Жемчуг Падуи

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

София посмотрела в окно гостиной, и план сложился сам собой. Она уже знала многие пешеходные маршруты и чувствовала непреодолимое желание покинуть пленившие ее стены.

За окном было тихо и спокойно. Казалось, что сейчас на безлюдных улицах прекрасного города безопаснее, чем в Палаццо дель Фортуна. София знала только одного своего недоброжелателя в Венеции – маркизу д'Орсини. Оставаясь в Палаццо, она накликала на себя гнев этой решительной женщины.

Софии стало зябко от одного воспоминания о Джине и разговоре с ней. Девушка не была пугливой в отношениях с людьми и всегда могла постоять за себя, но отчаянное поведение красивой итальянки заставило ее задуматься, есть ли ей место в доме Стефана Хэвиленда, в его сердце, в его судьбе.

София покинула Палаццо через южный выход, пошла по знакомым мостовым. Она была еще далека от принятия решений. Ей нужно было вздохнуть полной грудью, побыть наедине с собой, ощутить свежее дуновение Адриатики.

София пересекла несколько горбатых мостов с ажурными перилами, она перестала следить за дорогой, по наитию петляя улочками и переулками вдоль темных вод с трепещущими звездными ликами. Она брела по городу, пока ее не остановила усталость.

Осмотревшись, девушка поняла, что не знает, где находится. Легкая паника овладела ею. Она велела себе сохранять спокойствие, посеянная бессилием тревога нарастала. В этот миг она подумала, что заблудилась между Лондоном и Венецией точно так же, как между наскучившей жизнью и неизвестностью, между желанием быть счастливой и непредсказуемой любовью…

И в эту минуту темной неясности она счастлива была ощутить на своих плечах горячие руки любимого, почувствовать его аромат, уловить его дыхание. Она закрыла глаза, наслаждаясь звуками сочного голоса.

– София… София… – нежно твердил он.

Она обняла Стефана и прижалась лицом к его шее. Он накинул на ее озябшие плечи свой пиджак, и она сказала ему:

– Спасибо…

– Что с тобой? – Он вложил в свой вопрос всю тревогу, что владела им во время поисков.

– Теперь все в порядке, – попрощалась со своим волнением девушка.

– Тогда вернемся домой?

– Хорошо, – согласилась она.

В саду Палаццо их встретил Роберто, который волновался не меньше Стефана.

– Синьорина Джордан, я очень рад, что вы невредимы. Своим неожиданным исчезновением вы заставили нас всех понервничать, – мягко укорил он ее.

– Я этого не хотела, – по-детски ответила София.

– Спасибо за помощь, Роберто, – поблагодарил старого слугу Стефан. – Известите всех, что синьорина Джордан нашлась. С вами мы еще поговорим утром. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, синьор Стефано, – чуть склонил перед хозяином голову статный старик.

Дойдя до спальни, София остановилась, не открывая двери, и, обращаясь к Стефану, попросила:

– Ты не мог бы оставить меня одну? Сейчас мне это чрезвычайно необходимо.

– Я уже оставлял тебя одну, после чего пришлось обегать полгорода. Я буду с тобой, – решительно объявил Стефан.

Он отвел ее в ванную. София дрожала. Он пустил струю воды в ванну и взбил ароматную пену, затем снял с девушки всю одежду. Она послушно легла в белоснежную купальню. Стефан вспенил шампунь и заботливо вымыл ей волосы. Нежной губкой обтер все ее тело, обмыл чистой водой и, завернув в пушистое полотенце, отнес в свою спальню. На свою постель.

– Ты вся дрожишь. Я налью тебе бренди… Не волнуйся. Сегодня я не буду ничего выяснять. Но завтра утром мы должны поговорить со всей серьезностью.

Невзирая на первоначальное нежелание пить бренди, София быстро осушила бокал. Разогревшись после душа и спиртного, она ощутила сладостную слабость во всем теле и легкую дымку в голове. Сквозь эту дымку она видела сильного Стефана, который озадаченно смотрел на нее. Он был сейчас так близко, а пугающая маркиза д'Орсини была очень далеко, за гранью всякого понимания. Он цепко смотрел на нее, а она отводила глаза, чтобы не видеть его желания.

– Я пойду к себе, – попробовала подняться она.

Стефан задержал ее.

– Ты должна остаться, – твердо произнес он.

– Нет, я уйду.

– Ты будешь спать здесь, – продолжал силой удерживать ее Стефан.

– Но ты не понимаешь, Стефан. Я нуждаюсь в уединении именно теперь.

– Не этой ночью. Я требую, чтобы ты осталась со мной.

– Почему?

– Есть причины.

– Такие причины должны быть у обоих. Ты не должен принуждать меня к тому, чего я не хочу, – возмутилась девушка.

– Я не претендую на близость, я хочу, чтобы ты оставалась этой ночью в моей комнате.

– А я не хочу.

– Ты капризничаешь, София. Но я потерплю. Тебе не стоит поступать опрометчиво после того вторжения, которое произошло вчера. Мы не знаем, что это был за преступник и на что он еще может быть способен.

– Но ты говорил, что Венеция – безопасный город.

– Да, если не поступать опрометчиво… София, прекрати упрямиться. Ты даже представить себе не можешь, что пережили мы все, разыскивая тебя на темных улицах.

– Прости, я не хотела никого тревожить. Мне нужно было пройтись и подумать.

– Какие только опасения не лезли в мою голову все это время, – посетовал Стефан.

– Я и не предполагала, что ты станешь так волноваться, – бесхитростно произнесла София.

– Считаешь, я мог принять как должное твое внезапное исчезновение? Мыслимо ли это?! Хватит болтать, – смутился от своей пылкости Стефан. – В постель и спать! – скомандовал он. – Утром обо всем поговорим…

София быстро заснула и, казалось, крепко. Но вскоре она встрепенулась и открыла глаза, разбудив Стефана. В спальне еще не был потушен ночник, и мужчина видел, сколь встревожено ее сонное личико.

– Дурные сны? Что приснилось?

София лишь молча покачала головой, пытаясь прийти в себя.

– Принести тебе чего-нибудь? Горячего шоколада, молока?

– Не… беспокойся, – отказалась она. – Почему ты не хочешь оставить меня в покое, Стефан? Почему для тебя так важно сторожить меня?

– Сторожить? Ты ошибаешься. У меня есть причины беспокоиться о твоей безопасности, и я не хочу совершить оплошность, о которой потом придется пожалеть. И тебе не советую, дорогая, – сказал он нежно.

– Стефан… – растерянно произнесла София.

– Что, дорогая?

– Почему ты не хочешь прикоснуться ко мне?

– Я думал, что ты рассердишься, если я это сделаю, – недоумевая, посмотрел он на женщину.

– А ты такой послушный? – улыбнулась она. – Вот уж не думала…

– Порой я тебя не понимаю, – признался, прижавшись к ней, Стефан.

– Сама себя не пойму, – пожала плечами София, уютно устроившись в его крепких объятиях.

– Сначала гонишь, потом льнешь… Что с тобой? Или, может быть, это твои женские игры? Проверяешь на мне силу своего обаяния? Я бы тебе не советовал, – отодвинулся от нее Стефан.

– Как ты мог такое обо мне подумать? – возмутилась София, сев на постели.

– А что еще может прийти мне в голову? – сделал то же самое Стефан. – Может быть, ты просто неуравновешенный человек? Скажи, если так?

– Я сомневаюсь не меньше тебя, Стефан. Ты подозреваешь меня в женских играх. Откуда мне знать, что это не твои мужские игры? Может, ты просто забавляешься со мной или используешь…

– Использую? Для чего?

– Ну, например, чтобы Джина приревновала.

– А при чем тут Джина? – искренне удивился Стефан.

– Я говорила сегодня с ней. Она была не слишком любезна со мной. Старалась угрозами и предостережениями выпроводить меня из дворца. Заверила, что однажды вы станете супругами… – Сказав это, София задумалась на миг, а затем спросила: – Разве не об этом ты говорил мне за ужином?

– И из-за этого ты сбежала, на ночь глядя? – рассмеялся Стефан.

– Считаешь, это не повод? – возмутилась девушка.

– Повод, но, согласись, глупый.

– Я так не думаю. Я приняла слова Джины всерьез. Мне нечего противопоставить этой женщине. Она маркиза, блистательная и великолепная, она давно знает тебя. А кто я в сравнении с ней?

– Ты – София Джордан. Разве этого тебе недостаточно?

– Я решила вернуться в Лондон. И на прощание мы бы могли быть ближе друг к другу сегодня ночью, – предложила ему себя София.

– Прощальная близость? – усмехнулся Стефан.

– Да, – кивнула она.

– Я к твоим услугам, – холодно ответил он. – Если это прогонит твои дурные сны…

– Стефан… Я надеялась, что ты меня поймешь, – легла возле него София.

Но она не выдержала этого прощания и расплакалась от первых же поцелуев.

Стефан крепко сжал ее в своих объятиях и, утешая, нашептывал, проторяя путь в ее чувствительную плоть:

– Не плачь, моя любовь… Не нужно плакать… Пожалуйста… Прости, если был груб.

Его нежность ранила ее, словно остро заточенное лезвие. Она уже не в силах была оторваться от этого мужчины.

Уязвленный ее необъяснимыми слезами, Стефан сказал:

– Если тебе так плохо со мной, то обещаю, что не прикоснусь к тебе вновь.

Она прильнула к нему и сквозь слезы созналась, зная, что поступает неверно:

– Как ты не понимаешь, Стефан? Мне еще никогда не было так хорошо. Хотелось бы мне, чтоб это длилось вечно.

– Ты говоришь это не просто так? – усомнился он в словах возлюбленной.

– Я так чувствую, любимый…

Сумев проснуться только к одиннадцати, София знала, что запомнит эту ночь навсегда, что бы ей ни преподнес новый день.

Она и помыслить не могла прежде, что станет другим человеком за одну ночь…

В своей жизни Софии приходилось претерпевать потрясения. Оставшись без материнской любви и заботы в раннем возрасте, лишившись отца совсем недавно, она, безусловно, менялась, закалялась, делалась сильнее.

Но только страстные ласки любимого мужчины смогли подарить ей невыразимое чувство внутренней свободы, пьянящее и безграничное. Жгучую гордость за себя, за свою юную красоту, за чуткое и соблазнительное тело, каждая клеточка которого отзывалась на прикосновение Стефана.

Понежившись в постели, София нагая прошла в ванную, насладилась прохладой утреннего душа и, глянцевая от влаги, отправилась в старинную гардеробную тети Франчески. Она оставила дверь открытой, и солнце, стремящееся к зениту, беспрепятственно освещало вешалки со старомодными платьями и молодую женщину, любующуюся ими.

Разбирая наряды, София заметила в маленьком простенке дверцу, открыв которую, увидела уютную комнатку с камином, над которым висел огромный портрет в прекрасной раме. Не может быть!..

Это был «Портрет венецианки» кисти ее отца. То самое платье, две нитки Жемчуга Падуи и карнавальная маска в руках молодой женщины.

Уменьшенную копию этой картины хотела вытребовать у нее маркиза д'Орсини. И теперь понятно, почему… Непонятно другое, подумала София.

Стефан тоже видел этот портрет, знал об огромном желании кузины приобрести его, знал причину этого желания и не счел нужным сказать об этом Софии. Было ли это случайностью? Или, быть может, Стефан сознательно что-то скрывает от нее?

– Ах! Вот ты где! А я тебя обыскался! – (София увидела отражение Стефана в зеркале гардеробной комнаты.) – Как ты себя чувствуешь?

– Благодарю, превосходно, – официально ответила она.

Стефан изумленно поднял брови. Либо это касалось ее наружности, либо ее тона. Но София не дала ему опомниться и в лоб спросила:

– Ты видел на выставке «Портрет венецианки» – работу моего отца, которую загорелась приобрести Джина. Почему ты не сказал, с кого написан этот портрет?

– Я не знал доподлинно, существует ли это полотно. А когда увидел его и экзальтацию Джины, то просто не стал подливать масла в огонь.

– Если ты не знал о портрете, то зачем пришел в галерею?

– Встретиться с тобой, дорогая.

– Брось, – махнула рукой София.

– Но это действительно так, – заверил ее Стефан.

– Объясни мне, зачем Джине понадобилось торговаться из-за маленькой копии, когда здесь висит замечательный оригинал? – допытывалась София.

– Потому что Джине ничего не известно о том, что оригинал находится в Палаццо. Паоло невзлюбил этот портрет, и тетушка Франческа предпочла убрать его в потаенную комнатку, которой иногда пользовалась для уединения. А когда муж спросил, куда подевался портрет, тетушка сказала, что продала его.

– Очень странно, – недоверчиво произнесла девушка.

– Что тут странного?

– Удивительно, что можно возненавидеть старинный портрет.

– Он не старинный… Если ты посмотришь на него глазами эксперта, то поймешь, что он был выполнен практически тогда же, когда и маленький портрет. Пусть тебя не смущает фасон платья. Это не более чем карнавальный костюм.

– Ты хочешь сказать, что этот портрет – тоже кисти моего отца?

– Ты еще сомневаешься?

– Просто это представляется мне невероятным. Как это полотно могло очутиться здесь?

– Оно писалось здесь, в Палаццо дель Фортуна, в дни карнавала. Когда тетушка Франческа была молода. Именно ее ты видишь на этой картине…

– И все это время ты знал, что твоя тетя и мой отец были знакомы, и притом давно?

– Должен признать это, – кивнул Стефан.

– И ты подстроил наше с тобой знакомство?

– Нет.

– Думаешь, после всего я поверю, что оно было случайным?

– Случайным оно тоже не было.

– Очень загадочно… Ты выследил меня?

– Да.

– Но зачем?! – воскликнула София, не понимая, что происходит.

– Не волнуйся. Я бы тебе все объяснил еще до твоего возвращения в Лондон. Ты не вовремя нашла этот портрет. Сознаю, что у тебя есть причины сердиться. Но, может быть, мы сначала позавтракаем, а потом я тебе расскажу кое-что?

– Ты обещаешь мне это?

– Обещаю…

– Даже не знаю, с чего начать… – озадаченно произнес Стефан после завтрака.

– Начни с причины, по которой маркизе д'Орсини так хочется обладать этим портретом. Ведь она с детских лет ненавидит женщину, позировавшую папе.

– Из-за изображенной на картине реликвии. Жемчужное ожерелье на шее тетушки Франчески – это знаменитый Жемчуг Падуи, который исчез почти сразу после того, как был написан портрет. Мои родители хотели положить его на хранение в банковский сейф, зная, что Паоло зарится на него, но увы… Они опоздали… С тех пор Жемчуг Падуи никто не видел… Незадолго перед смертью тетушка Франческа связалась со своим поверенным, чтобы сделать последние распоряжения относительно дальнейшей судьбы своего состояния, согласно которым после ее кончины что-то отходило Розе и Роберто, а Палаццо дель Фортуна и все имущество – мне. Все, кроме Жемчуга Падуи, который она завещала своей Дочери… Разумеется, это стало шоком для всей семьи, поскольку показалось крайне противоестественным. Тетушка Франческа и Джина никогда не ладили. Да и как можно завещать ожерелье, которого нет?

София внимательно следила за повествованием Стефана.

– Роза и Роберто, – продолжал он, – двое людей, которые были по-настоящему близки с тетушкой Франческой, сговорились ничего не рассказывать Джине о пропавшем ожерелье. И у нее есть единственное доказательство существования легендарного Жемчуга Падуи – этот портрет. Вернее, та уменьшенная копия, которую она увидела на персональной выставке твоего отца. Мои же родители уверены, что если кто и украл ожерелье, то именно Паоло. А сделать это он мог только для того, чтобы им владела Джина. Однако Джина в открытую подозревает в похищении жемчуга Розу и Роберто. Согласись, это не может не озадачивать.

– Надо искать, – коротко ответила София.

– Этим я и занялся. Первой находкой стал этот портрет в потаенной комнате. Но Палаццо дель Фортуна – огромный дворец…

– Меня больше интересует участие во всей этой истории моего отца, – перебила его София.