Где обитает любовь

13

— Ради Бога, Элен, оставь эти дурацкие планы!

Элен смолкла и с удивлением посмотрела на Оуэна. Он лежал с закрытыми глазами, и печать величайшей усталости была на его бледном как мел, морщинистом лице. Как он постарел за короткое время, прошедшее с тех пор, как он отправился из горного лагеря в очередной набег.

Вероятно, она чересчур утомила его своими долгими речами. Ведь только вчера лихорадочный жар его спал, и он был еще слишком слаб. Но после дней, проведенных в отчаянии, она испытывала такой душевный подъем, наблюдая, как в нем постепенно пробуждается сознание, что не могла не выговориться и все утро болтала без умолку.

Она склонилась над постелью, осторожно убрала со лба Оуэна иссеченную сединой прядь.

— Прости. От радости мой язык взбесился и не знает удержу. Ты не совсем оправился, и тебе тяжело еще строить планы и замышлять что-то со мной.

Серые глаза Оуэна приоткрылись и уставились на Элен. Он выпростал руку из-под покрывала и схватил ее запястье.

— Я ослабел, да, но лишь телом, а не разумом. — Шершавые пальцы его вцепились в нежную кожу девушки. — Надо смотреть правде в лицо, Элен. Даже если наши враги и не догадываются о том, что я Рыжий Лис, моя жизнь в их руках. Я возглавлял нападение на английский обоз, покушался на их главаря и заслуживаю самого тяжкого наказания. Волк из Кента просто подарил мне несколько лишних часов, чтобы я провел их с тобой. За такую щедрость я ему благодарен… и Господу нашему также.

Элен упрямо тряхнула головой, не в силах поверить, что ее старший друг сдался. Никогда раньше не слышала она подобной обреченности в его голосе.

— Ты жив, и это главное! — воскликнула Элен. — Я далеко не уверена, что Ричард казнит тебя, но, если все же таковы его намерения, мы сбежим, прежде чем его солдаты соорудят плаху. Мы сможем это сделать, Оуэн. Мы доберемся до Франции. Ты сам знаешь, что вместе нам всегда удавалось осуществить задуманное.

— Но не сейчас, Элен. Мне жаль огорчать тебя, но я беспомощен, как новорожденный ягненок. Пусть даже ты придумаешь, как обмануть стражу у двери, но все равно я не смогу спуститься по лестнице и уж тем более не переберусь через крепостную стену. Ты просишь меня совершить невозможное, но сил моих на это не хватит.

Он глубоко вздохнул, прежде чем продолжить:

— Я не боюсь умереть, Элен. Воин всегда готов встретить смерть. Меня печалит… и страшит только то, что я оставляю тебя без поддержки. Я не смог выполнить клятву, данную твоему отцу и моему господину. Я не заботился о тебе, как следовало бы.

Оуэн с трудом поднял руку и коснулся ее щеки.

— У меня не было своих детей, но с того дня, как я впервые взял тебя на руки, ты стала мне родной, как дочь. И так горько оставлять тебя в руках наших врагов.

Рука его бессильно упала на покрывало.

— О господи! Я не смогу спокойно умереть, зная, что оставил тебя во власти проклятого Ричарда Бассета!

Элен гладила его безвольную руку и приговаривала слова утешения, какие только приходили ей на ум:

— Все не так, как ты думаешь, Оуэн. Ричард Кент совсем не такой, как о нем говорят. Он… он, кажется, человек чести.

Она колебалась, не зная, как облечь в слова те противоречивые впечатления, какие вызывал в ней этот человек.

— Да, он могущественный воин и бывает жесток и груб… Я видела его таким… — Элен задумалась, потом добавила: — Но он не убивает ради удовольствия… просто чтобы убивать, как поступают многие англичане. И после сражения он проявляет милосердие. А иногда он даже мягок. Я сначала сочла его глуповатым, но это не так.

Она нахмурилась и закусила губу, стараясь поточнее облечь в слова свои ощущения.

— Он не расправился со мной, хотя я нанесла ему много вреда. Я обманывала его при любой возможности и дважды пыталась убить. Другой человек за подобные поступки давно казнил бы меня.

Оуэн пренебрежительно фыркнул:

— Ни один мужчина в здравом уме не казнит такую девушку, как ты, Элен. Я не очень-то верю в его милосердие. Но в одном ты права — Ричард Бассет не дурак.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — откликнулась она холодно, уловив некую циничность в устремленном на нее взгляде Оуэна. — Хотя он вожделеет меня, но силой он не принуждал меня лечь с ним. Он обращался со мной благородно, даже когда поначалу принял за лагерную потаскушку, а затем я сама выдала себя за любовницу воображаемого Рхиса.

— Ты слишком нахваливаешь его, — обвиняющим тоном сказал Оуэн. — Ты что, забыла, сколько горя он принес нам? Боже милостивый, я видел его в деле. Он косил наших людей, как сущий дьявол.

— Нет, я не забываю про его злодеяния. Как я могу забыть? — вскинулась Элен, будто ее ужалили. — Я не защищаю его и никогда не прощу ему смерть Эниона. Никогда!

Элен едва не задохнулась от прилива нахлынувших на нее самых разноречивых чувств.

— Я только хочу сказать, что есть повод надеяться… Он может пощадить тебя. Он не стремится к тому, чтобы всех нас стереть с лица земли, вырвать с корнем, как сорняк. Да и я не позволю ему казнить тебя! Не позволю! — добавила она с неистовой убежденностью.

— Элен, не будь такой…

Шаги за дверью заставили Оуэна умолкнуть на полуслове.

Дверь распахнулась, и служанка внесла в комнату поднос с едой. За ней в низком дверном проеме появилась склоненная золотоволосая голова Ричарда. Рыцарь вошел и тут же властным жестом отослал служанку. Женщина поставила поднос, почтительно присела и попятилась прочь.

— Я вижу, твои старания, Элен, не пропали впустую. Жиль сообщил мне, что твоему дядюшке стало намного лучше. — Ричард чуть помедлил. — Не знаю, обрадует ли это тебя, но раненые, за которыми ты ухаживала внизу, тоже поправляются. Сэр Уильям просил передать тебе благодарность за свою так скоро затянувшуюся рану.

Элен сдержанно кивнула. По какой-то необъяснимой причине она вдруг ощутила неловкость за то, что недавно так настойчиво защищала Ричарда.

— Я исполнила свои обязательства, как мы и договаривались.

Ричард поглядел на уэльского воина.

— Твой родственник понимает английский?

— Оуэн говорит по-французски, а английский знает слабо, гораздо хуже, чем я. „

Ричард посмотрел на нее с подозрением.

— Это правда?

Она откликнулась сердито:

— Да, правда! Какая выгода мне лгать?

— Действительно, никакой. Кажется, ты уже научилась играть по правилам. — Ричард обратился к Оуэну на французском: — Я Ричард Бассет, рыцарь твоего суверена Эдуарда, короля Англии, и командующий английской армией в Гуиннеде. Ты совершил тяжкое преступление, возглавив вооруженный мятеж против Англии, и за это заслуживаешь смертной казни. Что скажешь?

Элен начала было возражать, но Оуэн оборвал ее единственным резким словом.

Ричард ждал, скрестив руки на груди и наблюдая, как уэльсец медленно приподнимается на постели.

— Я Оуэн Кинон, — тут он взглянул на Элен, — слуга покойного лорда Ловиса. Я признаю себя твоим пленником и твое право казнить меня. Точно так же поступил бы я, распорядись судьба по-другому. — Его серые глаза смотрели на Ричарда в упор, не мигая. — Но я никогда не признаю Эдуарда Английского своим королем. Ни один истинный уэльсец не пойдет на это. А теперь поступай со мной, как сочтешь нужным. Если ты решишь казнить меня, единственной милости у тебя прошу — не откажи мне в священнике перед кончиной.

Элен судорожно впилась в руку Оуэна, прижала к своей груди. Она подняла взгляд на Ричарда:

— Что ты сделаешь с ним?

Ричард прищурился — то ли в гневе, то ли в раздумье, Элен не могла угадать.

— По правде говоря, я еще не решил, — произнес он после паузы. — Мое окончательное решение зависит от твоего дяди. Если он продолжит упорствовать, у меня, боюсь, не будет выбора.

Элен вскочила и торопливо заговорила по-английски:

— Отправишь ли ты на плаху мать, защищавшую свое дитя… или отца, оберегающего честь дочери? Оуэн долгое время заменял мне и отца, и мать. Ты сам нарочно распустил слухи о том, как жестоко обращаются здесь со мной. Ты сам виноват в том, что он на тебя напал. Каким ничтожеством надо быть, чтобы посиживать смирно и не пошевелить и пальцем ради спасения близкого тебе человека? А как поступил бы ты, Ричард? Позволил бы врагу бесчестить свою жену, сестру или мать?

Ричард молчал, и Элен тщетно искала ответа в выражении его мрачного лица. Ее голос сник.

— Я думаю, что ты бы вступился за них, Ричард, — сказала она уже тихо. — Я думаю, что ты сражался бы насмерть за тех, кого любишь.

Оуэн произнес что-то по-уэльски, но Элен оборвала его несколькими короткими фразами, которые, словно отточенные стрелы, слетели с ее языка. Несмотря на всю трагичность сцены, Ричард улыбнулся. Элен никак не выглядела покорной овечкой даже в собственном стаде.

— Я подумаю над этим, Элен. Вот и все, что я могу обещать сейчас. Повторяю, мое решение во многом зависит от самого Оуэна.

Повернувшись, он шагнул к выходу, но, взявшись за дверную ручку, помедлил.

— Завтра утром мы выступаем в крепость Гуинлин, так что будь готова к путешествию.

— Ты… ты берешь нас с собой?

Ричард кивнул:

— Да. Я еще не знаю, как поступить с каждым из вас.

Плотно прикрыв за собой дверь, Ричард пустился в долгий путь вниз по узкой крутой лестнице. А каковы в самом деле его намерения насчет пленников? Мужчина заслужил смертную казнь, и его следует обезглавить или повесить, если он не выразит покорность своему новому сюзерену.

Но речь Элен тронула Ричарда. Это правда, что он сам вызвал на себя отчаянную атаку Оуэна, распуская слухи о жестоком обращении с узницей. Конечно, Ричард совсем иного противника надеялся встретить в темных уэльских лесах. Справедливо ли будет казнить человека за попытку освободить из плена свою родственницу? Если за Оуэном не числятся другие преступления, то ему можно подарить жизнь.

А как быть с Элен? Он не собирается отпускать ее на волю, но что дальше? Пока он держал ее в плену, уэльсцы вроде бы вели себя спокойно. Но сколько времени продлится затишье? Может ли так случиться, что Рыжий Лис потеряет терпение и придет забрать ее силой? Разве смирится окончательно таинственный Рхис с потерей своей любовницы?

Но напрасно убеждал себя Ричард, что нерешительность его вызвана лишь простым желанием мужчины, стосковавшегося по женскому телу, удержать при себе соблазнительную девицу. Образ Маргарет Честер возник в его воображении. Белокурая красавица и Элен были как день и ночь. Маргарет была ясна и понятна, а Элен — загадочна, как ночная тьма.

Да, слишком долго он не общался с женским полом. Ричард усмехнулся. Но нетрудно эту потерю возместить с лихвой.

Элен кидало из стороны в сторону, когда грубо сколоченная повозка то подпрыгивала на торчащих из земли камнях, то проваливалась в глубокие рытвины. Она уже успела забыть, какие мучения доставляет поездка на влекомой волами телеге. Оуэн громко застонал, когда двое солдат изо всех сил толкнули окованную железными полосами телегу, чтобы извлечь ее из чавкающей трясины.

Она дотянулась до страдальца и погладила его безвольную руку.

— Осталось совсем немного. Жиль сказал, что мы доберемся еще до сумерек. Сможешь ли ты выдержать эту боль еще пару часов?

Оуэн, скрипнув зубами, изобразил на лице улыбку:

— А какой у меня есть выбор, малышка? Элен ободряюще похлопала его по руке.

— Выбора нет, если только ты не попросишь меня нести тебя на руках.

— Великодушное предложение. — Оуэн, снова застонав, смежил веки. — Я его обдумаю.

Под боком у Элен был мешок с зерном, и она опиралась на него, пытаясь смягчить удары, но он мало чем помогал. Уже пять диен длился поход, и мучения усугублялись тем, что все дни шел непрерывный дождь, ледяной и пронизывающий до костей. А последний отрезок пути оказался особенно трудным.

Верховые солдаты, окружавшие повозки, громко сетовали на медленное продвижение, но они не осмеливались оставить без охраны драгоценный по тем временам груз съестного, пока он благополучно не минует коварные уэльские горы. Может быть, лесные разбойники как раз и рассчитывали на то, что англичане не выдержат и умчатся вперед.

Элен нахмурилась, заметив среди свежей зелени весенних деревьев взметнувшееся вверх знамя Ричарда Кента. Он возглавлял колонну и в этот день оседлал Мороэдда. Он ехал на ее лошади! То, что она не смогла воспрепятствовать этому, усилило ее и без того гнетущую тоску.

Только злоба на Кентского Волка поддерживала ее, и эта злоба в ней разыгралась не на шутку. А чуть позже, словно желая подкинуть еще сухого хвороста в огонь, Ричард пропустил колонну мимо себя и прогарцевал рядом с повозкой. Серый жеребец не очень-то охотно подчинялся незнакомому всаднику, закусывал удила, и Ричарду приходилось жестко управлять им. Но скоро жеребец почувствовал уверенную руку и то, что несет на себе великолепного всадника, и даже явно этим загордился.

Элен как будто нанесли пощечину. Она проклинала англичанина и всех его предков и молила своего святого, чтобы тот надоумил коня сбросить всадника в жидкую грязь. Как бы она посмеялась тогда! И ее не пугало, что Ричард потом изобьет ее, догадавшись, что это она виновата в его позоре.

Но хотя обычно добрые уэльские святые охотно выполняют подобные пустяковые пожелания, на этот раз ее святой не откликнулся.

Ричард сидел на коне как влитой, и Элен невольно простила Мороэдду его измену. Жеребец так послушно не вел себя, даже когда она была в седле.

День клонился к вечеру, и долина окуталась сумрачным туманом.

Дорога становилась все более опасной. На крутом подъеме волы выбивались из сил, вытягивая сползающие к краю обрыва повозки. Последняя горная гряда, преграждающая путь к побережью, была самой высокой. Долина сужалась и превратилась в ущелье, на дне которого бурлил бешеный поток.

Внезапно повозка резко накренилась, Элен покатилась и больно ударилась о железную скобу. А затем ее подбросило вверх и перекинуло через борт повозки.

Несчетное число раз ее переворачивало, головокружительному падению, казалось, не будет конца. Очнулась она на сыром ложе из вязкой глины. Разлепив веки, она глядела на полоску свинцово-серого неба над головой меж увенчанных белыми снежными шапками круч.

Послышался шорох осыпающихся сверху камней, и через мгновение Ричард склонился над ней.

— Элен! Элен! Ты не ранена?

Она с трудом набрала в легкие воздуха, чтобы ответить:

— Нет… кажется, нет.

Ричард смотрел на нее с величайшей жалостью. Его руки осторожно и целомудренно ощупывали ее тело. Он хотел убедиться, что она серьезно не пострадала.

Когда дыхание ее восстановилось, вернулось полностью и сознание. Ее пронзила страшная мысль. Она оттолкнула от себя заботливые руки Ричарда, попыталась подняться.

— Оуэн! Милостивый Господь, что с Оуэном? Ричард придержал ее за плечи, не позволяя встать.

— С ним Жиль. Твой дядя вывалился из повозки, но он не упал в пропасть. Ты его скоро увидишь, но сначала давай убедимся, что у тебя ничего не сломано.

Элен раздраженно взглянула на Ричарда:

— Если ты отпустишь меня, то убедишься, что я могу стоять на ногах.

Ричард согласно кивнул, убрал руки, но беспокойство сквозило в его взгляде.

— На твоей тунике кровь. — Он указал на прореху возле бедра, края которой пропитались кровью.

Элен опустила глаза и поспешно прикрыла дыру ладонью, коснувшись кровоточащей своей плоти. Только теперь она ощутила, что внутри у нее угнездилась острая, жгучая боль.

— Это лишь пустяковая царапина.

Она безуспешно пыталась очистить одежду от налипшей глины, палых листьев и сосновых игл. Ее верная и единственная шерстяная туника была разорвана во многих местах, и вряд ли какой-либо нищий согласился бы появиться в таком тряпье. С грустью она вспомнила, какие прекрасные наряды хранились в ее сундуках в родительском замке Тайви. Несомненно, англичане все это разворовали и раздали своим женщинам. В очередной раз злоба обожгла ее.

Ричард помог ей подняться. Элен пришлось на это согласиться, потому что боль в животе терзала ее. В ушах у нее звенело, голова пошла кругом, в глазах все поплыло. Она почти упала на грудь Ричарда, шепча:

— Сейчас все пройдет… я смогу… я пойду…

Ричард не слушал ее. Он подхватил Элен на руки и понес вверх по крутому, зыбкому и скользкому склону туда, где, склонившись над обрывом, ждали его люди. Вереница черных голов — лица их были неразличимы. Как они расценивают поведение своего вождя — знаменитого Волка из Кента?

Элен попыталась вырваться, невнятно бормоча:

— Пусти… Я сама.

— Заткнись! Если хочешь добраться до своего дядюшки, так подчинись мне. Иначе полетишь обратно в грязь и уже оттуда не выберешься.

Элен затихла. Она чувствовала, как бьется совсем рядом могучее сердце Ричарда, а тепло его тела согревает ее. Ощущение от того, что он несет ее на руках, было на удивление приятным, как будто она погрузилась вновь в уют и покой своего детства. Но ей нельзя было расслабляться, поддаваться минутному обману, но и бороться с ним тоже нельзя — иначе он оступится или поскользнется, и они оба окажутся на дне пропасти.

Взобравшись на обрыв, Ричард осторожно опустил ее на землю. Элен увидела хаос, творившийся вокруг, — свалившиеся с повозки мешки лопнули, и зерно рассыпалось, сама повозка стояла дыбом, и одно колесо ее куда-то исчезло.

Она услышала, как Ричард сказал Жилю:

— Она в порядке, но повозку придется бросить. Собери то, что можно собрать, и погрузи зерно на оставшиеся повозки.

Как Элен хотелось встать и пойти… но она не могла. Ползком она добралась до лежащего Оуэна. Радости ее не было предела, когда она увидела, что раны его не открылись.

— Представляю, как тебе больно, но все же Господь к нам милостив.

Оуэн уныло усмехнулся:

— Земля не такая мягкая, какой была в дни моей молодости. Но могло быть хуже. Если б меня шлепнуло об утес, я бы с тобой сейчас не разговаривал.

Элен улыбнулась в ответ:

— Мне тоже повезло. Я проехалась на заднице по глине.

Они замолчали и, глядя друг на друга, радовались тому, что остались живы.

Копыта серого жеребца, на котором восседал Ричард, затопали рядом с их лицами и брызнули на них жидкой грязью.

— Другая повозка для вас готова! — прокричал Ричард, явно раздосадованный промедлением.

Появившиеся тут же солдаты подхватили Оуэна и понесли его к повозке, где уже разместилось несколько пленников. Элен встала и сделала попытку последовать за ним, но боль в животе заставила ее согнуться. Рука ее, ища опоры, повисла в воздухе, но Ричард успел, наклонившись в седле, подхватить ее.

Он оторвал ее от земли и посадил в седло впереди себя. Его широкая грудь стала для нее надежной опорой.

— Эй! — крикнул он блондинке, сидевшей в повозке, куда поместили Оуэна. — Последи, Маргарет, за нашим «святым» мучеником, чтоб он не испустил дух раньше времени. И пошли кого-нибудь сообщить мне, если ему станет совсем худо.

— Я лучше знаю, как позаботиться о нем, чем какая-то незнакомка, — слабо возразила Элен, но Ричард решительно устремил Мороэдда во главу колонны.

— С тебя достаточно путешествия в телеге. Остаток пути ты проскачешь со мной.

— Почему?

На такой прямой вопрос Ричард не решился искренне ответить.

— Потому что я так хочу. — Это был единственный ответ, который он счел подходящим.

«Он желает унизить меня перед Оуэном и другими пленниками, показать, что я на особом положении, что я у него в фаворе», — подумала Элен.

— Я бы предпочла ехать в повозке.

— Твоего мнения я не спрашиваю. Я здесь всем распоряжаюсь.

— Так же, как и украденным у меня жеребцом?

Ричард нахмурился и произнес:

— Твоим жеребцом? Скорее всего твой дружок Рхис прежде украл ее у кого-то из наших рыцарей. Никогда не поверю, что такой отличный жеребец принадлежит ничтожной девчонке.

— Мороэдд мой конь! — выкрикнула Элен и резко вывернула голову, чтобы встретиться взглядом с Ричардом. — Его никто не крал, кроме тебя, Ричард Бассет. Мороэдд из конюшни моего отца, и после битвы при Буилсе я ускакала на нем из родительского дома.

Ричард не скрыл своего удивления:

— Твой отец держал конюшню и имел таких благородных коней? Он, должно быть, был очень богат. Этот конь стоит столько же, сколько все мое жалованье за год. Скажи мне, Элен, кто твой отец?

Элен растерялась. Она ужаснулась тому, что язык подвел ее, и она, погорячившись, выдала часть своей тайны. Мороэдд, конечно, не мог принадлежать простому воину.

— Я не хочу говорить с тобой о своем отце. Он погиб от твоей руки или из-за тебя… кончим на этом разговор.

— Отлично. Я уверен — твой дядя мне все расскажет… если я слегка надавлю на него.

Элен наморщила лоб, поспешно придумывая какую-нибудь подходящую историю, которая могла бы отвести подозрения Ричарда насчет ее истинного происхождения. Узнав, кто она, Волк из Кента не выпустит ее из своих железных рук, и ей и Оуэну никогда не добраться до Франции.

— Гвенвинвин! — пришло ей на ум имя одного из родственников Эниона. — В Повисе он считался самым богатым.

— Я бы сломал язык, произнося это имя, но о нем я слышал. Однако у него не было дочери.

— С моей матерью он не был обвенчан. — Элен все дальше увязала в своей лжи.

— О! — Ричард не знал, что еще сказать. Значит, она — дитя любви. Ему стало стыдно за то, что он стал копаться в ее прошлом. — Прости… я не стал бы настаивать.

— В Уэльсе быть незаконнорожденной не постыдно. Такие дети имеют все права на наследство. Моя доля была — вот этот конь. — Элен потрепала холку Мороэдда. — После поражения при Буилсе и всеобщего бегства я поторопилась забрать свое наследство.

— Но этот конь не для женщины! Я найду тебе другую лошадку, а этому дьяволу предназначена иная участь. Твой Мороэдд — боевой конь. После недолгой выучки он станет истинным подарком для рыцаря. А Эдуард обожает жеребцов серой масти.

До нее не сразу дошел смысл сказанного Ричардом, но зато потом будто костер разгорелся в ее глазах.

— Ты посмеешь отдать моего коня… Эдуарду Английскому? Я лучше перегрызу коню все вены — пусть твой хозяин получит в дар конский труп! Я достану нож и отрежу Мороэдду голову. Много радости доставит твоему королю голова серого жеребца?

Ричард был поражен этим взрывом.

— Ты переходишь все границы, Элен! Я прощаю многое, потому что сочувствую твоему горю, но не смей так отзываться о моем короле! — Он был так возмущен, что под загаром его кожа побелела. — Предупреждаю, тебе это дорого обойдется!

Элен тяжело дышала, каждый мускул ее был напряжен. Приступ ярости превратил девушку в хищного оскаленного зверя. И все же жесткий тон Ричарда на нее подействовал. Она не решилась и дальше провоцировать его.

— Приношу свои извинения за то, что открыла благородному лорду истинные свои мысли. Я забыла, кто я. Ты овладел моей страной и моим домом… ты успел перебить всех моих родичей, кроме Оуэна… Ты распоряжаешься моим конем и моим телом. Я должна благодарить Господа за то, что ты проявляешь терпение к моим выходкам.

Ричард тяжело вздохнул:

— Кто-нибудь говорил тебе, Элен, что у тебя язычок как змеиное жало? Теперь мне становится понятно, почему в семнадцать лет ты еще не замужем.

— Думаешь, у меня не было предложений? — Она готова была расхохотаться. — Я добилась у отца разрешения подождать с браком до семнадцатой годовщины. И он уважил мою просьбу.

— Однако ты не отказывалась от любовных шашней, — тут же отозвался Ричард. — Ты не отказала парню, которого убили при Буилсе.

Ричард тут же пожалел о своих словах.

— Не из меня источается яд, а из тебя! — в ярости возразила Элен. — Он был моим нареченным, потому что я любила его с детских лет! Ты никогда не познаешь такой любви… — Она вложила в последние слова сколько могла презрения.

Ричард предпочел ничего не говорить в ответ, и тяжелое молчание воцарилось на два долгих часа. С наводящей уныние медлительностью они взбирались все выше по извивающейся петлями дороге и, только достигнув вершины хребта, увидели в разрыве облаков отблеск золотистого вечернего солнца.

Ричард, придержав поводья, остановил коня, любуясь открывшейся перед ними панорамой. За скалистыми пиками, хоть грозными, но уже ниспадающими мрачными цепями вниз, виднелось море, бьющееся о прибрежные утесы. От такого зрелища захватывало дух. На самом большом утесе с плоской вершиной высилась знаменитая и неприступная крепость Гуинлин. Ее сложенные из светлого камня стены сверкали подобно бриллианту в закатных лучах.

Черную тень отбрасывала эта крепость на все, что находилось за нею, и тень эта расползалась, словно выводок змеи из логова, текла по горным долинам и ущельям, погружая их во мрак.

Элен вздрогнула и инстинктивно прижалась к Ричарду, словно ища защиты.

— Неужто это Гуинлин? Я никогда не видела этот замок, — сказала она.

Он утвердительно склонил голову. Ей стало страшно. Что ждет ее в этой цитадели?

А Ричард наслаждался прикосновениями ее волос, раздуваемых ветром, к своей щеке.

— Да, это Гуинлин, — тихо сказал он. Ричард направил Мороэдда вверх по утесу к воротам крепости. Симон следовал за ним по пятам. Остальная колонна далеко растянулась, с трудом преодолевая крутой подъем.

В крепости, очевидно, ожидали их прибытия. Десятки факелов зажглись на всем протяжении замковых стен, и вперед был выслан конный посланец, который внимательно рассмотрел поникшее, намокшее знамя Ричарда и, убедившись в его подлинности, сделал знак, чтобы подняли стальную решетку, преграждавшую ворота.

Масла для крепостных механизмов, видимо, недоставало, решетка при подъеме отвратительно скрипела, и, естественно, благородный конь взбунтовался при этих звуках. Но Ричард справился с ним твердой рукой и въехал в крепостной двор торжественной поступью.

Через сводчатый проем в стене проследовало за ним и его разрозненное войско, и, когда всадники и повозки преодолевали порог, эхо от ударов копыт и колес многократно металось по замкнутому пространству двора.

Гарнизон встретил их радушно. Все без исключения солдаты восхищались жеребцом, на котором явился в крепость прославленный полководец. Мороэдд вполне был достоин нести в седле самого короля. Ричард сразу же громко объявил, что этот трофей предназначен в подарок Эдуарду.

Огромный конь проделал послушно круг по крепостному двору, а потом вместе со склонившимся всадником протиснулся в низкую арку внутренних крепостных стен, усиливающих неприступность Гуинлина.

Ричард спешился, затем подхватил Элен на руки и снял ее с коня. Симон принял у него поводья.

— Ричард! Как я рад, что ты снова здесь! В горах стало беспокойно, и я уж думал, что ты нарвался на засаду.

Ричарду было приятно услышать знакомый, дружеский голос. Сэр Роланд Денбье, рыцарь, на которого возложили теперь обязанность охранять Гуинлин, был его давним соратником. Во многих сражениях участвовали они вместе, и то, что он до сих пор жив и улыбка освещает его обветренное лицо, — разве это не счастье?

Крепким было его рукопожатие.

— А я уж было подумал, что ты своей властью передвинул Гуинлин куда-то на новое место. Никак не мог добраться до тебя и решил уже, что заблудился.

Роланд грустно развел руками:

— Все дороги развезло, поэтому путь кажется таким долгим. Проклятые дожди и туманы! Я уже сам настолько отсырел, что по утрам готов собирать на себе грибы! Но из тумана иногда появляются прекрасные видения! Представь меня этой милой леди. Кто она — лесной эльф или озерная русалка?

Ричард помрачнел.

— Это пленница. Наложница Рхиса, Рыжего Лиса, самого опасного из уэльских разбойников. В одном из набегов на их лагерь она попалась мне в руки.

Роланд присвистнул.

— Ты нанес врагу удар в самое болезненное место. — Он с завистью посмотрел на молодого и удачливого воина. — Ты уже снял сливки?

— Сливки были не очень сладки на вкус, — признался Ричард. — Дважды она пыталась меня убить… И будь осторожен, она понимает любую речь — и английскую, и французскую, и даже язык змей.

Роланд Денбье отшатнулся:

— Все уэльсцы одинаковы. Они заодно с лесным зверьем и со своими змеями. Любого уэльсца, который просто пасет овец, я считаю врагом. Что ж извини, Ричард, но я должен заняться размещением твоего обоза и людей.

Сэр Роланд покинул его, а Ричарду пришлось задуматься. Его поведение в отношении уэльских пленников вызывало недоумение друзей. Для них они были не людьми, а мерзкими животными вроде крыс, расой, от которой надо очистить землю.

Сэр Роланд имел причины ненавидеть уэльсцев. Он потерял двух своих братьев и племянника в стычке с уэльскими разбойниками. И бесполезно было бы с ним спорить, что жители Уэльса борются за свою свободу.

Неожиданный возглас вывел Ричарда из забытья:

— Мы много наслышаны о тебе, Ричард Бассет из Кента!

Ричард резко обернулся и увидел мужчину, облаченного в монашескую рясу. Огни факелов отражались в его угольно-черных глазах. Монах говорил по-французски, но акцент выдавал его уэльское происхождение.

— Не думал, что ты так молод, ведь столько побед числится на твоем счету.

Ричард внимательно рассматривал мужчину, который навязался ему в собеседники. Длинные волосы ниспадали ниже плеч. На груди висел массивный деревянный крест, ноги, несмотря на стужу, были обуты лишь в растоптанные сандалии.

— Счастлив видеть тебя! — Странная улыбка исказила лицо священника. — Если две трети того, что о тебе говорят, правда, то почему ты еще не горишь в аду? Может быть, я помогу тебе спуститься туда?

Сэр Роланд появился вовремя.

— Я запретил тебе захаживать сюда! — крикнул он. — В королевской цитадели не место безумцам. Тех, кто пропустил тебя, я накажу…

— А Господь накажет тебя и Ричарда Бассета. Я тебя предупреждал, что обязательно с ним увижусь… и вот я здесь, — спокойно отозвался фанатик.

— Нечего тебе здесь делать! Эй, Джон, Уолтер! — позвал комендант. — Вышвырните этого лжесвятого отца вон и закройте ему доступ сюда.

Двое плечистых стражей подхватили безумного священника и понесли его прочь в темноту. Тот бешено отбивался и болтал в воздухе тощими окоченевшими ногами.

— Не слишком ли ты сурово обращаешься со служителями Господа? — спросил Ричард.

— Тьфу! — сплюнул сэр Роланд. — Он не Господу служит, а разбойникам, засевшим в горах. Ходит туда-сюда, вносит сумятицу в умы моих ребят, шпионит… Ты разве не слышал, что архиепископ Кентерберийский отлучил уэльских священников от церкви? Тех, кто не воздает хвалу Эдуарду во время богослужения. А половина этой нищей братии с оружием в руках участвовала в последнем мятеже.

— А ты уверен, что он мятежник?

— Откуда я знаю? — Роланд раздраженно пожал плечами. — Да и какая разница? Я уже написал епископу, чтобы нам сюда прислали взамен английского священника.

Ричард, возвысив голос, вернул обратно стражей, утаскивающих уэльского патера, и обратился к нему:

— Ты и в самом деле рукоположен по всем правилам церкви?

Темные глаза уэльсца с достоинством выдержали изучающий взгляд рыцаря.

— Да.

— Ты можешь переночевать здесь.

— Я не хочу сеять раздор между тобой и твоим приятелем. Мне найдется приют в любом месте. — Тут священник внезапно сделал шаг и приблизился к Ричарду почти вплотную. — Но я желал бы побеседовать с тобой наедине. И еще бы попросил навестить пленников, которых ты привез с собой.

Роланд протестующе фыркнул, а Ричард с подозрением уставился на уэльсца. Хотя поведение Роланда отдавало богохульством, но, возможно, старый друг Ричарда прав. Этот фанатик в черной сутане вполне мог оказаться вражеским лазутчиком.

— С тобой я готов встретиться, а что касается пленников, то к ним я никого не допущу. — Ричард по лицу священника пытался догадаться о его намерениях. — Когда я найду время для нашей беседы, где тебя искать?

Патер слегка усмехнулся:

— Только объяви, что у тебя нашлось время для отца Дилвейна, и я буду тут как тут.

Не дожидаясь ответа, священник скрылся из виду, как бы растворившись в толпе солдат и слуг.

Роланд был вне себя от наглости, проявленной этим дикарем в сутане. Ричард со вздохом попытался вразумить его:

— Прости, Роланд, но я не хочу подвергать опасности наши с тобой души, ссорясь со святым отцом. Лучше не грешить там, где можно этого избежать.

Сэр Роланд согласно кивнул:

— У тебя есть право распоряжаться. Ты здесь теперь командуешь, а не я. Слава богу, я возвращаюсь в Англию.

И уж не буду ждать там каждую минуту, что на меня набросятся из-за угла и перережут горло.

Ричард смотрел на старого друга и не узнавал в нем горячего воина, с которым он бок о бок шел когда-то в свой первый бой.

— Я надеюсь, что ты задержишься хоть ненадолго. Я был в Гуинлине всего один раз вместе с Эдуардом, и мне надо узнать от тебя о том, как оборонять эту крепость. — Он добавил, пытаясь пошутить: — Ты ведь на этом деле собаку съел, а я больше силен в атаке, чем в обороне.

Лицо сэра Роланда слегка просветлело.

— Пожалуй, я проведу с тобой несколько дней, если я тебе нужен.

Ричард опустил руку на плечо друга:

— Конечно, нужен. И у нас найдется немало дел и поводов для разговоров. Как, кстати, поживает леди Бланш? — осторожно осведомился он.

— Я не видел ее уже полгода, но мне сообщили, что она вполне счастлива, нянча наших внучат. У нас их семеро, Ричард, представь себе! Пятеро мальчишек и две девчонки. — Роланд, говоря это, просиял. — А теперь не пора ли нам подкрепиться? Нас уже ждет горячая еда, а для тебя у меня припасено и гасконское вино. Хватит мерзнуть во дворе. Мы продолжим разговор за столом.

— Об этом я только и мечтаю. Мой желудок уже давно настойчиво напоминает о себе. Но прежде скажи, есть ли у тебя подходящее помещение, где можно поместить эту женщину и не опасаться, что она оттуда сбежит? — Он взглянул на Элен, которая, нервничая, переминалась с ноги на ногу, стоя рядом с Симоном. — И чтоб охрана была надежной, — добавил Ричард. — А то никакой ужин не полезет в горло, если я буду думать, что она может удариться в бега.

— Разумеется, есть и комната для леди, и будет соответствующая охрана. Проводи ее внутрь, а я вызову стражников.

Ричард надеялся, что тяжелая дорога и падение с обрыва укротили строптивый дух Элен и она хотя бы сейчас проявит покорность. Он устал, был голоден и озабочен.

— Пошли! — коротко приказал он ей и кивком головы указал на лестницу.

Элен сердито вздернула подбородок.

— Ты не доверяешь своему другу, а сам хочешь посадить меня под замок? Боишься, что он меня упустит и я растаю, как дым? — Она усмехнулась язвительно. — Ведь я уэльская ведьма, а на дворе уже ночь.

Ричард не мог не улыбнуться. Девушка была такой же неуправляемой, как и ее серый жеребец. Несмотря на пронизывающий холод, сырость и злоключения, выпавшие на ее долю, она сохранила свой постоянный гонор. И хотя она доставляла ему столько беспокойства, он не мог не восхищаться ее стойкостью.

Крепко сжав ее запястье, он повел Элен наверх.

— Сэр Роланд недолюбливает уэльских мужчин, — пояснил он ей, — но ничего не имеет против уэльских женщин, даже если они останутся в крепости и после захода солнца.

В миле от Гуинлина по узким проулкам меж лачуг прибрежного селения пробиралась тощая фигура. Налетавший порывами ветер с моря запутывал черную сутану вокруг лодыжек. Мужчина целеустремленно и безбоязненно продвигался вперед, не оглядываясь по сторонам. Здесь он был среди своих. Сюда из города согнали уэльсцев всесильные англичане, обосновавшиеся в крепости, но сами они опасались показываться здесь, особенно после наступления темноты.

Он уже почти достиг гавани, когда из-за угла навстречу ему выступила такая же, похожая в тумане на призрак, фигура. — Ну, какие новости? Ты его видел?

Человек в сутане резко остановился.

— Да, я его видел, — ответил он хрипло.

— Тогда что скажешь?

Священник молча погладил крест у себя на груди.

— Пока мне нечего сказать. Я должен сначала увидеться с ним. Но я буду молиться, чтобы наши надежды сбылись.