Фальшивая вдова или Наследство на двоих

Глава 6

Я незаметно задремала, убаюканная тишиной и усталостью. Проснулась от того, что тело затекло от неудобной позы. Вытянула ноги, потягиваясь и разминая затекшие мышцы и увидела, что кто-то накрыл меня мягким, вязаным пледом, пахнущим сушеной травой.

В центре комнаты, у небольшого очага, сидел на корточках Дерек. В его руках дымился простой жестяной чайник, а рядом, на низком табурете, стояла тарелка, полная спелой вишни и нарезанных свежих яблок. Он налил темный, ароматный чай в потертую глиняную кружку и протянул ее мне.

– Долго я спала? – спросила я, с благодарностью принимая напиток, ладони грелись о теплую чашку, разливая по телу приятное тепло.

– Несколько часов, – его голос прозвучал приглушенно, словно он боялся спугнуть вечернюю тишину, наполнявшую домик. – Солнце уже садится.

Я сделала глоток. Чай был крепким, горьковатым, без единой крупинки сахара, но таким согревающим и бодрящим, что я лишь с наслаждением прикрыла глаза.

– Спасибо, – так же тихо, почти шепотом поблагодарила я.

Маг лишь коротко кивнул, его взгляд скользнул по моему лицу, задержался на кружке в моих руках, и в углу его рта снова дрогнула та самая, едва уловимая тень улыбки. Мы молча пили чай, а за окном день медленно угасал, окрашивая стены в золотисто-алые тона закатного солнца.

Тишина в садовом домике была теплой и уютной, как свежий мед. Внезапно уголок пледа, укрывавшего мои колени, сполз на пол. Я потянулась за ним удерживая чашку одной рукой, но маг, сидевший напротив на скрипучем табурете, оказался быстрее. Он молча наклонился, подхватил шерстяную ткань и, не глядя мне в глаза, аккуратно поправил ее на мне, заделав край под мою согретую чашкой ладонь. Его пальцы лишь на миг коснулись моей руки, но от этого прикосновения по коже пробежали мурашки.

Желая разрядить возникшую неловкую паузу, я жестом указала на огонек в очаге.

– Знаете, когда я была маленькой, я думала, что в пламени живут крошечные драконы, – тихо сказала я. – Ваши узоры… они чем-то похожи на их сияющую чешую.

Он поднял на меня взгляд.

– Моя мать… – он начал и замолчал, будто поймав себя на чем-то запретном. Потом все же продолжил, глядя в огонь: – Она говорила, что магия в наших жилах – это не сила, а песня. Песня далеких звезд, что ее породили.

Его слова отозвались в моей душе странным эхом. Я хотела предложить ему яблоко из тарелки, стоявшей, между нами. Моя рука потянулась к фрукту в тот же миг, что и его. Наши пальцы встретились над гладкой, прохладной кожурой. Я вздрогнула, но не отдернула ладонь. Он тоже замер. Я чувствовала нежность его кожи. По его запястью, там, где была засучена рубашка, побежала, слабо пульсируя, лазурная змейка узора. Она не вспыхнула гневно, как тогда, а лишь мягко светилась, словно откликаясь на биение его сердца.

– Простите… – смущенно прошептала я, наконец отводя руку и чувствуя, как по щекам разливается жар.

– Не извиняйтесь, – его голос прозвучал непривычно тихо и хрипло. Он отвел взгляд. – Это… случается непроизвольно, когда я… Ладно, не стоит.

– Я… я…ох…ваша светлость… – собираясь с духом, начала я, понимая что настало время признаться. – В общем…

– Дерек.

– Что?

– Раз уж мы, теперь родственники, – усмехнулся он, – можете называть меня просто Дереком.

– Просто Дерек, или кузен Дерек? – иронично заметила я.

– Как вам будет угодно миледи.

– О… хорошо… Дерек… – кивнула я, нервно закусывая губу. – Я… мы с Виктором не… Все, что вы обо мне знаете, – это неправда. Я не та, за кого вы меня принимаете.

Ух. Ну вот, почти призналась.

– Я уже начал это понимать.

– Что? – я от удивления выдохнула. – Но… как?

– Вы не такая. Не похожи на прожженную, циничную аферистку. Хотя, – он скептически приподнял бровь, – возможно, вы просто блестящая актриса.

– Я не вру! – страстно воскликнула я.

– Допустим. Значит, вы попали в безвыходное положение. Вам отчаянно нужны были деньги, и вы вынуждены были… продавать себя. Даже честные люди, поверьте, могут оказаться на дне, лишившись дома, средств…

– Вы не поняли! – поспешно перебила я его, сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони.

– Позже поговорим. Сейчас не время, – он резко поднялся, его тень, удлинившись, поглотила половину стены. – Нам пора.

Солнце уже полностью скрылось, окрасив небо в густые лиловые сумерки. Мы выждали еще немного в тени яблонь, пока последние отблески дня не угасли, и лишь тогда крадучись вернулись в особняк. На чердаке было пусто и тихо. Дерек накинул на злополучные часы ту самую пожелтевшую простыню, скрыв их от посторонних глаз.

– И что вы с ними будете делать? – тихо спросила я.

– Увезу. В надежное место, – заявил он. – Артефакт слишком опасен, чтобы пылиться здесь. Такие вещи не должны попадать в руки случайных людей.

– Что ж…так будет правильно, – согласилась я.– Я пожалуй пойду…может удастся уснуть…надеюсь…

Я судорожно вздохнула, дожидаясь его кивка.

– Сладких снов, Аннабель,– пожелал он.

– Спокойной ночи…кузен Дерек,– хмыкнула я и поспешила в свою спальню, и странное дело – она больше не казалась мне холодным склепом. Никаких подозрительных звуков, даже тени горгулий застыли в безмятежных очертаниях. Я укрылась одеялом и га удивление погрузилась в глубокий, безмятежный сон, не прерываемый кошмарами.

Утром я умылась прохладной водой, тщательно, пусть и без помощи горничной, уложила волосы и спустилась к завтраку. К моему удивлению, герцог уже сидел за столом. Мы позавтракали в почти комфортном молчании, которое нарушил он.

– У меня есть к вам предложение, – сказал он, отставив чашку. – Оно может разом решить все наши разногласия. Но прежде, давайте вернемся к вчерашнему разговору, я выслушаю вас, а потом надеюсь, вы согласитесь на…

В этот момент дверь в столовую отворилась, и на пороге возникла миссис Хиггинс. В ее руках был пышный букет нежных садовых роз, а в другой – изящная коробка конфет в форме сердца.

– Это для вас, леди Аннабель, – произнесла она, ставя презенты передо мной с каменным лицом. – Только что доставили. Карточка прилагается.

Мои пальцы дрогнули, когда я взяла маленький конверт. Из него выскользнула визитная карточка, на которой было выведено корявым детским почерком:

Прелестной соседке леди Аннабель – с восхищением и надеждой на скорое свидание. Искренне ваш, Александр Браун.

В столовой повисла звенящая, обжигающе ледяная тишина. Я чувствовала, как по спине бегут мурашки. Дерек, сидевший напротив, медленно отодвинул свой стул. Его лицо, еще секунду назад бывшее открытым и приветливым, снова застыло в непроницаемой, холодной маске. Его взгляд скользнул по цветам, по дурацкому алому сердцу, а затем устремился на меня.

– Не успела появиться, а уж соседских джентльменов соблазнять принялась, – проворчала миссис Хиггинс. – И конфетки… сердечком, фамильярность-то какая.

– Это недоразумение! – тут же воскликнула я, чувствуя, как горит лицо. – Мистер Браун даже не знает о моем существовании! Это его дочка, Джоди, она вчера говорила, что хочет нас познакомить… Наверное, это ее шалость!

Дерек медленно поднялся из-за стола. Его лицо было абсолютно непроницаемым, только в уголках губ играла горькая, холодная усмешка.

– Ах, так вы уже и с дочерью успели подружиться? – ядовито прошипел маг. – Какая оперативность. Что ж, не буду мешать вашему… приятному времяпровождению.

Он развернулся и вышел из столовой, не дав мне сказать ни слова. Дверь за ним с грохотом захлопнулась. Я осталась сидеть перед алыми розами, пальцы непроизвольно скомкали карточку, на которой было приглашение на ужин.

Ярость, горячая и обидная, вспыхнула во мне, сжигая стыд и растерянность. Он снова, снова поверил худшему, не дав и слова сказать!

– Да будь он неладен, этот напыщенный болван! – гневно выкрикнула я в след уже опустевшему дверному проему. Затем, резко развернувшись к миссис Хиггинс, которая наблюдала за этой сценой и отчеканила: – Элис! Будьте добры, передайте мистеру Брауну, что я с удовольствием принимаю его приглашение на ужин!

Экономка воздела глаза к небу, будто взывая к высшим силам о терпении.

– Я вам не голубь почтовый, миледи, чтобы послания разносить, – проворчала она. Но, тяжело вздохнув, кивнула. – Ладно уж, схожу.

Она уже направлялась к выходу, но на пороге остановилась и, не глядя на меня, бросила через плечо:

– А мазь ваша… та, что от раны… помогла. Уж не знаю, из чего вы её там сварили, но краснота сошла и затягивается. Так что, за это… спасибо.

И, не дожидаясь ответа, она вышла, оставив меня наедине с мрачными мыслями.

Нет, ну вы только посмотрите на этого напыщенного болвана! Фу таким быть.

Вот назло ему схожу на ужин к соседям, надо налаживать дружеское общение, мало ли что… Как он сказал? Приятно провести время? Уж точно приятнее, чем с вами, ваша сияющая светлость.

Вечером, готовясь к походу в гости, я вымыла волосы розовой водой, тщательно уложила их в мягкие локоны и с легким трепетом приступила к главному. И тут же меня настигла катастрофа. Моё единственное нарядное платье, светло-зеленый бархат, который так шел к цвету моих глаз, было безнадежно испорчено. Прямо на лифе зияла безобразная дыра, опаленная по краям, – злополучный уголек с горящей портьеры проделал свое черное дело.

И как я раньше этого не заметила? Честно слово, мне казалось оно в порядке. Ладно, что уж…

Можно было бы попытаться заколоть его брошью, но все мои скромные украшения остались в родительском доме. Я с тоской смотрела на платье, когда в спальню без стука вошла миссис Хиггинс.

– Элис, вы не видели мое повседневное платье? – спросила я.– Я перед тем, как привести себя в порядок, оставила его на стуле за ширмой, сейчас его нет…

– Как не видела, – отрезала она, расставляя на комоде свечи. – Унесла в стирку, чтобы освежить. Подумать не могла, что оно вам срочно к ночи понадобится.

Вот и всё. Надеть мне было решительно нечего. Я беспомощно опустилась на табурет, чувствуя, как жгучие слезы обиды и досады подступают к горлу. И тут я заметила, что экономка пришла не с пустыми руками. В ее руках были две коробки – маленькая круглая и большая, плоская, из плотного картона, перевязанная широкой атласной лентой цвета слоновой кости. А на крышке, оттиснутая сусальным золотом, сияла эмблема самого известного и дорогого модного дома в столице.

– Это… что это? – прошептала я, не веря глазам.

– Его светлость распорядился передать. Счёл, что вы не должны посрамить честь дома Стилнайт, являясь на ужин к соседу в платье с дырой на самом видном месте, – она произнесла это с таким ледяным презрением, будто речь шла о государственной измене.

Она с явным отвращением поставила изящную коробку на край кровати и удалилась, оставив за собой шлейф молчаливого осуждения. Сердце у меня неистово забилось – от неожиданности, любопытства и какой-то смутной надежды. Неужели этот невыносимый маг смог проявить хоть каплю великодушия? В предвкушении я с нетерпением развязала шелковую ленту, откинула крышку.

И застыла.

На мягкой перламутровой ткани лежало платье. Но это не был наряд для романтического ужина. Это был саван. Глухое, траурное черное платье из тяжелого бархата, с высоким воротником, подпирающим подбородок, с длинными рукавами, скрывающими кисти, и строгим, бесформенным силуэтом.

Вторая, меньшая коробка таила в себе последний аккорд этого зловещего фарса. В ней покоилась шляпка с короткой вуалькой, к тулье которой было прикреплено чучело ворона. Его стеклянные глазки бездушно смотрели на меня, а клюв был приоткрыт в немом каркающем крике.

Ни дать ни взять – костюм привидения. Проклятой вдовы, восставшей из гроба, чтобы пугать честных граждан.

Так, Анабель, спокойствие! Только спокойствие…

Я отшатнулась от коробки, словно от прикосновения гадюки. Предыдущая ярость, горячая и стремительная, сменилась леденящим, безмолвным бешенством. Это был не подарок. Это было наказание.

Пальцы сами сжали ткань платья. И в тот миг, когда бархат зашуршал в моей руке, в душе родилось новое, мстительно решение. Хорошо, ваша светлость. Вы хотите почтенную вдову? Вы её получите. Самую невыносимую и дерзкую, какую только можете представить.

Что ж, выбора у меня не было. Либо я являюсь на ужин в этом траурном фарсе, либо отказываюсь и признаю свое поражение. Я сжала кулачки. Ладно, Дерек Стилнайт. Думаешь я струшу? А вот и нет!

Я снова подошла к зеркалу. Собрав волосы в тугой, невозмутимо скромный пучок, я надела платье. Тяжелый бархат был холодным и неудобным, а высокий воротник резал шею. Но чем больше я смотрела на свое отражение, тем больше гнев замораживался в ледяную, непоколебимую решимость. Я накинула вуаль, скрыв лицо за полупрозрачной черной пеленой. Вуаль придавала всему виду таинственности и завершала образ скорбящей призрачной девы.

Я спустилась в холл, и тяжелый бархат платья шелестел по ступеням. Когда я появилась в поле зрения миссис Хиггинс, стоявшей у консоли с подсвечником, она вздрогнула так, что свечи затрепетали, а ее рука инстинктивно схватилась за сердце. Ее лицо вытянулось, глаза расширились от неподдельного ужаса.

– Святые небеса! – выдохнула она, отступая на шаг. – Я думала, явилось привидение старой графини. Ужасти какие.

– Передайте его светлости, – сказала я, останавливаясь у двери и не оборачиваясь, – что я бесконечно тронута его родственной заботой. – Пусть ждет ответный презент, я не люблю оставаться в долгу.

Экономка, оправившись, поспешила распахнуть массивную дубовую дверь, и ее взгляд, полный смеси удивления и растерянности проводил меня до самой подъездной алее, где в густеющих сумерках, стоял экипаж. Карета была глубокого, траурного черного цвета, без единого украшения, с наглухо зашторенными окнами. И первая мысль – что это любезность соседа – испарилась, едва я разглядела возницу. Он был облачен в черное с головы до ног, а в петлице его строгого сюртука виднелась шелковая роза угольного оттенка.

Слишком театрально. Слишком… злорадно.

Так вот как, Дерек Стилнайт. Ты не просто одел меня в траур. Ты предоставил и соответствующий транспорт. Чтобы уж наверняка.

Ну ладно, спасибо что не катафалк.

Холодная ярость, острая и точная, как отточенный клинок, пронзила меня. Хорошо. Прекрасно.

С гордо поднятой головой, не глядя на ошарашенного возницу, я скользнула в темную глубь кареты. Дверца захлопнулась с глухим стуком.

Внешне я оставалась спокойной и бесстрастной, уверенная что в одном из окон особняка сейчас стоит мощная фигура мага, наблюдающая за плодами своих трудов.

Неужели он надеялся, что я, испугавшись этого траурного фарса, трусливо сбегу обратно в свою комнату и буду сидеть там тихонько, как перепуганная мышка? – эта мысль заставила мои губы искривиться в холодной улыбке под вуалью.

Угу, как же. Держи карман шире, ваша светлость.

С гордо поднятой головой, чувствуя себя королевой в изгнании, я отдала приказ ехать. Экипаж тронулся с мерным скрипом, под стать общему мрачному антуражу.

Брауны, как выяснилось, жили в небольшом, но уютном коттедже, буквально в двух шагах от поместья Стилнайтов. Карета остановилась у калитки, поросшей плющом. Я уже собиралась сделать первый шаг, когда дверь в коттедж с треском распахнулась, и на пороге возникла высокая, угловатая фигура.

Это был пожилой мужчина, вернее, то, что от него осталось. Его кожа имела странный, восковой, пергаментный оттенок, а в глазах, тусклых и влажных, не читалось ни единой мысли. Его потрепанный сюртук висел на нем мешком, местами обветшалый до дыр. Он не пошел, а побежал – неровной, шаркающей, но быстрой походкой – прямо по гравийной дорожке, и чуть не сбил меня с ног.

– Ой! Простите! – воскликнула я, инстинктивно отскакивая в сторону и спотыкаясь о подол своего же платья.

В ответ донеслось лишь низкое, хриплое мычание, больше похожее на звук выходящего из старой печи воздуха. Он даже не обернулся, продолжая свой неуклюжий спринт в темноту сада.

И в ту же секунду до меня дошло. Легкая неестественность движений, отсутствующий взгляд, то самое мычание… Да это же не слуга. Это был натуральный, самый что ни на есть зомби.

Я застыла на месте, медленно переводя взгляд с удаляющейся фигуры на освещенный дверной проем коттеджа. Что же, по крайней мере, мой наряд идеально вписывался в местный колорит.

Через мгновение в дверном проеме возникла новая фигура. На этот раз – живая, дышащая и на удивление приятная глазу.

Молодой мужчина, лет тридцати, со светло-каштановыми волосами, которые мягко обрамляли уши и чуть завивались на концах, тонкие черты лица, сияющие яростью зеленые глаза. А мистер Браун оказался довольно привлекательным мужчиной.

– Джоди, я же тысячу раз просил тебя не экспериментировать с оживлением людей! – с легким отчаянием в голосе обращался он к тому, кто бежал за ним по пятам.

Его дочь, сияющая в своем ярко- розовом платьице, лишь обиженно надула губки.

– Но, папа! Я просто хотела создать романтическую музыку для вечера! Чтобы был настоящий оркестр! А на кладбище я нашла только мистера Олдриджа, он при жизни был скрипачом! И ты напрасно так возмущаешься, он очень старался!

В этот момент его взгляд скользнул ко мне. Он задержался на моей траурной вуали, на черном, словно полночь, бархате платья, и, наконец, на моем лице, застывшем в выражении полной и безоговорочной капитуляции перед абсурдностью реальности. На его собственном лице, утонченном и интеллигентном, будто прочитавшем мои мысли, промелькнула целая палитра чувств: мимолетный шок, мгновенное прочтение ситуации и, наконец, глубокая, почти осязаемая усталость, знакомая, видимо, каждому родителю юного некроманта. Он совершил изящный, почти старомодный поклон.

– Приношу свои глубочайшие извинения за этот… несколько нетривиальный прием, – его голос, низкий и бархатный, звучал как лекарство для измученных нервов. – Позвольте представиться: Александр Браун. И, осмелюсь предположить, вам уже довелось столкнуться с последним… хм… творческим начинанием моей дочери. Добро пожаловать в наш дом, леди Стилнайт. Прошу, чувствуйте себя как дома. И, прошу вас, не тревожьтесь насчет возможных… – он сделал легкую, многообещающую паузу.

В этот миг раздался оглушительный хруст ломаемого дерева, и часть невысокого забора с грохотом рухнула, увлекая за собой пышную шапку декоративного куста.

– Джоди! – в голосе Александра прозвучало скорее утомленное отчаяние, нежели гнев.

– Ладно, ладно, прости, папочка, – пропела малышка, совсем не раскаиваясь.

Она небрежно щелкнула крошечными пальчиками и побег несчастного зомби прервался прежде, чем он успел добраться до мозгов местных жителей. Интересно, долго он там в кустах будет валяться?

– Мы его потом…приберём, – будничным тоном заявил мистер Браун и жестом пригласил меня войти в дом.