Где правда, там и ложь

12

«Ложь – очень печальная замена правде,

но другой пока не нашли».

Элберт Хаббард

Я задумчиво покусывала карандаш, размышляя, как мне объяснить тетради и фрау Картхаус-Кюртен, что нам с Карлом после первой совместной ночи стало абсолютно ясно, что мы должны быть вместе. Собственно, это нельзя объяснить, это просто было так.

Нам даже не пришлось это долго обсуждать. Я спросила Карла, когда у него самолёт, и он ответил, что он аннулирует билет.

– А если я полечу с тобой?

Сначала Карл улыбнулся, но потом стал серьёзным и сказал, что я должна взять время на раздумье.

– Не надо мне время, – ответила я, разглядывая себя в зеркале гостиничного номера. Не считая шишки на лбу, я выглядела как обычно. Но тем не менее я совершенно изменилась. За ночь всё стало совсем другим. – Я полечу с тобой в Мадрид. Буду учить испанский. У меня это пойдёт быстро, вот увидишь. Может, мне стоит пойти учиться в университет? Юриспруденция всё равно не для меня. Я поеду с тобой.

– Совершенно сумасшедший план, – сказал Карл, встал за мной и обнял меня за плечи.

– Да, – согласилась я. – Совершенно сумасшедший! – Наше отражение в зеркале смотрелось изумительно. – Ты боишься?

Карл засмеялся, но глаза его оставались серьёзными.

– Речь не обо мне. Я достаточно стар и могу себе позволить делать глупости. Но ты молода, а когда человек молод, он должен хорошо обдумывать свои поступки.

Но я была совершенно уверена, что мне не о чем думать. Впервые в своей жизни я знала совершенно точно, чего я хочу. Я хотела Карла. Я хотела быть с ним, всё равно где и всё равно как. Это было такое сильное и прекрасное чувство, что оно захватило меня целиком.

– Это всегда так, когда ты влюблён по-настоящему? – спросила я Карла.

Карл сказал, что он не может ответить на этот вопрос, это и для него в первый раз.

– Обычно любовь ко мне не приходит, а тихо подкрадывается. И часто она на полпути разворачивается и уходит. – Он пожал плечами. – И лишь на этот раз она бросилась прямо мне на шею, любовь. Такое вот странное дело. Мне всё время хочется написать стихотворение, или сочинить песню, или хотя бы нарисовать картину с кучей красных сердечек.

– И мне тоже! – восхищённо вскричала я. – Мне даже захотелось сыграть тебе на мандолине серенаду!

Карл снова начал целовать меня.

– Сейчас у Лео по крайней мере есть веская причина ненавидеть меня, – сказал он потом.

– Но ты же не виноват, – ответила я. – Это всё моя вина.

Карл убрал мне со лба прядь волос.

– Да, хорошо бы.

– Что случилось, то случилось, – сказала я, боясь, что он передумает.

– Действительно. Но ты понимаешь, что другие люди не обязательно отреагируют на это позитивно? Я могу себе представить, что твоя семья не будет в особенном восторге. Я тоже не был бы в восторге, будь ты моя дочь.

– Не говоря уже о твоей семье, – заметила я.

– Верно, – сказал Карл и вздохнул.

Я быстро подавила угрызения совести, которые попытались прокрасться в моё всепоглощающее чувство счастья.

– Может, лучше никому об этом не рассказывать?

– Не думаю, что подобное можно скрыть, – ответил Карл. – Рано или поздно всё выйдет наружу.

Возможно. Но если бы у меня был выбор, то чем позже, тем лучше. Даже с учётом того, что Лео порвал со мной, с моей стороны было достаточно некрасиво отправиться в постель с его отцом буквально через пару часов после этого. Я поняла, что меня мало кто поймёт, даже те, кто верит или знает по собственному опыту, что два человека могут влюбиться друг в друга очертя голову. А Лео меньше всего. Если бы всё было по-моему, он вообще бы ни о чём не узнал.

Но, к сожалению, всё оказалось не по-моему. Когда мы с Карлом отправились на завтрак, мы наткнулись в коридоре на дядюшку Томаса, который смотрел на нас круглыми от удивления глазами.

Шокированный Карл только и смог, что спросить его:

– Что ты тут делаешь, Томми? – а я попыталась выглядеть совершенно иначе, чем накануне вечером, очень надеясь, что у дядюшки Томаса плохая память на лица.

– Я хотел ещё раз поговорить с тобой, пока ты снова не уехал за границу, – ответил дядюшка Томас, облизывая губы и хитровато улыбаясь. – Но что делает в твоём номере маленькая подружка Лео, старший брат?

Мы могли бы найти убедительное объяснение и спонтанно состряпать какую-нибудь историю, но на мне было вчерашнее платье, а на лице крупными буквами было написано чувство вины. Поэтому я пролепетала в ответ:

– Я больше не подруга Лео.

А Карл в это же время сказал:

– Тебя это совершенно не касается. О чём ты хочешь со мной поговорить?

– О деньгах, о чём же ещё, – ответила дядюшка Томас. – Хотя, честно говоря, я не очень верю, что ты меня поддержишь. – Он посмотрел на меня и улыбнулся. У меня по коже пошли мурашки. – Правда, сейчас я думаю, что мне, наверное, всё-таки повезёт.

Карл нахмурился.

– Томас, даже если бы у меня были деньги, я совершенно не заинтересован в финансировании твоих провальных проектов.

– Очень жаль, очень жаль. Но, может быть, ты ещё раз поговоришь с родителями о небольшом финансовом вливании, как любимый сынок мамочки и папочки.

– Томми, ты постоянно пытался доить их обоих и ни разу не вернул им ни цента. А дом на улице Калькенбреннера, который они отписали тебе в прошлом году, чтобы ты мог якобы окончательно решить все свои проблемы, ты тут же тихонько продал за их спиной.

– Это было вынужденное действие, – ответил дядюшка Томас. – Кроме того, какого чёрта! У них куча домов! Ты придаёшь этому факту слишком большое значение. – Он погладил себя по подбородку. – Братик! Пожалуйста. Они тебя послушают. Скажи им, что это в последний раз.

– Я не буду этого делать, – мрачно ответил Карл.

– Тогда мне ничего другого не остаётся, как позвонить Лео и сказать ему, что ты уложил его маленькую подружку на спину, – сказал дядюшка Томас елейным голосом. – И я думаю, что я могу позвонить маме и папе – они любят слушать новости о своём любимце.

– Делай что хочешь, – сказал Карл, взял меня за руку и повёл по коридору мимо дядюшки Томаса. Я преодолела искушение вырвать у него руку и предложить дядюшке Томасу все свои деньги, лишь бы он не звонил Лео. Но, во-первых, на счету у меня было не больше 350 евро, а, во-вторых, тем самым дело было бы не улажено, а всего лишь отложено.

Сейчас я могла лишь надеяться, что я буду уже далеко, в Мадриде, когда он позвонит Лео. Или мне надо было опередить дядюшку Томаса и позвонить самой. Это было бы, пожалуй, разумнее всего, да и морально так было бы правильно. Но я, надо признать, была слишком большой трусихой, чтобы даже подумать об этом.

Мы с Карлом расстались на пару часов – мне надо было уложить чемодан и проинформировать семью о моих спонтанных планах уехать, а Карл должен был купить мне билет на самолёт. В четыре часа дня мы собирались встретиться в аэропорту Кёльн-Бонн.

Бросая шмотки в чемодан, я напропалую врала по телефону. Родителям я сказала, что Лео порвал со мной и что я настолько подавлена этим, что больше не смогу без слёз переступить порог юридического факультета. Поэтому я на пару недель отправлюсь с подругой в Мадрид, чтобы прийти в себя.

Моя мать легко проглотила эту историю – наверное, её очень отвлекло рождение внучки. Она поняла моё желание уехать и назвала Лео «бессердечным глупцом», потому что он «отказывается от такой замечательной девушки, как ты», но она хотела знать, кто такая «эта Карла». Да, конечно, я могла придумать имя и получше, но мне не пришло в голову никакого другого. Карла Мюллер. Карла была воплощением всех мыслимых достоинств, но у неё тоже были ужасные проблемы в личной жизни, и она решила сделать перерыв в учёбе. У неё не было пирсинга, она не посещала дискотек и ночных клубов и бегло говорила по-испански. А лучше всего было то, что у её тёти имелась квартира в Мадриде. Там мы сможем бесплатно жить, а тётя будет о нас заботиться и покажет нам город. Моя мать решила, что всё это звучит очень разумно. Мой отец крикнул из глубины комнаты, что он переведёт мне деньги на эту поездку, а я должна держать выше нос, мой настоящий когда-нибудь появится, и если я хочу, то он этому Лео задаст.

– Не надо, – ответила я. Мой отец в своё время «задал» и Оливеру Хензельмайеру. Он дружелюбно посмотрел на него через свои круглые очки и сказал ему: «Молодой человек, это не очень красиво с вашей стороны». Наверное, Оливеру из-за этого до сих пор снятся кошмары.

В дверь позвонили.

– Мама, я должна закончить разговор, это моя соседка, мне надо отдать ей цветы для полива. Я позвоню, как только приземлюсь.

– Мы тебя любим, моя дорогая, – сказала мать. – И помни: это не конец света. Будет ещё много мужчин.

– Хватит и одного, – крикнул из глубины комнаты отец.

– Я это и имею ввиду, – сказала мать.

Я открыла дверь. Вместо соседки в коридоре стоял Лео. Я чуть не захлопнула дверь перед его носом, но вместо этого застыла на месте и с ужасом смотрела на него.

– Привет, – сказал Лео, прошёл в комнату и чмокнул меня в щёку. У другой щеки я всё ещё держала телефон.

– До вечера, мышка, – сказала моя мать и положила трубку.

Лео выглядел отдохнувшим, его голубые глаза излучали бодрость, и он даже улыбался мне.

– Ты выглядишь ужасно, – сказал он. – Мне очень жаль.

Я открыла рот, но не смогла произнести ни звука. Правда, мне удалось дрожащей рукой положить на место телефонную трубку. Нет, эта задница дядюшка Томас наверняка ещё не позвонил Лео, иначе он не был бы таким… расслабленным. Даже в наилучшем расположении духа. Вряд ли он смог бы так притворяться.

– Иногда я бываю таким бесчувственным, – сказал он.

Я сглотнула.

Лео погладил меня по щеке.

– Извини за вчерашний вечер, мне очень жаль. И мне вдвойне жаль, потому что по тебе видно, что ты наверняка всю ночь глаз не сомкнула.

Это верно.

Взгляд Лео упал на открытый чемодан, лежащий на кровати, и на кучу шмоток и книжек вокруг.

– Такое впечатление, что ты решила надолго уехать к родителям. Ах, Каролина, я совсем этого не хотел.

Меня посетила ужасная мысль.

– Но ты же порвал со мной вчера?

– Ну да, – ответил Лео, смущённо потирая нос. – Я сказал, что мне нужно немного времени на раздумье – а это не одно и то же.

– Нет. одно и то же.

Лео вздохнул.

– Это очень по-девичьи. У вас для всего есть свой код. Во всяком случае, я пришёл, чтобы сказать тебе, что мне очень жаль.

– То есть, тебе уже не нужно… время на раздумье? – спросила я. Моё сердце стучало так громко, что Лео, наверное, его слышал.

– Нет, нужно.

Я громко вдохнула.

– То есть я хотел этого вчера вечером. Но я… слушай, мне так жаль, что я сделал тебе больно, ведь я знаю, как ты сейчас себя чувствуешь, потому что я твой первый парень и так далее… Обычно я не такой… бесчувственный, действительно не такой.

– Ладно, всё в порядке, – ответила я. – Ты был прав. Нам… нужна некоторая дистанция и некоторое время на раздумье.

– Ну да, – ответил Лео. – Если ты не против…

Что он имел ввиду, ради Бога?

– То есть мы прекратили наши отношения, это так и есть, верно?

– Ну да, – снова сказал Лео. – То есть в вашем странном девичьем коде это как-то так. Хотя и не окончательно.

Странный девичий код? Это вряд ли.

– Тогда зачем ты здесь и о чём мы вообще говорим?

– Я просто хотел быть уверен, что ты не наделаешь… глупостей.

– Что ты имеешь ввиду? Что я могу спрыгнуть с моста?

Лео пожал плечами.

– Я считаю, что у тебя несколько лабильная нервная система. Ты это знаешь и сама. Твоя привычка всё считать, твоя ложь и так далее. И я хочу, чтобы ты знала, что я действительно питаю к тебе чувства. – Он сделал маленькую паузу. – В том числе и чувство ответственности.

Окей. Если бы я не провела сегодняшнюю ночь с его отцом, я бы сейчас назвала его задницей.

– Ты разве не собирался сегодня учиться и отвезти сестёр домой?

– Да, я займусь этим прямо сейчас. Но вначале я хотел убедиться, что с тобой всё в порядке. – Он криво улыбнулся мне. – Хорошо, что ты сейчас едешь к родителям, это пойдёт тебе на пользу. И ты можешь позвонить мне в любой момент, ладно?

– Я еду не к родителям, – сказала я и тут же прикусила язык, но было уже поздно.

– Нет?

Меня бросило в пот.

– Нет. Я еду на пару недель на… на юг. С подругой.

– С какой подругой? – Лео нахмурил лоб. – Не сердись, но у тебя нет подруг. Честно говоря, это одна из твоих странностей. У каждой девушки есть лучшая подруга. У каждой! Но ты – исключение.

– Ты её просто не знаешь, – прошептала я.

– Ах да? И как её зовут? Где она живёт? И почему ты до сих пор нас не познакомила?

– Потому что она… живёт за границей, – прошептала я. Голос мне отказывал. – Сегодня я лечу к ней.

– Вот как, – сказал Лео. – И куда именно?

– Ма… йорка.

Лео насмешливо улыбнулся.

– Отлично. Желаю хорошей поездки. И хорошо отдохнуть. – Он снова чмокнул меня в щёку. Я затаила дыхание, но он действительно направился к двери. В коридоре он ещё раз повернулся ко мне.

– Не забудь купальник. И пришли мне открытку, ладно?

– Пришлю, – ответила я, и Лео подмигнул мне. Он считал, что я выдумала эту подругу, чтобы сохранить лицо. Чтобы выглядеть не как несчастная девушка, которая от любовной неудачи приползает к родителям, а как успешная девчонка, собирающаяся отлично провести время с подругой. На Майорке.

Он мне сочувствовал. Это не очень здорово, но всё же в тысячу раз лучше, чем гнев или злоба.

Мои угрызения совести чуть не убили меня, но облегчение от его ухода было сильней.

– Выше голову! – сказал мне Лео, бодро сбегая вниз по лестнице. В это время зазвонил его мобильник, и я услышала его весёлый голос этажом ниже:

– Алло?

Я закрыла дверь и повернулась к своему чемодану. Я справилась! Осталось только допаковать чемодан и вызвать такси. Надеюсь, на этот раз они пришлют мне кого-нибудь менее сумасшедшего.

Я сложила в чемодан два свитера и все мои джинсы, а также довольно потрёпанное издание «Гордости и предубеждения», которое я читала так часто, что знала некоторые пассажи наизусть. Я как раз раздумывала, не взять ли мне с собой Шнуффа, моего старого плюшевого зайца, как в дверь снова позвонили. Три раза подряд.

Моя комната была небольшой, я пересекла её за пару шагов и уже взялась за ручку двери, как мне пришла в голову мысль, что это опять не соседка.

– Открой, Каролина! – крикнул Лео.

Меня прошиб холодный пот. Выражение «кровь застыла в жилах» было как раз подходящей формулой.

– Чего ты ещё хочешь? – спросила я через закрытую дверь, хотя точно знала ответ.

– Открой, – сказал Лео. – Мне только что звонил мой дядя Томас.

– И что? – О Боже. Вдруг Лео начнёт крушить дверь? На всякий случай я придвинула к двери комод. У меня наверняка слегка помутилось в голове.

Лео услышал производимый мною шум.

– Что ты там делаешь? Немедленно открой! Мне надо с тобой поговорить! Что ты делала в отеле у моего отца? Откуда ты вообще узнала, где он остановился?

Я молчала.

– Каролина! Ты разговаривала с моим отцом? Обо мне? Зачем? Почему ты вмешиваешься в дела, которые тебя совершенно не касаются? И почему дядя Томас сказал, что на тебе утром была та же одежда, что и вчера? Открой!

– Лео…

– Открой дверь! Дядюшка Томас попытался внушить мне, что ты и мой отец… что вы… что между вами что-то есть. Я хочу сказать, хахаха – алло? Это же смешно! Я тебя знаю, ты бы никогда… то есть я имею ввиду, именно ты… ты же как… Каролина! Открой дверь, я хочу, чтобы ты мне это объяснила!

– Я не могу тебе этого объяснить, – ответила я, и Лео стукнул кулаком по двери. Во всяком случае, я подумала, что кулаком, но это могла быть и голова.

Что я должна была сделать? Позже я часто спрашивала себя об этом. Ну, у меня было много опций. Я могла бы открыть дверь – возможно, мы бы действительно просто поговорили. Или я могла и дальше разговаривать с Лео через закрытую дверь. Во всяком случае, мне не обязательно было лезть в окно и спускаться вниз по пожарной лестнице, держа в руках тяжёлый чемодан, сумку и зайца Шнуффа. Но я именно так и поступила. Что, между прочим, было не очень легко, поскольку пожарная лестница заканчивалась внизу примерно на высоте человеческого роста. Мне пришлось сбросить вниз чемодан, сумку и зайца и только потом спрыгнуть самой. Внизу я подобрала свои вещи и помчалась прочь быстрее ветра. А в моём кармане надрывался мобильник.