Жемчуг в золоте

16

Ардвин приподнялся на локтях, и я отстранилась, не в силах выдержать его взгляд. Я понимала, что с ним произошло. Легенды говорят, что прежде, чем уйти на перерождение в Туманный Водоворот, души проводят долгое время в Чертоге, чтобы мёртвые воды смыли память о прошлой жизни. Кто-то сидит здесь веками и ждёт своей очереди. Мёртвые воды вымывают и проклятия тоже, как и прочий груз прожитой жизни, так что это очищение рано или поздно настигло бы душу Ардвина. А проклятие… оно завязано на телах, на земной жизни, и передаётся по крови, и не исчезнет, пока не иссякнет воля того, кто его наложил, и пока не будут появляться готовые его принять. Проклятия — это очень «человечное» явление.

Наконец подняла глаза на Ардвина. Он слегка улыбнулся, но на этом всё. Его лицо вроде как одновременно и принадлежало ему, и при этом уже было совсем чужим. Он легко встал на ноги и носками оттолкнулся от земли. Каким лёгким он стал! Лёгким и прозрачным, как глубокий вдох в морозное утро.

Ардвин воспарил вверх. Течение подхватило его, понесло мимо колонн куда-то вовне, и очень скоро освобождённая душа исчезла из поля зрения.

Я, конечно, рада за него, но вряд ли смогу когда-либо забыть этот кошмар. И простить.

— Вы в порядке? — спохватилась я.

Ингрен с улыбкой кивнул. С удивлением я обнаружила, что не было ни тени ранения там, куда вонзилось щупальце Ардвина.

Но как?!

— Я упомянул, что я крепче, чем выгляжу, — пояснил он. — Но нам пора возвращаться. Мы задержались, и силы сейчас действительно на исходе. Их хватит только на переход на сушу.

Я вздохнула и огляделась. Коралловый Чертог жил своей жизнью. Его ничуть не тронула драма, что разыгрывалась здесь совсем недавно. Его обитатели по-прежнему сновали туда-сюда среди водорослей и занимались своими делами.

— Кем буду? Кем буду? Кем буду? — пискляво вопрошала карликовая сущность с пёстрой рогатой раковиной на спине и тонкими ручонками своими подкидывала вверх ракушки и разноцветную гальку.

На что оно гадает? Оно хочет узнать, кем станет после Туманного Водоворота?

Я тоже хочу узнать, кем буду после возвращения. Прежней Маури точно уже нет и не будет.

Ингрен подал мне руку и помог подняться.

— Хочу предупредить, — негромко сказал он. — Не пытайтесь с кем-либо обсудить увиденное. Мы с вами сможем между собой поговорить, потому что были здесь вместе. Прочие ныне живущие узрят Чертог в отпущенный час. Вы просто не сможете заговорить о нём.

О, я понимаю. Это нечто за гранью понимания. Даже я после возвращения постепенно забуду почти всё, что связано с Чертогом. Точнее, я не знаю пока, что забуду, а что запомню навсегда. Невозможно, я думаю, забыть то, что произошло с Ардвином.

Пусть успокоится его душа…

Ингрен привлёк меня к себе и обнял за плечи.

— Сильно не пугайтесь, — шепнул он.

Кожу защекотало — это по ней побежали голубоватые ниточки, те, что опутывали Ингрена с ног до головы. Это было не страшно.

А вот то, как мы взмыли вверх, прямо в потолок Чертога — это было страшно. Я зажмурилась, но ничего не произошло.

Меня просто накрыло беспамятство.

…Доподлинно неизвестно точно, откуда взялось проклятие рода Шехрани. Когда-то, как говорили мне родственники Ардвина, оно поражало представителей рода сначала каждое поколение, потом через поколение, потом ещё реже и ещё. И было время, когда долгие годы проклятие не напоминало о себе никоим образом, и стали считать, будто оно иссякло навсегда… и, точно в насмешку, оно поразило сразу троих.

Говорят, что предок рода когда-то поймал в сети больную безголосую сирену, и вместо того, чтобы проявить милосердие, он посадил её в бочку и стал продавать ценные чешуйки с её хвоста. Ослабшая беззащитная сирена скоро испустила дух, но и мучитель после её смерти недолго наслаждался нажитым за её счёт благополучием — он превратился в страшную чёрную тварь, чей облик прямо соответствовал его душевному уродству. И море в конце концов забрало его взамен безмолвно погибшей дочери и одарило проклятием его потомков.

Это одна из версий. Есть и другие, но я запомнила именно эту, потому что она ближе всего к действительности — перед искажением тела проклятие искажает душу и лишает человека милосердия, сострадания и доброты к другим — того, что является истинным богатством нашей расы. Человек становится опасен для мира уже на этом этапе. Предок Ардвина был таким изначально, и не найти для проклятия более благодатной почвы, и проклятие само себе её готовит.

Сирен боятся и ненавидят, ведь они враждебны и заманивают мужчин в морскую пучину своими прекрасными голосами. Эби-Ши тоже убила сирену из мести и в качестве трофея вырвала из её горла голосовую мембрану. И то, и то — убийство, но издевательства над беззащитным и схватка с равным, а то и превосходящим тебя противником — вещи всё-таки разные. Первое не вызывает ничего, кроме гнева и отвращения.

Наш мир жесток. И была ли я хоть чем-то лучше Эби-Ши или предка рода Шехрани, когда, ослеплённая яростью и жаждой мести, голыми руками терзала Ардвина?

Не знаю. Пока что я не могу найти ответ на этот вопрос. Очень сложно и очень больно.

Мда.

После пробуждения самое время пофилософствовать о таких вещах!

Но где же я?.. А, я в своей комнате во Дворце-на-Утёсе. Но почему вокруг моей постели стоит ширма?

— Лори, вы проснулись? — тихо спросили меня из-за ширмы.

— Ваше высочество! — воскликнула я. — Да. Проснулась.

— Как ваше самочувствие? Я могу что-то для вас сделать?

— О. Я не знаю пока что. Пока не хочется вставать, но вроде ничего нигде не болит.

— Чувствуете свою магию?

А вот это хороший вопрос.

По привычке потянулась к своей силе и выдохнула с облегчением. Она с готовностью откликнулась. Я начала бояться, что утратила её после пребывания во тьме и в Коралловом Чертоге.

— Чувствую.

— Очень хорошо. Магия течений удивительна. На границах миров она перестроилась так, чтобы сохранить вашу жизнь и человечность. Если вы её не чувствовали, то только по этой причине.

В попытках осознать сказанное я ответила не сразу. Моя магия… перестроилась? Без моего участия? И спасла меня?

Звучит безумно.

— Я ни разу не слышала, что она может и такое. Теперь буду знать.

— Ничего удивительного. Думаю, никто из хозяек течений не оказывался в вашем положении, чтобы узнать об этом свойстве.

— Откуда тогда узнали вы?

Ингрен усмехнулся.

— Мне многое рассказали. В отличие от вас, у меня нет природных сил, готовых защитить меня. Слеза Бездны была готова выйти из повиновения, когда я ослаб, и мне пришлось попросить об одолжении почтенную прабабушку. Она не любит никого из потомков, но отказать всё же не смогла и немного поделилась своей силой. Даже была столь любезна, что поговорила со мной по душам.

— Прабабушку?.. — задумчиво протянула я. Кое-что вспомнила. — Вы про её величество? Королеву-прачку, что мучила нас на призрачном корабле во время испытания?

— Да, я о ней. И наконец-то она решила не блуждать по морям в скорби, а остаться в Коралловом Чертоге. Я очень рад, что она готова обрести покой.

А уж я-то как рада. Почти как за Ардвина. Тоже, наверное, будет подбрасывать гадательные ракушки с вопросом «кем я буду?». После тяжёлых скитаний в облике прачки ответ на этот вопрос должен её интересовать особенно сильно

— А как вы себя чувствуете после всего? Слеза… повинуется вам теперь?

— Всё в порядке, благодарю за беспокойство. Жить буду. Но предлагаю вам обсудить кое-что очень важное, а именно вашу цель, с которой вы откликнулись на моё приглашение. Вы ведь её уже достигли, верно?

Я вздохнула. Да. Я не успела подумать над этим. Проклятия во мне уже нет. Я даже не удивлена, что Ингрен всё понял и сделал выводы.

— Да.

— Почему вы не сказали об этом раньше?

Настроение Ингрена изменилось. Даже ширма не мешала это понять. Голос понизился, посуровел, хотя принц сохранял спокойствие, как и всегда. Стало страшно, но никуда не деться. Достаточно лжи.

— Простите за обман, ваше высочество. Вы были моей единственной надеждой. Мастера проклятий говорили, что только сила великого артефакта может меня избавить от проклятия, поэтому я и пришла на отбор. Простите. Поэтому я так рвалась победить в отборе и сказать вам уже потом.

— Коварный план. А если бы вы проиграли? Что тогда?

— Я бы осмелилась просить вас о милости. Я… мне было стыдно и страшно говорить об этом. Я не знала, как вы к этому отнесётесь, и боялась, что вы меня прогоните, потому что проклятой не место на этом отборе. Прошу, простите меня.

Ингрен невесело рассмеялся.

— На отборе нашлось место даже для шидро. Я был готов к любым сюрпризам из жизни участниц, даже к преступлениям в прошлом, не говоря уже о проклятиях разной тяжести. Ваше молчание позволило моему брату очень некрасиво им воспользоваться. Но что случилось, то случилось. И хорошо в какой-то мере — многие вещи прояснились, хоть в итоге и разрушили нашу семью окончательно.

— Простите меня, мой принц. — Я едва не плакала. — Мне очень жаль. Я не думала, что всё так обернётся. Я заслуживаю сурового наказания.

Разлад в семье, особенно королевской — это ужасно. Братья против братьев, клан против клана. Страшно принимать участие в этом разладе, даже без умысла, даже пешкой.

Боги, какой кошмар. И умудрилась же ввязаться!

— Было бы странно, если бы думали. Вы были лишь инструментом, я это понимаю. — Голос Ингрена немного смягчился. — Об ответственности и прочем поговорим немного позже. Что же теперь с вашими целями? Останетесь ли вы здесь до конца?

— А разве я уже не исключена из отбора? Вы ведь видели моё лицо, — спохватилась я. И ведь правда! Кажется, я где-то потеряла маску. Меня так швыряло из мира в мир, что и неудивительно.

Но как спокойно я об этом рассуждаю, будто это обыденность какая-то!

— Когда? — удивился Ингрен. — Вы всё время были в маске. Вы не замечали этого?

— Разве?! — воскликнула я.

— Да. Думаю, вам было просто не до неё, и вы её не замечали на себе. Если бы я видел ваше лицо, эта ширма бы здесь не стояла.

— Вот как…

Кажется, сама судьба настаивает, чтобы я оставалась здесь. Но вот кем мне быть теперь? Какую цель искать?

Молчание затягивалось.

— Я в долгу перед вами, — сказала я наконец. — Я безмерно благодарна вам. Если бы не вы, рано или поздно я стала бы… как он. Монстром. Простите, что доставила проблемы. И спасибо, что спасли меня.

— Это было не так сложно, вполне в моих силах. Более того — вы ведь под моей защитой, я не мог вас бросить. И если вы решите остаться на отборе лишь из чувства долга, то не стоит — цена несоразмерна. Сделка должна быть выгодна обеим сторонам.

— Почему вы так откровенны со мной?

Ингрен глубоко вздохнул.

— Раз уж так вышло, что мы вместе пережили нечто необычайное, думаю, что без разговора по душам не обойтись. Чтобы вам не казалось, будто я хочу вас выпроводить, признаюсь честно — ваша выдержка поразительна для человека, который рос вдали от дворца. Я бы хотел видеть рядом такую женщину. Вы на вес золота, Лори. Я очень восхищён и я хочу, чтобы вы продолжали участие. Но если вас в действительности ничто не держит здесь, и вы захотите уйти, то из уважения к вам я не стану препятствовать.

Выдержка?!

Вспомнила злость, с которой терзала Ардвина и отрывала ему щупальца. Да уж, выдержка на высоте.

Ингрен словно прочитал мои мысли.

— Чтобы рассеять ваш скепсис, обращаю внимание — после увиденного вы остались в своём уме. И вашим первым желанием не было срочно сбежать и никогда не возвращаться. Вы спокойны и трезво рассуждаете. Это впечатляет.

— Как и вы.

«Вы были лишь инструментом…»

Ингрен очень спокойно сказал это. Лишь инструмент. Мне не понравилось быть инструментом. Но если я останусь на отборе, если я выиграю его, не продолжу ли я им быть? И чьим? И если бы я вдруг обрела могущество, сколько «инструментов» оказалось бы в моём арсенале? И сколько «инструментов» привёл в негодность Ингрен на пути к собственной силе?

Какие ужасные вещи творит с людьми жажда власти. Мне вполне хватило её демонстрация со стороны принца Дайтарена. Да, немного ранее ради избавления от проклятия я готова была на всё, готова была терпеть что угодно и справляться с чем угодно, но теперь… О, боги, я бы слишком поздно осознала, какая ловушка захлопнулась бы над моей головой.

— Над чем задумались? — спросил Ингрен.

— Над заданием, которое вы нам дали. Что нужно сделать, чтобы справиться с жаждой силы и могущества и сохранить свою личность.

— Вы нашли ответ?

— Я… не знаю. Это очень сложно. И, боюсь, мой ответ будет глупым и очевидным.

— Вы правы. Сложно. Но если не искать и не находить ответы, даже глупые, то правды никогда не узнать. К какому же выводу вы пришли?

— Хм. Жажда силы — это жажда власти, а жажда власти — это не более, чем страх перед смертью. Страхи помогают нам выжить, но если не видеть ничего, кроме страха, то он же и погубит вместо того, чтобы спасти. Поэтому, чтобы совладать с желанием могущества, нужно жить в гармонии со своим страхом, а ещё оглядываться по сторонам. Ведь выжить помогает не только страх, а многие другие вещи. Я так думаю.

— Страх перед смертью, говорите? — Ингрен казался озадаченным. — И как же вы это поняли?

— Я видела, как страшно вашему брату. Его высочество Дайтарен… он говорил об этом принцессе Айгви чуть ли не прямым текстом. И я поняла, как, должно быть, боитесь вы, как боится принцесса. Но вы со своим страхом носите в сердце настоящее средоточие могущества — и вы говорите мне, что вам вовсе не в тягость избавить меня от проклятия, и взамен не требуете никакой ответной услуги. Вы даёте мне выбор, остаться на отборе или уйти, хотя могли бы приказать, и я бы повиновалась. И с артефактом в сердце, даже без жены с даром течений, вы по-прежнему не наследник, и ваши братья живы и на своих местах. Значит, вы так решили. Значит, вы в ладу со своим страхом, и вас не тянет уничтожать и приносить в жертву всех без исключения, кто может вам угрожать. Я просто размышляла над милосердием, и… тому, кто ослеплён страхом, оно неведомо. А без милосердия человек становится чудовищем, и для этого вовсе не нужно какое-то там проклятие. Проклятие, оно так, просто обнажает то, что скрыто. Как-то так. Я могу ошибаться, простите, если сказала лишнего.

— Ни единого лишнего слова вы не сказали. Спасибо, что так серьёзно подошли к моему вопросу.

— У меня есть ещё один ответ, но он слишком идеалистичный. Не приближаться к власти, если есть возможность. Но, увы…

Ингрен рассмеялся, и я вслед за ним. Да уж, звучит поистине глупо.

— Вот именно, что увы, — отсмеявшись, ответил принц. — Мне очень интересно, какое решение вы примете. У вас есть возможность не приближаться к власти, как вы и сказали. Страх перед смертью работает и таким образом тоже, уводя от борьбы, в которой, скорее всего, не выжить. И он же, к сожалению, лишает возможности пойти сделать что-то очень важное и нужное для других. Вы правы. Без милосердия мы все — чудовища, с властью или без. И святые нынче не родятся — люди с необычайными судьбами. Их пути осилит не каждый идущий… К сожалению, мы все с червоточинами. А так стали бы самой прекрасной и совершенной расой из сотворённых Отцом и Матерью.

Вновь повисло молчание. Кажется, мы завели слишком откровенный разговор, и этого по телу шёл трепет. Вот поэтому и страшно заглядывать внутрь себя, и страшно обнажать душу перед кем-то — страшнее, чем обнажать тело. Да и стыднее.

— Лори, — продолжил Ингрен. — Если прежде это было пожелание, то теперь это большая просьба. Я очень прошу вас остаться на отборе и очень прошу победить. Вас осталось трое, и это испытание будет последним. Я уверен, что если вы найдёте для себя цель, то она будет благородной, под стать вам, и я помогу вам её достичь.

— О… я…

— Вы по-прежнему вольны в выборе. Но я буду очень рад увидеть вас на испытании.

— У меня ведь есть время решить?..

— Испытание через три дня.

— Благодарю вас за такую возможность. Я… мне хватит этого времени.

— Я буду ждать вашей победы. Отдыхайте и набирайтесь сил. Они вам пригодятся.

— Но, ваше высочество! Постойте! Что, если я не выиграю?..

Осеклась.

— Всё пойдёт своим чередом. Я не откажусь от обязательств, но буду сожалеть, если вы проиграете. Доброй ночи!

— И вам.

Дверь тихо закрылась, и я ещё какое-то время лежала, буравя взглядом ширму. На ней было изображено штормящее море и заросший соснами остров, над которым кружил буревестник — знак Ингрена.

Поразительно, что принцу очень понравился мой ответ. Он пришёл на ум буквально в несколько мгновений, как будто я всегда его знала, просто не вспоминала. Возможно, так и было — когда я изучала магию течений, наставница всегда напоминала, какая большая сила сосредоточена в руках таких, как мы, хозяек течений. Даже если учесть, что на самом деле у течений нет «хозяев», что такой силе не нужны «хозяева», той мощи, которой течения делятся с нами, хватит, чтобы кого-то свести с ума и превратить в настоящего монстра. Очень хорошо сложилось то, что я знала раньше, и то, что довелось узнать недавно.

И из-за чего на самом деле Ингрен вдруг так захотел, чтобы я победила? Из-за моего ответа? Или из-за чего-то… большего?

Нет, вряд ли. Мне, как женщине, хочется верить, что я могу понравиться просто так, без каких-либо ответов, но глупо на это надеяться. Ингрен доведёт отбор до конца, и даже если в нём проснулась симпатия, он не даст ей воли.

Только почему я думаю об этом?

И почему в качестве цели я напрочь исключила… любовь?

Ха. Наверное, потому что я не влюблена? И принц изначально искал себе жену уж точно не из соображений любви, симпатии?

Да уж. Ещё что-нибудь глупее не могла придумать?

За окном начало светать, и мне надоело лежать. Я встала и, пошатнувшись, отодвинула ширму.

— Бусинка! Моя хорошая! Соскучилась?

— Р-ря!

Рядом с террариумом лежал холщовый мешочек с кормом для ящерицы. Я положила ей кусочек и пальцем потрепала по голове. Ящерица довольно заурчала и закрыла глаза. Ну точно кошка, только с чешуёй!

Что ж, даже если уйду без победы, то уйду с фамильяром. Мне Бусинка очень пригодится в работе. Надо продолжить наши занятия. Они будут долгими, зато результат стоит того.

Есть хочу невыносимо. Пережитое потрясение не прошло даром. И велика вероятность, что в столь ранний час я никого не встречу в гостиной.

Ингрен сказал, что нас осталось трое. А было четверо. Наверное, Аяри покинула нас. Если да, то неудивительно. А вот меня что-то ещё держит здесь. Но что? Наверное, моя истинная цель, которую я ещё не осознала для себя.

И… что же с принцессой Айгви? Как она себя чувствует? Ингрен ничего не сказал о ней. Если бы с ней произошло что-то плохое, я бы об этом узнала от него. Надо было спросить…

Увы, позавтракать в одиночестве мне не удалось.

— О, привет! — воскликнула Лалли. — Это правда, что тебя украли, чтобы шантажировать Ингрена?

Я застыла на полпути к дивану.

Так. Интересная версия. Надо бы сообразить, что стоит сказать, а о чём умолчать.

Помимо Лалли, в гостиной была и Эби-Ши. Она сидела спиной ко мне, поджав ноги и согнув спину. Её распущенные сизые волосы были взлохмачены, будто она только что проснулась, или, что ещё хуже, будто она долго болела и, наконец, встала с постели.

Лалли заметила мой взгляд и хмыкнула:

— Она сидит так уже целые сутки. И, главное, почти не шевелится.

— Будь вежливее, — скривилась я. — Всё-таки она тебя слышит.

— Да подумаешь! Она такая после бала, когда ей подсунули вино. Сама ведь понимаешь, что это яд для шидро. Её только защита от отравлений спасла. — Лалли выразительно потрясла запястьем. — Ну так что? Это правда?

Я не торопилась с ответом. Эби-Ши слегка повернула голову в нашу сторону, но не более.

— Можно мне сначала позавтракать? — буркнула я.

— Да кто ж тебе не даёт?! Ешь! — всплеснула руками Лалли. — Одно другому не мешает!

О, боги. За что мне ещё и это? За что мне интерес Лалли?

— Отодвинься. От тебя молоко сейчас прокиснет.

А блинчики вкусные! Такие лёгкие, нежные. В отдельных хрустальных мисочках — сметана и вишнёвое варенье. Завтрак я уплетала за обе щеки и даже почти забыла о Лалли.

Зря. Лалли очень не любит, когда о ней забывают! Она всё это время расхаживала по гостиной и ждала, чтобы нависнуть надо мной.

— Поела? Я жду.

Я отхлебнула тёплого молока и коротко сказала:

— Это правда.

— И?! Это правда был принц Дайтарен? Правда, что он это сам сделал, лично?

— Да, всё так.

— Невероятно! — воскликнула Лалли. — Сам принц! Двух дурнушек, которые ничего собой не представляют!.. Лично!

— Такое ощущение, что ты завидуешь, — заметила я. — Хочешь поменяться местами?

— Ни за что! Мне и без таких приключений неплохо живётся. Что с вами делали, пока держали в заложниках? Эта рыжая сбежала после возвращения, сверкнув пятками, а ты проспала сутки и ведёшь себя так, словно ничего не случилось!

— Предлагаешь биться в истерике? Не буду. Что было, то прошло.

— Так что происходило? Что так напугало рыжую?

Я задумалась. Лалли, как всегда, напориста. Мне придётся постараться, чтобы мои слова выглядели правдоподобно, потому что Лалли явно что-то знает, и ей хочется подтвердить или опровергнуть информацию.

— Ничего хорошего. Нас чуть не принесли в жертву морской нечисти. Эта нечисть помогала ему следить за Ингреном. Не бесплатно, как ты могла догадаться.

— О-о! Так это правда! — воскликнула Лалли, и я впервые увидела её такой потрясённой.

— Что именно правда?

— Сейчас расскажу…

О, это так угрожающе прозвучало!

Лалли села рядом со мной и придвинула своё лицо вплотную к моему. Пришлось отодвинуться.

— Принца Дайтарена лишили титула и почестей, — понизила она голос. — В одночасье вскрылось, что ему служила целая гильдия ловцов нежити, которые общаются с ней на равных. Ты можешь себе это представить? Принцесса сказала, что он не просто… он… — Лалли осеклась, что было на неё совсем не похоже. — В общем, вещи он хотел сотворить такие, что лучше о них ничего не знать и не думать. И всё это он хотел сделать ради Слезы Бездны и её могущества. А может, и не ради, а сначала завладеть ею, а потом уже всем остальным. Но это неважно. Важно, что он теперь без всего. Хуже простолюдина. Его сослали в крепость на острове Акулий Зуб. Там и будет коротать свой век.

Ловцы нежити? Ах, ну да. Как бы ещё он вышел на Ардвина, и Ардвин на него? Без знающих и умеющих людей это очень сложно.

Акулий Зуб, Акулий Зуб… вот так глухомань. На самом краю карты, на юго-западе. Говорят, климат в тех краях не сахар: сыро, промозгло и ветрено, и под напором непрестанных ветров деревья на этом острове скрючены и едва не стелятся по земле. Рассадник чахотки!

Представляю, как Дарн рвёт и мечет. Но без толку! Он уже не принц, а не пойми кто. Интересно, сможет ли он жить вдали от дворцов, роскоши и власти? Сможет ли на этом убогом скалистом кусочке суши расположить к себе новых сторонников?

Вряд ли.

Вряд ли там наберётся столько толковых людей, готовых встать на сторону изгнанного принца.

Я про себя злорадствовала. Дарн такая же сволочь, как и Ардвин, даже хуже. Ардвина хотя бы проклятие испортило, а Дарн сам по себе такой. Такой же слабак, только поддался не проклятию, а жажде власти. Вот и поплатился. Поплатились оба. Недаром они были так похожи.

— В общем, если бы не вы с рыжей, то, скорее всего, никто бы ни о чём не узнал. Или узнал бы слишком поздно, — подытожила Лалли.

И вид такой… удовлетворённый. Дурочка. Для тебя же это как опасное и увлекательное приключение, пережитое кем-то вдали, пока ты сама отсиживалась в тепле, уюте и без забот. Только в некоторые приключения лучше не попадаться.

Послышался тихий шорох. Это Эби-Ши пошевелилась. Она вскинула голову и опустила ноги на пол.

— Что же ты смолчала о главном, Лалли? — ухмыльнулась она. — Кронпринц, наследник Майнар, после истории с Дайтареном и нежитью отрёкся от своего места и уступил его единственному брату, который остался при своих правах. Угадаешь, кому, Жемчужинка? Ты осознаёшь, что произошло?

Кронпринц? Отрёкся?! Да что же происходит-то? Да, я слышала ранее, что наследнику Майнару тяжело нести бремя своего положения. Что же заставило его уступить своё место Ингрену именно сейчас? Солидарность ли с Дарном, ведь они от одной матери? Или, может, усталость? Страх за свою жизнь? Или же он решил, что без Дарна противостоять Ингрену он не сможет, и предпочёл уступить тому дорогу без борьбы?

Ладно. Как бы там ни было, но Ингрен теперь наследник, выходит. Для его невесты это меняет практически всё.

Я посмотрела на Лалли, и та кивнула, мол, это правда.

— Осознаю, — ответила я.

— Действительно? — ехидно фыркнула Эби-Ши. — Я всегда знала, кого выберет Ингрен. А уж после того, как он спас деву из беды, сомнений не осталось.

И снова-здорово!

— Прекрати! Окажись вы на моём месте, он бы вас выручил так же, как и меня, и ничего бы в его отношении не поменялось. А если бы поменялось, то уж точно не из-за факта спасения. И сдаётся мне, что вы обе мне завидуете, хотя зря. Завидуйте дальше, и пусть на зависти всё и остановится.

Дуры. Обе. Вот от шидро вообще не ожидала. Что у неё в голове произошло? Она всегда была такой благоразумной, спокойной и выдержанной. Что переклинило-то? С какой стати вдруг?

— Лалли, это ты виновата. Из-за тебя она такая. Глупость заразна.

— Что?! — вскинулась та. — Я-то тут при чём? Поверь на слово, я сама не понимаю, что она несёт!

— Ну-ну. Полагаю, до испытания нам с вами бесполезно общаться.

— Конечно! Зачем будущей королеве разговаривать с такими, как мы? Маури, ты просто не знаешь мужчин. Совсем. И не знаешь, что происходит, когда мужчина влюблён.

— Всё разрешит испытание. Прекрати сеять вражду. После отбора, возможно, нам всем придётся сохранить добрые отношения, и неважно, кто выиграет. Поэтому, пожалуйста, не порти всё, хорошо?

Эби-Ши с усмешкой качнула головой, встала и медленно, шатко ушла восвояси.

— Не надо на меня так смотреть! — возмутилась Лалли. — Она несёт чушь! Выиграю я. А тебе просто будет, что вспомнить, вот.

Ну, у неё ничего нового.

Мы — лишь песчинки на дне океана, и нам повезло спрятаться под защитой камней и кораллов, а где-то там бушуют и схлёстываются незримые течения, слишком масштабные, чтобы мы поняли смысл их игр. Происходит множество событий, пока мы защищены Дворцом-на-Утёсе, и очень скоро одна из нас окажется в самой их гуще.

…— Моё самочувствие на высоте, — ответила принцесса Айгви. — Если не считать того, что на меня напал мой брат, всё в порядке.

— Простите меня, ваше высочество. Простите, умоляю. Это из-за меня. Прошу, не держите зла. У меня не было дурного умысла, я просто…

— Довольно.

Я замолчала, хотя была готова молить о прощении бессчетное количество раз. Принцесса держалась прохладно, и общение со мной явно не доставляло ей большого удовольствия. Если ранее она относилась ко мне с долей симпатии, то сейчас я лишилась и этой малости.

Выглядела она неважно. Если прежде она казалась просто немного болезненной, то сейчас сквозь неё словно бы можно было рассмотреть узоры на стенах.

— Поверьте, Лори, я вхожу в ваше положение и понимаю, почему вы вынуждены были молчать. Более того, искусство лжи будет весьма полезно в случае вашей победы, но впредь старайтесь думать о её последствиях, чтобы не подставлять под удар тех, кто к вам расположен. Иначе вы можете их потерять навсегда.

— Я понимаю. Но я не могла представить, что такие последствия могут быть, не могла! Мы ведь…

— Этот нарыв на теле нашей семьи назрел давно, но всё никак не мог лопнуть. Очень жаль, что всё так резко изменилось, и так трагично. Тем не менее, мой брат попросил меня узнать ваше решение. Остаётесь ли вы на отборе?

О, я долго думала над этим. Завтра уже испытание, и если я до сих пор не ушла, как Аяри, значит, что-то меня всё-таки держит здесь. И я так не хочу признавать, что на самом деле меня держит.

Эби-Ши всё-таки права — я не знаю мужчин. И я не могу позволить своим желаниям поглотить меня. Это не тот брак, где есть место для любви. Однако после пережитого на пару с Ингреном во мне многое перевернулось, и я увидела в нём то, на что раньше не обращала внимания. Он по-прежнему оставался фигурой недосягаемой, скорее символом, нежели живым человеком — непреодолимая стена всё ещё отделяет его от нас, простых девушек, но за этой стеной скрывается нечто, за которое стоит побороться. Передо мной ворота этой крепости чуточку приоткрылись, и мне удалось заглянуть в щёлочку и увидеть, что за человек там скрывается. И падение крепости зависит только от меня, ведь крепость сама не прочь сдаться, и это искушает сильнее всего.

Но ведь мало крепость взять — надо крепость удержать, и самой в ней удержаться. А для этого нужно руководствоваться чем-то ещё, не только личными чувствами.

Ингрен говорил, что страх смерти также порождает бездействие. Возможно, у меня не получится. Возможно, на моём веку Миддуна не дойдёт до этого. Но если я не попытаюсь, то не попытается никто.

— Я остаюсь, — ответила я.

— Удивительный отбор! — воскликнула Айгви. — На редкость сознательные девушки попались на нашем пути. Я ожидала более ожесточённой борьбы. Я боялась, что мне придётся каждый раз вмешиваться в конфликты, но всё проходит так мирно, что становится ещё страшнее. А теперь же, когда всё так изменилось, вы размышляете, оставаться на отборе или нет. Я не знаю, чего от вас ждать, моя дорогая Маури.

Принцесса не столь прямолинейна, в отличие от ныряльщицы, но они обе говорят об одном и том же. И обе могут ошибаться.

— Ваше высочество, несмотря ни на что, ничего страшного от меня ожидать не придётся.

— В самом деле? Лукавите, Маури. У вас есть все задатки королевы, которая точно выживет при дворе. Немного шлифовки, и…

— Но ведь отбор идёт не по задаткам королевы, а по магии течений. В ней я гораздо сильнее, чем в уловках и лжи.

— Это так. Постарайтесь завтра. Добрых снов.

Я поклонилась вслед принцессе.

Пока что я решила молчать о своих намерениях. Их наверняка сочтут излишне дерзкими и до бесстыдства «прогрессивными», и без поддержки и понимания со стороны мне лучше пока не заговаривать о них во весь голос. И неизвестно, как бы на мои слова отреагировала сама Айгви.

А я просто хотела бы помочь другим. Помочь другим женщинам добиться таких же прав на развод, какие есть у мужчин. Если у меня, как у жены наследника, будут определённые возможности, я бы смогла хотя бы начать такое большое и неповоротливое дело. Эби-Ши хочет улучшить жизнь своего народа, так чем хуже моя цель?

Ингрен уверен, что любая моя цель будет благородной, и он готов меня поддержать. Но об этом речь зайдёт позже.