорвал у нее с губ галстук, развязал ей руки. Ее била дрожь. Заметив это, он расхохотался.

– Трясешься от страха? И правильно делаешь, дорогая. Ты даже не представляешь, что я с тобой собираюсь сделать. – Ненависть на его лице уступила место похоти. Он схватил ее за шею и слегка нажал большими пальцами на горло.

– Кстати, ты девственница? Или этот ублюдок Доминик успел меня обскакать?

Табита промолчала. Страх железными когтями все крепче сжимал сердце, но она чувствовала, что лучше не двигаться. Она не сомневалась, что Ричард не в себе и от него можно ожидать чего угодно.

– Ты так и не ответила на мой вопрос. Хантли – твой любовник? – повысил голос Ричард. Он вдруг отпустил ее шею, и Табита инстинктивно схватилась за горло, все еще ощущая болезненные прикосновения его пальцев.

– Нет, – ответила она, но голос у нее вдруг сел, она судорожно сглотнула и лишь после этого ответила: – Нет. Мы не любовники.

Велико было искушение солгать назло, но это могло ей дорого обойтись. Неизвестно, какова будет его реакция. Пистолет по-прежнему лежал в кармане ее плаща. Она чувствовала его тяжесть. Но если Ричард не отойдет от нее, ей не удастся выхватить оружие.

И тут Ричард сделал шаг назад и принялся расстегивать рубашку.

– Ты меня удивляешь, – произнес он насмешливо. – Или его моральные устои намного выше моих? Снимай плащ и платье. Быстро! – приказал он.

Табита, охваченная ужасом, стала медленно развязывать завязки у ворота плаща.

Ричард стянул рубашку и повернулся, чтобы бросить ее на спинку стоявшего неподалеку кресла. Воспользовавшись случаем, Табита вытащила пистолет, и, повернувшись к ней, Ричард увидел нацеленное ему в грудь дуло.

Ошеломленный, Ричард попятился было, но тут же пришел в себя.

– Бьюсь об заклад, что эта штуковина не заряжена, – пренебрежительно фыркнул он, – да и вряд ли ты сможешь выстрелить. – Он шагнул к ней: – Отдай его мне.

– Стой! Назад! Или я тебя застрелю! – яростно выкрикнула она. – Открой дверь!

Ричард снова шагнул вперед. Табита зажмурилась и нажала на спуск.

Доминик услышал выстрел, когда поднимался по лестнице. Обнаружив, что входная дверь заперта, он выбил окно в библиотеке и проник в дом. Внутри было темно, хоть глаз выколи, и так тихо, что звенело в ушах. Он опоздал. Сердце Доминика болезненно сжалось.

Одним махом преодолев оставшиеся ступеньки, он выскочил в коридор и устремился к комнате Ричарда. Лишь со второй попытки Доминику удалось выбить дверь, и он вылетел на середину комнаты.

И сразу увидел Табиту. Бледная, она обеими руками сжимала пистолет, направленный на неподвижно лежавшего у ее ног Ричарда Монтекью. Доминик шагнул к ней, но девушка словно не видела его, ее взгляд был прикован к распростертому на полу телу.

– Табби, – негромко окликнул он девушку, накрыл ладонями ее руки и высвободил пистолет, который она судорожно сжимала в руке.

Он крепко обнял ее, потом слегка отстранил и заглянул ей в лицо. На виске у нее был кровоподтек, в широко раскрытых глазах застыл страх.

– Табби, посмотри на меня. Пожалуйста.

Она посмотрела.

– Как ты? Он не причинил тебе вреда?

Она покачала головой и снова перевела взгляд на Ричарда.

Доминик подошел к нему и опустился на корточки. Ричард лежал в луже крови, но, осмотрев его, Доминик обнаружил, что Монтекью жив, пуля, оставив глубокую борозду у него на голове, сорвала кусок кожи. Слуги окажут ему помощь. Сейчас Доминику больше всего хотелось как можно скорее увезти Табиту из этого проклятого дома.

Он повернулся, чтобы взять ее за руку, но девушка, прерывисто дыша, стала оседать на пол. Доминик успел подхватить ее в самый последний момент, прежде чем она упала в обморок.

Взяв девушку на руки, он вышел в коридор. Там на почтительном расстоянии от двери стояли перепуганные слуги.

– Вашему хозяину нужен доктор, – бросил им Доминик. – Хотя будь я на вашем месте, оставил бы его истекать кровью.

С Табитой на руках он вышел из дома и направился к конюшне, где оставил своего коня. Табита постепенно пришла в себя, и, когда они подошли к коню, осторожно поставил ее на ноги, продолжая поддерживать за талию.

– Можешь секунду постоять?

Она кивнула.

– Умница! – улыбнулся он ей.

Доминик вскочил в седло, затем поднял и усадил перед собой Табиту. Прижав девушку к себе, он тронул коня.

Табита прижалась к его груди, но вдруг снова напряглась и в отчаянии проговорила:

– Люси. Нужно спасти Люси. Он ее оставил…

– Все в порядке, – быстро перебил ее Доминик. – Люси дома, рядом с ней Пирс. Не беспокойся за нее.

Табита не могла понять, почему ей так хорошо и спокойно после всего пережитого: то ли потому, что Люси цела и невредима, или же причина в том, что ее обнимает Доминик. По щекам ее потекли слезы. Табита уткнулась лицом в грудь Доминику и зарыдала, освобождаясь от пережитого кошмара.

Ричард Монтекью, думал Доминик, должен был бы гореть в адском пламени за все то, что натворил. Жаль, что пуля лишь слегка его задела.

Когда они въехали в ворота поместья Ризов, Доминик бросил обеспокоенный взгляд на Табиту.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Получше, – едва слышно ответила она, подняв на него заплаканные глаза, и ее дрожащие губы тронула жалкая улыбка.

Он снова присмотрелся к кровоподтеку у нее на виске и осторожно его потрогал.

– Больно? – спросил он и добавил: – Я должен был его прикончить.

Он поцеловал девушку в висок и, ощутив острое желание, с тихим стоном зарылся лицом в ее волосы.

За время своей безумной скачки на север, когда Доминик вообще не знал, жива ли Табита, он, наконец, понял, что жить не может без этой девушки. И сейчас едва сдерживал свои чувства.

Табита должна принадлежать ему. Вдруг он почувствовал, что девушка пытается высвободиться из его объятий.

– Я сделал тебе больно? – прошептал он. – Прости.

– Что ты только что сказал? – спросила она, с нескрываемой тревогой заглядывая ему в глаза.

– Я подумал, что сделал тебе больно, потому что сильно прижал тебя к себе…

– Нет… раньше. Ты сказал, что Ричард жив? Разве я не убила его?

– К сожалению, нет. Пуля лишь немного его оцарапала.

– Но кровь…

– Любая рана кровоточит, тем более на голове. Но рана у него неглубокая, так что он останется жив.

Табита ничего не сказала, только заплакала.

– Табби… ну, пожалуйста… не надо. Ей удалось взять себя в руки.

– Прости, но у меня словно камень с души свалился. Не представляю, как бы я жила, зная, что убила человека. Пусть даже такого, как он.

Они подъехали к ступеням парадной лестницы, и Доминик прежде всего бережно опустил Табиту на землю, а потом и сам соскочил. Она все продолжала плакать, и тогда он вытащил из кармана свой носовой платок и принялся вытирать ей слезы.

– Не надо плакать, – с нежностью попросил он. – Все позади.

Она забрала у него носовой платок и высморкалась.

– Извини меня, – покачала она головой. – Я стараюсь себя сдерживать. Если бы я так не устала, все было бы намного легче.

Он улыбнулся, взял ее за руку и медленно повел за собой, направляясь к расположенной неподалеку конюшне, чтобы поставить туда лошадь.

В доме было темно и тихо. Слуги их не ждали и давно улеглись спать. До рассвета оставалось не больше двух часов, и Доминику очень не хотелось будить слуг, чтобы зайти в дом.

Залаяла собака, но, узнав Доминика, замолчала и радостно завиляла хвостом. Доминик уже собирался заняться лошадью, накормить и напоить ее, когда появился один из конюхов. Он в изумлении воззрился на хозяина, неведомо как оказавшегося здесь в такой час, да еще под руку с Табитой Монтекью. Однако он был вышколен и даже бровью не повел.

– Господи, Тиверли, зачем вы поднялись в такую рань? – воскликнул Доминик.

– Услышал, что залаял Бесс, сэр. Дай, думаю, погляжу, в чем там дело. О лошади не беспокойтесь, сэр, я все сделаю.

– Спасибо, Тиверли, – поблагодарил конюха Доминик. – Я провожу мисс Монтекью в дом, она очень устала. Доброй ночи, Тиверли, и еще раз спасибо.

– Доброй ночи, сэр. Доброй ночи, мисс.