Если любишь

Глава 3

Надежды Табиты и Люси оправдались, следующий день выдался таким же восхитительно солнечным и безоблачным, как и предыдущий. В Роксли слуги поднялись чуть ли не на рассвете и стали готовиться к традиционному чаю в саду. Поместье гудело, как пчелиный улей. Все сверкало: фаянсовая и стеклянная посуда, серебряные блюда, ложки, ножи и вилки, – с мебели тщательно сметали пыль, ковры выбивали на заднем дворе. Клумбы в саду поливали, газоны стригли, дорожки и террасы убирали. Столы были расставлены под раскидистым старинным дубом, его ветви укрывали в тени не только близлежащую лужайку, но и часть южной террасы. К полудню приготовления были закончены, и начали прибывать приглашенные.

Табита, стоя у окна, наблюдала, как по широкой подъездной дорожке, обсаженной по обеим сторонам разросшимися лаврами, к дому подъезжают кареты, и из них высаживаются в пух и прах разодетые гости. Девочка зачарованно смотрела, как леди, в колышущихся платьях, в украшенных перьями шляпах, проплывали через парадные двери и исчезали внутри особняка. Столы были накрыты за домом, на южной стороне, а окно комнаты Табиты выходило на север, так что девочке ничего не оставалось, как дожидаться прибытия следующей кареты.

Когда появилась карета семейства Риз, Табита прижалась лицом к стеклу. Люси появилась первой и, как обычно, соскочила со второй ступеньки прямо на землю. Увидев ее, Табита с облегчением вздохнула. Слава Богу, подруга не заболела после невольного купания. Следом появилась леди Хантли, за ней – Доминик, и Табита в который раз подумала, как должна быть счастлива Люси, имея такого брата. Дело было вовсе не в зависти, такое ей и в голову не могло прийти, ведь Люси – ее любимая подруга. Табита смотрела, как все семейство поднимается по лестнице к входу в дом, и ее сердечко сжималось от тоски. Табита почувствовала, что лицо ее мокро от слез, и, отойдя от окна, принялась искать носовой платок.

Слуги с ног сбились, подливая питье в бокалы томимых жаждой гостей. Прислуга едва успевала уносить и приносить кувшины, блюда и тарелки на кухню и обратно на террасу. Столы, стоявшие в густой тени, ломились от всевозможных яств: сочные ломти холодного мяса, крохотные сандвичи, желе и пирожки с фруктовой начинкой, горки только что собранной домашней клубники и малины соседствовали с кувшинами со взбитыми сливками. Требовательность Минервы Монтекью к прислуге достигала заоблачных высот, но сегодня эти высоты были достигнуты, и хозяйка с удовлетворением наблюдала за прогуливающимися по дорожкам и террасе гостями.

– Минерва, все замечательно.

К ней подошла леди Хантли.

– Да, пожалуй, – улыбнулась леди Монтекью. – Погода не подвела. Не представляю, чтобы мы делали, если бы день выдался дождливый.

– Да, нам повезло, – промолвила графиня. – Я и не припомню, когда последний раз стоял такой погожий июль. Уверена, твои гости опустошат все запасы шампанского! – рассмеялась графиня и, улыбаясь, добавила: – Детей за уши не оттащишь от фруктового пунша! – Понизив голос, она доверительно продолжила: – Недавно застала Хьюго врасплох, он предлагал Доминику рюмку бренди, представляешь? Ну я им задала жару! – При этом ее взгляд был исполнен смеха и симпатии.

– Как поживает Хьюго? – спросила Минерва.

Последние несколько лет граф Хантли сражался с таинственной болезнью, которая временами лишала его сил.

– По-разному, моя дорогая. То лучше, то хуже, – спокойно ответила графиня. – Сегодня неважно, иначе он приехал бы с нами. Кстати, я что-то не вижу Табиту. Надеюсь, после вчерашнего все обошлось. Доминик мне рассказал. Не надо было Люси подстрекать ее. Табита не разболелась?

– Нет, – коротко ответила леди Монтекью. – Не разболелась.

Поманив рукой проходящую мимо гостью, она представила молодую даму графине и, сославшись на хозяйственные заботы, оставила их.

Леди Хантли была не единственной, заметившей отсутствие Табиты. Люси тоже искала подругу. Натолкнувшись на Амелию, спросила, где она.

– У себя в комнате, – злорадно ответила Амелия. – Ей запретили выходить к гостям.

– Почему? – удивилась Люси. – Она что, заболела?

– И за столом она не будет сидеть. Так мама сказала.

Люси немедленно отправилась на поиски брата. И вскоре заприметила его сидящим в тени под одним из раскидистых вязов. Расположился он прямо на траве и, прислонившись к дереву, с удовольствием поглощал малину из большой миски.

– Что на этот раз, сестричка? – обратился он к ней. – Тебе что-то нужно? По лицу вижу. Вот там, на столе, можешь взять такую же миску этой отличной малины, если, конечно, ты за этим пришла.

– Не хочу я твоей дурацкой малины! – нетерпеливо отмахнулась Люси. – Поднимись со мной на второй этаж.

– Зачем? Опять вздумала повалять дурака? – равнодушно поинтересовался брат.

– Я хочу увидеть Табиту. Она заболела, надо ее приободрить.

– Табита заболела?

– Видимо, да. Амелия говорит, что ей не разрешили спуститься к гостям.

Доминик пристально вгляделся в озабоченное личико сестры. Он прекрасно знал, что скажет леди Монтекью об их визите вежливости к Табите, но его мало интересовало мнение этой дамы. Кроме того, она сейчас занята гостями.

– Ты знаешь, где ее комната?

– Да, – кивнула Люси, и лицо ее засветилось робкой надеждой.

– Прекрасно. Я пойду с тобой. Но заруби себе на носу – это будет наша с тобой тайна. Леди Монтекью это вряд ли понравится, а если Табби на самом деле больна, она может быть заразной, и это совсем не понравится маме, так что все делаем тихо. Обещаешь?

– Обещаю, – торжественным тоном произнесла Люси, придя в восторг от их с братом тайного заговора.

Люси повела Доминика к задней лестнице, которой пользовались довольно редко. Взявшись за руки, брат и сестра на цыпочках поднялись на второй этаж и наконец оказались у двери комнаты Табиты. Люси осторожно повернула ручку, а Доминик оглядывался по сторонам, не появится ли кто-нибудь в коридоре. Дверь не открылась.

– Табби, ты здесь? Открой, – прошептала Люси.

– Не могу, – ответила Табита. – Дверь заперта. Подойдя к сестре, Доминик заметил торчавший в замочной скважине ключ. Он повернул его, осторожно приоткрыл дверь, и они увидели Табиту.

– Зачем тебя заперли? – спросила Люси, потрясенная до глубины души такой несправедливостью. Она ни разу не слышала, чтобы с детьми поступали подобным образом. – Ты заболела?

– Нет, – тихо ответила Табита.

– Здорово! – проговорила Люси и, прошмыгнув в комнату, бросилась к подружке и порывисто ее обняла.

– Спустишься с нами вниз? Мне не с кем играть; ты же знаешь, с Амелией умрешь со скуки.

– Не могу, – покачала головой Табита. – Я… мне не разрешают. Я должна оставаться в комнате.

– Табита, кто посадил тебя под замок? – спросил Доминик. – Тетя?

Табита кивнула, и Доминик нахмурился. Когда Люси обнимала Табиту, он успел разглядеть ее руки, которые она поспешно спрятала под передник.

– Почему она не разрешает тебе выйти? – спросила Люси.

– Люси, нам, пожалуй, лучше вернуться. Ты же не хочешь, чтобы у Табби были неприятности?

– Нет… – Люси округлила глаза. – Но…

– Спускайся вниз, я тебя сейчас догоню. Мне нужно сказать пару слов Табите.

– А мне почему нельзя с ней поговорить? – обиделась Люси.

– Нельзя, и все, – твердо ответил Доминик. – Иди, не то я на тебя рассержусь.

– Ну ладно, ладно, – надула губы Люси. – Не понимаю, почему я должна уходить. Ведь Табби – моя лучшая подруга!

Доминик приоткрыл дверь и выпроводил Люси в коридор:

– Не жди меня возле двери. Я сейчас спущусь. И вот что… Табби и мой друг тоже. Не забывай об этом, хорошо?

Закрыв дверь, он повернулся и шагнул к Табите.

– Покажи мне, пожалуйста, твои руки.

Она замотала головой и быстро спрятала их за спину.

– Табби… Прошу тебя. – Он взял Табиту за руки, повернул их ладонями вверх и впервые за свою юную жизнь чертыхнулся при особе слабого пола. – Это она сотворила с тобой такое?

Табита кивнула, и Доминик снова перевел взгляд на ее ладошки, распухшие, в багровых полосах и рубцах, некоторые были настолько глубокими, что даже кровоточили.

– За что? За что она это сделала? – спросил он, с трудом сдерживая дрожь в голосе.

– За вчерашнее. За то, что я… потому что я зашла в воду.

– Но ты же ничего не сделала! Ничего!

– Нет, сделала, – тихо возразила Табита. – Я знала, что это плохо, и все равно сделала. – Она опустила голову. – Я поступила плохо.

– Нет! – с юношеской горячностью возразил Доминик. – Она угрозами заставила тебя поверить в то, что ты поступила плохо. А это неправда. Я видел, что случилось на самом деле. Уж если кого и винить, так это Люси! Но мама не стала ее наказывать!

Доминик осторожно отпустил руки Табиты. Увиденное потрясло его до глубины души. Эта жестокосердная женщина настоящее чудовище, он возненавидел ее всем сердцем, но что он мог сейчас сделать? Если он останется с Табитой, девочке это не поможет. А если его здесь найдут, Табите будет только хуже. Но уйти и оставить девочку наедине с ее горем ему не хотелось.

Взглянув на ее бледное худенькое личико, он вдруг понял, что она совсем еще ребенок, хотя почти ровесница Люси. Его вдруг обожгла мысль, а не живет ли Табита впроголодь. Не оставляют ли ее в качестве наказания без обеда или ужина?

– Ты не голодна? Тебя здесь кормят? – спросил Доминик.

– Да, – кивнула девочка. – Верити всегда что-нибудь приносит.

– Вот и хорошо, – силясь улыбнуться, сказал Доминик. – А теперь мне пора, но помни, мы с Люси – твои друзья!

Табита кивнула и проводила его взглядом до двери. Доминик вышел и, уже закрывая дверь, бросил взгляд на девочку, которая так и осталась стоять посреди комнаты, безвольно опустив руки. Доминик, как ни противно ему было, запер дверь на ключ. Иначе он поступить не мог.

– Мама, я хочу домой.

Леди Хантли изумленно посмотрела на сына и нахмурилась, заметив в серых глазах юноши неподдельную боль.

– Что-то случилось? – спросила она. – Кстати, где Люси?

– Мне не хочется здесь оставаться. Мы можем уехать домой?

– Нет, – довольно резко ответила она. – Это оскорбительно для хозяйки, ты что, не знаешь? Но может быть, ты объяснишь, что случилось.

– Можно сказать, что Люси объелась малиной, – предложил Доминик, но, увидев в глазах матери тревогу, добавил: – Не волнуйся, вон она, у тебя за спиной, сидит на ступеньках террасы.

Леди Хантли стремительно обернулась и увидела, что дочь жива и невредима, вот только лицо у нее непривычно хмурое. Она снова повернулась к сыну.

– Полагаю, вы снова повздорили с Ричардом, – строго заметила леди Хантли. – Ну что ж, прежде чем в следующий раз мы приедем в гости, я попрошу тебя соблюдать приличия и воздержаться от ссор с детьми хозяев.

– Мама, ни с кем я не ссорился! Я Ричарда даже не видел! По-моему, он избегает меня!

– Тогда в чем же дело?

Доминик отвернулся и стал смотреть в сторону озера. Ему очень не хотелось рассказывать о том, в каком состоянии Табита, но еще меньше хотелось лгать матери.

– Ты права, – согласился он. – Не будем уезжать, это невежливо.

Доминик поклонился и направился в парк. Сейчас он разыщет Ричарда и преподаст ему хороший урок, но, поразмыслив, Доминик отказался от своего намерения.

Доминик хорошо знал Ричарда и догадывался, в каком свете он постарался выставить Табиту, рассказывая своей матери о случившемся на берегу озера.

У него все кипело внутри, когда семейство Риз в полном составе наконец уселось в экипаж и отправилось домой. Дети молчали, как в рот воды набрали, и леди Хантли, глянув на возмущенного сына и насупившуюся дочь, не выдержала:

– Вот что, дорогие мои, я все равно узнаю, что случилось. Выкладывайте все начистоту.

– Табби очень плохо, мамочка! – выпалила Люси.

Брат бросил в ее сторону предостерегающий взгляд, но было слишком поздно. Графиня наклонилась к дочери, приготовившись слушать.

– Что же стряслось с Табитой?

Заметив наконец яростный взгляд Доминика, девочка отвернулась от матери и стала смотреть в окно.

– Люси, расскажи, что случилось? – требовательно обратилась к ней Памела Риз. Когда она говорила таким тоном, лучше было ей не отказывать.

Девочка бросила на брата беспомощный взгляд и неохотно ответила:

– Леди Монтекью заперла Табби в ее комнате.

– Понятно. А вы как об этом узнали?

– От Амелии. Она сказала, что Табби заболела, но это ложь. Вот мы и пошли ее навестить.

– Что скажешь, Доминик?

– Так оно и было, но не стоит это обсуждать. – Он многозначительно посмотрел на мать, и та оставила все расспросы до дома. Но как только Люси отправилась к себе в комнату, графиня завела Доминика в свою гостиную и плотно закрыла дверь.

– Теперь, Доминик, расскажи мне о самом плохом. Вы с Люси наплевали на авторитет леди Монтекью и пошли в комнату к Табите?

– Да.

Леди Хантли присела на подлокотник массивного кресла, какое-то время разглядывала свои пальцы и наконец подняла глаза на сына.

– Я знаю, что леди Монтекью сурова с Табитой, но она не первый ребенок, которого запирают в комнате за проступок. Нельзя было приводить туда Люси.

– Я знаю, мама. Но тетя причинила Табби боль. Исхлестала ей руки. До крови. – Он судорожно сглотнул и продолжил: – Такого я еще не видел.

– А Люси была с тобой в этот момент? – нахмурилась графиня.

– Нет. Я сразу отослал ее из комнаты.

– Весьма благоразумно с твоей стороны.

Доминик растерянно посмотрел на мать, неприятно удивленный ее спокойствием. Выходит, для нее важнее душевное спокойствие Люси, чем страдания Табиты.

– Знаешь, мама, за что ее так наказали? За то, что она в такую жару сняла туфли, вошла по колено в озеро и поплескалась в воде. У Табиты кожа на ладонях полопалась, мама! Я не верю, что тебе все равно! – Голос у него дрогнул.

Леди Хантли молча разглядывала сына. Он уже давно не ребенок. Глаза Доминика пылали от гнева, а выражение лица было такое, что ей стало не по себе. Помолчав, она заговорила, с особым тщанием подбирая слова:

– Доминик, я разделяю твои чувства. Наказание было несправедливо жестоким. Но здесь мы бессильны. Я подозревала, что девочке там живется непросто, но, к несчастью, законы позволяют леди Монтекью обращаться с Табитой, как ей заблагорассудится. Мы можем помочь только нашим дружеским отношением, не вмешиваясь в их семейные дела. Ты понял?

– Да, мама, но…

– Твое вмешательство может только навредить Табите. Если бы тебя и Люси застали в комнате у Табиты, кто пострадал бы в первую очередь?

– Я знаю, мама. Я был очень осторожен.

– Это делает тебе честь, Доминик, но я бы не хотела, чтобы нечто подобное повторилось. Ясно?

– Да, мама.

– На этом мы и закончим наш разговор. Можешь идти.

Не успел Доминик выйти, как дверь снова распахнулась и в гостиной появился граф Хантли. Былая его стать давно осталась в прошлом, и при ходьбе ему теперь приходилось пользоваться тростью.

– Что здесь происходит? – ворчливо спросил он. – Доминик чем-то разозлен, а ты, дорогая, взволнованна, что на тебя не похоже, насколько я понимаю, вы снова выясняли отношения?

– Господь с тобой, Хьюго. Тебе просто показалось, – улыбнулась Памела, ей очень не хотелось огорчать мужа. – Мальчик быстро взрослеет, вот и все.