ГЛАВА 23

Ночь давно откатилась луной в другую половину невыносимо звездного неба. И сейчас, сидя на крыльце, выходящем в сад, где мирно трещали сверчки, а за спиной, в кухне переливалось тремя голосами задушевное пение, с трудом верилось в оставленное далеко-далеко отсюда обшарпанное крыльцо каталажки, и в заросший бурьяном двор посреди заброшенной деревни. Да вообще в прошлое мое "заповедное" верилось с большой натяжкой. Одна лишь Адона вспоминалась прекрасно. И от этого тоже хотелось, не то петь, не то плакать.

- Свида, а вот эту знаешь?

Как провожала меня мать,

Давай падать, умолять:

Честь младую береги...

- А то! Только у нас ее по-иному поют:

Как провожала меня мать,

Принялася наставлять:

Честь девичью береги,

Но, от счастья не беги.

- Кх-хе... А про желанный колодец?..

- Евся?

- Что, Любонь?

Подруга моя, замерев у самой кромки ступени, с душой потянулась:

- О-ой, и хорошо то как... А ты чего здесь одна сидишь? Где Стах?

- Они с Тишком лошадей проверяют и, наверное, улицу заодно... Любонь, как-то, все ж, неловко, что мы таким табуном к твоей тетке завалились.

- Да брось, - хлопнулась та рядом со мной. - Тетка Свида у меня выдающаяся. А про ее дом я тебе уже говорила - мы ее нисколько в нем не стесним, одну то на двух этажах. Тем более, всего на ночку. Да она, как узнала, что я от Ольбега сбежала, на радостях, и на год бы всех оставила. Ты ж сама-то слыхала?

- Ага, - вспомнила я "радостные" обороты этой, действительно, "выдающейся" со всех сторон женщины.

Хран только крякнул тогда в восхищении (в середине и в конце), а Стах согласно покачал головой. Меня же она, после знакомства, просто сгребла в охапку, а потом, обозвав "стрекозой", вдруг прослезилась. Не то, от гордости за свою отважную племянницу, не то, от жалости ко мне, по сравнению с женщинами их рода, явно "задохлой". И один лишь бесенок, перекинутый теперь в серого кобеля, остался не у дел. Если, конечно, не брать в расчет тот бараний мосол, который ему тетка Свида с крыльца кинула. Ну, ничего, я этот "моральный ущерб" умыкнутыми со стола пирогами восполнила чуть позже, но, с лихвой. Да и Стах от себя тоже, по-моему, кое-что добавил... И Любоня... Да и Хран пару раз от застолья отлучался... Бедный Тишок...

- Евся, я знаешь, что сейчас подумала?

- Нет. Но, надеюсь, через долечку узнаю, - обхватила я Любоню руками за плечи.

- Помнишь, мы с тобой вот так же сидели на том бревне, за нашим огородом? Только я тогда в венке была из одуванов и вся зареванная. Помнишь?

- Ага. Вспоминаю. Правда, уже с трудом.

- Вот и у меня такое же чувство, будто целая жизнь прошла, - вздохнула Любоня. - Но, я не про то... Ты тогда сказала, что, мы с тобой - подруги на всю жизнь и друг без друга, никуда. А я ведь чуть потом не уехала. Даже, не попрощавшись. А все из-за трусости своей.

- Любонь, это ты то - трусиха? - отстранилась я от девушки. - Да я как вспомню тебя со сковородой... Ух-х, самой страшно.

- Так-то - позже. После всего, что с нами произошло, - расплылась, вдруг, подруга. - Это теперь я другой стала. И ты знаешь, что? - развернулась она ко мне. - Я решила, что буду с тобой... с вами до самого конца. И пока мы от этой подковы важной не избавимся ты от меня тоже. Так и знай.

- Любоня, ты чего? Да я сама не ведаю, как в Тинарру попаду без паспорта и... вообще. А ты ведь теперь дома. Да и что твоя тетка на такое скажет? Ведь это уже - заграница.

- А ей и знать не обязательно. Я отныне сама своей судьбой распоряжаюсь, - вздернула носик Любоня. - Или ты боишься, что жених твой будет против таких гостей?

- Жених ее против не будет. Наоборот, почтет за честь, - качнулся к нам из темени мужской силуэт и замер напротив. - Здесь другая проблема, Любоня, и ты должна о ней знать - наш маршрут.

- Что, опять тропками? - авторитетно скривилась подружка.

- Угу. Еще какими. Думаю, до гор - на лошадях, а там, через пещерный город перейдем на ту сторону. Но, надо будет еще с Храном переговорить. Он в этом деле гораздо опытнее меня, - почесав нос, шлепнулся с другой от меня стороны Стах.

- А что за пещерный город?

- Старое кентаврийское поселение. Здесь же раньше их земли были. Это позже кентавры за Рудные горы ушли, и дома строить начали. Так что, любимая, прогуляемся с тобой познавательно - я сам в тех местах ни разу не был.

- И вы думаете, я такое пропущу? - перегнулась к нам возмущенная Любоня.

- Госпожа души моей, я бы этого не пережил... И-ик.

Он бы этого не пережил. А я вот глубоко задумалась. Ведь с одной стороны, такие "познавательные прогулки" сами по себе, уже - государственное преступление. А с другой... Она ж - моя любимая подруга, за которую я сейчас "цепляюсь", как за последний признак всего самого лучшего, что когда-то в моей прежней жизни было. И по-моему, это... взаимно.

- Любонь, я очень-очень рада такому твоему решению. Но, все ж, подумай хоро...

- А что тут думать то? Госпожа души моей, это - для тебя, - развернулись мы к "кобелю", но даже рты раскрыть не успели, как тот, вдруг, писклявым голосом затянул. -

Ой, не плачь ты, девка, о своей судьбе.

Чай, еще отыщешь ты хомут себе.

И еще лихого подкуешь коня.

Если не потушишь ты любви огня... О-ох...

- Стах, это ты его напоил? - в наступившей за нашими спинами тишине испуганно прошипела я.

- Не-ет. То есть, я, но, совсем...

Ба-бах!

- Та-ак... Кто сейчас пел?

- Я... горло прочищал.

- Нет, это я. И я ведь предупреждала, что петь не...

- Тетушка, то я горланила.

- Свида, да он...

- Да вы что?! - громыхнуло теперь прямо над нашими макушками. - Ну, так... Пел с душой, бесово семя. Молодец. Однако в дом даже не думай, хотя, во дворе можешь носиться без опаски. Ибо, как изрекает мой знакомый маг Абсентус: "Самое большое зло в мире рогов не носит, а носит ангельскую улыбку". Вы меня хорошо расслышали? Все?

- Ага.

- То-то же. А теперь встали и пошли за мной. У меня тост будет.

- И-ик...

Да-а... А до меня, вдруг, в этот момент, внезапно дошло одно очень простое, но, важное понимание: "Это - мой мир. Мир, где к магии относятся, как к части жизни. Где есть место и настоящей дружбе и любви. Где тебя принимают таким, какой ты есть. И пусть, он пока совсем мне незнакомый, этот "новый мир". Но, он уже целиком и полностью - мой":

- Дорогие мои, - сгребла я под руки и подругу и Стаха. - И как же я вас... люблю. И тебя, кобелиный певец, люблю. И все-все-все вокруг тоже люблю. И даже незнакомую Тинарру. И как же это замечательно - просто жить и любить.

- Евсения, а вот тебя кто... напоил? И пойдемте ко обратно, за стол...

Город Медянск просыпался рано. Используя для данной цели вместо привычных в деревнях петухов, новомодные будильники или просто церковные колокола. И когда я спросонья расслышала этот, плывущий над улицами и садами перезвон, то от удивления подорвалась с кровати к окну, а распахнув его, замерла, прислушиваясь сквозь рассветное, пока еще тихое птичье чириканье в садовой листве:

- Ну, ничего себе, - а потом опустила глаза вниз. - Ну, ничего... себе.

- О, Евся. Вы уже проснулись?

- Не-ет, - обернувшись к брошенной постели, помотала я головой. - Любоня еще спит. Тетка Свида, а откуда... это? Я вчера его не заметила.

- Вот и мне... интересно, - подбоченясь одной рукой, поднесла женщина вторую, с зажатой в ней кружкой, ко рту. - Я сама вчера такого не заметила, - и, тут же про чай позабыв, задрала голову к цветущей черемуховой верхушке. А когда я, спешно натянув штаны и блузку, прискакала к ней вниз, кивнула на высокое благоухающее дерево. - Эту черемуху еще мой покойный муж сажал. И она уже лет десять, как не цвела, не говоря о ягодах. Я все выдрать ее собиралась и клумбу с розами на этом месте разбить, а тут такое... Ты ж, дитё, дриада, так, может, скажешь мне, к чему почти пень, да еще не в сезон, вдруг, зацвел?

- Не знаю, - с прищуром подошла я вплотную к старому разветвленному стволу, который, неожиданно мне откликнулся, обдав волной сочной силы. - Ей сейчас хорошо. Очень хорошо. И она в этом году обязательно разродится ягодами, не смотря на то, что другие ее сестры уже давно отцвели. Это все, что я могу сказать, как дриада.

- А как хранительница?

- Что? - обернулась я к скромно торчащему в сторонке Тишку.

- Евся, ты ж - хранительница леса и водной стихии. И этот "букет с корнями" - твоих рук дело. Кто вчера в любви всему миру клялся?

- Ну...я.

- Вот тебе и результат.

- Ага. А если бы я всех, наоборот, возненавидела? - уже внимательнее вгляделась я в обсыпанную белыми гроздьями листву. - То, что тогда?

- Ну-у, - глубокомысленно протянул Тишок. - Тогда, как в ту ночь на капище.

- Слушай, рогатик, а ты по "чудесам торговли" консультаций не даешь? - глядя на наш диалог, усмехнулась тетка Свида.

- Если только за большой кусок вчерашнего вкуснейшего пирога, - ни на долечку не задумавшись, скривился ей бес.

- Поняла. Будь здесь. А ты, стихийное дитё, пошли за мной. Чай давно заварился. А вот, кстати, и мужчины. Намахались палками? А то у меня еще оглобли старые есть.

Хран, с полотенцем на голых плечах, оценив шутку, расплылся, а Стахос направился прямиком под мой "букет с корнями":

- Доброе утро, любимая, - обхватил он меня, прижав к холодному после умыванья торсу. - На какое еще волшебство ты способна?

- Значит, Тишок и тебе о моих "способностях" поведал? - в ответ покачала я головой. - Честно говоря, не знаю. Хотя, вряд ли смогу, как Любонина Мокошь, например, прясть по ночам кудель. Я и днем то за это дело ни разу не садилась.

- Ну, значит, остается лишь одно, зато верное - "волшебный поцелуй".

- Да ты что?.. Тогда, очи сомкни... А то боюсь заглядеться и промахнуться, - шепотом выдохнула я, глядя в смеющиеся черные глаза...

После скорого завтрака, к которому проснулась уже и моя дорогая подруга, мы всей компанией отправились на местный развал. Один лишь Тишок решил хвостом своим в таком оживленном месте лишний раз не рисковать - ни собачьим, ни бесовским. А так и остался в саду, развалившись в травяной тени под цветущей черемухой, к которой, казалось, со всей округи слетелись удивленные на такое дело пчелы. Хотя, и в других местах этих упитанных тружениц тоже хватало. А что вы хотите? Город Медянск. Тетка Свида свернула от нас уже через проулок и, ткнув пухлым пальцем в нужном направлении, велела на обратном пути обязательно в ее лавку завернуть. Кстати, чем она там торгует, для меня до сих пор было тайной. Ну, не тайной, конечно. Просто я про то до сих пор спросить забывала.

- Не знаю, как сейчас, - на ходу зевнула в ладошку Любоня. - А в детстве, помню, конфеты у нее были вкусные. Шоколадные, с орехами и на сливках с ликером замешанные. М-м-м.

- Так она конфетами торгует? - запоздало уточнила я.

- И ими тоже... Слушайте, мужчины, а мы с Евсей успеем вдоль рядов пробежаться, пока вы своего человека найдете?

- Вы, главное, яблоки найдите. А то Евсении придется пешком до гор идти, - в ответ усмехнулся Хран. - Потому что мы скоро обернемся, а к обеду нам нужно будет уже из города выехать. Чтоб на закате оказаться в нужном месте. А встретимся мы с вами вот здесь, - и махнул пятерней на резные лавочки у высокой церкви, сверкающей на солнце своими золотыми фигурными крестами.

Вскоре мы разделились. А вот что там был за "свой человек", я спросить тоже не успела (забыла). Знала лишь, что он нам жизненно нужен, а вот зачем?..

- Пошли, - дернула меня за руку подруга, втягивая в шумные торговые ряды. Я же лишь послушно следом за ней припустила. Нет, я, конечно, бывала до этого на развале. Целых три раза. В Букоши. И там было целых три ряда. И народ вокруг них тоже был. Но, здесь... - Евся, рот закрой - пчела залетит.

- Ага. Только ты руку мою не отпускай. А то я его очень громко вновь открою.

Потому что здесь, в отличие от Букоши, был не развал, а целый "город в городе". Со множеством товаров под множеством указателей на них и просто ярких картинок. Цветные платки и вязаные шарфы с шапками сменяли расписные тарелки, на одной из которых я даже успела разглядеть те самые каменные мечи - наш недавний ориентир. А в следующем ряду уже бликовали на солнце подсвечники и зеркала в лепных рамах, в которых отражались, расставленные напротив туфли на высоченных каблуках, тапочки с пушистыми помпонами, лакированные ботинки и... моя удивленная физиономия. А потом мы с Любоней с разбега залетели в тесный закуток ароматов, которые меня, с чутким дриадским носом чуть не сшибли с ног. А возле лотка с пряностями я вообще принялась так азартно чихать, что Любоня стыдливо утянула меня подальше... к банкам, горшкам и бочонкам с янтарным медом. Хотя, там высились и бутыли с еще одной местной достопримечательностью (кроме каменных мечей, конечно) - знаменитой "Медовухой", дошедшей даже до нашей заповедной глуши. Правда, не дальше Любониного дома. Наконец, мы нашли и яблоки.

- Евся, ты пока покупай, а я вернусь обратно - за лентой атласной в волосы. Может, и тебе купить?.. Ты меня слышишь?

- Ага. Неа... А я вот думаю...

А потом я увидела ее, маленькую девочку с льняными косичками и серыми, как пасмурное небо глазами... Нет, сначала, я поняла, что Любони уже рядом со мной нет и я сейчас стою совершенно одна среди множества людей, текущих вдоль длинных рядов, как река, только сразу с двумя противоположными течениями. А уже потом поняла, что ребенок в этой "реке" - такой же как я оставленный кем-то "остров". Только этот маленький остров река обтекает с обеих сторон. Последнее же, что я заметила, было то, что забытая кроха... алант.

- Здравствуй, - уперлась она в меня где-то на уровне пояса бридж и подняла кверху свои глазищи:

- Привет... А ты кто?

- Меня Евсения зовут, - присела я перед девочкой. - А тебя?

- Александра, - произнесла малявка, старательно выговаривая букву "р". - Так ты кто? Ты же не маг?

- Неа.

- И не алант?

- Что ты.

- И не человек, - прищурился на меня ребенок и, перехватив что-то в ручонках, почесал свой нахмуренный от старания лоб. - Меня брат учит сразу определять по свечению, кто есть кто.

- Да не мучайся, - не выдержав, засмеялась я. - Я - полукровка. Давай лучше с тобой разберемся. Ты здесь потерялась, Александра? Ведь так?

- Угу, - тут же согласилась она, впрочем, без особого расстройства. - И брату моему за это опять от мамы влетит, - теперь понятно, почему не сильно расстроилась. - Он ей уже два раза обещал, что больше меня терять не будет и вот - опять. На том же месте.

- Понятно, - в ответ протянула я, в раздумье, опустив глаза. - А это у тебя что?

- Это? Это мне брат подарил. Грифон. Он на таком же летает, - сунула мне Александра под нос маленькую деревянную фигурку не то птицы, не то зверя.

- Ага... А можно мне его в руках подержать? А я тебе взамен вот что дам, - порывшись в болтающейся сбоку сумке, извлекла я свою деревянную свистульку, что привело ребенка в полный восторг, а мне позволило немедля приступить к делу. - Брата твоего как зовут? - сквозь громкий свист прокричала я.

- Его то? - прервавшись, отозвался ребенок. - Танасом.

Отклик на посыл, запущенный через игрушку неожиданно сильно отрикошетил мне в сжатую ладонь. И уже через несколько мгновений в людском потоке показался высокий запыхавшийся парень, как две капли воды, схожий с собственной маленькой сестрой. Лишь с двумя существенными различиями: был он, примерно, моим сверстником и еще...

- А вот и мой брат... Мама говорит, что такие как он, между глаз нос постоянно теряющие, в Прокурате лишь в курятнике должны служить - грифонам клювы пориловать... А это, Евсения. И она - полукровка.

- Полировать, Шурик, - смущенно расплылся рыцарь Прокурата, подхватывая сестру на руки. - Здравствуйте, Евсения. Это вы мне призыв запустили?

- Ага, - выпрямилась я в полный рост. - Здравствуйте, Танас.

- А вы ведь, не местная?

- Нет. Я здесь ненадолго и вообще-то... спешу, - проявила и я чудеса собственной памяти. Парень же в ответ понятливо усмехнулся:

- Ясно. И очень жаль. А я хотел предложить вас проводить.

- Чтобы и Евсения не потерялась? - догадливо уточнил с его рук ребенок.

- Чтобы... да... Ну что ж, Шурик, отдавай Евсении ее... ого! Кентавра. Забирай своего Гришу и пойдем домой на экзекуцию. Или может, договоримся на этот раз?

- Может, и договоримся, - по-деловому скривилась многоопытная Александра.

И после обмена игрушками они вместе с братом скоро влились в густой людской поток. Я же постояла немного, глядя им вслед, а потом, вдруг, словно подброшенная внезапно принятым решением, ринулась вдогонку:

- Танас, постойте!

- Да, Евсения? - едва заметно улыбнулся он.

- Вы ведь в Прокурате служите?

- Да-а.

- А что такое "хамровая живопись" знаете?

- Да-а, - а вот теперь он уже удивился по-настоящему. И даже сгрузил Александру на землю, рискуя потерять ее вновь. - Что такое хамровая живопись и почему она запрещена на всей территории Бетана я в курсе.

- Замечательно. Значит, если я вам скажу, что ее владельцем сейчас является Ольбег Бус из Букоши и вся эта коллекция развешена в его доме, вы точно будете знать, что делать дальше?

- Точно буду знать, - мелькнул, вдруг, в серых глазах мужчины азартный огонек. - Только, Евсения, можно и вам вопрос?.. Я даже не буду спрашивать, можно ли доверять такой информации. Просто, ответьте: вам это зачем надо? Сдавать Прокурату Ольбега Буса? Ведь вы же должны знать, чем ему это грозит?

- Конечно, знаю, - отвела я в сторону взгляд. - А почему сказала вам?.. Да потому что, это - правда. По-моему, такой причины вполне достаточно?

- По-моему... да.

- Ну, так, прощайте, Танас. И больше не теряйте свою сестру, - развернувшись, пошла я обратно к прилавку с большими и сочными, так любимыми моей лошадью яблоками. И ни на миг не усомнилась в правильности своего поступка... Хотя, лучше пока о нем помолчать...

Загрузка...