Глава 10

Очередной порыв ветра хлёстко ударил в спину Ангелины, чуть не сбив её с ног. Девушка ахнула от неожиданности и, боясь упасть, вцепилась в руку семенящей за ней Гудхильд.

— Осторожно, Ваше Высочество, — служанка сжала ладонь своей подопечной, — ветра Каттегата очень коварные: чуть потеряете бдительность — и тут же окажетесь в снегу!

— И почему здесь так ветрено? — Ангелина кинула полный раздражения взгляд в сторону фьордов. — Разве эти штуки не должны защищать от ветра или типа того?

— Так они и защищают. Но этот-то ветер с Холодного моря. Он всегда такой… неприятный.

— Понятно. Давай тогда побыстрее как-нибудь пойдём, а то меня тут снесёт скоро. Далеко ещё до этих источников?

— Да уже почти что пришли, Ваше Высочество. Вона, — Гудхильд махнула рукой в сторону невысокой скалы, ярким чёрном пятном выделявшейся на девственно-белом фоне заснеженного пейзажа, — прям за малой горой. Видите, там свет за ней?

Присмотревшись внимательно, Ангелина заметила просачивающееся из-за тёмной глыбы тусклое желтоватое сияние. Мягко обволакивая грубые изгибы камня, оно едва заметно мерцало в сумерках, подобно сирене заманивая к себе путников.

— Да, я вижу, — девушка утвердительно кивнула, сжав ткань надетого на голову пухового платка сильнее.

Некоторое время она шла молча. Пушистый снег, достававший ей почти до середины голени, громко скрипел под ногами, нарушая тишину. Укутанная в тяжёлые шкуры Гудхильд прерывисто дышала, шагая рядом.

Собравшись с мыслями, Ангелина всё-таки спросила:

— А Его Величество… он уже там?

— А как же, Ваше Высочество! — Отозвалась служанка. — У нас так заведено: только Его Величество приезжает, тол Магнус тот час же молнией несётся к источникам — всё нужное принести, значится. Да пошустрее, потому как Его Величество, ежели нет срочных дел, заходит в свои покои только кольчугу сбросить, да оружие оставить, а после — сразу на источники. А там уж он тол Магнусу даёт распоряжение, кого из служанок к нему надобно привести.

Ангелина хмыкнула.

— У него что, там каталог всех служанок замка какой-то лежит? — Насмешливо проговорила она.

— Кот-котол… я… прошу прощения, Ваше Высочество, — растерянно произнесла Гудхильд, — я не знаю таких слов… не учёная я…

— Э-э-э, — Ангелина мысленно отвесила себе подзатыльник.

Опять! Господь свидетель, ей невероятно повезло, что она до сих пор не прокололась так перед кем-то, кроме необразованных служанок — иначе к ней уже давно бы возникли вопросы. Прикусив внутреннюю сторону щеки, она в очередной раз клятвенно пообещала внимательнее следить за своей речью и своими манерами — её фривольность уже начала вызывать у местных некоторые подозрения. Пока что, к счастью, всё списывалось на то, что она норфолка, но Ангелина чётко понимала: любому подобного рода карт-бланшу есть предел. В конце концов, среди её ненавистников есть и те, кто не склонен к излишней дегуманизации противника, а предпочитает быть объективным в своих суждениях — и именно такие личности не преминут с выгодой для себя интерпретировать все странности принцессы Норфолка. Кто знает, не собирает ли уже один из злопыхателей Ангелины все возможные свидетельства её неадекватных выходок в надежде использовать их в качестве доказательств душевной нездоровости будущей правительницы Каттегата?

Надо думать, подобное оказалось бы крайне выгодно как для самого Харальда, который получит легитимную возможность избавиться от презренной жёнушки, так и для многих влиятельных ярлов — даже если её не сошлют после развода в какой-нибудь монастырь, а всего лишь значительно ограничат в правах, это станет прекрасной возможностью для представительниц знатных родов повысить свой статус посредством, например, рождения здорового наследника. Хоть Ангелина и не знала, как здесь относятся к бастардам, но в чём она была уверена абсолютно точно, так это в том, что ребёнок, рождённый сумасшедшей, априори способен вызвать опасения у ряда ключевых высокопоставленных лиц королевства, а то, что эта сумасшедшая ещё и принцесса враждебного государства с имеющими крайне неоднозначную репутацию родственниками — опасно вдвойне. Да, сейчас она, хоть и спорно, но всё же имеет заступников в лице ярла Ратель и самого конунга, но насколько это надёжно, а, главное, долгосрочно? Не сменит ли Харальд милость на гнев после того, как претворит свои планы в жизнь? В силу её высокого статуса она, как кажется, может не опасаться демонстративной расправы — как бы то ни было, у Норфолка остаются довольно влиятельные союзники — та же Ладога, откуда родом отец принцессы Генриетты, — и конунг навряд ли захочет портить с ними отношения, но вот "внезапная смерть" от сильной простуды ей вполне может грозить. И это будет вполне объяснимо: Каттегат славится своим суровым климатом, вполне способным свести в могилу не привыкшую к подобному хрупкую девушку, особенно, если эта девушка ещё и душевнобольная — взяла, да и отказалась от лечения. Идеальная схема.

Ангелина издала нервный смешок. Придётся выкручиваться.

— Ой, я имела в виду список… совсем уже путаюсь, — голос её вибрировал от натужной весёлости. — Это всё из-за прибытия Его Величества — оно меня взволновало. — Понизив голос, она доверительно проговорила, — ты ведь знаешь, как он относится к моей матери?

Служанка, приникнув поближе, быстро кивнула. Всю свою бытность провёдшая прислугой, она безошибочно узнала этот тон — ей собирались поведать конфиденциальную информацию, а подобного рода валюта очень высоко ценилась в любом замке, а уж в королевском — и подавно. А потому, навострив ушки, она приготовилась внимательно внимать каждому сказанному принцессой слову.

— Так вот, — дождавшись утвердительного кивка, продолжила Ангелина. — Про меня он думает не лучше. Конечно, он хорошо ко мне относится, но я всё равно ощущаю отчуждение, понимаешь?

— Понимаю, Ваше Высочество, — быстро проговорила Гудхильд. — Но вы так сразу не беспокойтесь из-за этого — Его Величество ко всем так относится, даже к кин Ратель. А они ведь с детства друг друга знают! Такой уж он человек.

— Ты думаешь, я зря переживаю?

— Ну дак конечно! Божество вас помилуй! Да Его Величество такой человек благородный — до низости какой никогда не опустится, тем паче, если речь о женщине. Очень уж он женщин уважает, да и жалеет всегда — вон, тол Ингрид, кухарку нашу, забрал у ярла Сигвальда — тот ещё паскудник, гнилая кровь — тут же, как только прознал, какие низости тот с ней вытворял! Она же, бедняжка, сиротка, заступиться за неё некому было… Помню, как только к нам приехала, первое время от мужиков шарахалась аж, её потому в кухню-то и отправили, в подопечные к нашей главной кухарке, тол Вигдис. Она баба хоть и суровая, но сердце у неё доброе — так и держатся до сих пор одна за другую. Вот так вот, Ваше Высочество. Ежели Его Величество и таит на вас обиду из-за вашей матушки, то на вас срывать не станет, нетушки. Не такой он.

— Хм, — Ангелина задумчиво прикусила губу. Может, Гудхильд права и она зря себя накручивает?

С самой первой секунды она ловила себя на том, что ощущает исходящую от конунга Каттегата угрозу, но насколько эта угроза была реальной? Быть может, это в ней взыграл неосознанно впитанный ею страх перед ним Генриетты и Бронхилая? У них, как у норфолкцев, были все основания для того, чтобы опасаться молодого и сильного правителя враждебного королевства, тем более, страх их могла усиливать неопределённость — насколько Ангелине было известно, норфолкский бомонд не имел никаких личных сношений с каттегатским правителем, предпочитая, вместо этого, черпать всю информацию о нём из досужих разговоров лиц разной степени надёжности и регулярно долетавших до них сообщений об очередном территориальном приобретении конунга. В контексте этого, возможно, ей действительно стоит попытаться взглянуть на Харальда непредвзято? Тем более, они скоро станут супругами. Не приведёт ли она сама себя к погибели, если то и дело будет подозревать правителя Каттегата в желании упечь её в монастырь или убить? Может, в первое время он и отнесётся к такому её проявлению недоверия к нему с пониманием, но рано или поздно это ему надоест, и — кто знает? — сподвигнет предпринять какие-нибудь решительные действия. В конце концов, он правитель государства — у него нет ни возможности, ни, надо думать, желания, вечно нянчиться с излишне враждебно к нему настроенной женой.

— Надеюсь, ты права, — спустя время ответила Ангелина.

— Как есть вам сказала, Ваше Высочество, — Гудхильд неопределённо махнула рукой. — Вот увидите. К тому же… не зря же Его Величество вас сегодня на источники позвал. Это хороший знак. Тол Фредрика, правда, разобиделась, но это она сама уже виновата — лишнего навоображала.

— А тол Фредерика — это..?

— Дак одна из служанок. Раньше прачкой была, да полы мыла, а сейчас одежду прядёт. Её ж Его Величество и в последние разы звал к себе, ну, на источники-то. Ну эта, возьми меня Великий Душитель, дyрочка и решила вдруг, что она чуть ли не будущая королева здесь. Это ж её в ткачихи отправили опосля того, как она об этом Его Величество попросила. Мол, слишком уж у неё здоровье слабое для такой работы тяжёлой… белоручка, прости меня, Единое. Так вот из-за того-то и надумала себе девчонка, а теперича ишь, как всё повернулося… Ох, и зададут ей трепаку скоро — она ж тут на кого только не цыкнула.

— Вот как, — задумчиво протянула Ангелина. Этот разговор возбудил в ней нешуточный интерес. Взглянув на приближающегося с каждым их шагом каменного исполина, она с некоторым раздражением осознала, что они практически уже на месте, а значит, развить эту тему, как следует, у них не получится. Поджав губы, она недовольно прошептала:

— Давай отложим наш разговор на потом? Мы уже почти пришли.

— Как скажете, Ваше Высочество, — так же тихо ответила Гудхильд.

Остаток пути девушки проделали в полной тишине.

К тому моменту, когда они дошли до источника, Ангелина оказалась охвачена волнением. Разговор с Гудхильд, очевидно, здорово отвлекал её от переживаний, но стоило им обеим погрузиться в молчание, девушку тут же обуяла странная тревога. Зачем правитель Каттегата на самом деле позвал её сюда?

Когда Ангелина, сопровождаемая целым штабом слуг и воинов, шла на пристань бок о бок с Ратель, в её голове настойчивой мухой крутились слова Гудхильд о возможном приглашении Харальда. Конечно, она не могла, в силу своей неосведомлённости, с какой-либо уверенностью утверждать, насколько вообще вероятно для неё получить подобное предложение от конунга, но от неё зависело примет ли она его, если оно всё-таки поступит, или решит отказать.

Первой её мыслью, похожей больше скорее на эмоциональный порыв, было оскорбиться и, сопроводив свой ответ парочкой грубых выражений, отправить рискнувшего к ней заявиться с подобным гонца прочь. Но стоя на пристани и наблюдая за решительно приближающимися к берегу драккарами, Ангелина обдумала всё ещё раз, но с уже более холодной головой. Как бы ей не претила сама мысль о том, что бы вновь предстать перед Харальдом обнажённой и, возможно даже, претерпеть от него некоторые домогательства, она, в то же время, не могла не понимать, насколько выгодной со стратегической точки зрения эта ситуация могла бы оказаться для неё. По-видимому, слуги — а может, и не только они — придавали большое значение этой небольшой традиции, и потому отказ её может вполне оказаться интерпретирован ими однозначно — принцесса Норфолка пренебрегает вниманием конунга Каттегата и, что ещё более важно, своего будущего супруга. Означает ли это, что она не готова сотрудничать? Кому адресован этот отказ: персонально Харальду или всем каттегатцам? Опасаться ли каких-нибудь выходок с её стороны? И таких вопросов, которые могут возникнуть у любого, начиная от какой-нибудь прачки и заканчивая самим конунгом, тьма. Ангелина явно не в том положении здесь для того, чтобы позволять себе подобного рода финты ушами. Ей, если она хочет сытой, — а самое главное — безопасной — жизни, необходимо завоевать лояльность народа Каттегата, и в особенности его правителя.

Поэтому, отвешивая приветственный поклон ловко спрыгнувшему с драккара Харальду и с вежливой улыбкой расспрашивая его об их рейде, девушка чётко осознавала: если он будет нуждаться в её компании во время сегодняшних купаний, она не посмеет ему отказать.

Но теперь, наблюдая за тем, как Гудхильд, осторожным движениям водрузив её вещи на гладкий широкий камень, глубоко поклонилась и, дождавшись кивка конунга, поспешно удалилась, Ангелина забеспокоилась. Она была так сосредоточенна на себе и своих мыслях, что совсем обошла вниманием второго участника этого представления. Харальда и его мотивацию. Почему он позвал её? Рациональная часть мозга подсказывала ей, что их цели здесь вполне могли совпадать — ему, как и ей, сыграют на руку слухи об их сближении. Но не планирует ли он что-то ещё? Навряд ли у него имеются какие-то сомнения по поводу её осведомлённости в вопросе того, с какой именно целью он приводил сюда женщин. Не воспримет ли он то, что она добровольно решила составить ему компанию, как её согласие ещё и на близость с ним?

По спине Ангелины пробежали мурашки. Проклятье. Похоже, ей стоило более обстоятельно всё обдумать и не спешить с выводами.

— Ты так и будешь там стоять, Генриетта? — Будучи застанной врасплох, девушка рефлекторно подскочила на месте, взвизгнув.

— Вы меня напугали! — Обвинительно воскликнула она.

Харальд мягко рассмеялся. Смех его показался Ангелине каким-то уставшим, и она взглянула на погружённого по пояс в горячую воду мужчину.

Его толстая коса была скручена в тугой жгут на затылке так, что ни один локон не касался казавшейся стеклянной поверхности воды. Лицо правителя Каттегата выглядело немного осунувшимся; под глазами залегли хоть и неглубокие, но весьма заметные тени. Тонкий шрам ровной линией выделялся на левой щеке, подсвечиваемый расположенными на каменных выступах масляными лампами.

Приподняв правую бровь, конунг невозмутимо проговорил:

— Какой же из меня каттегатец, если я перестану пугать норфолкцев?

Ангелина нехотя прыснула. Расцепив взмокшие от волнения ладони, она медленно стянула с головы пуховый платок. К удивлению девушки, её шею не пронзил ледяной поток ветра, напротив — исходящий от воды пар нагревал воздух, делая его немного теплее. Положив мягкую ткань на один из плоских камней, она потянулась к тесёмкам меховой накидки. Её пальцы мелко подрагивали, когда она распутывала тонкие, но плотные ниточки, а взгляд блуждал по сторонам, с интересом изучая окрестности.

Горячим источником оказалось небольшое, наполненное горячей водой углубление в каком-то окружённом камнями рве. Однородность пород и характер их расположения напомнили Ангелине об увиденных ею когда-то в учебнике по географии фотографиях с изображениями сформировавшихся после извержения вулкана всякого рода "гор" и "озёр" из застывшей лавы. Было ли это небольшое озеро, заботливо укрытое своеобразным каменным забором результатом вулканической деятельности? Или это природное явление иного свойства?

— Ты замёрзнешь, если будешь так долго раздеваться, — лениво проговорил Харальд.

Ангелина вздрогнула. Покачав головой, она одним быстрым движением стянула с ног сапоги, а после так же стремительно избавилась от длинного бордового платья. Стараясь не пересекаться взглядом с мужчиной, она осторожно приблизилась к озеру. Нащупав под ногами опору из камней, девушка медленно опустила одну ногу в воду. Кожу её тут же слегка обожгло жаром.

— Нужно привыкнуть, — конунг склонил голову набок, с лёгкой полуулыбкой наблюдая за действиями своей невесты.

— Я… поняла, — смущённо отозвалась Ангелина.

Её руки нервно блуждали по телу, подгоняемые неосознанным желанием девушки скрыться от внимательного взгляда сидящего напротив неё мужчины. Но разум, убеждённый в том, что ей не стоит показывать оппоненту своего смущения, давая тем самым тому возможность считать себя полновластным хозяином положения, непрестанно одёргивал непослушные конечности.

Глубоко вздохнув, Ангелина аккуратно погрузилась в воду. Стараясь держаться на расстоянии от конунга, она расположилась на противоположной стороне, вцепившись руками подводные каменные выступы. Мочки её ушей неприятно обожгло — исходивший от воды пар нагрел металл серёг, и те повисли угрожающими горячими углями возле шеи девушки.

— Ратель сказала, что ты неплохо освоилась здесь, — подождав, когда Ангелина разместится, спокойно проговорил Харальд. — Это правда?

— Да, — нагота мужчины, отчётливо прослеживающаяся под толщиной прозрачной воды, смущала её, и она старалась избегать любого зрительного контакта с ним, трусливо пряча глаза под выбившимися из высокой причёски редкими локонами. — Меня здесь… хорошо приняли, спасибо. Я ожидала худшего.

— Вот как? И чего же ты ожидала, Генриетта?

— Ну, не знаю… подвал с цепями, пыток, покушений… типа того.

Конунг весело рассмеялся.

— Похоже, в Норфолке обо мне думают ещё хуже, чем я представлял, — резюмировал он. — Мне нет резона держать тебя на цепи в подвале. Разве с будущими жёнами так обращаются?

Щёки Ангелины вспыхнули ещё сильнее. У неё не было проблем с тем, что бы принимать мысль об их скором замужестве, когда она находилась наедине с собой или беседовала об этом с Гудхильд, но обсуждать подобное с Харальдом… Это заставляло её испытывать смятение. Будто все разговоры до него были не более чем праздный трёп, а с ним эти намерения приобретали некую серьёзность, заставляли поверить в реальность происходящего.

— Не думал, что ты всё-таки придёшь сюда…, — помолчав немного, задумчиво проговорил мужчина. — Я удивлён.

— Почему я должна была отказаться? — Заставив себя, наконец, взглянуть на конунга, спросила Ангелина.

— Много причин… например, потому что твоя мать отказалась давать согласие на наш брак и сейчас активно готовится к войне, Генриетта.

Девушка прикусила внутреннюю сторону щеки. Как ей реагировать на это?

Раз Харальд считает, что это могло послужить причиной её отказа, то выходит, он предполагает, будто она должна была знать об этом до его прибытия… Но откуда? Разве что от Ратель, но та не говорила ей ни о чём подобном. Никто больше не смог бы быть информатором принцессы, и конунгу об этом должно быть известно — она не общалась ни с кем, кроме ярла и Гудхильд. К тому же, появись новость о предстоящей войне с Норфолком, она бы тот час же разлетелась по всему замку — хоть один ярл, да проболтался бы о решении королевы кому-нибудь из своих слуг… В конце концов, слухи, а особенно подобного толка, разлетались здесь, как горячие пирожки.

Остаётся только один вариант — мать Генриетты. Больше Ангелина ни от кого не смогла бы получить информацию, о которой знал, похоже, пока только сам Харальд. Скорее всего, этот вопрос — намеренная провокация… правитель Каттегата пытается ненавязчиво разузнать, не ведёт ли его новоявленная невестушка переписок со своей матерью за его спиной.

"Но это глупо, — лихорадочно соображая, подумала девушка. — Что помешает королеве приказать Генриетте не демонстрировать свою осведомлённость?"

Ангелина раздосадовано поджала губы. Она совсем запуталась. Может, здесь и нет никаких подводных камней… Может, Харальд просто хочет посмотреть на её реакцию? Понять, изменится ли её настрой теперь, когда знает о предстоящем противостоянии?

— Я… я не знала об этом, — с изрядной долей растерянности произнесла она.

— Я заметил… — мужчина усмехнулся.

— Но это, — поспешно добавила девушка, — ничего не меняет. То есть… алког… пьянство — это болезнь. Королева больна, и она не способна здраво оценивать ситуацию.

— Вот как, — после недолгого молчания произнёс Харальд.

Его светлые глаза пристально разглядывали раскрасневшуюся то ли от жара воды, то ли от смущения Ангелину, заставляя ту неловко ёрзать.

— Ты что-то задумала, Генриетта? — Внезапный, произнесённый грубоватым голосом вопрос выбил девушку из колеи.

— Ч-что? — Изумлённо спросила она.

— Ты задумала что-то, Генриетта? — Жёстко повторил конунг.

— Нет! С чего вы это взяли?

— Ты слишком хорошо ведёшь себя… Очень уж твоё поведение не вяжется с тем, что мне о тебе рассказывали, принцесса.

— Мы уже говорили об этом, — облизнув губы, парировала Ангелина. — Исходя из того, что мне о тебе рассказывали, ты уже должен был притопить меня в этом озере, перед этим как следует помучив!

Мужчина усмехнулся. Откинувшись на шершавую каменную поверхность скалы, он смерил свою оппонентку слегка удивлённым взглядом, а после, покачав головой, медленно произнёс:

— Справедливо… Что ж, победа за тобой, дорогая невестушка.

Ангелина наклонилась, пряча улыбку. Похоже, идея попытаться взглянуть на правителя Каттегата непредвзято оказалась не такой уж плохой — по крайней мере, он не испепелил её на месте своей магией за дерзость, как это ожидается от человека с его репутацией.

Смахнув упавший на глаза локон, она несмело произнесла:

— И что теперь? Будет война?

— Если Боудика не хочет решить наш спор по-хорошему, то придётся воевать, — пожав плечами, ответил мужчина.

— А может попытаться уговорить принца сотрудничать? Вы могли бы заключить договор или типа того, и он бы организовал небольшой переворот, и всё бы решилось без войны, — Ангелина хлопнула в ладоши, довольная своей придумкой.

К изумлению девушки, Харальд, вместо того, что бы поддержать её идею, расхохотался.

— Я слышал, что ты бунтарка, Генриетта, — сквозь смех проговорил он, — но чтоб строить планы по свержению собственной матери… Ты не перестаёшь удивлять меня.

— Я не… строю никаких планов! — Обиженно отозвалась Ангелина. — Я просто пытаюсь найти способ решить всё мирно! В войне нет никакого смысла — все и так понимают, чем она закончится. Просто умрёт куча людей и всё. Это глупо.

— И почему ты думаешь, что твой брат пойдёт на это? Уильям ненавидит Каттегат, Генриетта. И об этом известно всем.

— Потому что это разумно, — девушка заправила болтающуюся на лбу прядь за ухо. В движениях её читалась нервозность — она надеялась, что Харальд не заметит этого прокола. Всё же ей стоит поостеречься и не заходить на территорию обсуждения родственников Генриетты, иначе она рискует рано или поздно допустить очень серьёзный фэйл. — Моего брата с рождения готовили к тому, что бы он занял трон, и ему привили ответственность за народ и всё такое прочее.

Харальд неопределённо хмыкнул.

Ещё несколько минут они провели в молчании. Каждый из них сидел, будучи погружён в свои мысли, и только негромкое, натужное завывание ветра над их головами нарушало окутавшую горячие источники тишину.

Наконец, конунг поднялся и, запустив в небо столп сияющих чёрных искр, обратился к Ангелине:

— Нас уже ждут в трапезной.

Девушка кивнула.

Загрузка...