Это наша ночь

2

Терри сидел на оплетенной вьющейся зеленью террасе родительского дома и разглядывал светлячков, пляшущих на темном бархате летней ночи. Весь день он помогал отцу выкорчевывать старые пни с заднего двора и сейчас чувствовал приятную усталость, охватившую его. Сидя на деревянных качелях, подвешенных к потолку на длинных цепях, он медленно раскачивался, прислушиваясь к знакомому с детства поскрипыванию. Отец Терри, Майк, сидел откинувшись в кресле с высокой спинкой и курил свою любимую трубку. Аромат крепкого табака распространялся по террасе.

И вместе со знакомым запахом отцовской трубки Терри охватили воспоминания о детстве и юности, о годах возмужания, проведенных в родном доме.

«Как чудесно снова оказаться дома», — подумал он. Он чувствовал, как с него спадает напряжение последних лет, как замедляется бешеный темп жизни, которую он вел, мотаясь по всему свету. Ему нравилась его работа летчика в «Сент-Джон Энтерпрайзис», нравились окружавшие его люди, и особенно хорошо он чувствовал себя в полете, управляя послушной крылатой машиной. Но сейчас, в данный момент, он был счастлив, что снова оказался дома.

Мэри Расселл появилась на террасе, неся поднос с тремя стаканами лимонада.

— Спасибо, мама. — Терри взял предложенный стакан. — Я как раз ударился в воспоминания о прежней жизни дома и явственно ощутил чудесный вкус твоего лимонада. Ты по-прежнему делаешь его из лимонов вон с того дерева. — Он сделал жадный глоток. — Великолепно.

Мэри протянула Майку высокий стакан, взяла сама и устроилась поудобней на маленьком диванчике.

— Как хорошо, что ты приехал, — сказала она с оттенком легкой грусти. — Твой приезд действительно навевает мысли о прошлом, правда, Майк?

Майк в ответ усмехнулся.

— Помнишь, когда наши трое детей еще жили в родном доме, девочки почти каждый вечер кричали на Терри, чтобы он оставил их в покое и не мешал собираться на свидания. И угрожали, что, если он еще хоть раз заглянет к ним в комнату или отпустит шуточки насчет их причесок и нарядов, они запрут его в ванной.

— Сестры меня недооценивали, — с улыбкой сказал Терри. — У них был самый лучший младший братец, которого они только могли пожелать, но девчонки не понимали этого.

— Может быть, и мы с отцом многого не понимали. По правде говоря, ты был сущим наказанием, сынок, — сказала Мэри с мягкой улыбкой.

— Просто я всегда кипел новыми идеями и что-то придумывал, мама. Я никому не давал расслабиться.

— Да, это уж точно, — кивнул головой отец.

— Но все же я очень рада, что ты снова с нами, — сказала Мэри. — Конечно, мы всегда собираемся вместе на Рождество у одной из твоих сестер, в Детройте или Майами, но ты так давно не был в родном доме, не спал в своей собственной постели, не ел те блюда, что любил в детстве, и…

— И не пил твой замечательный лимонад, — вставил Терри и осушил стакан. — Как хорошо дома. Я даже не осознавал, насколько устал от кочевой жизни и странствий по свету. Но я понял, что мне необходим отпуск, когда вышел из самолета в Париже и не смог сообразить, в каком городе нахожусь.

Мать укоризненно покачала головой.

— Нельзя так много работать, сынок. Ты должен поберечь себя.

— Бывают периоды в жизни, когда работа поглощает целиком, — возразил Терри. — Я помню, как отец падал от усталости, приходя из гаража. Ты скучаешь по тому времени, папа?

— По той работе? Нет, я был готов уйти на покой. Иногда я бываю в гараже, и меня просят отремонтировать забарахливший двигатель или заменить свечи зажигания. Немного повожусь с мотором, и с меня этого достаточно. — Он немного помолчал. — Представляю, какой мощный двигатель на «Сессне», которую выиграла мисс Аннабелла.

Терри сделал жест рукой, подбирая нужные слова.

— Она парит в воздухе и отвечает на любое мое движение, как возбуж… — Он запнулся и быстро посмотрел на мать. — Как прирученная птица.

Майк понимающе хмыкнул, и Терри усмехнулся в ответ.

— Не могу себе вообразить мисс Аннабеллу в качестве владелицы самолета. — Мэри, казалось, не заметила, какими взглядами обменялись мужчины. — Должно быть, она сама поражена до глубины души.

— Она скорее разочарована, — пояснил Терри. — Она хотела выиграть в лотерею фарфоровые тарелки с фиалками по краям.

— Это так похоже на мисс Аннабеллу, — сказал Майк. — Иногда она напоминает мне робкую, испуганную мышку.

«Скорее маленького воробышка, который боится летать», — мелькнуло в голове у Терри. Она боится не только летать на самолетах, но и расправить собственные крылья и добиться чего-то значительного в жизни. Черт возьми, для летчика он слишком поэтичен. Временами Терри становился неисправимым романтиком.

— Я пообещал ей поискать покупателей на этот самолет. Мое обещание, кажется, немного успокоило ее.

— Очень любезно с твоей стороны попытаться помочь мисс Аннабелле, Терри, — похвалила сына Мэри.

— Я посмотрю, что смогу сделать для нее. А почему все называют ее мисс Аннабелла? Все, даже вы, а ведь ей только двадцать пять.

— Я никогда не задумывался об этом, — ответил Майк. — Это кажется таким правильным и естественным для всех. Мисс Аннабелла не похожа на других молодых женщин в нашем городе. Она… я не знаю, как бы тебе сказать…

— Она очень утонченная, — продолжила Мэри, — сдержанная. Ее присутствие благотворно влияет на всех, кто с ней общается. Она вызывает уважение…

«Неужели?» — с иронией подумал Терри. Образы, рожденные в его сознании при звуке ее голоса, были внушены отнюдь не уважением. Скорее это было похоже на вожделение.

— Мне кажется, она совсем не такая, какой кажется на первый взгляд. В ней скрыто много такого, чего люди не замечают, — задумчиво сказал Терри, не переставая покачиваться.

— Что, например? — удивился Майк, с любопытством глядя на сына.

Терри пожал плечами:

— Не знаю. Она… когда она улыбается, на ее щеке вдруг появляется ямочка. У нее такая улыбка, что ее не может оставить без ответа даже каменный истукан. А вы когда-нибудь прислушивались к ее голосу? У нее самый сексуальный… — Он смущенно закашлялся. — Забудьте об этом.

— Я не ослышалась? — недоверчиво переспросила Мэри, подавшись вперед. — У мисс Аннабеллы сексуальный голос?

— Да, — подтвердил Терри, заерзав на качелях. Он уже пожалел, что затронул в беседе с родителями столь щекотливую тему. — Он чуть хрипловатый, чувственный, нежный и… Давайте сменим тему. Ты моя мать, и мне неловко вести при тебе подобные разговоры.

Мэри насмешливо фыркнула.

— Если бы я не знала, что такое чувственность и сексуальность, как бы, по-твоему, я стала матерью?

Майк затрясся от смеха.

— Ради Бога, — взмолился Терри. — Давайте, пока не поздно, сменим тему.

Мэри откинулась назад.

— Мы не так уж часто общаемся с мисс Аннабеллой. Она состоит в городском клубе, но у нас мало общих тем для беседы, ведь все мы гораздо старше ее. Зато она великолепно шьет и хорошо готовит. Знаешь, мне всегда казалось, что она могла бы выглядеть гораздо привлекательнее, если бы попробовала изменить стиль одежды. Я не имею в виду, что она должна выряжаться как клоун, но мисс Аннабелле незачем прятать себя в тусклые тона. Я никогда не видела ее в светлой или яркой одежде. А ей так пошли бы солнечные, радостные цвета, и, на мой взгляд, не помешало бы немного косметики.

— Ей нужен мужчина, — вставил Майк. — Вот тогда мисс Аннабелла и расцветет.

— Что? — Терри с изумлением уставился на отца.

— Да, — упрямо повторил Майк, попыхивая трубкой. — Мисс Аннабелле нужен стоящий мужчина.

— Что верно, то верно, — согласно кивнула Мэри.

— Но, черт возьми, этим мужчиной не должен быть Ральф Ньюберри, — вскипел Терри. — Этот тип слишком стар для нее.

Он сделал паузу и поочередно посмотрел на родителей.

— Ральф такой зануда, черт бы его побрал. Прости меня, мама, за крепкие выражения, но…

— Терри, — оборвала его мать. — Если ты собираешься ругаться, ругайся. Не утруждай себя извинениями, а то тебе придется извиняться каждые две секунды.

Терри сузил глаза.

— Мне кажется, что я в этой семье подкидыш. Родная мать не разрешила бы мне такие вольности.

Мэри в ответ расхохоталась.

— Ты уже слишком взрослый, чтобы я запрещала тебе сквернословить. Значит, ты не одобряешь Ральфа Ньюберри в качестве спутника жизни мисс Аннабеллы?

— Нет, — мрачно заявил Терри. — Он тупой, как пень, и скучный, как прошлогодняя сводка погоды. Ей нужен человек, который научит ее радоваться жизни, смеяться, любить, который найдет тысячи причин, чтобы она улыбнулась своей сногсшибательной улыбкой и… — Он оборвал свою восторженную речь на полуслове, когда сообразил, что родители смотрят на него в немом изумлении. — Вообще-то, это не мое дело, — закончил Терри, не зная, куда деваться от смущения и удивляясь своей горячности.

Мэри понимающе улыбалась. Майк попыхивал трубкой.

— Дьявол, — пробормотал Терри.

Он как заведенный говорил об Аннабелле Эбрахам, не прерываясь ни на секунду. Но, черт побери, она не давала ему покоя, как трудолюбивая пчела не дает покоя цветку в летний день. Он вновь и вновь слышал ее умопомрачительный голос, видел ее улыбку и вспоминал ее искрящиеся от смеха глаза. И под влиянием этих ярких образов в его груди зажигался огонь и в венах вскипала кровь.

Черт возьми, да что же такого особенного было в ней, в этом маленьком воробышке, что заставляло его постоянно думать о ней, проникало во все его мысли, выпускало на волю все потаенные желания? Она была не в его вкусе. Пройди Аннабелла Эбрахам мимо него по улице, он не обратил бы на эту скромную особу никакого внимания. Но в ней таилась загадка, как… как в рождественском подарке, ждущем, когда с него снимут блестящую обертку и тайна откроется. Стоит только осторожно, медленно его развернуть, а затем…

— Какая здесь тишина, — слишком громко сказал Терри, чувствуя, как его захлестывает жаркая волна. — Сегодня прекрасная ночь, правда?

Майк хмыкнул, не вынимая изо рта трубку. Терри бросил на него сердитый взгляд.

— Звонит телефон, — Мэри встала. — Наверное, это Эстер Сью беспокоится по поводу предстоящего конкурса выпечки. Кстати, мисс Аннабелла готовит замечательные сахарные кексы к чаю и вкуснейший домашний хлеб.

После ухода Мэри на террасе воцарилась тишина, нарушаемая лишь звуками летней ночи, доносящимися со всех сторон: стрекотом сверчков, глухим уханьем совы, шуршанием травы под легким ветерком. К этим звукам добавлялся скрип качелей, раскачивающихся под тяжестью тела Терри.

— Знаешь, — мягко начал Майк, кладя трубку в пепельницу. — Я действительно считаю, что мисс Аннабелле нужен стоящий мужчина.

Терри пожал плечами, но ничего не сказал, не понимая, почему отец завел разговор на эту тему.

— Но забудь на минутку о мисс Аннабелле, Терри, и подумай о себе. Тебе нужна женщина, жена и мать твоих детей. Как мне кажется, ты был счастлив, живя с Мисти. Ты предназначен быть хорошим мужем и отцом. На свете очень мало мужчин, способных обходиться без женщин. Мы нуждаемся в том, что они могут предложить нам. Не только в постели. Я говорю об их мудрости, об их особом взгляде на вещи. Женщины — удивительные создания. Бог свидетель, я бы не хотел пройти по жизни, через все испытания, уготованные мне, без твоей матери. Ты был один слишком долго, Терри, но жизнь продолжается. Ведь ты больше не скорбишь о Мисти?

— Нет, папа. Мне было очень плохо, когда она умерла, хотя я знал, что ничем не мог предотвратить ее смерть. Я сделал все, что мог. Она была такой здоровой, полной жизни, и так внезапно слегла. Все случилось очень быстро.

— Ну что ж, она хотя бы не мучилась.

— Да, я знаю. — Терри перестал раскачиваться, опустил ноги на пол, уперся локтями в колени, наклонившись вперед, и крепко сплел пальцы. — Я никому раньше этого не говорил, папа, но я потерял Мисти дважды.

— Что ты имеешь в виду, сынок? — мягко спросил Майк.

— Смерть отняла ее у меня, но я сохранил память о ней. Мисти была со мной всюду, где бы я ни был. Потом… — Терри замолк. Майк терпеливо молчал, решив дать сыну выговориться. — Потом, по прошествии двух лет после ее смерти, я начал замечать, что не могу вспомнить ее улыбку, звук ее смеха. Я не помнил, какой был ее любимый цвет или что она предпочитала в еде. Я чувствовал себя виноватым, потому что вновь терял ее, и не мог ничего изменить. Она ускользала от меня, на этот раз навсегда.

— Терри, это время залечивало твои раны, чтобы ты снова мог раскрыть свое сердце и душу навстречу новой жизни, чтобы снова мог полюбить. Ты боишься полюбить, сынок? Боишься опять потерять любимого человека?

— Я не знаю, я действительно не знаю. Если это так, то страх скрыт так глубоко в моей душе, что я не догадываюсь о нем. Несколько лет назад я получил повышение в «Сент-Джон Энтерпрайзис». Теперь под моим началом весь летный состав фирмы; когда возникают проблемы, в первую очередь обращаются ко мне, на мне почти все важные международные полеты. Я просто направил всю свою энергию на работу. Если я захочу, к моим услугам будет множество женщин, но небо — это моя жизнь.

— Но доволен ли ты такой жизнью? — поинтересовался отец. — Ведь работа еще не все.

— Я люблю летать. Это невозможно объяснить человеку, который не чувствовал, как по мановению твоей руки сильная машина взмывает ввысь и уносит тебя в небо. Это невероятные ощущения.

— Я не сомневаюсь в этом, но достаточно ли тебе одной работы? Терри, я знаю, что ты приехал в отпуск в Хармони, потому что устал и тебе необходим отдых, но приходило ли тебе в голову, что ты здесь, потому что ты одинок?

Терри резко поднял голову и посмотрел на отца.

— Подумай об этом, сынок, — повторил Майк. — Сделай это ради своего старого отца, ладно? Просто подумай над моими словами.

Терри долго смотрел на него, затем медленно кивнул:

— Хорошо, я подумаю об этом.

— Прекрасно. — Майк поднялся. — Пожалуй, я отправлюсь спать. Корчевание пней — нелегкое занятие для старых костей. Спокойной ночи, Терри.

— Спокойной ночи, папа.

— Майк? — В дверях появилась Мэри. — Ты идешь спать? Я с тобой. Терри, ты запрешь дверь?

— Конечно. Спокойной ночи, мама.

— Приятных снов, сынок. Майк, ты выглядишь таким усталым! Готова спорить, что ты заснешь прежде, чем твоя голова коснется подушки, и будешь храпеть, как старый медведь в берлоге.

— Я не храплю, — обиженно возразил ей супруг.

— Храпишь и прекрасно знаешь, что твой храп звучит как музыка для моих ушей. Это моя колыбельная.

Терри улыбался, глядя, как родители рука об руку прошли в дом. Они были созданы друг для друга и смотрелись прекрасной парой. Его родителей связывали такие нежные отношения, они словно бы излучали счастье, как будто медовый месяц для них только начался. Майк и Мэри прошли через все жизненные трудности и невзгоды, вырастили троих детей и теперь, когда взрослые дочери и сын вылетели из родного гнезда, опять принадлежали друг другу, навеки скрепив свои узы нерушимой силой любви.

Свет на кухне погас, и терраса погрузилась в темноту. Высоко в небе мерцали звезды, и ночные птицы и насекомые продолжали петь свои серенады. Терри начал тихонько раскачивать старые поскрипывающие качели.

Одинок. Он одинок.

Слово, произнесенное отцом, отозвалось эхом в его сознании, причиняя боль и вынуждая заглянуть глубоко в душу, чтобы найти ответ на вопрос, который он не осмеливался задать себе никогда прежде.

Был ли он действительно одинок?

Терри очень не хотелось положительно отвечать на этот вопрос. Взявшиеся из ниоткуда облака закрыли луну и звезды, излучавшие серебристый свет. Терри охватило странное, необъяснимое ощущение, что он оторван от остального мира, сброшен в бездонную черную пропасть, и ему никогда оттуда не выбраться, если он не найдет ответа на свой вопрос.

Терри мысленно прокрутил перед глазами свою жизнь, дни, ночи, женщин, встречавшихся на его пути, веселые сборища в кругу друзей, романтические свидания, захватывающие воображение экзотические страны, увлекательные путешествия по всему миру, дальние «плавания» в пятом океане — небе. Но он видел себя в стороне от великолепия и радости жизни, его телесная оболочка была в гуще событий, а душа витала где-то далеко.

И вот, оказавшись в родном доме, покачиваясь в темноте летней ночи на поскрипывающих качелях, Терри Расселл понял, что он был очень одинок.

«Интересно, Аннабелла Эбрахам так же одинока, как и я»? — почему-то подумалось ему.

Закинув руки за голову и откинувшись на спинку качелей, Терри уставился в темноту.

Если Аннабелла одинока, понимает ли она это? Или же живет, не задумываясь над этим, не задавая себе вопросов, не замечая признаков подступающего одиночества, подобно ему самому? Есть ли у нее человек, которому она дорога так же, как он дорог своим родителям, дорога настолько, что он позволит ей заглянуть в свою душу?

Внезапно налетел порыв ветра, и Терри подумал, что пора возвращаться в дом. Он взглянул на небо. Как по мановению волшебной палочки облака исчезли, вновь открывая взору серебристое сияние луны и мерцающие искры звезд, щедро рассыпанных по черному бархату ночного неба.

Глядя в бездонное небо, Терри чувствовал, что душа освобождается из плена тьмы, потому что он ответил на мучивший его вопрос, и минута откровения с самим собой принесла ему облегчение и покой.

Терри подошел к двери и, облокотившись о косяк, продолжал смотреть на небо, играющее всеми красками ночи.

Казалось, неведомые силы неодолимо влекут его к маленькому воробышку, не умеющему летать. Про себя он решил, что либо заставит Аннабеллу раскрыть секрет наслаждения одиночеством, если она обладает им, либо завершит начатое отцом и убедит ее, что в жизни существует гораздо большее, чем имеет она, что ее окружает пустота, которую необходимо заполнить. Его идея была безумием, так как он не знал даже, как говорить с женщиной, подобной Аннабелле. Не то что проникнуть в ее чувства и мысли.

Терри всегда отличался упорством, и в этом случае он обязательно добьется своего. Или он научится у Аннабеллы довольствоваться одиночеством и признает свою несчастливую судьбу в любви, или он научит ее жить ярко, насыщенно, полнокровно. Он докажет ей, что окружающий мир таит в себе гораздо больше того, чем она привыкла обходиться.

Аннабелла ворвалась в его жизнь, и ее судьба тесно сплелась с его судьбой. Ему потребуются терпение и деликатность, чтобы сблизиться с ней. Если он внезапно обрушится на нее со своими теориями и убеждениями, то только испугает Аннабеллу, и она замкнется в себе, протестуя против вторжения постороннего человека в ее частную жизнь.

Ее перевоплощение должно быть постепенным и безболезненным. Он будет наблюдать за Аннабеллой изо дня в день, будет прислушиваться к ее мыслям, рассуждениям, взглядам, добавляя все новые штрихи, и тогда перед ним наконец предстанет совсем другая женщина, хотя имя ее по-прежнему будет Аннабелла Эбрахам.

Терри разработает план, когда и где он сможет видеться с Аннабеллой, как будет проводить с ней время. Он снова будет наслаждаться звуками ее бархатистого завораживающего голоса, любоваться улыбкой, освещающей изнутри ее лицо, подобно рассветным лучам, падающим на нежные лепестки роз. Если он все рассчитает верно, у него появится возможность раскрыть тайну Аннабеллы. Терри был заинтригован тем, что таилось под ничем не примечательной на первый взгляд внешностью мисс Аннабеллы, и теперь его переполняло желание найти более веские причины узнать ее ближе, чем просто мужское любопытство.

Если Аннабелла совершенно довольна своей жизнью и его ожидания не оправдаются, Терри не станет вмешиваться и отойдет в сторону, получив хороший урок. Но если она захочет измениться, то он… он получит удовлетворение от сознания, что открыл ей глаза на волшебное многообразие мира.

— Прекрасно, — сказал Терри звездам. — Теперь мне ясна моя цель.

На следующее утро Аннабелла проснулась, по обыкновению, рано, несмотря на то что ей не нужно было идти в тот день в библиотеку. Она уже собиралась подняться, но передумала, снова откинулась на подушки и уставилась в потолок.

Ее что-то тревожило, не давало покоя. Что же такое случилось? Накануне она провела прекрасный тихий вечер с книгой в руках, потом отправилась спать, как всегда, в десять часов, потом…

— О Господи, — воскликнула Аннабелла, прижимая ладони к пылающим щекам.

Ей снился Терри Расселл! И она во сне пыталась снять с него одежду!

— О, Аннабелла, — ужаснулась она самой себе.

В следующий момент Аннабелла решила, что ничего страшного не произошло. В конце концов, во сне ей так и не удалось полностью раздеть Терри, потому что постоянно возникали какие-то препятствия. Сначала между ними вдруг вырос библиотечный стеллаж с книгами. Как только Аннабелла взялась за верхнюю пуговицу на рубашке Терри, откуда ни возьмись появились Сьюзи и Клара с магазинными покупками, и остановились поболтать с героем ее сна. Следующая попытка Аннабеллы была прервана Ральфом Ньюберри, искавшим носовой платок. У него внезапно начался приступ аллергии. Затем в ее сон ворвалась Эстер Сью, спрашивая, почему Аннабелла опоздала на конкурс выпечки со своим домашним хлебом и сахарными кексами.

Терри пожал плечами, как бы извиняясь, постучал пальцем по циферблату часов и сказал, что должен пару раз облететь землю на выигранном ею самолете. Полностью одетый, застегнутый на все пуговицы, он немного покачался в воздухе, словно воздушный шарик, прежде чем раствориться в густом тумане.

— Боже мой, — прошептала Аннабелла, качая головой.

Ее смущала мысль, что ей, добропорядочной уравновешенной женщине, снился такой сон. Но если рассматривать его с точки зрения эротических фантазий, о которых возбужденно шептались Сьюзи и Клара, то он ее разочаровал. По крайней мере, во сне она могла снять хотя бы рубашку с мистера Расселла.

Аннабелла застонала, стыдясь собственных рассуждений. Готовясь отправиться на воскресную службу в церкви, она сожалела о том, что ей не удалось во сне раздеть мистера Расселла.

— Надо выпить чашку чая, может быть, это промоет мне мозги, — сказала себе Аннабелла и поспешно спрыгнула с кровати.

Она приняла душ и вымыла голову. Высушив густые каштановые волосы и тщательно расчесав их, Аннабелла начала укладывать их в привычный тугой пучок на затылке и вдруг замерла. Сидя на пуфике перед туалетным столиком, она повела головой из стороны в сторону, наблюдая в зеркале, как волосы заколыхались, словно подхваченные легким ветерком.

Повинуясь какому-то импульсу, она заплела косу и уложила ее на макушке, сразу же почувствовав облегчение от того, что затылок больше не оттягивал тяжелый узел. Взглянув на свое отражение, она осталась вполне довольна увиденным — по-другому уложенные волосы удивительно преобразили ее.

Одевшись в серое платье спортивного покроя и серые туфли-лодочки на низком каблуке, Аннабелла отправилась на кухню. Ее завтрак состоял из яблочного чая, тостов и персика. Покончив с едой, она взяла сумочку и вышла из дома. Ненадолго она задержалась возле кустов герани, любуясь ее яркими соцветиями.

Десятью минутами позже Аннабелла Эбрахам шла по тротуару с ярко-алым цветком герани, приколотым к платью. Почему она вдруг решила украсить свой наряд дышащим утренней свежестью цветком, она не знала. Не знала она также, почему изменила прическу. Выбросив из головы ненужные вопросы, на которые не могла найти ответов, Аннабелла ускорила шаг, чтобы не опоздать к началу службы.

Войдя в церковь вместе с родителями, Терри еще раз повторил себе, что довольная улыбка на лице матери будет достойным вознаграждением за предстоящее мучение — пламенную проповедь пастора Петерсона.

Церковь была переполнена, и Терри поискал свободные места, скользя глазами поверх голов собравшихся. И тут он увидел ее. Аннабеллу. Она с трудом пробиралась в толпе к пятому ряду, где пустовало несколько мест.

— Пошли, я вижу, где можно сесть. — Терри подхватил мать за локоть. — Вон там есть места поближе.

— Но здесь тоже свободно. — Мэри показала на соседний ряд.

— Я не хочу пропустить ни слова из великолепной проповеди, которую нам предстоит выслушать.

— В самом деле? — Майк удивленно поднял брови и обернулся к жене: — Мэри, а что, сегодня к нам приехал какой-то другой пастор?

— Майк, тише, — прошептала Мэри. Она прокладывала себе путь сквозь толпу прихожан, подталкиваемая Терри.

Майк сначала нахмурился, потом взглянул, куда направляется Терри, и улыбнулся. Он без возражений двинулся вслед за женой и сыном.

Терри пробрался в пятый ряд, сел и, усадив рядом мать, осведомился, удобно ли ей, а затем медленно повернулся к соседке слева.

— Мисс Аннабелла, какой сюрприз! — Терри широко улыбнулся. — Как приятно встретить вас здесь. Доброе утро.

Он отметил, что Аннабелла выглядела сегодня как-то иначе, чем при первой встрече. Мягче, женственнее… Ее волосы были свободно убраны назад, открывая чистый лоб и изящную линию шеи. Серое платье показалось ему ужасно унылым, хорошо хоть красный цветок немного освежал его. В сочетании с геранью даже такое строгое платье смотрелось по-новому. Почему она пристально вглядывается в его рубашку, вместо того чтобы встретить его взгляд?

— У меня что, расстегнута рубашка?

Аннабелла быстро вскинула глаза.

— Нет, — поспешно ответила она и смущенно кашлянула. — С вашей рубашкой все в порядке.

Она чувствовала, как щеки начинают пылать, и подумала, что яркий румянец выдаст ее смущение. Зачем Терри сел рядом с ней? Он выглядел таким же красивым, как и вчера, в черных свободных брюках и голубой рубашке, наглухо застегнутой, один вид которой вернул в памяти каждую подробную деталь ее недавнего сна. Взгляд Аннабеллы задержался на губах Терри. Она вспомнила, как сидела в кресле в своей уютной гостиной и мечтала о его поцелуе. Теперь уже краска залила шею Аннабеллы. Ей хотелось сию же секунду провалиться сквозь землю.

— С вами все в порядке, мисс Аннабелла? — участливо спросил Терри. — Вы то краснеете, то бледнеете.

— Нет, все в порядке.

— Ну и хорошо. — Он подумал, что женщины с такими чувственными голосами не должны громко разговаривать в церкви, потому что стоило Аннабелле вымолвить слово, как все благочестивые мысли выветрились из его головы.

По церкви поплыли торжественные звуки органа. Со столика, на котором лежали молитвенники, Терри схватил сразу три штуки. Один он отдал отцу, другой матери.

— Я поделюсь с вами. — Он снова обнажил в улыбке все тридцать два зуба.

Прихожане встали со своих мест. Терри быстро перелистал книгу, ища нужную страницу.

— Замечательно. — Он держал книгу так, чтобы было видно Аннабелле. — Мой любимый гимн — «Вперед, воины Христа».

Орган замолк на секунду, затем снова полилась торжественная тихая музыка. Когда Терри запел гимн, Аннабелла едва сдержала смех — голоса громче и фальшивее она еще не слышала. Не в состоянии сосредоточиться, она искоса поглядывала на Терри. Уставившись прямо перед собой, он пел, вкладывая в пение всю душу, но при этом не обращая ровным счетом никакого внимания на звучащую мелодию.

И Аннабелла Эбрахам, стоя посреди церкви, окруженная людьми, охваченными благоговейным трепетом, не выдержала. Она засмеялась.

Она не могла понять, почему ей вдруг стало так весело, но ее охватил приступ просто истерического смеха. Рядом с ней стоял мужественный, высокий красавец Терри Расселл, покоритель женских сердец, летчик, облетевший буквально весь мир. Терри Расселл, поющий так громко и фальшиво, что в соседнем ряду заплакал маленький ребенок. Терри Расселл, пробуждавший у добропорядочных жен и матерей и тихих библиотекарш нескромные желания, чье пение напоминало рев раненого быка.

Аннабелле было невыносимо смешно.

Терри краем глаза покосился на Аннабеллу и, запев с еще большим рвением, заметил, как она судорожно прижала руку ко рту. Ее плечи подрагивали от еле сдерживаемого смеха, а глаза сверкали в полутьме церкви, как драгоценные камни. Встретив его взгляд, она возвела глаза к потолку, пытаясь побороть накатившее веселье.

Терри наклонился и зашептал ей в ухо:

— Что случилось?

Аннабелла только отчаянно затрясла головой, боясь расхохотаться во весь голос.

Терри нахмурился.

— Вам не понравилось, как я пою, да? — прошептал он. — Вы не в восторге от моего пения. Аннабелла Эбрахам, неужели вы смеетесь надо мной?

Не в силах говорить, она только утвердительно кивнула головой.

Терри тоже засмеялся и заслужил от матери за недостойное поведение в церкви толчок в бок.

— Мама, — громким шепотом пожаловался он. — Мисс Аннабелле не нравится мой голос.

— Что же, у нее хороший слух, — спокойно сказал Майк.

Мэри за спиной у сына наклонилась к Аннабелле.

— Я знаю, что поет он ужасно, дорогая, но он бывает дома так редко, что мы с мужем закрываем глаза на этот недостаток.

— Ну спасибо, мама, — возмущенно сказал Терри. — Я оскорблен до глубины души.

— Аминь! — пропел хор.

Орган умолк, и все сели. Терри устремил взгляд вперед, сделав вид, что необыкновенно увлечен происходящим. Аннабелла отняла руку от губ и зажала кисти между коленями. Она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы окончательно успокоиться.

Пока пастор Петерсон приветствовал прихожан и делал объявления о мероприятиях, намеченных на предстоящую неделю, включая известие, касающееся приближающегося конкурса выпечки, Терри слегка повернул голову, чтобы видеть Аннабеллу. Как раз в это самое мгновение она покосилась на него.

Их взгляды встретились, и они дружелюбно улыбнулись друг другу.

Этот момент, казалось, сблизил их. Аннабелла не отрываясь смотрела на Терри, и ему показалось, что он тонет в омуте ее огромных карих глаз. Время остановилось. Их улыбки погасли, но они все еще смотрели друг на друга, забыв, где находятся и что происходит вокруг. Сердце гулко билось в его груди, разгоняя кровь по венам.

По спине Аннабеллы пробежал холодок, хотя лицо по-прежнему пылало.

И только когда люди начали подниматься со своих мест, прослушав проповедь, они, опомнившись, быстро отвели взгляды друг от друга и тоже встали.

«В этой тихоне Аннабелле есть что-то колдовское», — подумал Терри. Ее мелодичный смех был звонким, как колокольчик, огромные глаза переполняло веселье, когда она слушала его фальшивое пение. Посмотрев на нее во время проповеди, он уже не смог отвести глаз, попав в притяжение ее обаяния. В Аннабелле действительно скрывалось нечто большее, чем казалось на первый взгляд.

«До чего я дошла! Я смеялась в церкви», — подумала Аннабелла, поражаясь самой себе. А потом, когда Терри так смотрел на нее… что же произошло? С ней творилось что-то странное, ее бросало то в жар, то в холод. Боже, какой властью над ней обладал этот мужчина!

— Давайте помолимся, — торжественно произнес пастор Петерсон.

Склонив голову, Аннабелла не слышала слов молитвы и думала, почему ее жизнь так круто изменилась с появлением в их городке Терри Расселла.