Желание джентльмена

Глава 9

Последующие две недели оказались самыми долгими и утомительными в жизни Ханны: изображать герцогиню было не так-то просто.

Сначала герцог собрал всех слуг и представил им новую хозяйку; при этом на губах его играла насмешливая ухмылка, которую Ханна оставила без внимания. Она вышла вперед и попыталась запомнить всех слуг поименно, но после двадцати представлений сообразила, что запоминать нужно не как кого зовут, а кто кем служит; прежде она понятия не имела, чем горничная с верхнего этажа отличается от горничной с нижнего, а уж лестничные горничные представляли для нее полную загадку. Все слуги были одеты в опрятную форму фамильных цветов рода Эксетеров, и Ханна со стыдом отметила, что она сама одета куда беднее прислуги. Когда Ханне представили всех слуг, она встала рядом с герцогом, не зная, что делать дальше. К счастью, герцог тут же кинул взгляд на дворецкого, и вся прислуга быстро и бесшумно удалилась.

– Боже праведный, – пробормотала Ханна, глядя, как расходится толпа слуг – ни слова, ни даже перешептывания. Просто поразительно. – Вот только я в жизни не запомню, как кого зовут…

Герцог нахмурился.

– Вам и не надо запоминать: вы будете иметь дело только с дворецким, экономкой и своей горничной.

– Но вы-то хоть знаете, кто есть кто? Они как-никак с вами в одном доме живут.

– Это не значит, что я должен точить с каждым лясы. Я люблю, чтобы домашнее хозяйство шло как по маслу, но для этого не обязательно самому за всем следить. За слуг отвечает Харпер. – Герцог выразительно посмотрел на дворецкого, и тот шагнул вперед. – Кого назначили горничной ее светлости?

– Миссис Поттс рекомендовала Лили, – почтительно ответил Харпер.

Герцог кивнул, и дворецкий обернулся к стройной девушке, ожидавшей в конце зала. Девушка шагнула вперед и присела в реверансе так изящно, что Ханне захотелось самой сделать реверанс в ответ.

– Лили, будешь прислуживать ее светлости, – сказал дворецкий, и девушка послушно склонила голову.

– Спасибо, Харпер. – Ханна чуть прикрыла глаза; это молчаливое общение начинало ее нервировать. – Очень приятно познакомиться, Лили.

Девушка бросила на нее недоуменный взгляд, потом кивнула и, что-то учтиво пробормотав в ответ, отступила на шаг, снова сделала реверанс, а затем бесшумно удалилась.

В этот миг тишину нарушил звонкий голос Молли:

– Мамочка, Селия показала мне детскую! Там столько игрушек! Иди посмотри сама! – Молли просунула руки через перила и помахала Ханне. При этом стоявший рядом с Ханной герцог тяжело вздохнул.

– Иду, милая, – откликнулась Ханна.

– А вот не делайте так, – сердито прошептала она, оборачиваясь к герцогу.

Он недоуменно покосился на нее, отчего Ханна рассвирепела еще больше.

– Не смейте вздыхать и закатывать глаза, даже если вам не нравится, как мы с Молли себя ведем. Сами это затеяли, так и вините теперь только себя самого. И хватит корчить из себя мученика!

– Так вел бы себя любой мужчина, если бы к нему в дом нагрянули четыре непрошеные особы женского пола! – огрызнулся Маркус. – Разумеется, в создавшемся положении я виню своего брата, но такая ситуация меня вовсе не устраивает!

Ханна шагнула вперед и вздернула подбородок – теперь их разделяло всего несколько дюймов.

– Он главный виновник, не спорю, но вы не осудили его проделку! Я хотела уехать домой, а вы заставили меня остаться.

– Дерзость крайне непривлекательная черта в женщинах. – Маркус усмехнулся. – А жаль, ведь вам так идет быть дерзкой.

Он повернулся и зашагал прочь; следом за ним степенно шествовал Харпер.

Некоторое время Ханна неподвижно смотрела вслед герцогу. Что это было – комплимент или оскорбление? Пожалуй, и то и другое одновременно.

Молли снова позвала ее, и Ханна направилась вверх по лестнице, но из головы у нее все никак не шли слова герцога. Интересно, что же все-таки он имел в виду?

На следующее утро, когда Ханна расстегивала ночную рубашку, собираясь одеться, краем глаза она заметила какое-то шевеление. Она стремительно обернулась и облегченно вздохнула: это была всего лишь Лили, которая, стоя в дверях, держала тяжелый поднос.

– Господи, как ты меня напугала! – Ханна поморщилась.

– Простите, ваша светлость. – Лили, потупившись, подошла к туалетному столику и опустила на него поднос. – Харпер велел мне принести вам завтрак: он заметил, что вы рано встаете.

– Ну хорошо, спасибо, это очень любезно с твоей стороны. – Ханна поспешно накинула и запахнула халат, а Лили тем временем, бесшумно передвигаясь по комнате, распахнула шторы и открыла дверцы шкафа, в котором уместился весь скромный гардероб Ханны.

– Вы желаете одеться до завтрака, ваша светлость? – Лили достала платье из синего муслина, затем чулки и нижнее белье. Она уверенно открывала нужные ящики и, видно, уже знала, что где лежит.

– Ну, я не знаю… – Ханна покосилась на поднос, на котором аппетитно дымилось несколько блюд. С раннего детства в нее вдалбливали, что просто так валяться в постели недопустимо и что все болезни от лености. Увы, ей было трудно побороть искушение – поднос издавал ароматные запахи, от которых у нее забурчало в желудке.

– Пожалуй, после, – решила она и направилась к столику с подносом. Есть в постели, конечно, не следует, но так ли уж грешно, если она немного нарушит правила?

– Как прикажете, ваша светлость. – Лили быстро сняла крышки с блюд, разложила ножи и вилки и Ханна подивилась тому, как ловко это ей удается. Она взяла вилку и уже собиралась отведать толстенькую сардельку, как вдруг заметила, что Лили прибирает в комнате.

– Ну что ты, это лишнее, – сказала она. – Присядь, пожалуйста, на минутку.

Лили с удивлением уставилась на хозяйку:

– Что, ваша светлость?

Ханна кивнула на стул.

– Будь добра, присядь.

После минутного колебания Лили повиновалась; ее удивление быстро сменило привычное спокойствие. Она уселась на краешек стула, слегка расставив ноги, а руки сложила на коленях, всем своим видом показывая свое послушание.

Покончив с сарделькой, Ханна отхлебнула чаю.

– Скажи, ты считаешь герцога хорошим хозяином? – напрямик спросила она. Со слугами здесь обращаются неплохо, но от их поведения веяло чем-то неестественным.

– Да, он прекрасный хозяин, ваша светлость, – спокойно ответила Лили. – Для меня высокая честь работать в его доме.

– Значит, тебе здесь нравится?

– Вполне, мадам. Я надеюсь, вы тоже останетесь мною довольны.

О Боже! Неудивительно, что у герцога завышенное самомнение. Его окружают люди, которые поют ему дифирамбы, даже когда его нет поблизости.

Ханна отодвинула яйцо и взяла поджаренный хлебец: она уже знала, что здешняя кухарка жарит божественные тосты. Нужно непременно спросить у нее рецепт перед отъездом.

Глаза Лили переместились на поднос: очевидно, она запоминала, какие блюда Ханна ест, а какие не жалует. Наверняка завтра на подносе будет лишь та еда, которую она почтила своим вниманием.

– Что ж, Лили, если желаешь мне угодить… – Ханна осеклась. Ей ни разу в жизни не доводилось отдавать приказ другому человеку.

– Когда я спрашиваю твое мнение, ты всегда должна говорить то, что думаешь, – решительно продолжила она. – Я – не герцог, поэтому не нужно в моем присутствии переходить на шепот. Если мне понадобится твоя помощь, я позвоню, но такое будет случаться не часто. В свободное время ты можешь заниматься своими делами.

Ханне такой подход представлялся разумным. Лили совсем необязательно каждое утро приходить в ее комнату, доставать одежду и приносить завтрак, а ей лучше не привыкать к подобной роскоши. Совсем скоро ей придется возвратиться к прежней жизни, возможно, уже через несколько недель.

Лили потупилась.

– Ваша светлость, я должна во всем вам помогать…

– Но только когда мне понадобится помощь. Когда это случится, я дам тебе знать.

Служанка широко распахнула глаза.

– Да, мадам.

– Вообще-то, – призналась Ханна, – я понятия не имею, в чем состоят обязанности горничной. Я даже не знаю, что тебе приказывать.

– Все, что пожелаете, ваша светлость. Я умею неплохо делать прически, а моя двоюродная сестра прислуживает вдовствующей герцогине. Она наставляла меня, как вам служить.

Лили говорила так тихо, что Ханне приходилось прислушиваться, чтобы разобрать слова.

– Почему здесь все шепчут? – невольно вырвалось у нее. Лили осторожно пожала плечами.

– Его светлость предпочитает, чтобы слуги не привлекали к себе лишнего внимания, мадам.

– Жаль, что они не могут стать невидимками, – пробормотала Ханна и поморщилась. Хорошенькое она, наверное, производит впечатление – глумится над герцогом за его спиной! Неожиданно она поняла, что когда фиктивный брак подойдет к концу, обязанности Лили изменятся. – Скажи, чем ты занималась раньше?

– Я отвечала за стирку изящных предметов гардероба, мадам, и еще я помогала горничным вдовствующей герцогини и леди Селии, когда те гостили в Лондоне.

Господи, даже у слуг есть слуги! Но тогда Лили, выходит, повысили? Ханна почувствовала себя виноватой: ведь совсем скоро это счастье закончится. Она поаккуратнее расставила содержимое подноса. Конечно, за Лили она не в ответе, однако после ее отъезда служанка пострадает, это отрицать невозможно.

– А что для тебя значит твоя новая должность? Лили смутилась.

– Что вы имеете в виду, ваша светлость?

– Тебе повысили жалованье? – Ханна тут же пожалела, что затеяла этот разговор. Даже если Лили потом заставят чистить ботинки, она-то чем сможет помочь. – Может, тебе отвели комнату получше или… или что-то еще?

Этот вопрос окончательно поставил Лили в тупик.

– Мне грех жаловаться на жизнь и на заработок, ваша светлость.

– Что ж, замечательно! – Ханна достала чай и отодвинула поднос. – Пожалуй, я все же оденусь. – Она начала приводить в порядок поднос, прикрывать сверху блюда и аккуратно расставлять их. Если что-нибудь разобьется, герцог, чего доброго, предъявит ей иск.

Лили тут же вскочила на ноги и потянулась к подносу.

– Позвольте мне, ваша светлость.

– Ах да, конечно. – Ханна отодвинулась и тут же почувствовала большую неловкость. Может, сказать герцогу, что ей вообще не нужна горничная? Но это ведь бесполезно – он все равно настоит на своем.

Она открыла шкаф, достала серое шерстяное платье и уличные ботинки. Может, если сделать что-то привычное, например, прогуляться с Молли, это поможет ей успокоиться.

Когда она расстегивала сорочку, кто-то постучал в дверь, и не успела Ханна ответить, как в комнату вплыла Розалинда.

– Вы уже встали! Чудесно! – весело воскликнула она. – Скоро придет мадам Леско, портниха, и мы займемся вашим гардеробом.

– Но… – Ханна прикрылась серым платьем. – Я хотела сходить с Молли в парк.

– Бог мой, не теперь, позже мы выкроим время на прогулку. – Розалинда покосилась на серое платье, в которое вцепилась Ханна.

В дверь снова постучали.

– Войдите! – крикнула Розалинда.

Двое слуг внесли большую медную ванну, а еще несколько шли следом, таща ведра с горячей водой, от которой шел пар.

– Я подумала, что вы не откажетесь от ванны, – шепнула Розалинда, и Ханна прикусила губу. Звучит, конечно, заманчиво, но как же прогулка по парку?

После того как она вымылась (во время купания Розалинда сидела рядом и обсуждала журналы мод, чем немало смущала Ханну), в комнату вбежала Молли – она спустилась по потайной лесенке, соединявшей детскую и покои герцогини. Ханна обняла ее, с наслаждением вдохнула сладкий детский запах. Она постепенно приходила в себя.

– Мамочка, а мы пойдем в парк? – Карие глаза Молли так и сияли. – Селия говорит, там есть пруд с утками.

Ханна улыбнулась.

– Конечно, пойдем, родная.

Розалинда негромко фыркнула, и Ханна поежилась. Может, пора сказать, что ей не нужны новые наряды? Но тогда Розалинда пожалуется герцогу, он явится сюда и снова станет ее бранить.

– Но только позже, – добавила Ханна, стараясь ничем не выдать своих чувств.

Молли надулась.

– Но, мамочка, тебе же не надо больше готовить! Селия говорит, в саду копаться тоже нельзя, а то мистер Григгз, садовник, на нас рассердится. Этот сад принадлежит Экстере, и если мы захотим покопать, надо спросить его…

– После, Молли, – оборвала ее Ханна. Она представила, что скажет герцог в ответ на ее просьбу позволить Молли покопаться в его красивом, ухоженном саду.

– Нам придется нанять няню, – негромко пробормотала Розалинда.

– Ни за что! – тут же откликнулась Ханна. Герцогиня вскинула брови.

– Но, дорогая, у вас и так дел по горло! Кто-то же должен присматривать за дочерью!

– Я сама за ней присмотрю, – твердо заявила Ханна. – Все-таки я ее мать…

Розалинда уставилась на новую герцогиню со смесью любопытства и удивления.

– Поймите, Молли от этого хуже не станет. С Селией тоже возилась нянька, но мать всегда была для нее на первом месте.

– Нет, я вовсе не это имела ввиду… – Ханна в отчаянии всплеснула руками: она вовсе не хотела, чтобы Молли привыкла к другой женщине. Тогда она потеряет последнее, что связывает ее с прежней жизнью. Должно же хоть что-то остаться, как прежде!

Молли сделала большие глаза.

– А кто такая няня?

– Это такая тетя, которая будет с тобой играть, поить чаем, купать и одевать, – объяснила Розалинда.

Молли нахмурилась.

– Тогда это мама!

Розалинда вздохнула, а Ханна расплылась в улыбке: ответ Молли ее вполне устроил.

– Ну хорошо, это мы позже обсудим. А теперь… – Розалинда обернулась к Лили: – Отведи мисс Молли в детскую; нам предстоит много дел.

Лили сделала книксен.

– Да, ваша светлость.

Ханне немного полегчало; теперь Лили будет чем заняться в свободное время, да и герцогу не придется нанимать еще одну служанку.

Лили протянула Молли руку, и девочка, выскользнув из объятий матери, посмотрела на служанку.

– Мы сейчас пойдем гулять? – с надеждой спросила она.

Лили слегка улыбнулась.

– Может быть, – спокойно ответила она. – Вот только как бы вы не запачкались, мисс.

Молли просияла.

– Мама меня отпустит, потому что я знаю: главное – вытирать ноги перед тем, как войти. Можно нам пойти погулять, мамочка?

Рассмеявшись, Ханна нагнулась к Молли и чмокнула ее в лоб.

– Можно, только ты во всем слушайся Л или. Ведите себя хорошо, мисс Престон, вам ясно?

Молли, тряхнула белокурыми кудряшками, потом схватила Лили за руку и потащила из комнаты.

– Ну вот и решили проблему! Конечно, потом придется подыскивать другую кандидатуру, – сказала Розалинда. – Лили – ваша служанка. Пойдемте же, нам предстоит много дел.

Довольная победой, Ханна последовала за Розалиндой, думая о том, что быть герцогиней куда сложнее, чем быть или, вернее, притворяться чьей-то женой. Герцогиня должна даже внешне соответствовать своему положению.

Длинные, давно нестриженные волосы Ханны подровняли и уложили в модную прическу. Туалетный столик заставили косметикой и духами, которые должны были смягчить ее загрубевшие от работы руки и придать загорелому лицу благородную бледность. Сначала Ханна противилась этим процедурам, но Розалинда настояла на своем.

Герцогиня должна постоянно играть роль; одних хороших манер недостаточно, внушала Ханне Розалинда. Нужно учитывать не только титул собеседника, но и его положение в обществе, знать, не замечен ли он в неподобающем поведения. Розалинда также поделилась с Ханной несколькими сплетнями, от которых у той запылали уши. Разумеется, по Миддлборо тоже ходили разные слухи, но Стивен подобные россказни не жаловал, поэтому местные сплетницы никогда не перемывали косточки при священнике и его жене. Розалинде бы тоже не помешало держать язык за зубами, но, памятуя об обещании, данном герцогу, Ханна терпеливо ее выслушала: она не хотела ни с кем ссориться и надеялась, что, когда покинет Лондон, все, что случилось и еще случится с ней в доме герцога, сотрется у нее из памяти.

Пока же ей надобно научиться одеваться соответственно своему общественному положению. В дом зачастила портниха: она постоянно снимала с Ханны мерки и скоро нашила столько нарядов, сколько ей за всю жизнь не износить. Поскольку герцог обещал урезонить Розалинду, если та будет чересчур сорить деньгами, Ханна помалкивала; она не сомневалась, что, получив первый же счет, Маркус положит конец этому безобразию.

Как-то раз, когда она стояла на скамеечке перед портнихой, подкалывавшей булавками очередное платье, вошел герцог, Прошла неделя с тех пор, как Ханна видела его в последний раз.

Тогда было время обеда; Ханна, герцог и Розалинда с Селией восседали за огромным обеденным столом, вокруг которого суетилась дюжина слуг.

Герцог все время молчал, и его молчание гнетуще действовало на присутствующих; даже беззаботная Селия притихла.

Тем не менее, теперь его неожиданное появление внесло некое разнообразие в установленную Розалиндой рутину, но Ханна поняла это не сразу. В голове у нее вертелась единственная мысль: наконец-то!

Заметив, кто вошел, Розалинда, портниха и ее помощницы сразу замолчали. Наверное, нужно обладать недюжинной выдержкой, чтобы войти в комнату без стука, заранее зная, что при твоем появлении все вытянутся по стойке «смирно».

– Можно перемолвиться с вами словом? – холодно спросил герцог и устремил на Ханну непроницаемый взгляд. Мадам Леско и ее помощницы бросились к двери, как стадо овец, которых гонят полдюжины шотландских овчарок.

– Разумеется! – прощебетала Розалинда с лукавой улыбкой. – С вашего позволения, мы вас оставим наедине.

Она выскользнула вслед за портнихами и притворила дверь.

С минуту Ханна не шевелилась, и неловкая пауза затянулась. Герцог по-прежнему смотрел на нее с непроницаемым выражением лица, и она неловко спустилась со скамейки, стараясь не уколоться булавками, скреплявшими недошитое платье.

– Я вас слушаю.

– Похоже, ваш гардероб пополняется…

Ханна хотела что-то возразить, но тут же поняла, что лучше этого не делать.

– Я вас предупреждала. Розалинда, похоже, считает так: чем больше у герцогини нарядов, тем лучше.

Маркус вскинул бровь.

– Неужели? И все же вы до сих пор живете и здравствуете, вопреки собственным уверениям. Поразительно!

Ханна хотела огрызнуться, но сдержалась. Герцог по-прежнему буравил ее взглядом, но в его глазах вдруг проскользнуло какое-то странное выражение.

– Пока да, – спокойно согласилась она. – Хотя временами я чувствую, что мое терпение на пределе.

Герцог сверкнул глазами.

– В таком случае вас пора представить свету. – Он шагнул к ней и протянул какую-то картонку.

Картонка оказалось приглашением на бал, который должен был состояться через два дня у лорда и леди Трокмортон.

Закусив губу, Ханна изучала изящный каллиграфический почерк. Лондонский бал! Она заявится туда нарядная, как и подобает герцогине, но сможет ли она вести себя как герцогиня?

Ханна изогнула губы.

– Думаю, вы примете приглашение.

В словах герцога Ханне почудился какой-то подвох. Ну, разумеется, примет; разве она посмеет отказаться? Затем ей и нашили столько платьев, чтобы она могла предстать перед высшим светом.

Однако герцог не смотрел на нее: его взгляд был устремлен ниже. Булавки, скреплявшие платье сзади, разошлись, и лиф, и без того довольно открытый, соскользнул. Новый корсет придал фигуре Ханны очаровательные формы, и эти формы теперь оказались доступны глазам герцога, который не сводил глаз с ее подтянутой груди.

Ханна не решалась прикрыться; она даже шевельнуться не смела: вдруг в нее вонзятся проклятые булавки, или, чего доброго, платье спадет совсем! Ханна застыла в напряжении, учащенно дыша, когда герцог медленно поднял глаза и их взгляды встретились; по коже у нее забегали мурашки. Почему он так смотрит на нее? Чего ему хочется? И почему при одной мысли об этом у нее быстрее забилось сердце и свело живот?

Господи, да что вообще с ней такое творится? Она почти не знает герцога, он ей ничуть не нравится, но стоит ему бросить на нее искушающий взгляд, как она вся напрягается в сладостной истоме…

– Ну как, вы принимаете приглашение? – Голос герцога был, как всегда, холоден, но Ханна не сомневалась: ему ведомы ее тайные чувства.

Всякий раз, когда он так на нее смотрел, ей казалось, будто он читает ее мысли, и это еще в сто раз хуже, чем то, что сейчас он видит ее полураздетой.

– Да! – Она протянула Маркусу приглашение. – Да, само собой разумеется.

Но он не взял у нее карточку.

– Оставьте это себе. Адамс уже переписал приглашение в мой ежедневник.

Ханна опустила руку.

– Ах да, конечно. Я… я скажу Розалинде.

– Это ни к чему – она сама выбрала этот бал.

Ханна залилась румянцем. Розалинда ей об этом ни словом не обмолвилась; возможно, она хотела, чтобы герцог сам сообщил об этом. Розалинда постоянно пыталась их свести, и это порядком утомляло Ханну. Какое Розалинде дело до их личных отношений? Ханна и без того с трудом сдерживала опасные порывы, а тут еще этот нажим…

– Я буду стараться изо всех сил, не извольте волноваться. Хотя для вас, конечно, появиться, со мной на людях – штука, вероятно, не из приятных.

Герцог неожиданно хмыкнул, и плотно сжатые губы несколько расслабились.

– Напротив, милая женушка, – негромко ответил Маркус. – Я вовсе так не считаю. – Он повернулся и быстро вышел.

Ханна приподняла подол и, доковыляв до двери, позвала Розалинду и мадам Леско. Пора бы ей хоть раз одержать верх над герцогом, а то она после каждой такой беседы чувствует себя дурочкой. Но еще хуже то, что она все больше испытывает к нему какое-то непонятное влечение.

Когда портниха наконец сняла с нее платье, Ханна показала Розалинде приглашение.

– О, это просто восхитительно! – ахнула Розалинда, словно видела эту карточку в первый раз. – Естественно, дорогому Маркусу не терпится представить тебя свету!

– Но герцог сказал, что вы сами выбрали именно этот бал, – напомнила Ханна.

На секунду лицо Розалинды исказила раздраженная гримаса, но она тут же сменилась беззаботной улыбкой.

– Да, конечно, это я просто запамятовала. Так что вы наденете? Мадам Леско уже дошила платье из синего шелка с брюссельскими кружевами…

– Пожалуйста, не приставайте к нему больше… – прошептала Ханна, едва шевеля губами, хотя мадам Леско и ее помощницы отошли в сторону, но в комнате с высокими потолками, лакированными полами и огромными окнами акустика была замечательная.

– Чепуха, – отмахнулась Розалинда. – Иногда на мужчину нужно чуть-чуть надавить.

Ханна медленно выдохнула и склонила голову, будто хотела еще раз перечитать приглашение. В ней клокотал гнев, выплеснуть который ей было совестно. Всякий раз, когда Розалинда заговаривала о герцоге, в ее голосе появлялась особая теплота, поэтому Ханна не сомневалась, что это женщина движима только одним желанием – устроить ее с Маркусом счастье.

Поневоле Ханна испытала чувство вины. Розалинда из кожи вон лезет, чтобы превратить ее в шикарно одетую, воспитанную герцогиню и влюбить в нее герцога, а вместо благодарности ее поджидает горькое разочарование.

– Розалинда, я должна вам признаться…

– Да? – Розалинда безмятежно улыбалась.

– Герцог и я…

Нет, Ханна не смела этого сказать! Она поклялась! Не ее, вина, что мачеха герцога так щедра и так любит пасынка.

– В общем, он сказал, что некоторые его дела меня не касаются, – пробормотала она. – И боюсь… Боюсь, вы заблуждаетесь относительно наших отношений…

– А поконкретнее, милочка? – Розалинда смерила ее настороженным взглядом, и Ханна в замешательстве замолчала.

– Я так и знала, – усмехнулась Розалинда. – Я не слепая и заметила, что вашим отношениям недостает, так сказать, стимула, Не хочу вмешиваться в вашу личную жизнь, но если Маркус наплел вам всякую чушь про «общественные браки», не верьте ему.

– Не верить? – повторила Ханна.

– Не верьте. – Розалинда решительно кивнула. – Конечно, в обществе полагают, что у такого мужчины, как Маркус, непременно должны быть и жена, и любовница, но вам не следует с этим мириться.

Ханна почувствовала себя кроликом, угодившим в капкан.

– Не думаю, что в моих силах заставить герцога передумать, – промямлила она, пытаясь сменить тему.

Розалинда лишь рассмеялась.

– Не в ваших силах? Да любая женщина в состоянии вертеть мужчиной, который ее хочет, а если он ее еще и любит, из такого и подавно можно веревки вить! Поверьте, Маркус таков: уж если в кого он влюбится, то без памяти, Берегите и лелейте те чувства, что привели вас к браку, и тогда он от вас ни ногой!

– Если герцог не считает нужным хранить верность, я к нему приставать не буду, – искренне сказала Ханна. Пусть заводит сколько угодно любовниц и похваляется своими похождениями, ей-то какое до этого дело?

– Понимаете, это не стоит считать предательством, – продолжала поучать Розалинда. – Все мужчины так поступают, даже те, которые уважают своих жен. Но одно дело, чего мужчина хочет, и совсем другое – что ему нужно для счастья. Помяните мои слова, Маркус будет куда счастливее, если перестанет проводить ночи в чужих объятиях.

Ханна представила, как герцог проводит Ночи в ее объятиях, и передернула плечами, чтобы отогнать этот образ прежде, чем он посеет в ее душе смятение.

– Не знаю, чем тут можно помочь…

– Все очень просто: каждую ночь он должен быть в вашей постели. – Розалинда торжествующе улыбнулась, и Ханна закашлялась.

– Но я не…

– Чепуха, милочка! Хоть Маркус и доводится мне пасынком, но в первую очередь он мужчина.

Да уж, точнее не скажешь. Недаром он с таким интересом заглядывал в распахнувшийся вырез ее платья и еще предложил сделать их отношения более близкими. От одного его взгляда у Ханны сжималось сердце, а по телу бежали мурашки.

– Спасибо за совет, – пробормотала она и перевела разговор на бальные платья и другие относительно безопасные темы.