Если полюбишь графа

Глава 25

Всю следующую неделю обитатели замка и его окрестностей могли наблюдать господина замка Белмонт и его леди, выезжающих верхом на раннюю утреннюю прогулку. Однако в этих выездах не было ничего случайного, потому что Рэтборн намеревался познакомить Дейрдре со всеми своими владениями. Он так этого хотел, так желал услышать ее мнение, что Дейрдре решила всем восхищаться, чтобы доставить ему удовольствие. Если Рэтборн был намерен поразить ее, то он в полной мере достиг цели.

Когда после одной из таких поездок они возвращались в Белмонт и остановились у брода через реку Эйвон, чтобы дать лошадям отдохнуть, Дейрдре опустилась на поросший травой берег реки и откинулась назад, опираясь на локти.

– Почему ты не сказал мне до нашей свадьбы, что владеешь половиной Англии? – спросила она.

– Едва ли это так! – ответил Рэтборн и подошел ближе. Он стоял, возвышаясь над ней, так что Дейрдре не могла видеть выражения его лица.

– Кроме того, шестое чувство подсказывало мне, что все это, – Рэтборн сделал жест, обведя рукой вокруг, – может сработать не в мою пользу. Я был не прав?

– Возможно, и не был. И все же тебе следовало бы хоть намекнуть мне.

– Почему?

Дейрдре сердито отряхнула подол амазонки.

– Потому что... потому что... – выпалила она сердито, – твоя жена должна быть общественно значимой фигурой. А мне такая жизнь претит. Теперь каждое мое действие будут рассматривать под микроскопом. Я привыкла, чтобы уважали мое уединение и замкнутый образ жизни. Прежде никто мною не интересовался. Теперь же я нахожусь под постоянным и пристальным наблюдением.

Рэтборн бросился на траву рядом с женой и ответил без малейших признаков раскаяния:

– Верно! Но, конечно, хуже всего то, что половина сплетен, которые будут о нас распространять, окажется вымыслом или по крайней мере преувеличением. Я живу с этим всю свою жизнь.

Его пальцы коснулись щеки Дейрдре нежно, будто крылья бабочки.

– Знаю, тебе неприятно, но ты научишься не обращать на это внимания.

– С тобой так и случилось? Серена рассказывала что-то...

– Нет. Я не претендую на невинность даже ради твоего доброго мнения. Все, что обо мне говорили, правда, но так было в прошлом. То были безумства юности. Ты легко могла бы сделать меня эталоном добродетели, если бы захотела.

– Нет, не могла бы.

Дейрдре обхватила руками колени и уперлась в них подбородком.

– Нами управляют непохожие дьяволы. Но и я одержима также, как ты. Мы встретились в неподходящее время. В этом все дело.

– Не для меня. И это было больше, чем вожделение, хотя ты и обвинила меня! Ты дала новое направление моим мыслям. Я постоянно думал о тебе как о подруге жизни, о помощнице и матери моих детей, о том, что мы вместе устроим их будущее. Господи, я все еще готов задушить тебя, Ди, как подумаю, что ты отняла у меня пять лет счастья.

– Давай не будем спорить о том, чего нельзя изменить. Я намного повзрослела с тех пор, как впервые встретила тебя. И будущее кажется мне теперь много ярче и привлекательнее.

Дейрдре обернулась к мужу с ослепительной улыбкой на губах и вдруг оказалась прижатой к земле его телом. Она ощутила тяжесть своих юбок, когда Рэтборн задрал их кверху.

Она отчаянно сопротивлялась:

– Пусти меня, дьявол!

И в то же время смеялась над ним.

– Все, что сейчас требуется, это чтобы какой-нибудь деревенский мужик увидел нас, и тогда по всему графству пойдет молва о том, что хозяин Белмонта завалил какую-то скороспелую девицу.

– Но ты моя жена, – возразил Рэтборн.

– Кто этому поверит? У тебя замок с двумя дюжинами спален. Ни один человек с такими возможностями не станет заниматься любовью со своей женой на сене.

Рэтборн неохотно отпустил Дейрдре.

– На этот раз твоя взяла, но впредь на такое не рассчитывай.

Рэтборн медленно поцеловал жену, а затем рывком поставил на ноги.

– Когда мои люди увидят, что хозяин Белмонта отчаянно влюблен в свою жену, – сказал он рассудительно, – они будут разочарованы, если я не шокирую их.

– Неисправим, – ворчливым тоном произнесла Дейрдре, но глаза ее при этом смеялись.

В Белмонт они вернулись в полном согласии. На конюшне Дейрдре носом к носу столкнулась с О'Тулом. И тотчас же ей вспомнился Брюссель и то, каким доверием пользовался этот человек у ее мужа. Дейрдре опустила глаза, и щеки её покрылись румянцем. Она приветствовала его возвращение домой, но когда попыталась поблагодарить за заботу о ее брате при Ватерлоо, то слова застревали в горле.

Рэтборн хмыкнул и подмигнул своему груму:

– Леди Рэтборн хочет выразить надежду на то, О'Тул, что ее отчаянное поведение в прошлом не вызвало у тебя к ней стойкого отвращения. По какой-то необъяснимой причине она ценит твое доброе мнение о ней больше, чем мое.

Румянец на щеках Дейрдре вспыхнул еще ярче, но О'Тул невозмутимо возразил, что не знает ничего такого, что могло бы изменить его высочайшее мнение о ее сиятельстве. Это несколько успокоило Дейрдре.

– Как давно О'Тул у тебя в услужении? – спросила она Рэтборна, когда они оказались вдвоем.

– Целую вечность. Я его унаследовал от грума своего отца, насколько мне помнится, мальчишкой, но он нянчил меня, когда я еще не умел ходить.

– Похоже, ты с ним откровенен. Рэтборн на минуту задумался.

– Верно. Думаю, причина в нашем длительном близком общении – мы с братом частенько оставались предоставленными самим себе, когда были детьми. Помню, что у наших родителей никогда не хватало для нас времени. Когда отец ребенка часто бывает занят или отсутствует, то естественно желание найти ему замену. О'Тул всегда был рядом.

Рэтборн толкнул тяжелую резную дверь в большой зал и посторонился, пропуская Дейрдре вперед.

– Моего отца тоже никогда не бывало в тех случаях, когда он был мне нужен, – сказала она и вдруг, повернувшись к Рэтборну, тихо зарыдала.

Рэтборн обвил ее руками за талию, прижал к себе и так держал до тех пор, пока она не перестала плакать.

– О, Ди, я постараюсь компенсировать тебе все. Рэтборн весь дрожал от охватившего его волнения. Он приподнял лицо жены за подбородок и нежно отер с него слезы. Он не мог бы чувствовать себя к ней ближе, даже если бы овладел ею и наполнил бы ее своей любовью.

– Дейрдре, – повторил он и провел кончиком языка по ее приоткрывшимся губам.

Дейрдре позволила его языку войти в ее рот, и эта интимная ласка исторгла стон из ее груди.

И с привычной неизбежностью Рэтборн воспламенил ее. Оп прижал Дейрдре к себе сильнее, едва не раздавив в объятиях, не обращая внимания на любопытные взгляды лакея и горничной, проходивших через большой зал, затем схватил ее за запястье железной хваткой и потащил вслед за собой по длинной лестнице в спальню.

Когда дверь за ними с громким стуком захлопнулась, горничная и лакей обменялись понимающими взглядами. Воздух в доме был пронизан любовью, и старая мать Марты сказала Бичему, сидевшему во главе стола для прислуги за ленчем, что сердца слуг теплеют при виде счастливого хозяина. Наконец-то он сменил свой мрачный вид, который приобрел с того дня, когда с его братом случилось несчастье.

Старый Бичем, однако, заметил, что, как ему кажется, их высокомерный граф встретил наконец женщину, которая смогла прибрать его к рукам, и это совсем неплохо.

Часом позже слегка смущенная Дейрдре спустилась вниз. Рэтборн отправился куда-то по делам поместья с Гаем Лэндроном, а она вдруг осознала, что не распределила обязанности слуг на этот день. Так как все шло как полагается и без ее вмешательства, она обрадовалась возможности побыть несколько минут в уединении и отправилась в свое тайное убежище на сеновал.

Пересекая двор замка, или бейли, как его называли слуги, Дейрдре заметила Каро, уже выходившую в ворота и направлявшуюся к мосту через сухой ров. Дейрдре ускорила шаг, надеясь догнать ее, но, выйдя за ворота, никого не увидела. Справа от нее располагались конюшни, слева – скрытая деревьями маленькая часовня и кладбище, где находили свой последний приют и покой все Кавано. Так как часовня годом раньше сгорела во время ужасной летней грозы и от строения остался всего лишь остов, представлялось не слишком вероятным, чтобы леди Каро могла найти здесь какое-нибудь дело. И Дейрдре направилась к конюшне.

Ее поиски оказались бесплодными, и двадцатью минутами позже Дейрдре отказалась от них и направила свои стопы по проторенной тропе к маленькой часовне. Она не собиралась сказать Каро ничего особенного, ничего неотложного, что не могло бы подождать до другого случая, места и часа, но чувство необъяснимого беспокойства, от которого она не могла избавиться, гнало ее вперед.

Как только она обогнула восточную стену здания, до нее донеслись чьи-то гневные голоса. Уголком глаза она заметила Гая Лэндрона, державшего под уздцы двух беспокойных лошадей.

Свободной рукой он обнимал плачущую леди Каро. Дейрдре увидела и двух других мужчин. Они кричали друг на друга. Это были ее муж и брат.

– Клянусь Господом, Сен-Жан, это переходит все границы! – услышала она гневный голос Рэтборна.

Арман откинул голову назад и гневно выкрикнул:

– Думайте что хотите. Мне нечего вам сказать. Но если вы хоть пальцем дотронетесь до Каро, клянусь, я убью вас.

Дейрдре с ужасом смотрела, как хлыст для верховой езды в руке Рэтборна поднялся и опустился изо всей силы на плечо Армана. Она была уверена, что Арман сделает то же самое из естественного желания защитить себя, но он стоял как статуя. Лицо его помрачнело, губы побелели, а колени слегка задрожали и согнулись. Рэтборн снова поднял хлыст, и Дейрдре не раздумывая бросилась к нему и схватила за руку. В следующее мгновение она отлетела назад и зашаталась, потому что Рэтборн встряхнул ее с невероятной силой и хлыст невольно обжег ей щеку. Она споткнулась, и Арман поймал ее в свои объятия.

– Дейрдре! – раздался испуганный голос мужа, и она увидела протянутые к ней руки. Она отшатнулась, и Рэтборн резко отступил назад, будто ужаленный.

Его лицо медленно наливалось гневным румянцем. Он почувствовал себя преданным, как муж, пребывавший в блаженном неведении и внезапно узнавший, что жена наградила его рогами. Она бросилась на защиту Армана, как делала всегда, даже не попытавшись узнать, что произошло. Она была его женой, он боготворил ее, но жестокая правда заключалась в том, что ему никогда не суждено занять первое и главное место в ее жизни. Это место было прочно закреплено за Сен-Жаном.

Волна горечи и гнева поднялась внутри Рэтборна. Он смотрел на пару, с вызовом выступившую против него. Дейрдре слегка повернулась в объятиях Армана, будто ища у него защиты от разгневанного и склонного к насилию мужа. После той близости, которую они разделяли совсем недавно, этот жест показался Рэтборну последней каплей, переполнившей чашу его терпения.

Он смотрел на жену с молчаливой угрозой.

– Отойди от него, – коротко бросил он, – или, клянусь Господом, ты получишь порку, которой заслуживаешь.

– Ради всего святого, Гарет! – взмолился Гай Лэндрон, и Каро возобновила попытку высвободиться из его объятий.

– Во всем виновата я! – рыдала она. – Я последовала сюда за Арманом. Он предупреждал, чтобы я держалась подальше. Арман, скажи им всем ради Бога.

Арман махнул рукой, призывая ее молчать.

– Делайте со мной что хотите, – проговорил он сквозь зубы. – Но оставьте Дейрдре в покое. Я надеялся, что даже такой буйный человек, как вы, прежде подумает о состоянии жены.

– Нет, Арман, – перебила брата Дейрдре. – Он так не думает. Просто его вспыльчивый характер...

– Ради всего святого! Отойдешь ты от него? – взревел Рэтборн и качнулся вперед, намереваясь вырвать жену из объятий Армана.

Арман резким движением толкнул Дейрдре себе за спину и, глядя в гневные глаза графа, сказал язвительно:

– Можете выпороть меня, и покончим с этим. Оставьте в покое мою сестру.

– Арман, скажи им, что во всем виновата я, – в отчаянии выкрикнула леди Каро. – О, почему я не послушалась тебя?

– Не говори больше ничего, Каро. Мы поженимся, как только ты достигнешь совершеннолетия, как я и обещал, и ничто на свете не сможет нам помешать.

– Только через мой труп, – ответил Рэтборн ледяным тоном. – Неужели, выдумаете, я допущу, чтобы моя сестра вышла замуж за ни к чему не пригодного мальчишку, у которого к тому же нет ни гроша в кармане? Пока я жив, вам не удастся запустить свои жадные лапы в ее состояние!

Дейрдре не могла допустить, чтобы двое мужчин, которых она любила больше всех на свете, начали драться. Она стремительно рванулась вперед и встала между ними.

– Нет, – обратилась она к мужу с мольбой в голосе. – Ни один мужчина не стал бы оказывать ей внимание из-за денег.

Арман презрительно скривил рот:

– Я с легким сердцем уступаю вам состояние Каро. Если верить слухам, то вам потребуются все муслиновые тряпки, вплоть до носовых платков. Пребывание La Divine[8] Дьюинтерс в Париже в прошлом месяце, как мне говорили, влетело вам в копеечку.

Глаза Дейрдре округлились, и она вопросительно посмотрела на Рэтборна.

– Миссис Дьюинтерс была в Париже? – тихо спросила она.

Рэтборн проигнорировал вопрос жены.

– Ди! О, Ди! Мне так жать. Я не хотел, чтобы ты узнала, – с несчастным видом проговорил Арман.

Дейрдре сделала суровое лицо и, презрительно окинув мужа с ног до головы, процедила сквозь зубы:

– Нет! И Рэтборн этого не хотел. Мне не следует удивляться.

В воздухе повисло грозовое молчание. Рэтборн и Дейрдре холодно смотрели друг на друга, затем Рэтборн перевел взгляд на Армана и, прищурившись, чеканно произнес:

– Похоже, вы замечательно информированы о моих перемещениях и образе жизни, Сен-Жан.

Дейрдре отвернулась от мужа.

– Хотелось бы мне знать, кто сообщил вам подобную ложь, – продолжал Рэтборн.

Арман не ответил, а обратился к Каро:

– Как-нибудь я дам тебе знать. Помни, что он не вправе заставить тебя выйти замуж ни за кого. Жди меня. Все образуется.

– И как вы предполагаете содержать жену? – насмешливо спросил Рэтборн.

– Он может располагать Марклиффом, – поспешила вмешаться Дейрдре, впервые озвучив мысль, которая уже несколько недель бродила у нее в голове. – Это хороший доход, Арман, – добавила она, заметив, что брат покачал головой.

– Не в этом дело, Ди. Просто...

– Просто Марклифф принадлежит мне, – закончил Рэтборн голосом, мягким как шелк.

Дейрдре смотрела на мужа так, будто он только что вышел на свет божий из темной пещеры.

– Он принадлежит мне, – возразила она твердым голосом.

– Так было до нашей свадьбы. Когда ты вышла за меня, все, чем ты владела, стало моим, даже твоя одежда. Ты поступила не слишком разумно, Ди. Тебе следовало настоять на брачном контракте и раздельном владении имуществом до вступления в брак. У тебя нет ничего. Ты нищая и зависишь от моей щедрости и доброй воли.

Помолчав, Рэтборн добавил совсем тихо:

– С твоей стороны было бы разумнее, если бы ты помнила об этом и научилась быть посговорчивее.

Гай Лэндрон, оказавшийся свидетелем этой сцены и наблюдавший за ней со все растущим нетерпением, внезапно взорвался:

– Гарет! Зачем ты это делаешь? Ты знаешь, что...

– Молчать! – загремел граф. – Когда мне потребуется узнать твое мнение, Лэндрон, я спрошу тебя. Не надо меня учить обращаться с моей женой.

– Отпусти нас, Рэтборн, – сказала Дейрдре голосом, лишенным выражения, а это было немалым достижением, учитывая, что она едва держалась на ногах от пережитых бурных эмоций, которые ей еще предстояло оценить.

Он сделал шаг, чтобы взять под уздцы свою лошадь, которую держал Гай.

– Запереть ее, – кратко распорядился он, легким движением руки указав на Каро, затем повернулся к Дейрдре и Арману и сказал, обращаясь к жене: – Ты носишь бремя, важное для дома Кавано, или забыла? Когда ты от него освободишься, посмотрим. Ты остаешься здесь. Что же касается Сен-Жана, он уедет, как только я решу, что с ним делать. А пока что им займется О'Тул. Он может перенести свои вещи в комнаты при конюшне и столоваться с грумами. Но если я еще хоть раз застану его с моей сестрой, изобью до полусмерти.

Рэтборн вскочил в седло и повернулся к Дейрдре:

– Не думай, что тебе удастся обласкать его и защитить от моего гнева. И, Ди, если через пять минут ты не появишься в замке Белмонт, последствия тебе едва ли понравятся.

Как только Рэтборн скрылся за деревьями, из Дейрдре будто ушло все мужество. Она чуть не упала на землю. Ни слез, ни сожалений у нее не было. Она опустила голову брату на плечо и неожиданно почувствовала себя успокоенной.

Никогда прежде в жизни Арман не давал ей утешения. Дейрдре подняла голову и с любопытством посмотрела на брата. В глазах его она заметила беспокойство.

– Он нашел вас с Каро, – констатировала Дейрдре.

– И подумал самое худшее, – добавил Арман с горечью.

– Он ошибся?

– Ошибся, – ответил Арман. – Но он ведь никогда не верил, что во мне есть что-то хорошее.

– Судя по твоему голосу, ты разочарован.

Арман неопределенно пожал плечами и уставился в пространство.

– Граф во многих отношениях заслуживает восхищения, и я им восхищаюсь. Мне казалось, что он стал ко мне теплее и снисходительнее. Если бы только Каро не была такой вспыльчивой и нетерпеливой, все могло бы сложиться иначе.

– Она упрямая и своевольная девушка.

– Я ее приручу и усмирю.

Арман был так уверен в себе, но Рэтборн никогда не допустит их брака. В прошлом Дейрдре ухитрялась так или иначе облегчить жизнь Армана. Но внезапно она почувствовала свое бессилие и неспособность управлять даже собственной жизнью, не говоря уже о том, чтобы улаживать дела других. Она отстранилась от Армана и села на сухую каменную изгородь, окружавшую кладбище. Брат не спеша последовал за ней.

– Что же делать? – спросила Дейрдре слабым, растерянным голосом. Раз они потеряли Марклифф, не осталось места, которое они могли бы назвать своим домом. – Мне нужно время, чтобы что-нибудь придумать.

– Нет, Ди. Я уже решил, что делать. У меня всего два пути. Как только я достигну совершеннолетия, а это произойдет в следующем месяце, я могу напомнить дяде Томасу о его предложении найти мне место в дипломатическом корпусе. И Аксбридж однажды говорил что-то о возможности сделать военную карьеру. Мне понравилось быть гусаром.

– Это требует денег. Ты же слышал, что сказал Рэтборн. Мы нищие.

– Я мог бы игрой в фараон за одну ночь заработать достаточно, чтобы купить должность. Не смотри на меня так, Ди. Право же, я потерял интерес к игре.

Дейрдре довольно долго смотрела на брата, будто увидела в нем что-то новое, и настроение у нее слегка поднялось.

– Тетя Розмари всегда говорила, что потребуется нечто ужасное, чтобы привести тебя в чувство. Она была права.

Армаи рассмеялся:

– Полагаю, эту перемену можно приписать влиянию Каро – она перевернула мою жизнь. Однако не могу сказать, что сожалею об этом. Как раз наоборот.

Дейрдре вдруг что-то вспомнила.

– Миссис Дьюинтерс. Откуда ты узнал, что она была в Париже?

– Мне написал Тони. Право же, мне жаль, Ди. Я бы вызвал Рэтборна, но он не примет моего вызова.

Арман с яростью пнул камень ногой, подбросив его вверх.

– Даже и не думай об этом!

– Нет, если говорить серьезно, мне бы не хотелось посягать на жизнь брата Каро, как бы он ни провоцировал меня. И все-таки я мог бы это сделать. Право, мог бы. Я готов.

– Нет. Слишком поздно говорить об этом. Рэтборн никогда не позволит мне уйти от него. Ты же слышал.

– Но, Ди...

– Нет! – возразила Дейрдре решительно. – У тебя своя жизнь. Ты часто говорил мне об этом. Я больше не могу тебе помочь. Поэтому добейся чего-нибудь сам и дай мне возможность гордиться тобой.

– Я и намерен это сделать. Приглядывай за Каро ради меня. Ей придется несладко.

Дейрдре сочувственно посмотрела на брата:

– Арман, неужели это надолго? Я хочу сказать, что ты столько раз влюблялся.

– О нет. Никогда в прошлом я не любил, – просто ответил Арман. – Мне только казалось, что люблю. Поверь мне, Ди. Мои чувства к Каро нечто совсем другое.

Дейрдре попыталась улыбнуться, но тотчас же болезненно поморщилась и осторожно дотронулась до щеки в том месте, где ее коснулся хлыст Рэтборна. Она знала, что муж не хотел причинить ей боль. Она в этом не сомневалась. Но его злобные нападки на брата – это совсем другое дело. Если бы она не вмешалась, неизвестно, как далеко завела бы Рэтборна его ярость. И он не стал оспаривать намек Армана на пребывание миссис Дьюинтерс в Париже. А потом еще Марклифф. Сознание не могло вместить всего произошедшего. Почему вдруг все разлетелось, хотя еще несколько часов назад между ними были мир и любовь? Все разбилось вдребезги, как стеклянный шарик, сброшенный своевольным ребенком со стены замка. Какой-то звук коснулся ее слуха, и Дейрдре обернулась.

Она увидела почтовую карету, покачивающуюся на дороге, и четверку лошадей. Карета повернула к замку и вскоре исчезла за деревьями.

– Гости, – заметил Арман. – Как некстати! Нам лучше не задерживаться. Рэтборн скор на руку. Что касается меня, то мне плевать. Но если он позволит себе снова напасть на тебя, ему не поздоровится.

Когда Арман с Дейрдре вошли в большой зал, до них донесся язвительный смех Рэтборна. Он заметил жену и шагнул навстречу. Взгляд его задержался на ее лице.

– У нас гости, моя дорогая, – процедил он, растягивая гласные, затем по-хозяйски положил руку Дейрдре на локоть, не обращая внимания на ее легкое сопротивление, и повел к гостям. Дейрдре тотчас же узнала высокую фигуру Тони Кавано, беседовавшего с женщиной. Легко узнаваемый запах гвоздики защекотал ноздри Дейрдре. Она замерла на месте.

– Посмотри, кого привез с собой Тони, – проговорил Рэтборн. В его голосе слышалось нечто среднее между злостью и насмешкой.

Дейрдре чуть вскинула подбородок и протянула руку:

– Миссис Дьюинтерс, только что из Парижа! Для нас это большая честь. Добро пожаловать в дом моего мужа.

Ей удалось изобразить на лице некое подобие улыбки. Миссис Дьюинтерс оглядела Дейрдре и затем перевела взгляд на Рэтборна.

– Из Парижа? – произнесла она недоуменно.

– Дейрдре знает, – ответил Рэтборн, сопровождая слова злорадной улыбкой, и отвернулся, чтобы дать распоряжения двум лакеям позаботиться о багаже, оставленном в холле.

Беседа приняла общий характер, хотя и не была очень оживленной. Вскоре Дейрдре удалилась, сославшись на то, что одна из кошек, обитающих на конюшне, оцарапала ее и она должна обработать рану. Она взяла Армана под руку и выплыла с ним из зала. Вскоре удалился и Тони. Рэтборн повернулся к миссис Дьюинтерс и спросил холодно:

– Чем обязан этой честью?

Она принялась стягивать перчатки с пальцев, потом сочувственно похлопала его по щеке и мягко произнесла:

– Спокойно, спокойно, Рэтборн. Я нарушила твой покой. Но, право же, мне было необходимо поговорить с тобой. Не удалиться ли нам в твой кабинет или в какое-нибудь другое уединенное место? Я привезла тебе послание от нашего господина и повелителя.

– Тебя послал Грант?

– Он самый.

Не сказав более ни слова, Рэтборн повел гостью из большого зала вдоль западного крыла дома. Вскоре они остановились перед какой-то дверью. Миссис Дьюинтерс первой вошла в просторную комнату и с интересом стала ее оглядывать. Зеленые панели на стенах с затейливой резьбой и позолотой прекрасно сочетались с оригинальным потолком. На полу лежал малиновый обюссонский ковер с золотисто-зеленым бордюром. Обивка мягких стульев, стоявших у стен, тоже была малинового цвета.

– Впечатляюще, – тихо произнесла миссис Дьюинтерс и опустилась на стул. – Эта комната была бы более уместной во дворце.

Рэтборн сел за массивный, обитый кожей письменный стол.

– Ты бы так не сказала месяц-два назад, когда Дейрдре еще не взяла хозяйство в свои руки. Как ей удалось сделать все это за столь короткий срок, не могу понять.

– О да, у нее отличные организаторские способности. Я была с ней в отеле «Англетер», когда его превратили в госпиталь. Именно она все там организовала и установила порядок дежурств, чтобы кто-нибудь всегда был на месте и наблюдал за ранеными. Мне показалось, что я расслышала в твоем голосе гордость?

– А если и так?

– Готова поклясться, что еще минуту назад вы были с ней на ножах. Знаешь, у меня странное чувство, что это как-то связано с моей поездкой в Париж, в то время как весь свет полагал, что я в Лондоне. Я не права?

– Какое известие ты привезла мне от Гранта? – спросил он, намеренно оставив вопрос без ответа.

Он налил себе бренди из графина, стоявшего на столе. Миссис Дьюинтерс поняла намек и проговорила деловым тоном:

– Я здесь, чтобы предостеречь тебя. Грант в Париже после твоего отъезда наткнулся на некоторые документы, проливающие свет на то, кто выдал тебя французам как нашего тайного агента. Похоже, что этот некто передал кое-какую информацию через французскую шпионскую сеть в Лондоне, когда ты был в Брюсселе.

– Интересно, – произнес Рэтборн. – Продолжай. – И принялся цедить свой напиток с таким видом, будто услышанное не имело для него большого значения.

По его выражению лица невозможно было понять, о чем он думает. Грант предупреждал, что Рэтборн не придает особого значения личной безопасности.

Мария шумно вздохнула и сделала новую попытку вразумить графа.

– Гарет, ты должен отнестись к этому серьезно. Информатор – англичанин, и получил значительную сумму денег. Ты должен понимать, о чем это говорит.

– Конечно. Меня выдали не из идейных соображений, а за деньги, и это был кто-то, пользующийся моим доверием или достаточно близко меня знающий и способный догадаться, чем я занимаюсь. И все же не вижу, к чему создавать сложности для нас обоих – приезжать тебе сюда и сообщать мне об этом лично.

При этих словах графа гостья слегка смутилась, но все же продолжала ровным тоном:

– Идея была не моя, Гарет. Так решил Грант. Он подумал, что мои слова смогут на тебя подействовать. Я возразила, сказав, что не стоит слишком на это полагаться, но, как видишь, он не стал меня слушать.

Рэтборн мгновенно вспыхнул:

– Конечно. Грант ведь многого не знает о моей личной жизни.

– Ты хочешь сказать, он не знал, что ты использовал меня в Брюсселе, чтобы вызвать ревность Дейрдре? Не стоит так смотреть на меня, Рэтборн. Я прекрасно поняла твои намерения, как бы ты их ни скрывал и как бы ни притворялся, что это не так. Мне вполне подошел образ респектабельной дамы, а иначе я послала бы тебя к чертовой матери.

Под пристальным взглядом Рэтборна Мария нервно комкала свою синюю шелковую юбку с разводами цвета павлиньего хвоста. Потом подняла глаза и посмотрела графу прямо в лицо:

– Гарет, я хочу прекратить слухи о нашей связи до того, как они начнут циркулировать в Лондоне.

– Пожалуй, поздновато об этом думать, – ответил он нетерпеливо. – А то, что ты вот так приехала сюда, только усугубляет положение.

– Возможно, я слишком прямо выразилась. Позволь мне объяснить. Я предприняла шаги, чтобы восстановить наши добрые имена. Жди появления статьи в «Таймс» в ближайшем будущем. В этой статье много говорится о нашей совместной работе в качестве тайных агентов на службе его величества. И тогда каждому станет ясно, что наша так называемая связь – это только прикрытие разведывательной деятельности.

– Черта с два это удастся!

– Черт тут совсем ни при чем. Сам Грант преподносит эту историю прессе.

– И с какой целью?

– Мне казалось, я объяснила. Я хочу выглядеть в глазах общества респектабельной.

Рэтборн бросил на гостью пронзительный взгляд из-под черных густых, вразлет, бровей.

– Твое стремление выглядеть респектабельной имеет какое-нибудь отношение к Родерику Огилви?

Мария заметила, как обмякли плечи Рэтборна. Этот невольный жест сказал ей о многом. Она поняла, что он почувствовал облегчение, оттого что ее интерес теперь был направлен на другого.

Она подавила последние остатки сожаления в своей душе и заставила себя улыбнуться.

– Да, все это из-за Родди. Надеюсь, к концу месяца мы поженимся.

– Надеешься? – Гарет вопросительно приподнял бровь.

– Он еще не сделал мне предложение, но я думаю, скоро сделает.

– Могу я пожелать тебе счастья? Дейрдре будет рада это слышать.

Он подумал, что радость Дейрдре при этом известии будет и вполовину не такой, как его собственная.

– Ты думаешь, она будет рада?

– На что ты намекаешь?

– Ни на что. Просто некоторые женщины очень не любят терять своих поклонников. Одно время Родди оказывал Дейрдре внимание.

– Да, я это замечал, – сухо ответил граф и сделал большой глоток из своего бокала.

Миссис Дьюинтерс сочла разумным не обращать внимания на его насмешку.

– Возвратимся к причине, по которой я сюда приехала, – сказала она решительно.

– Да? Есть что-то еще?

– Чутье Гранта. Он считает, что кто-то все еще желает твоей смерти. То, что тебя выдали, дело не столько политическое, сколь корыстное, и главное – в тридцати сребрениках, которыми расплатились. Можешь припомнить кого-нибудь, кто желает твоей смерти, Гарет?

– Десятки людей. Я не из тех, кто всем угождает.

– Но есть ли кто-то определенный? Рэтборн задумался.

– Я бы с ходу мог назвать нескольких. И что ты предлагаешь?

– Ничего. Грант только хочет, чтобы ты был осторожен. Если я убедила тебя, значит, выполнила свою задачу. О да, есть еще кое-что. Были ли у тебя случаи счастливого избавления от смерти в последний год или когда ты ступил на землю Англии?

– По правде говоря, были случаи, когда я оказывался на волосок от смерти. Но это всего лишь несчастные случаи.

– Ты уверен, что несчастные случаи?

– Даже если и не так, не вижу ничего удивительного. В Англии полно шпионов, которые готовы поставить точку в моем существовании.

– Возможно, но Грант говорит, что французы узнали, чем ты занимался, только когда ты уже был в Брюсселе. До этого их агенты ничего о тебе не знали. Подумай об этом, Гарет. Кто настолько тебя ненавидит, что желает смерти?

Рэтборн об этом не задумывался. Однако по опыту он знал: интуиция Гранта такова, что не стоит ею пренебрегать. Много раз она спасала и его самого, и его агентов. Внезапно опасные ситуации, в которые он попадал, приобрели иное значение. Раньше он по своему легкомыслию рассматривал их всего лишь Как досадные. Если за всем этим стоял злоумышленник, то, как он догадывался, им должен быть некто, чью ненависть он навлек на себя в последний год. И только одно имя приходило Рэтборну на ум.

В тот вечер обед не удался, хотя Рэтборн постарался показать, что хорошее настроение к нему вернулось. Он избегал смотреть в глаза только одному человеку, и этим человеком был Гай Лэндрон. Рэтборн еще не оправился от стычки, происшедшей перед обедом в его кабинете. Нет, он не станет мириться с дерзостью тех, кто попытается указывать ему, что он неправильно ведет свои дела! И как только Дейрдре удается добиться симпатии и верности у всех окружающих? Его матери, сестры, дворецкого, слуг? В этом была какая-то мистика! Чего бы он ни отдал, чтобы быть главной ее привязанностью! Тайком он наблюдал за Дейрдре, когда она исполняла роль хозяйки дома. С каким искусством она это делала!

Однако первая же его попытка восстановить доброе мнение о себе была встречена укоризненным взглядом и холодным пожатием плеч. Зато миссис Дьюинтерс, несколько удивленная, но польщенная, в полной мере испытала на себе его внимание и обаяние. Его поведение, мрачно размышляла Дейрдре, походило на поведение преступника, решившего, что его карта бита, и готового к тому, что его повесят за кражу овцы вместо кражи ягненка.

Старая графиня, во всем поддерживавшая свою невестку и ловившая каждое ее слово, сегодня была полна ледяной учтивости и говорила с сыном только в том случае, если он обращался именно к ней. Она гадала, почему за столом нет ни Каро, ни Армана, но не могла заставить себя задать вопрос, настолько ее возмущало поведение сына, пренебрегавшего такой нежной и прелестной женщиной, как Дейрдре, ради миссис Дьюинтерс, пользовавшейся сомнительной репутацией. И только из желания угодить Дейрдре, ненавидевшей семейные разбирательства, особенно публичные, графиня держала язык за зубами.

Будто догадавшись, какой вопрос готов задать каждый из присутствующих, Рэтборн с непринужденным видом объяснил отсутствие двух младших членов семьи. Если кто-то и усомнился в правдивости его объяснения, то противоречить ему все равно не посмел.

– Арман снова впал в немилость? – спросил Тони Дейрдре, будто забавляясь этой ситуацией.

Пить чай с соблазнительными сладкими изделиями мисс Петри они перешли в комнату с гобеленами. Рэтборн был нят разговором с миссис Дьюинтерс. Они вспоминали об их парижских знакомых и чему-то тихо смеялись. Ревнивым взглядом Дейрдре отметила прекрасное платье миссис Дьюинтерс, сшитое из алого шелка, который так шел к ее смуглой коже.

Дейрдре почувствовала на себе любопытный взгляд Тони.

– Надо ли спрашивать? – проговорила она и наполнила пустую чашку из сверкающего серебряного чайника, стоявшего у ее локтя на низком полированном столике из розового дерева.

– Не надо смотреть так мрачно. В конце концов, в этом нет ничего нового.

Дейрдре бросила сердитый взгляд на мужа.

– Это совсем другое дело, Тони. После сегодняшнего дня примирение стало невозможным.

Лицо Тони приняло серьезное выражение.

– Арман приговорен оставаться в своей комнате? – спросил он тихо.

– Нет. Его сослали на конюшню. Через пару дней он уедет. Тони, почему здесь появилась миссис Дьюинтерс?

– Я ее не приглашал, – поспешил оправдаться Тони. – И ничто не заставило бы меня привезти ее сюда, если бы я хоть на одну минуту допустил, что ее роман с Рэтборном не закончился.

– Муж отрицает, что между ними что-то когда-то было.

– Значит, вы должны ему верить.

– Но вы ведь не верите. Почему я должна?

Им не удалось продолжить разговор, потому что Рэтборн встал из-за стола и пригласил джентльменов в бильярдную поиграть перед сном. Старая графиня тоже поднялась и, сославшись на возраст, попросила ее извинить.

Дверь за мужчинами закрылась, и миссис Дьюинтерс с Дейрдре остались в комнате одни.

– Как вы провели время в Париже? – вежливо спросила Дейрдре, недоумевая, как ей могло прийти в голову подружиться с этой красивой женщиной, столь непринужденно сидевшей за столом, совершенно не задумываясь о смятении, внесенном ею в жизнь Дейрдре.

Лицо миссис Дьюинтерс приобрело мягкое выражение.

– Париж, – проговорила она, – город влюбленных. Мне посчастливилось: гидом у меня был человек, который провел там много времени и знает город до последнего закоулка.

Дейрдре тотчас же вспомнила слова Рэтборна о том, что науку любви он познавал в парижских борделях. Улыбка застыла у нее на губах.

– Ваше решение отправиться в Париж было неожиданным, да? – спросила она, делая отчаянную попытку сохранить учтивость.

– Не совсем. Я надеялась, что он пошлет за мной. Так оно и вышло.

– И он же убедил вас приехать в Белмонт?

Миссис Дьюинтерс посмотрела на Дейрдре со странным выражением.

– Нет, как раз наоборот. Но в данном случае я сочла необходимым пренебречь его желаниями. – Миссис Дьюинтерс отставила чашку и спросила с хмурым лицом:

– Гарет рассказывал вам о нас, да?

Это было уже слишком. Дейрдре убрала улыбку со своего лица и язвительно ответила:

– Моя дорогая, похоже, что это стало известно всему свету раньше, чем мне.

– Но это же нелепо. Вы не должны ревновать. Я знаю, что граф оказывал вам внимание, когда вы только приехали в Брюссель, но вы должны были заметить, как развивались наши отношения.

Эта последняя реплика заставила Дейрдре вскочить на ноги.

– Конечно, заметила. Добро пожаловать в его объятия. Думаю, вы заслуживаете друг друга. Налейте себе еще чаю, а также можете пользоваться и всем остальным, чем только пожелаете. Впрочем, глупо об этом говорить. Это же свершившийся факт.

С королевским достоинством Дейрдре проплыла мимо изумленной актрисы. На пороге комнаты она обернулась и бросила через плечо:

– Если вам представится возможность увидеть моего мужа раньше, чем мне, а не может быть никакого сомнения, что так и произойдет, скажите ему, что я вышла подышать свежим воздухом. Этот запах красных гвоздик действует на меня удушающе. И еще... – Дейрдре окинула злобным взглядом миниатюрную фигуру актрисы. – Длинные рукава, возможно, и крик моды на континенте, но в Англии они не прижились. Это известно всем.

И, шурша юбками, Дейрдре вышла из комнаты. Миссис Дьюинтерс долго с изумленным видом смотрела ей вслед. Наконец до нее дошел смысл произошедшего.

– Рэтборн, – угрожающим тоном проговорила она в пустоту. – Черт бы тебя побрал, Рэтборн! Ты снова принялся за свои штучки!