Это странное волшебство

3

Душ и нормальная одежда немного меня успокоили. Я очень хотела рассказать Филлиде все и, возможно, услышать ее комментарии по поводу нелюбезного мистера Гэйла. Но когда я выглянула на террасу, сестры там не оказалось, только стол, наполовину накрытый к полднику. Серебро небрежно валялось в середине скатерти. Никаких признаков Миранды и ее матери. Открылась и закрылась дверь кухни, через холл простучали быстрые шаги Филлиды, она вошла в большую гостиную, которую называла salotto. «Люси, это я тебя слышала?»

«Я тут. – Только собралась войти, как она побежала навстречу, и выражение ее лица выбило из моей головы все воспоминания об утреннем приключении. – Фил! Что случилось? Ты выглядишь ужасно! Что-то с Калибаном?»

«Не так все просто. Ужасные новости, и вообще кошмар. Бедный мальчик Марии утонул, Спиро, я про него рассказывала за завтраком».

«Фил! Господи, как страшно! Но как? Когда?»

«Прошлой ночью. Он с Годфри был в яхте, это Годфри Мэннинг, и произошел несчастный случай. Годфри только что пришел с новостями, я сообщила это Марии и Миранде и… Отослала их домой. – Она прижала руку к голове. – Люси, так жутко! Просто не расскажешь. Если бы Мария хоть что-нибудь сказала, но она ни слова… Но ты входи, Годфри еще здесь, лучше с ним познакомиться».

Я отшатнулась: «Нет, нет, не беспокойся обо мне, я пойду в комнату или еще куда-нибудь. Мистеру Мэннингу сейчас не до вежливых бесед. Бедная Фил, так жалко… Слушай, хочешь, уйду на остаток дня? Где-нибудь поем, а потом…»

«Нет, пожалуйста, мне с тобой лучше. Он в тяжелом состоянии, и я честно думаю, что ему полезно об этом поговорить. Входи… Господи, как я хочу выпить! Калибану придется разочек потерпеть». Она слабо улыбнулась.

Salotto – длинная комната с тремя большими французскими окнами-дверями на террасу. Солнце приглушала глициния, и в комнате было прохладно, голубые стены и белый потолок создавали прекрасный фон для сияния итальянских зеркал и бледно-золотого полированного дерева пола. Спокойная комната, такую могут создать только деньги и хороший вкус. У Филлиды всегда было со вкусом в порядке. Я иногда думала, как хорошо, что она, а не я вышла замуж за богатого человека. Когда я переросла стадию пивных банок и бутылок из-под кьянти, на мой вкус сильно повлияла жизнь в постоянной суматохе дешевых подделок, по-своему приспосабливаемых для каждой пьесы. Мне нравится всякая театральщина, что не мешает восхищаться несомненным даром элегантности моей сестры.

Стол в дальнем конце комнаты был уставлен бутылками. Спиной к нам около него стоял мужчина и наливал в стакан содовую. Повернулся. Первое впечатление – маска холодного контроля, натянутая поверх какой-то сильной эмоции. Потом я увидела, что не права, контроль не маска, а создан самой эмоцией, как тормоз Вестингауза автоматически включается струей пара. Замечательно свежее впечатление после общения с мистером Гэйлом. Я смотрела на Годфри Мэннинга с интересом и некоторой симпатией. Высокий, крепкий, коричневые волосы выгорели на солнце, умное узкое лицо и серые усталые глаза, будто он не выспался. Лет тридцать пять.

Филлида представила нас друг другу, он сказал что-то вежливое, но все его внимание сосредоточилось на ней. «Сказала им? Очень плохо?»

«Даже хуже. Налей выпить, ради бога, а? – Она села. – Что?.. Шотландский, пожалуйста. А тебе, Люси?»

«Если в кувшине сок, можно, пожалуйста, его? Он со льдом?»

«Конечно. – Годфри вручил нам стаканы. – Слушай, Фил. Я сейчас должен с ними поговорить? Они захотят что-нибудь спросить».

Она отпила, вздохнула и немного расслабилась. «На твоем месте я бы не стала. Я отпустила их домой, они ни слова не сказали, собрали вещи. Думаю, к ним придет полиция… Потом они захотят узнать у тебя каждую деталь, но сейчас вряд ли Мария способна что-нибудь воспринять, кроме того, что ее сын умер. Между прочим, она, по-моему, даже этого не поняла. Не поверила. Годфри, а… Никаких сомнений?»

Он задумался, смотрел, как виски льется в стакан. Замученное лицо, может быть, он даже и старше, чем я подумала. «Есть. В этом самая и жуть, понимаешь? Поэтому я до сих пор и не приходил… Шарил вокруг, думал, может, он мог выбраться на берег здесь или на материке, или, может, его нашли… Если его тело выбросило… Но в душе я уверен, что вероятности нет. Я видел, как он тонул».

«А вы были далеко?»

«Ровно посередине, подальше на север, в миле и от Кулуры, и в другую сторону».

Я спросила: «А что случилось?»

Они оба уставились на меня, будто забыли, что я здесь присутствую. Годфри Мэннинг расправил плечи и пригладил волосы жестом, который я потом хорошо узнала. «Знаете, я не совсем уверен. Звучит очень глупо? Но это чистая правда. Столько раз прокручивал все в голове, что уже не уверен, что действительно помню. И бессонная ночь вовсе не помогает. – Он подошел к столу, чтобы еще налить себе выпить, и сказал через плечо: – Самое плохое – навязчивое ощущение, что я мог что-то сделать и это предотвратить».

Филлида начала бурно протестовать, а я быстро сказала: «Уверена, что это не так! Простите, я не должна спрашивать. Вы, наверное, больше не хотите это обсуждать».

«Все нормально, – он вернулся к стулу, но не сел, просто оперся рукой о спинку. – Я уже беседовал об этом с полицией и Фил все описал вкратце. Худшее, можно сказать, кончено… Только помог бы мне бог говорить с его матерью… Она захочет узнать намного больше полиции. Между прочим, будет легче, я думаю, если еще об этом поговорить. – Он сделал большой глоток, который, похоже, был ему очень нужен, и посмотрел мне в глаза. – Встречали Спиро?»

«Приехала только вчера».

Его рот скривился. «Ну и начало для визита. Они с Мирандой близнецы, вы ведь видели ее и мать, и он работает, точнее работал, для меня».

«Фил говорила».

«Мне с ним очень повезло. Редкие для этих мест способности к технике. В большинстве деревень единственные „машины“ – ослики и мулы, и для мальчиков с такими интересами работы нет. Они уезжают в города. Но, конечно, Спиро хотел работать рядом с домом. Его отец умер, и он хотел жить с матерью и сестрой. Я приехал сюда в прошлом году, и он работал для меня с самого начала. Чего он не знал о яхтах, знать и не стоило, а если я скажу, что разрешал ему ездить на моей машине, вы поймете, как он был хорош. – Он кивнул в сторону окна, где на столе лежала большая папка. – Не знаю, говорила Фил или нет, но я работаю над книгой, в основном фотографии, и даже в этом Спиро был неоценим. Он не только усвоил достаточно, чтобы помогать технически, с обработкой пленок и всякое такое, но даже и позировал мне иногда».

«Фотографии восхитительные», – сказала Филлида. Мэннинг напряженно улыбнулся. «Хорошие, да? Ну вот, таким был Спиро, не властелин мира, что бы о нем ни говорила бедная Миранда. У него были умелые, почти умные руки, он медленно соображал и был упрям, как слепой осел, но ему можно было доверять. И у него имелось одно бесценное и очень важное для меня качество – на фотографиях он получался прекрасным, как во сне. Естественно держался перед камерой, просто невозможно было снять его плохо. – Он допил виски и поставил стакан. Стук стекла по столу прозвучал, как финальный гонг. – Что приводит нас к прошлой ночи». Пауза. Усталые серые глаза снова повернулись ко мне.

«Я экспериментировал с ночными фотографиями – лодки, рыбная ловля, лунные блики на воде, всякое такое, и решил попробовать снять восход и горы, покрытые снегом. Довольно сильный ветер, но не о чем беспокоиться. Взяли яхту, пошли вдоль берега. Может, знаете гору Пантократор на север отсюда? Береговая линия изгибается и идет почти на восток под прикрытием горы. Только повернув на север в открытое море, встречаешься с настоящей погодой. Мы добрались туда за полчаса до восхода и повернули напротив Кулуры – это самое узкое место между островом и материком. Море волновалось, хотя для моряка ничего страшного, а ветер с севера дул все сильнее…

Я в рубке занимался камерой, а Спиро был на корме, когда вдруг заглох мотор. Я крикнул, спросил, что случилось, услышал в ответ, что что-то намоталось на винт, и он его через минуту очистит. Так что я продолжал свои занятия, только скоро обнаружил, что яхта отклонилась от курса, повернулась поперек ветра и раскачивалась слишком сильно, чтобы считать это удобным. Поэтому я вышел посмотреть, что случилось. – Он поднял руку странным трагическим жестом. – Тогда это и произошло. Я увидел, что Спиро на корме наклонился, яхту сильно качнуло, и, Я думаю, не уверен, что я крикнул, чтобы он был осторожнее. Потом порыв ветра, волна или что-то еще ударило яхту в привальный брус, и она прыгнула, как бешеный мул. Спиро держался за леерную стойку, но она была скользкая, и он ее выпустил. Я увидел, что он пытается схватиться опять, но промахнулся и исчез. Когда я добрался на корму, его уже не было видно».

«Он не умел плавать?»

«Умел, но было очень темно, яхта дрейфовала быстро. Ветер стал намного сильнее, пока я работал в рубке, и нас за несколько секунд разнесло на ярды. Даже если бы он оставался на плаву, его было бы трудно найти… А я не думаю, что так, он бы закричал, я бы точно что-нибудь услышал. Я сам орал, даже охрип, но ответа не было…»

Он опять встал, подошел к окну. «Ну вот и все. Я выбросил спасательный пояс, но меня несло очень быстро, а ко времени, когда я включил мотор и вернулся туда, где он, по-моему, выпал, не осталось никаких признаков. Я был приблизительно на месте, потому что пояс нашел, и плавал там очень глупо несколько часов, но как-то не мог сдаться и бросить все так… Рыбацкая лодка тоже появилась и помогала, но толку не было». Пауза. Он стоял к нам спиной и смотрел – а улицу.

Филлида пробормотала мрачно: «Это ужас, ужас…»

«А винт действительно был обмотан?» – спросила я.

Он обернулся. «Что? Не был. По крайней мере, я там ничего не увидел. Засорилась форсунка. Я все привел в порядок за несколько секунд, если бы он сначала посмотрел там…» Он пожал плечами и не закончил фразы.

«Ну ладно, – сказала Фил, искусственно оживившись. – Я честно не понимаю, чего ты себя винишь. Ну что ты еще мог сделать?»

«Да я не обвиняю себя в том, что случилось, это было бы абсурдно. Мне так тяжело оттого, что я его не нашел. Болтаться два часа в черном ветреном море и знать все время, что в любую минуту может стать слишком поздно… Пойми меня правильно, но было бы легче, если бы я привез домой его тело».

«Потому что мать не верит, что он утонул?»

Он кивнул. «Она будет надеяться вопреки всем доводам разума и ждать, что он появится. А потом, когда… если его тело выбросит на берег, все начнется сначала».

Филлида сказала: «Тогда только остается надеяться, что тело скоро найдут».

«Сомневаюсь. Ветер и волны направлялись в другую сторону. Если его выбросило на берег Албании, мы, возможно, никогда о нем не услышим. Она будет ждать годами».

«Как отца», – сказала я.

Годфри смотрел на меня несколько секунд, будто забыл, кто я. «Отца? Господи, да. Забыл.».

Филлида заволновалась: «Ну и не вспоминай, ради бога. Перестань терзаться! Ситуация достаточно ужасна и без того, чтобы обвинять себя в том, чему не мог помочь или воспрепятствовать».

«Если бы еще его мать и сестра это понимали».

«Конечно, поймут. Когда спадет шок, и ты сможешь с ними поговорить, нужно рассказать им все, как нам. Увидишь, они это примут, не будут тебя ни хвалить, ни ругать. Принимают все, что делает с ними судьба. Такие люди. Сильные, как их скалы, и верят так же крепко». Он смотрел на нее несколько удивленно. Люди, знакомые с Филлидой только поверхностно, как с легкомысленной и хорошенькой дамочкой, всегда удивляются, наткнувшись на фундамент мощной материнской теплоты. Она выглядела благодарной и расслабленной, будто освободила его от всех обвинений, и это для нее важно. Улыбнулась. «Твоя беда в том, что ты не только пережил ужасную историю и шок, но еще и боишься встретиться лицом к лицу с Марией и перенести сцену, ничего в этом странного нет. Но не надо беспокоиться, сцен не будет, им даже не придет в голову задавать вопросы».

«Не совсем понимаешь. Спиро не должен был со мной идти прошлой ночью, у него было свидание в городе. Я убедил его отменить это дело. Его мать даже не знала до последней минуты».

«Ну и что? Ты, наверное, платил ему за переработку, как всегда? Так я и думала… Да, знаю, Мария говорила. Поверь, они будут ужасно благодарны за то, что ты давал ему работу и платил всегда очень великодушно. Спиро очень хорошо о тебе думал, и его мать тоже. Господи, да тебе ли беспокоиться, что они о тебе скажут!»

«Могу им что-нибудь предложить, как ты думаешь?»

«Деньги? Не знаю. Подумаю. Не совсем представляю, что они теперь могут делать… Но пока не будем об этом беспокоиться. Задам пару тактичных вопросов и дам знать, ладно? Но знаешь, лучше забери фотографии. Я не успела посмотреть, но Марии ни к чему сейчас их видеть».

«Да, конечно». Он взял папку и прижал к себе, будто не знал, что делать дальше.

Профессия приучила меня смотреть на лица и слушать голоса, а если объекты наблюдения находятся в состоянии стресса, это даже интереснее. Никогда не буду актрисой высшего класса, но хорошо понимаю людей. Сейчас я почувствовала в состоянии Годфри Мэннинга и его жажде успокоительных слов что-то не соответствующее характеру. Потрясающая разница между тем, каким он, по идее, должен быть, и тем, что сделал из него шок, просто выводила из равновесия. Как актер, не вошедший в роль. Поэтому я заявила совершенно бестактно, будто вывести его из этого состояния было очень важно: «А это фотографии для книжки?»

«Некоторые. Я вчера принес Фил посмотреть, хотите взглянуть?» Он быстро пересек комнату и положил папку на низкий столик у моего стула.

Очень сомневаюсь, что мне хотелось смотреть на фотографии мертвого мальчика, но Фил не протестовала, а для Годфри это было явное облегчение. Поэтому я приступила к делу. Сначала видовые снимки – голые скалы, яркое море, цветы на скалах, крестьянки с козами и осликами между цветущих яблонь или склонившиеся над каменным бассейном с горой разноцветного белья. Море. Иногда берег с кружевами водорослей, или завившаяся волна, или ее следы на высыхающем песке. На одной дельфин улыбался прямо в камеру. Я даже вскрикнула, впервые вспомнив утреннее приключение. Но тут Филлида отодвинула фотографию, и я увидела покойного мальчика.

Круглое лицо, широкая улыбка, загорелая кожа и густые черные волосы, упругие, как вереск, почти как у сестры. Но сразу понятно, о чем говорил Годфри. Могучая шея, которая придавала Миранде крестьянский вид, превратилась в классическую силу, знакомые линии могучей скульптуры. Мальчик подходил к скалам и морю, как колонны античных развалин.

Я не знала, как нарушить молчание, но сестра сделала это очень просто. «Знаешь, Годфри, я совершенно уверена, что позже, когда все немного устоится, Мария с огромным удовольствием возьмет одну из них. Ты сможешь для нее напечатать?»

«Если ты так думаешь… Может, это идея. Да, и вставлю в рамку. – Он начал запихивать фотографии обратно в папку. – Когда-нибудь поможешь выбрать такую, чтобы ей понравилась?»

«Нет вопросов. – Она вытащила одну из пачки. – Эта. Лучше я много лет не видела, и он очень на себя похож».

«Да, удачная». А голос совершенно бесцветный.

Я молча смотрела, не могла оторваться. Дельфин изогнулся аркой в бирюзовом море, со спины стекают серебряные капли. Бронзовый обнаженный мальчик протянул к нему руку и смеется, прямое, как стрела, тело пересекает дугу дельфина в точке, известной художникам, как золотое сечение. Одно из чудес фотографии – мастерство и удача – безупречно соединили цвет, свет и материю и запечатлели навсегда. «Это прекрасно! Другого слова не подберешь! Миф! Если бы сама не видела дельфина, подумала бы, что это подделка!»

Годфри смотрел на картинку безо всякого выражения, а теперь улыбнулся. «Он совершенно настоящий. Спиро приручил его для меня, и зверь приплывал играть, когда мальчик заходил в воду. Готовое сотрудничать создание с массой личного очарования. Говорите, вы его видели?»

«Да. Пошла купаться, и он пришел посмотреть. Между прочим, вы его чуть совсем не потеряли сегодня утром».

«Потеряли дельфина? – спросила Фил. – О чем ты, ради бога, говоришь?»

«Кто-то в него стрелял. Я задыхалась от желания все рассказать, но твои новости вышибли все это из моей головы. Когда я была в заливе, кто-то, очевидно, скрывался в лесу с винтовкой и стрелял. Если бы я не оказалась на месте и не спугнула дельфина, скорее всего, злодей бы попал».

«Но… Это невозможно!» По крайней мере я сломала сосредоточенность Мэннинга на смерти Спиро. Он неодобрительно на меня посмотрел. «В лесу? Стрелял? Вы уверены?»

«Совершенно. Что еще хуже, винтовка была с глушителем, значит, это не охотник за зайцами, который решил поразвлечься и пострелять в дельфина. Это сознательная попытка убийства. Я сидела под деревьями, и он, надо полагать, меня не видел. Но когда я завизжала и прыгнула к дельфину, выстрелы прекратились».

«Но Люси! – Филлида пришла в ужас. – В тебя могли попасть!»

«Не подумала. Разъярилась, должна была его остановить».

«Ты никогда не думаешь! Однажды тебя убьют! – Она повернулась к Годфри с жестом возмущенным и веселым одновременно. – Она всегда такая. Единственно, от чего она всегда слетает с катушек, это звери. Спасает тонущих пауков и ос, убирает муравьев с дороги. Что смешно, они на нее реагируют. Однажды она взяла в руки гадюку, и та ее не укусила».

«Она замерзла, – сказала я сурово, а Годфри смотрел на меня, будто на редкую извращенку. – Не люблю, когда кому-то плохо, вот и все. Поэтому теперь буду за ним присматривать и купаться каждый день. Ваш дельфин заимел телохранительницу, мистер Мэннинг».

«Восхищен».

Фил сказала: «Но я все равно не верю. Да кому на всем белом свете это может в голову взбрести, в лесу с ружьем…»

Мне показалось, что Годфри собирается ответить, но он продолжал складывать фотографии, закрыл папку с хлопком. «Не представляю. Вы, надо полагать, никого не видели?»

«Видела».

Это произвело сенсацию. Филлида пискнула и хлопнула рукой по месту, где находился Калибан. Годфри Мэннинг быстро спросил: «Да? Где? Вы, наверное, не подошли поближе, чтобы узнать, кто это?»

«Подошла, в лес под террасой Кастелло, и он был совершенно мерзкий! Он сказал, что он сын Джулиана Гэйла и…»

«Макс Гэйл! – Это Филлида. – Люси, ты пытаешься сказать, что Макс Гэйл бегал по лесам с винтовкой и целился во всех вместе и каждого в отдельности? Не дури!»

«Ну он не признался. И уже избавился от ружья, так что я не могла доказать, но я ему не верю. Он выглядел, будто способен на все, и потом грубил ужасно, а в этом не было никакой нужды».

«Вы зашли на их территорию», – сказал Годфри сухо.

«Все равно это не мог быть он!» – сказала сестра уверенно.

«Возможно, нет», – изрек Годфри.

Она внимательно на него посмотрела: «Что?»

«Ничего».

Но она, похоже, поняла, чего он не сказал. Ее глаза расширились. «Но с какой стати… – Она задохнулась и поменяла цвет. – Господи боже, а вдруг это… Годфри, это страшно! Если он получит в руки ружье…»

«Вот именно. А если так, естественно, Гэйл его прикроет».

«Но что можно сделать? В смысле, если есть опасность…»

«Больше не будет. Слушай, Фил, все в порядке. Если Макс Гэйл раньше и не знал, то теперь знает, и ему хватит ума держать все подобные предметы вне пределов достижимости».

«Как? Только скажи как? Когда-нибудь был в этом жутком паноптикуме?»

«Нет. С какой стати? Там есть оружейная комната или что-то в этом духе?»

«Комната! О дай мне силы! Комната! В Кастелло оружие вместо обоев. Ружья, кинжалы, копья, дротики, все, что бывает. От карабинов до кастетов. У парадного входа даже пушка. Боже мой, дедушка Лео коллекционировал эти вещи! Никто и не заметит, если пропадет дюжина винтовок».

«Очень мило».

Тут я не выдержала. «Послушайте, еще минута, и я завизжу. Что за тайна? Вы говорите про Джулиана Гэйла? Если да, я никогда в жизни не слышала большей ерунды. С какой стати ему беситься с винтовкой? Он мог бы пристрелить нескольких театральных критиков, знаю таких, которые много лет на это напрашивались, но не дельфина. Это невозможно!»

«Вы его знаете?» – спросил Годфри грубо и удивленно.

«Никогда не встречала, над нами звезды разные. Но знаю массу людей, которые с ним работали, и все его обожают. Это не для него. Если спросите, откуда я знаю, то скажу, что видела каждую пьесу, в которой он участвовал последние десять лет, и если есть на свете люди, которые не могут скрыть всех деталей своей сущности, то это актеры. Кажется парадоксом, но правда. И чтобы Джулиан Гэйл убил живое существо, вышедшее из греческого мифа, нет, не годится никуда. Если он был пьян или сошел с ума… – Я остановилась. То, как они переглянулись, не оставило бы равнодушным даже счетчик Гейгера. Эту тишину можно было потрогать. – Ну?»

Годфри прокашлялся. Казалось, он не знает, как начать.

«Но ради бога, если она собирается пробыть здесь несколько недель, лучше рассказать, – произнесла сестра. – Наверняка она его рано или поздно встретит. Он ходит только к Каритису и играть в шахматы с кем-то в Корфу, а остальное время его никогда не оставляют одного, но я однажды встретила его у Каритисов, а Люси может наткнуться на него на улице».

«Да, наверное».

Филлида повернулась ко мне. «Ты сказала утром, что тебе интересно, почему он пропал, уйдя со сцены. Знаешь про автомобильную катастрофу три-четыре года назад, когда погибли его жена и дочь?»

«Боже мой, да. Это произошло за неделю до его первого появления в „Тигр, тигр“. Я видела спектакль через месяц. Сэру Джулиану повезло, в этой роли нужно столько слез, что можно кошку утопить, так что он играл лучше, чем всегда, если это возможно, но похудел на несколько стоунов. Знаю, что он болел потом, ходили слухи, что уйдет в отставку, но никто не верил. Он был в полном порядке во время сезона в Стратфорде, но неожиданно объявили, что в „Буре“ он появится последний раз. Что тогда случилось? Опять заболел?»

«В некотором роде. Закончил в сумасшедшем доме, нервный срыв, был там год».

Я смотрела на нее в полном шоке. «Не представляла…»

«Никто не знал. Такие вещи не рекламируют, особенно, если человек на виду, как Джулиан Гэйл. Я узнала только потому, что Макс сказал что-то Лео, когда снимал дом, а потом один друг досказал остальное. Предполагается, что сэру Джулиану лучше, он иногда ходит в гости, но его всегда кто-нибудь сопровождает».

«Ты хочешь сказать, что он должен быть под наблюдением? Пытаешься меня уверить, что Джулиан Гэйл… – Я остановилась. Почему слова такие жуткие? Даже если они не вызывают в памяти гротесковых образов Бедлама, они даже хуже, нежные синонимы самой трагической болезни из всех. – Неуравновешенный?» – закончила я.

«Не знаю! – Филлида пребывала в смятении. – Бог его знает, не хочется придавать этому слишком большое значение, и вообще, раз его выписали, если это правильное слово, из дома, значит, он наверняка в порядке?»

«Но он должен быть в порядке! И вообще, ты сказала, что встречала его. Каким он показался?»

«Совершенно нормальным. На самом деле он впечатляет, я в него влюбилась сразу, как с обрыва упала. Очаровательный. – Она взволнованно взглянула на Годфри. – Не ведь могут быть рецидивы? Никогда не думала, даже идея не возникала… Но если подумать, что дети приедут сюда на каникулы, и вообще…»

«Послушайте, вы слишком впечатлительные. Одно упоминание ружья раздуло все сверх разумных пропорций. Человек вовсе не маньяк-убийца или что-то вроде этого… И никогда не был, иначе бы он здесь не находился».

«Да, можно предположить, что ты прав. Глупо паниковать. – Она вздохнула. – И Люси это, скорее всего, показалось. Она не видела ружья и не слышала!.. Давайте забудем про это, а?»

Я не стала настаивать. Это потеряло значение. То, что я только что услышала, было слишком печально. Я сказала: «Лучше бы я была повежливее с мистером Гэйлом. Ему, наверное, тяжело приходится. Для других-то это плохо, а для сына…»

«Ой, милая, не страдай ты так! – Фил успокоилась и решила умиротворить всех окружающих. – Возможно, мы совершенно ошибаемся, и с ним ничего не случилось, просто пожилому человеку захотелось мира и спокойствия, а Макс смотрит, чтобы он их получил. Я бы не удивилась, если бы выяснилось, что Макс устроил карантин из эгоистических соображений. Он пишет партитуру какого-то фильма, и он-то вот вообще нигде не появляется. Вспомни все эти надписи с угрозой пристрелить нарушителей, а еще и молодой Адонис – телохранитель…»

«Молодой кто?»

«Адонис, садовник».

«Вот это да! Разве может быть такое имя у человека, даже в Греции?»

«Оно его вполне устраивает, уж поверь».

Фил повернулась к Годфри, сказала что-то про Адониса, который, похоже, был близким другом Спиро. Опять прозвучало имя Миранды, что-то про приданое и трудности после смерти брата. Но я больше не слушала. Меня придавили услышанные новости, не так-то легко, когда падают идолы. Будто я долго путешествовала, чтобы увидеть Давида Микеланджело, а нашла только разбитый пьедестал.

Я вспомнила ясно, будто это было вчера, его последнее появление в «Буре», умные ритмичные стихи, когда Просперо отрекается от темных сил. Если это правда, они и еще о многом говорили.

«… От грубой магии

Я отрекаюсь здесь.

Когда я обрету

Ту музыку небес (она уже звучит),

Чтобы дойти до самого конца

В очарованьи воздуха, тогда

Я уничтожу все, зарою в глубину

Земли свой жезл.

И глубже,

Чем услышишь камня стук,

Я книгу утоплю».

Я завертелась на стуле, оттолкнула усилием воли свою печаль и возвратилась в salotto, откуда собирался уходить Годфри Мэннинг. «Лучше пойду. Хотел спросить, Фил, когда Лео приезжает?»

«Может, в следующую субботу. Не уверена. Но на Пасху точно, вместе с детьми. Думаешь, пора? Может, останешься, поешь с нами. Мария приготовила овощи, слава богу, терпеть не могу сырую картошку, а остальное все холодное. Оставайся».

«С удовольствием бы, но хочу находиться у телефона. Могут быть новости».

«Да, конечно. Перезвонишь сразу, если что-то узнаешь, ладно?»

«Обязательно. – Он поднял папку. – Дай знать, как только Мария захочет меня видеть». Попрощался и ушел.

Мы сидели в тишине, пока рокот его автомобиля не затих за деревьями. «Ну ладно, – сказала сестра. – Лучше найти что-нибудь съедобное. Бедный Годфри, плохо ему. Хотя странно. Никогда не думала, что он так может реагировать. Должно быть, был привязан к Спиро больше, чем признает».

«Фил», – сказала я резко.

«Мм?»

«Это правда или ты опять выдумываешь, что Джулиан Гэйл – отец Миранды?»

Она посмотрела искоса: «Ну… Да черт побери, Люси, нельзя воспринимать все так буквально! Бог его знает, что-то в этом есть, только неизвестно что. Он окрестил девочку Мирандой, а можешь ты представить себе корфи-ота, который выбрал бы такое имя? А потом муж Марии их покинул. Готова спорить, что Джулиан Гэйл поддерживал семью. Мария не говорила ни слова, но у Миранды проскакивало кое-что пару раз, уверена, что он им помогает. А почему? Ведь не потому же, что знал мужа во время войны!»

«Раз они близнецы, значит, он отец Спиро тоже?»

«Элементарный биологический здравый смысл подсказывает, что ты даже, возможно, права. Ой. – Она подпрыгнула на стуле и вытаращила глаза. – Ты имеешь в виду, что кто-то должен пойти и сообщить об этом ему? Но Люси, это только слухи, и не может же он этого признать, как? Ну то есть если туда пойти и…»

«Я не о том. В любом случае, говорить не наше дело, Мария сама скажет. И скоро. Забудь. Где этот твой полдник, умираю с голода».

Мы пошли на кухню, а я думала, что Джулиан Гэйл, скорее всего, уже знает. Видела в окно, как Мария и Миранда вместе вышли из дома. И не на проезжую дорогу, которая вела к их коттеджу. На маленькую тропинку, где я ходила утром. Она ведет только в пустой залив и Кастелло дей Фьори.