Жемчуг в золоте

17

Сегодня было холоднее прежнего. С неба срывались мелкие колючие снежинки, несколько слоёв одежды пронизывал ветер, и казалось, что соль застывает на плаще и перчатках вместе с инеем.

Для последнего испытания мы спустились к морю, на вымощенную грубым камнем площадку. От воды нас отрезали обледенелые валуны, об которые разбивались высокие седые волны. Море скорбно ревело и рыдало, и теперь это мне казалось чем-то большим, нежели просто звуки шторма. Казалось, что сквозь этот рёв слышится чей-то шёпот. Шёпот тысяч, десятков тысяч душ, вернувшихся в лоно первоначальных вод… И от этого становилось ещё холоднее.

Как обычно, Эби-Ши не мёрзла, и одета была легко. Если учесть, что шидро живут на островах с мягким климатом, это удивляло. Лалли же тряслась, как капля на кончике сосульки под весенним солнцем, и злобно шипела сквозь зубы от холода. У неё были уютные и пушистые шерстяные варежки, и она глухо хлопала ладонями в этих варежках и отбивала пятками по камням какой-то непонятный ритм.

Нас встретил Ингрен. Он был спокоен и на буйство моря не обращал внимания, и даже одет был почти как Эби-Ши, то есть очень легко. Он нас поприветствовал улыбкой и лёгким учтивым поклоном.

— Это испытание будет сложнее, чем может показаться на первый взгляд, — перейдя сразу к сути, заговорил принц. — Вам нужно будет устранить результаты моего труда и силы Слезы Бездны, потому что больше в них нужды не будет. Вам нужно снять защитные чары с Дворца-на-Утёсе. Чтобы увидеть их, вам понадобится моя помощь. Я поделюсь с вами силой Слезы, но будьте осторожны и не берите сразу много, чтобы не опьянеть. По этой же причине я не извлекаю Слезу — у вас должен быть ясный рассудок. Вы готовы к испытанию? Быстрее начнём — быстрее закончим и пойдём в тепло. Согласны?

Мы вяло кивнули. Куда деваться?

Тем временем Ингрен опустился на колени и склонил голову, чем немало нас удивил. Несколько мгновений он сидел неподвижно, и на его теле, точно огромные капли пота, начала выступать светло-голубая энергия. Набухнув достаточно, магические капли вязко и лениво стекли вниз, на замёрзшие камни, образовав мерцающую лужу. Бр-р! Не самое приятное зрелище, но оно почему-то завораживало.

Снять защиту, значит? И как же это сделать-то?

Принц продолжал истекать силой, и мы, опомнившись, потянули к ней руки. Ингрен по-прежнему стоял на коленях и не шевелился, точно статуя. В этот момент он был просто источником магии, не более того.

Как приятно!.. Сила артефакта наполняла тело удовольствием, точно руки умелого и ласкового любовника. Хотелось просто отдаться ей, расслабиться, позволить заполнить себя до краёв и ни о чём больше не думать. Я плохо спала, но чем дальше, тем бодрее я себя чувствовала. Хотелось свернуть горы, раздвинуть воды морей, заставить леса склониться, а камни — обратиться в пыль. Вот столько сил у меня было!

И тут, словно туго натянутая струна, в голове больно дрогнула мысль: «Прекрати». Я прерывисто вдохнула и отняла руки от Ингрена. Да, надо прекратить, хоть это и грустно. Это лишь коварный обман чувств. Нужно действовать.

Но как же это здорово — быть наполненной мощью, да так, что распирает!..

Ни одна из нас прежде не чувствовала магии, из которой состояла защита дворца. Мы лишь чувствовали течения, подвластные нам. Значит, защита складывалась из силы Слезы и, возможно, из части течений, но Слеза их заглушала. Ингрен ведь упоминал, что артефакт дал ему немного власти над течениями, так почему бы ему и не использовать её?

И ещё непонятно… мы должны действовать командой или поодиночке? Полагаю, командой, ведь задача у нас одна.

— О-о-ох, вот это энергия! — простонала Лалли. — Вы чувствуете? Не могу оторваться…

Эби-Ши тут же к ней шагнула и щёлкнула по носу. Лалли вздрогнула и воскликнула:

— Ай! Больно!

— Очнись! — прикрикнула шидро.

Лалли поморгала и потёрла нос.

— Ты мне ещё ответишь за это, — мрачно пообещала она, и Эби-Ши лишь пожала плечами. — Кто-нибудь что-нибудь понял? Я так думаю, нам лучше сделать это вместе?

— Я тоже так думаю, — согласилась я. — Давайте посмотрим, что там, и подумаем, что делать с этим…

Новая, незнакомая магия внутри требовала действий. Я прикрыла глаза и, медленно выдохнув, устремила волю к защите дворца.

О, боги!..

Она сложная. Она напоминает рыболовную сеть с тысячами мелких узлов. Нет, это точно не самое лёгкое и быстрое испытание. Впрочем, оно финальное. Кто обещал, что будет просто?

Что ж, сеть голубая. Она действительно состоит из силы Слезы Бездны. Более того, она опутывает не только сам дворец, но и весь островок, только ячейки у защитной сети более крупные, прозрачные и слабые в сравнении с теми, что на дворце.

Если мы возьмёмся распутывать все эти узлы, то и за год не закончим. Если Ингрен поручил нам это задание и поделился силой, да ещё и на колени встал для этого на холодные камни, то способ должен быть очень простым. А самое сложное — это догадаться до него.

И тут я зацепилась за очень важную деталь.

Магия течений! Наша родная магия течений. Тоненькие нити природной магии были вплетены в толстые канаты из энергии Слезы Бездны. Можно ли как-то их использовать?..

— Есть идеи? — угрюмо спросила Лалли.

Голова гудела, словно гонг, по которому ударили колотушкой.

— Можно попытаться распустить все эти узлы, — неуверенно предложила шидро, и она впервые выглядела столь растерянной. — Но надо найти край, откуда распускать. Она кажется сплошной. Да и затянется это… Не знаю.

Что ж, она подтвердила мои мысли.

Лалли закатила глаза.

— Ну, раз ныряльщица, мастерица сетей, говорит такое, значит, действительно плохая идея. А что, если вытянуть из них нити течений? Они напрямую влияют на прочность защиты. Сама природа питает её через них…

— Нет, — оборвала её Эби-Ши. — Вытягивать эти нити всё равно, что вытягивать волокна из каната! От нескольких волокон он не станет менее прочным. И это ещё дольше, чем развязывать узлы, и вовсе не имеет смысла.

— Хорошо! Какие ещё идеи? — фыркнула Лалли и уставилась на меня.

— Э… — смутилась я и напропалую предложила: — Порвать?

— Ты серьёзно?!

— Не знаю. Но проверить стоит, я думаю.

Защита раскинулась и по земле острова, и я, опустившись на одно колено, направила силу Слезы в руку и, ухватившись за узел, рванула его на себя. Руку обожгло холодом, и я, охнув, едва не завалилась на бок. Спасибо Лалли, быстро подхватила под локоть.

— О-о-о, смотрите, работает! — с ликованием в голосе воскликнула она.

И в самом деле — узел, который я порвала, растаял, и не только он: толстые магические верёвки также растворились в воздухе вместе с несколькими узлами по соседству, и в защите теперь зияла огромная брешь.

Ничего себе!

— Так, за работу! — бодро скомандовала Лалли. — Глядишь, и быстро закончим!

Ох, это вряд ли. Слишком оптимистично. Но раз способ работает, то почему бы и нет? Другого не имеем пока что.

Это оказалось куда сложнее, чем мы думали, а всё из-за вспышек холода, который жёг пуще огня. Наша работа сопровождалась сдавленной руганью и поминанием всуе демонов глубин, потому что иначе невозможно было спокойно что-то делать!

И при этом мы радовались, что всё шло, как надо. Брешь становилась всё шире, работа шла бойчее. Когда смотришь на такого рода конструкции магическим зрением, ты словно находишься вне пространства и можешь дотянуться до любого её края, стоя на месте, но при условии, если касаешься какой-то части конструкции. Это поддаётся объяснению так же сложно, как и Коралловый Чертог, когда ты в мире живых, но когда ты погружён в процесс, то он проходит запросто и вовсе не вызывает вопросов и непониманий.

Силы не кончались, но я страшно вспотела и начала попутно переживать, что подхвачу из-за этого воспаление лёгких. И тут Эби-Ши воскликнула:

— Всё бесполезно! Оно зарастает!

Мы огляделись.

О нет! И в самом деле! Или нет?.. Нет, всё верно. Там, где мы точно порвали узлы, они снова сияли, будто ничего и не было. Ну как же так?! Должно же было сработать!

Магия течений, магия высокого порядка… Да на кой мы нужны, если понятия не имеем, как обращаться с различными бытовыми сложностями в магии, даже с защитными сетями?! Зато ци-шри призываем да огромные магические массивы ворочаем, да-да! Но эти навыки здесь и сейчас абсолютно бесполезны.

Мы молчали, не смотря друг на друга, пряча глаза. А уж сколько было высокомерия перед лицом друг друга, о-о!

— Слушайте, — заговорила я наконец. — Если сеть зарастает, это значит, что её что-то подпитывает. Что — мы и так знаем. Значит, нам нужно лишить сеть подпитки. Развязать главный узел, и тогда распустятся остальные. Или ослабнут, не знаю.

Лалли и Эби-Ши переглянулись.

— Ты имеешь в виду, что…

— Да, я имею в виду, что наш принц — и есть ключ к разрешению этой загадки. А иначе никак! Никто, кроме него, не мог сделать эту сеть. Подпитывать её — тоже. Значит…

Да, как только до чего-то догадываешься, тебе кажется это очевидным. Настолько, что даже стыдно. Но и это ещё не всё! Перед нами теперь новая загадка. И, возможно, не одна.

Мы перевели взгляд на Ингрена. Он по-прежнему стоял на коленях, совершенно безучастный и молчаливый, с руками, свободно опущенными вдоль тела, и склонённой головой. Казалось, он нас даже не слышал — скорее всего, так и было. Сила Слезы всё так же текла из него, точно пот или слизь, и мы всё так же могли коснуться её и взять себе, сколько нужно. Защитная сеть, однако же, не замыкалась на нём — по крайней мере, визуально это не отражалось, да и мы не ощущали прямой связи принца и сети. Но кто сказал, что всё должно быть так очевидно?

— Кхм. И что теперь делать? — повела плечом Лалли.

Эби-Ши молчала.

— А что, если попробовать нырнуть… внутрь? — предложила я.

— Куда?!

— К… источнику? К самой Слезе. Найти тот самый узел… ну, не узел, а источник, который питает сеть, и перекрыть его. Ингрен свободно делится силой. Значит, скорее всего, все каналы нараспашку, и мы можем через них проникнуть туда, к артефакту.

— Думаешь, сработает? — с сомнением протянула Эби-Ши. — Думаешь, мы сладим? И не сойдём с ума по пути? И вообще пустит ли нас Слеза так просто?

— Не проверим — не узнаем, — ответила я. — Надеюсь, его высочество не будет гневаться.

— Это вряд ли. Но да, не проверим — не узнаем. Ну что, пробуем? А то я жуть как замёрзла, — подхватила Лалли.

— Да, давайте.

Ох, не совершаем ли мы ошибку? Что, если своей открытостью Ингрен проверяет нас на чистоту помыслов, что мы способны удержаться от алчности и соблазна получить ещё больше силы, и мы фактом своего проникновения провалим испытание?

Страшно. И неясно, что делать. Да, каналы свободны, скорее всего, но тут же ещё надо догадаться, где расположен вход и как пройти по туннелям незнакомого артефакта?

Мы нерешительно приблизились к принцу. Он никак не отреагировал на нас и не шелохнулся, когда мы протянули к нему руки. Меня вновь обуял приятный трепет, когда кожи коснулась столь желанная сила, и, несмотря на внутренний протест, я решилась шагнуть чуть дальше — так, когда ты, стоя на безопасном мелководье, знаешь, что дальше дно обрывается, и неизвестно, что там, на глубине, тебя ждёт. Но миддунца невозможно утопить, и миддунец никогда сам не утонет, даже если шагнёт в омут. Поэтому вперёд!..

— Гха!..

Меня словно прошило гарпуном и дёрнуло куда-то… вперёд? Вниз? Вверх? Куда?!

С размаху меня впечатало во что-то мягкое и вязкое. И я зависла. Под ногами не было твёрдой поверхности, над головой — неба, перед глазами — моря. Зато было темно. Так же темно, как там, где я совсем недавно впервые за долгое время встретилась с Ардвином. Неужели это опять та самая первичная тьма из легенд, из которой вышел мир?!

Нет, не она. Великая тьма не рассеивается и не обретает очертаний. Я же ощутила всё-таки землю под ногами, а вокруг словно бы разлились сумерки, когда на границе дня и ночи от солнца осталась лишь тусклая красноватая полоска на горизонте. Но себя я вижу прекрасно, и мне очень страшно — сердце выпрыгивало из груди. Что делать? Где я? Откуда ждать опасности?!

— Лори!.. — раздался тихий и хриплый мужской голос.

— Кто здесь?! — воскликнула я и завертелась по сторонам.

— Лори… тебе нужно спастись! Подойди ближе. Иди влево. Ты меня увидишь.

От чего спастись?! И неужели это голос Ингрена?

Я послушно пошла налево, и чем дальше, тем отчётливее виднелось тело, лежащее на земле, и, приблизившись, я видела его теперь так же чётко, как и себя.

И да, это Ингрен. Он тяжело приподнялся на локте, и я увидела огромную зияющую рану на его груди, словно кто-то вырвал оттуда сердце. От ужаса я обмерла, но на усилиях воли продолжала двигаться. Когда я опустилась рядом, Ингрен обессиленно положил голову мне на колени и схватил за руку.

— Оно уже тебя поглощает, — заговорил он. — Тебе нужно спастись. Слеза больше не со мной. Добей меня и забери то, что осталось от моих сил. Это тебя спасёт. И ты больше не будешь бояться стать… Ты останешься человеком…

От чего спастись?

Посмотрела на свои руки.

Закричала, что есть мочи.

Они… чёрные. И скользкие. И ладони длинные, тонкие, и пальцы словно щупальца, как у Ардвина.

Нет, нет, нет! Я же освободилась! Ингрен меня спас, не может быть такого, чтобы оно!.. Нет. Это всё ложь. Это всё какой-то непонятный морок! Неужели всё, что было до этого, было просто дурным сном, последствием той гадости, которой в меня брызнул Дарн на балу?! И этот морок какой-то слишком реальный. Нет, это не может быть мороком или сном, ведь руки чёрные, и сознание заливает жажда крови, и от предвкушения аж идёт дрожь по телу. А ведь и правда. Ингрен на волоске от смерти, и я не могу его спасти — я не целитель. Я проклятая. Ингрену не помочь, а я могу спастись и избавиться от этой дряни, раз уж так и не получилось раньше.

Чёрные ладони буквально чесались от ожидания столь желанного убийства, которое меня спасёт. Я ведь не убиваю, нет. Я просто прекращаю мучения человека, которому уже не помочь.

Ингрен с трудом перевернулся на спину, прикрывая рану ладонью, и затуманенным от боли взглядом посмотрел на меня. Его губы дрогнули в ободряющей улыбке, и он шепнул что-то вроде: «Ну, давай». Было видно, как ему мучительно больно, и как он желает быстрой смерти.

В груди, несмотря на неведомую до сих пор жажду убийства, которая становилась всё сильнее, противно ныло. Ныло и заглушало чудовищный зов, который не может принадлежать мне, если и желавшей смерти кому-либо, то никогда не доводившей своё желание до логического завершения.

Но… нет. Я не могу. С чёрными руками или нет, с проклятием или без, молят меня о смерти или нет, спасусь я в итоге или нет, но я не смогу.

— Лучше скажи, как тебе помочь? Если можно помочь мне, то можно помочь и тебе, — прошептала я.

Ингрен покачал головой.

— Живи сама. Я не хочу выживать за счёт кого-то. Это унизительно… — сказал он так же тихо, как и я.

— Значит, тебе можно помочь! Если нужно умереть, я умру. Умру человеком, а не чудовищем.

Да, я знаю, что на поле битвы добивают раненых, чтобы не мучились. Но это закон военного времени, когда всё становится с ног на голову, а я не воин. Я слабая женщина. Я не могу принять решение о чьей-то смерти. И вместо одного проклятия я получу другое, в виде постоянных кошмаров, в которых синие глаза стекленеют, а моё тело чернеет дальше рук. Жить, зная, что я такая же, как Ардвин или его предок, я не смогу. Если есть возможность спасти кого-то, я постараюсь её использовать, а не добить беспомощного и беззащитного ради собственного спасения.

Я ведь человек.

Я не чудовище.

Вдруг всё вокруг снова переменилось, и я зажмурилась. Красная полоска на горизонте осталась, и теперь отблески от неё мерцали на морской глади. Море откуда-то взялось…

Я по-прежнему стояла на коленях, но Ингрен исчез незаметно от меня, и я встревожилась. Подо мной — жёсткий зернистый ракушечник, тяжёлый от влаги, перемешанный с мелкой бледной галькой и обломками раковин. Там и сям берег был усыпан валунами, вдоль кромки воды тянулась тёмная полоса выброшенных прибоем водорослей. Море дышало размеренно, и я по-прежнему слышала в нём чьи-то едва различимые голоса.

Где же Ингрен?!

— Какой любопытный выбор ты сделала, девушка без лица и имени, — раздался женский голос, и я сразу узнала его обладательницу.

— Ваше величество? Вы разве не ушли в Коралловый Чертог, как собирались?

— Я и уйду. Но нельзя же оставлять дела незаконченными, особенно если они касаются помощи дорогому правнуку.

Королева-прачка неторопливо обошла меня по кругу и с невыразимой грацией села напротив меня прямо на песок, изящно расправив складки халата, надетого, по обыкновению, наизнанку. Рубины в обруче на её голове сияли изнутри кровавым светом.

— Вы пришли снова помучить меня?

— Ну что ты. Нет, дорогая моя. Мне интересно пообщаться с тобой. Почему ты сделала такой выбор? Почему решила расстаться с жизнью ради его спасения? Ведь ты была озабочена вопросами милосердия. Так не милосерднее ли было избавить Ингрена от мучений и выжить самой?

— Нет, — твёрдо сказала я. — Для меня — нет. Иначе бы я уподобилась моему мужу и его семейке. Поддаться этому желанию означало бы для меня поддаться проклятию. Я уже поняла, что это было мороком, но почему-то я в него поверила. После всего я не могла принять другого решения.

Королева-прачка слушала меня с интересом.

— Сначала я удивилась, но быстро всё поняла, — ответила она. — Ты избавилась от своего клейма проклятой, но всё ещё до смерти боишься его, поэтому тебе предстало именно такое видение, и ты в него поверила. Слишком мало времени прошло, чтобы ты ощутила себя «чистой». Но ответь мне вот ещё на какой вопрос. Если ты не хотела брать на себя ответственность за чужую смерть, которая бы тебя спасла, то почему возложила её на Ингрена, когда решила умереть ради его спасения?

— Ингрен предлагал мне забрать его жизнь, а я отдавала ему свою сама. Не знаю, как, я не думала об этом, но я не предлагала ему меня убить. Есть ведь разница, верно?

Королева тихо рассмеялась.

— Очень спорно, — сказала она. — Такая услуга… Не каждый будет ей рад. И не каждый будет легко нести её в своей душе.

— Наверное, вы правы. Я не очень умная, и не знаю правильного ответа. Я решила так, потому что иначе сама бы не смогла жить с таким грузом. Но хорошо, что морок прервался до того, как я начала бы воплощать в жизнь это решение. Я ведь верно поняла, что суть видения была именно в принятии решения, а не в его воплощении?

— Верно, — милостиво кивнула королева-прачка. — А что до правильного ответа, то я уверена, что его никто не знает. Но я думаю, что это и есть героизм. Его сущность — чистейший эгоизм, когда проще умереть за кого-то, лишь бы потом не мучиться совестью, если выбрал себя, а не других.

— Героизм? Не знаю. У меня, как мне кажется, душа мелковата для героизма. И для эгоизма такого размера тоже, — со смешком сказала я. — Тем более я не знаю, как буду поступать, если выиграю отбор и стану принцессой, потом королевой. Я ведь не святая. Думаю, мне придётся принимать дурные решения. У меня будут возможности и много времени для того, чтобы достаточно очернить свою совесть. Сейчас же я не хочу этого делать. Вы тогда на корабле сказали, что человек — худшее из чудовищ. Я постараюсь сдержать чудовище внутри, насколько возможно.

— Какая хорошая, правильная девочка, — усмехнулась королева. — Но осуждать не могу и не буду. Таких на свете всегда было мало. Когда нет лица и имени, ничто не заглушает внутренний свет.

— У меня есть и лицо, и имя! — неожиданно резко выпалила я. — Меня зовут Маури Звёздная Пыль! И посмотрите сюда!

Я потянула за завязки на затылке. Маска соскользнула с лица, и в горящих, будто угли, глазах королевы отразилось лёгкое изумление.

— Прекрасное имя, прекрасное лицо, — сказала королева. — Я когда-то знала твою родню. Иногда нужно угаснуть, чтобы так ярко разгореться вновь. Я рада, что познакомилась с тобой перед уходом.

— Вы ненавидите Ингрена? Своих потомков?

— Хм. Уже нет. Бедные мальчики и девочки с моей кровью в жилах ни в чём не виноваты. Но всё же мне пришлось уронить в бездну немало слёз из-за своей судьбы. Ты ведь знаешь, из чего складывается сила этого могучего артефакта?

— Я не очень образована, поэтому не знаю.

— Я думаю, ты знаешь, что Любимая Мать родилась из икринки первичных сущностей, которые когда-то обитали во тьме и потом нашли выход в воды Миддуны. Её тело соткано из бездны, и все люди, которые пошли от Матери, носят в себе бездну, и она зовётся душой. А когда бездна плачет, её слёзы собираются в этом крошечном сосуде, который так мал, что помещается в человеческом сердце. Мы лишь слабые люди, но страдаем, болеем и плачем всегда так сильно, что это может разрушить мир. Поэтому Мать создала этот сосуд, чтобы хранить в нём силу наших слёз, и когда-нибудь, когда придёт время нашему миру обновиться, эти слёзы сыграют свою роль. А пока только горстка избранных может пользоваться их энергией, как угодно, и избранных выбирает сам сосуд. Это хорошо. Ему виднее, кто лучше всех справится с ним.

Я молчала.

Да и что я могла сказать? В очередной раз его высочество меня ошарашил. И Слеза тоже.

Полагаю, что мы сейчас находимся в одной из «комнат» чьей-то бездны, чьей-то души. В чьей, не знаю. Возможно, даже моей. Да и неважно.

— Вот, возьми, моя дорогая. Это тебе поможет закончить испытание.

— Что это?

Королева отдала мне маленькую горошинку, светящуюся голубым светом. Она была тёплой, даже горячей.

— Это твоя доля несчастий, которую ты наплакала до сего дня. Она хранилась в артефакте вместе с остальными. Надеюсь, ты разберёшься, как её использовать.

М-м, вот, значит, как вы выглядите, мои несчастья. Просто голубая горошинка. Такая крошечная!

— А как вы связаны с защитной сетью? Вы ведь здесь не просто так?

— Ну разумеется! Должен же кто-то отпугивать глупых рыбёшек, чтобы не плыли прямо в сети? По части наведения кошмаров я большой мастер. Но если кто-то превозможет свои страхи, доплывёт и увязнет в сетях, то… — прачка развела руками. — Тайных желающих попасть во Дворец-на-Утёсе было предостаточно. Улов был неожиданно богатым.

Я сжала свои несчастья в кулаке. Окинула взглядом сумеречное море. Красная полоска так и не потухла, и не уступила место ночи.

— Как мне вернуться назад?

— Да, тебе уже пора. Я выведу тебя отсюда.

Королева встала и направилась мне за спину. Оказалось, что там стоит её кадушка, где она стирает. Она с лёгкостью подняла её и, размахнувшись, выплеснула мыльную воду в сторону моря.

— Ступай! — сказала прачка, указав в сторону лужи. — Это твой путь в мир живых. И смотри не потеряй свои слёзы!

Я посмотрела на лужу, на след в песке, который оставила на нём вода из кадки, на белые бесформенные лоскутья пены… это и есть путь наружу? Хотя кто обещал, что он будет каким-то другим?

— Прощай, дорогая, — на удивление дружелюбно улыбнулась королева. — Даже я не знаю, встретимся ли мы ещё когда-нибудь. Я была очень рада пообщаться с тобой перед забвением. Ты будешь хорошей королевой. Главное, проживи жизнь и умри так, чтобы не оказаться на моём месте.

— Спасибо. — Я поклонилась ей. — Прощайте.

Обувь вязла в песке, шаги давались трудно, но я шла по мыльной дорожке, и с каждым шагом всё, что я видела, трепетало всё сильнее и сильнее. Очертания искажались, расслаивались и сливались в один серый невнятный туман. Шаг, шаг, второй, третий, четвёртый, пятый — и туман расступился, будто его и не было. Хлестнул знакомый ветер, заревело бурливое море, и я сжалась от холода.

О боги! Я дома.

Как же это странно… Такой странный разговор. В мире людей невозможно говорить так. Ох, я даже не смогу ни с кем это обсудить, потому что это не поддаётся никакому объяснению!

Первое, что я услышала, это был тихий плач. Плач Эби-Ши, которая сидела на земле и прижимала к себе руки так, словно держала младенца. Её одежда покрылась инеем, мокрые волосы заледенели.

Отец и Мать! Она что, ныряла в море?!

— Девочка моя, моя хорошая, моя крошка… — запинаясь, всхлипывала сизоволосая. — Я никому не отдам тебя… Мы всегда будем вместе, всегда… Мама защитит тебя, мы никогда не расстанемся… Я тебя очень-очень сильно люблю… Не бойся, моя крошка…

Она раскачивалась из стороны в сторону, как помешанная. От её вида мороз шёл по коже. Да она же простынет! Вся мокрая, вся обледенелая!

— Кэйли! — позвала я её вторым именем и подошла ближе. — Не сиди на…

— Уйди!!! — внезапно рявкнула она, отчего у меня сердце в пятки ушло. — Убери от нас руки! Не трогай её!

— Ушла! Молчу! Не трону! — вскинула я руки вверх и спешно отступила.

Шидро вновь склонилась над воображаемым младенцем. Сердце щемило от невыразимого горя, охватившего ныряльщицу.

Что с ней? Не может быть, чтобы она сошла с ума. Или может? Она упоминала когда-то, что у неё был выкидыш. Связано ли это помрачение с её прошлым и с тем, что мы нырнули в силу артефакта?

Очень странно. И очень жутко. Особенно этот прищур на её маске! Захотелось зажать уши, закрыть глаза и закричать самой, лишь бы заглушить её инфернальный плач.

И Лалли. О боги, Лалли! Она лежала плашмя без чувств, словно её кто-то сзади ударил по голове. Лежала прямо у моих ног, а рядом с ней — моя маска.

О, нет. Ингрен видел меня?!

Нет. Он по-прежнему отрешенно стоял на коленях, только сила Слезы сочилась из него едва-едва. Похоже, он скоро придёт в себя.

— Лалли. Лалли!

Я перевернула её на спину и похлопала по холодным щекам. Не шелохнулась. Коснулась кончиками пальцев шеи. Жива! Вроде жива. Вроде бы жилка бьётся.

С ней-то что? Не я же, надеюсь, её ударила?!

Я скинула свой плащ и укутала Лалли, как смогла. К шидро было страшно приближаться, а так хотя бы Лалли попытаюсь оттащить куда-нибудь, где хоть чуть теплее, чем на камнях. Тащить её во дворец я не буду, естественно, а вот на скамейку в отдалении можно.

Какая же она тяжёлая! Мало того, что у меня колени подогнулись, когда я с горем пополам закинула её себе на плечо, так ещё и её расслабленное безвольное тело изгибалось и расползалось, будто кальмар на суше. Все четырнадцать шагов я боялась упасть и уронить Лалли, но каким-то чудом я донесла её до скамейки. И даже умудрилась аккуратно уложить и поправить плащ, чтобы не раскрывалась.

Так. Пока соперницы не в себе, мне нужно скорее сообразить, что делать с испытанием, и помочь им. И чтобы Ингрен не пришёл в себя раньше времени.

Да, я не чудовище, но и выгоду свою упускать не хочу — на такой меленький эгоизм точно хватит моей душонки. Тем более вряд ли Эби-Ши или Лалли бросились бы помогать кому-то на моём месте и упустить такую возможность. Они те ещё змейки.

Во-первых, что мне делать со своими слезами? Их магия не откликалась, значит, вот так запросто я ими воспользоваться не смогу. Прекрасно. В руку проникать они тоже не хотят. Тогда что нужно сделать? Может, попробовать в сердце, как Ингрен?

Как же больно!..

Я скрючилась и застонала. Сердце жгло. Да, моя скорбь туда с радостью устремилась, но как же это мучительно! По сосудам из сердца словно тёк раскалённый металл. Но чем дальше, тем чётче становилось зрение и яснее голова. Блаженства не было, как от магии Ингрена, но всё как будто становилось на свои места.

И, кажется, я понимаю Ингрена. Но у меня крошечная горошинка, а у него — целая Слеза Бездны.

Боль понемногу утихала, и это хорошо. Но что же делать теперь?

Сеть-защита была на своём месте, такая же крепкая и неприступная. Но маленькая светящаяся горошинка изменила меня изнутри, пока точно не знаю, как, но изменила. С деталями я ознакомлюсь потом. Сейчас же…

С усилием потянула на себя узел и пустила в него свою новую магию. Пару мгновений узел сопротивлялся, но всё же поддался, как и нити, как и прочие узлы вокруг него. Однако теперь всё было по-другому. Я с удивлением наблюдала, как сеть буквально таяла на глазах, как лопались её узлы, и как голубоватая дымка оседает позёмкой на камни островка и на бушующие воды.

Это что… всё? Я справилась?

Отсчитала десять ударов сердца и выдохнула. Больше ничего не происходило. Всё так же пел ветер свою угрюмую песнь, и ему вторило море, вторили рыдания шидро.

Ладно. Сделала то, на что сгодились мои мозги, а оценивать результат будет Ингрен. Он и рассудит.

Вот и всё. Вот и весь отбор. И он завершился. И для меня многие его итоги были очень неожиданными, и не сказать, что приятными.

Устала.

Моя маска так и осталась валяться на земле — наверное, так вышло, когда я сорвала её в беседе с королевой-прачкой. Непорядок. Лалли я сейчас ничем больше не помогу, но если Ингрен увидит меня без маски, мало ли, что это будет значить? Вдруг отбор ещё завершён на самом деле, и я отправлюсь домой исключительно по глупости.

— Стой!.. куда?!..

Порыв ветра с тихим издевательским шорохом подтолкнул маску в сторону, но я успела её перехватить. Всмотрелась в тусклые золотые переливы.

Пожалуй, сохраню её на память о пережитом. Она красивая.

Охнула и прижала её к лицу. Ингрен! Он наконец-то пошевелился и сонно поднял голову. Он выглядел утомлённым и как будто враз похудевшим.

Приоткрыв глаза, туманно посмотрел на меня. Я стояла, как вкопанная, держа маску у лица, и молчала. Наверное, надо было что-то сказать — например, попросить помочь Лалли и Эби-Ши, а то нехорошо выходит, и всё такое. Но мы просто смотрели друг на друга — он на коленях, я в маске. И от волнения я не могла устоять на месте, всё переступала с ноги на ногу.

Он неторопливо и осторожно поднялся на ноги и приблизился ко мне. Я не отступила, продолжая держать маску на лице. И что же сейчас будет?

— Ты можешь её убрать. Она больше не нужна, — неожиданно мягко сказал Ингрен. — Всё закончилось, Маури. Ты ведь Маури, да?

— Да, — кивнула я и медленно, всё ещё не веря в происходящее, опустила маску.

Ингрен тут же забрал её у меня. Он снял с себя куртку, которая была слишком тонкой для такой погоды, и набросил её на мои плечи. Я с удовольствием запахнула её, нагретую от мужского тела, пахнущую чем-то дурманяще-травяным, и замерла. Ингрен внимательно и задумчиво рассматривал моё лицо, и от его взгляда я мучительно покраснела, будто мне шестнадцать лет.

— Я знал, что это будешь именно ты, моя принцесса. И ты победила. Пойдём скорее в тепло. Нам есть, что обсудить.

Победила. Победила. И я принцесса. Его принцесса.

Прозвучало… обыденно?

Не знаю, чего я ожидала от этого момента. Не думала толком об этом. Но совершенно точно я не мечтала о промозглом ветре, спятившей Эби-Ши и бесчувственной Лалли где-то за спиной. От этого ликование как-то не торопилось разгораться.

Ингрен, впрочем, о девушках тоже помнил.

— Осторожно! Она совсем не в себе, — сказала я, когда он двинулся в сторону Эби-Ши.

Шидро шарахнулась в сторону от принца, но он что-то негромко ей сказал и ободряюще сжал плечо. Эби-Ши торопливо закивала, неуклюже поднялась на ноги и мелкими сбивчивыми шагами последовала к лестнице. Я с опаской подошла к ней и аккуратно взяла под локоть. Кричать на меня она не стала, но по-прежнему держала руки так, будто на них младенец. Пришлось внимательно следить за ней, потому что она то и дело спотыкалась.

Ингрен же подхватил на руки Лалли и сравнялся с нами.

— Холод им обеим сейчас не страшен, — пояснил он. — Просто они обе нашли то, чего по-настоящему хотят больше всего на свете, и эти желания, к сожалению или к счастью, оказались сильнее победы в отборе и вообще никак с ним не связаны. И Ами, и Кэйли сейчас всё ещё находятся в своих безднах и пытаются примириться со своими истинными чаяниями. Не бойся за них — они выкарабкаются, как выкарабкалась ты.

— О… должно быть, они совсем заплутали.

— Из этих дебрей всегда находится выход, рано или поздно.

Мы быстро преодолели путь до дворца и до наших покоев, в которых мы жили в течение отбора. Там нас уже ждала встревоженная Айгви.

— Брат мой! — воскликнула она и замерла, увидев меня без маски. — Неужели?..

— Да. Пригласи слуг в этот дворец, пригласи короля с королевой. Свадьба пройдёт здесь.

Как! Уже?!

Айгви посмотрела на меня, посмотрела на брата — и усмехнулась.

— Не скажу, что удивлена, — призналась она. — Поздравляю, Маури. Я очень рада, что победила именно ты, несмотря ни на что.

Они оба теперь ко мне на «ты». И, кажется, принцесса даже не гневается в сравнении со вчерашним днём.

Интересно, а я могу тоже на «ты»?..

Было тепло, и озябшее тело моё покалывало сотнями иголочек. Я с большим удовольствием забралась с ногами на диван и обхватила ладонями тяжёлую глиняную кружку с горячим ароматным чаем. Чем дальше, тем сильнее болела голова, и накатывала сонливость, и даже есть не хотелось. Нет, в таком состоянии я не могла радоваться. Как обидно! Во время испытания и после него я была полна сила, а сейчас…

— Прошу, позаботься об Ами и Кэйли, — говорил тем временем Ингрен, стоя за моей спиной. — И распорядись, чтобы у Маури были лучшие покои в этом дворце.

— Тебе не кажется, брат мой, что это нарушает все традиции? — прищурилась Айгви.

— Что именно?

— Свадьба здесь, во Дворце-на-Утёсе. Да и дурная слава… Думаешь, это хорошая идея?

— Мы с тобой этим отбором нарушили столько традиций, что ещё одна на нас не обидится.

А-а-а!

Боги! Я ничего не понимала. Непринуждённая болтовня принца и принцессы сливалась в монотонный шум. Голова болит. Может, когда-нибудь в другое время она бы меня очаровала, но не сейчас. Хотелось лишь одного — остаться в тишине и одиночестве. Может, если посплю без снов, то смогу порадоваться за себя. Мне ещё надо оповестить маму и братьев.

— Ваше высочество! — обратилась я к принцу. — Если вы не возражаете, я хотела бы отдохнуть. Я очень устала и пока что потерплю без лучших покоев.

Ингрен вздрогнул и переменился в лице, будто впервые меня увидел. Да и я, если честно, таким его впервые видела. Таким… живым и лёгким. Он тоже снял свою маску безупречности, умеренности и загадочности. Я теперь не знаю, кто я, кто он, кто такие Лалли и Эби-Ши на самом деле. Но мне очень интересно!

— Пойдём. Провожу тебя.

Мне подали руку и довели до двери. Так бережно, будто я состою из песка и вот-вот рассыплюсь от любого дуновения.

— Постой.

Ингрен положил ладонь на дверь.

— Я так рад…

Сердце пропустило удар.

Он меня обнял. Резко, порывисто и крепко.

— Я так рад, что это ты. Спасибо, что осталась и дошла до конца. Мне нужно время, чтобы осознать это.

О, а сколько мне нужно времени!

Тёплый… Тёплый и нежный. Удивительно, что принц, наследник Миддуны, способен на такие объятия — любящие, глубокие, надёжные. Чего это я, в самом деле?! Я прошла такой сложный путь, я имею полное право ответить тем же. Меня никто не сдвинет с честно отвоёванного места. Я достойна этих слов, я достойна этих объятий.

Обняла в ответ так крепко, как смогла.

— Я… я никак не могла понять вас, — тихо заговорила я. — Вы держались отстранённо, вы держали лицо, и это было мудро. И раз всё так сложилось, может, пришло время внести немного ясности?

Как же тепло.

Кончиками пальцев шаловливо пробежалась по его спине.

— Если назовёшь меня по имени, то внесу, — мурлыкнул Ингрен. — Какое у меня имя?..

— Ингрен. Конечно же, тебя зовут Ингрен. Скажи мне, Ингрен, почему ты так хотел моей победы?

— Хм, — задумался он. — Если я скажу, что ты мне очень симпатична, это будет слишком слабо сказано.

— Ну вот опять уклоняешься от ответа! — Я отстранилась от него. — Но ничего. Со временем я узнаю больше.

— Как и я. Я очень надеюсь, что ты рада своей победе так же, как и я.

— О. Для этого мне нужно отдохнуть.

Ингрен улыбнулся, а я подивилась, насколько же светлое и красивое у него лицо. Он взял меня за руку и припал к ней поцелуем.

— Если тебе что-нибудь понадобится, говори сразу.

— Просто никогда не будь, как Ардвин, — выпалила я.

Ингрен на глазах помрачнел.

— Никогда, — пообещал он.

Прошло несколько дней, и я так и не привыкла, что мне все кланяются по поводу и без. Дворец-на-Утёсе наполнился слугами, его чудесные способности прислушиваться с обитателям заснули, и мне пришлось привыкать к присутствию горничных, портних и многочисленных наставниц по самым разным наукам. Меня, как и велели Ингрен с Айгви, переселили в покои, которые подходили моему новому статусу, и в них я очень много думала. Думала, думала, думала, лежа в огромной кровати, сидя в глубоком мягком кресле возле окон во всю стену, сидя за столом с книгой и наблюдая за Бусинкой. Думала о прошедших испытаниях, думала об Ингрене и своих чувствах к нему, думала о предстоящей встрече с его царственными родителями…

Мы виделись каждый день. После моей победы Ингрен очень изменился — настолько, что в определённые моменты только его лоск и элегантная сдержанность говорили, что это один и тот же человек. Мой будущий муж оказался очень добродушным, ироничным и открытым, и я временами терялась, не зная, как себя с ним вести. А он, казалось, и рад был избавиться от собственной маски. Думаю, что таким он позволял себе быть только со мной и с сестрой. Я же боялась сделать лишний вздох в сторону такого невероятного доверия и не могла понять, насколько же мы знакомы? А в следующий миг одёргивала себя — разве имеет это значение, когда мы прошли вместе через Коралловый Чертог?

И чем дальше, тем больше участия Ингрен проявлял ко мне. Чем дальше, тем сильнее горел его взгляд, горячее становились руки, и расстояние сокращалось неумолимо. Мне совершенно нечего терять, и тело, истосковавшееся по поцелуям и ласкам, так и тянулось к учтивым проявлениям нежности, однако что-то внутри не позволяло торопиться. И Ингрен ни на чём не настаивал из уважения ко мне.

У нас ещё много времени впереди.

Наверное, Эби-Ши и Айгви были правы. Ко мне испытывают нечто гораздо большее, чем симпатия, пусть даже и глубокая. И это… так приятно.

— А знакомство с будущей принцессой всё-таки очень полезно! Жаль только, что не я принцесса, ну да ладно, — говорила Лалли, верная себе, как всегда. — Ты мне только скажи, принцесса — ты мне поможешь расквитаться с семейкой моей мачехи?!

— По закону — помогу, если докажешь их виновность, — кивнула я. — Чинить расправу без доказательств я не могу себе позволить, сама понимаешь.

— Какая же ты скучная!..

Да, Лалли, я помню твои слёзы по бабушке. Но, увы, пока что я лишь готовлюсь вступить в большой страшный мир власти и политики, и такие сложные дела мне не по плечу.

Удивительно, но Лалли не держала на меня зла. Тогда, после испытания, она довольно быстро пришла в себя и несколько дней почти не разговаривала, с головой погружённая в собственные тяжёлые, как свинец, мысли. Мы не обсуждали произошедшее ни с ней, ни с Эби-Ши. Это был слишком личный опыт и слишком абсурдный, несовместимый с миром живых. Если бы заговорили о нём, то быстро окрестили бы друг дружку сумасшедшими. А вот если бы мы пересеклись где-нибудь там, то, может, и побеседовали бы. Но там очень не хотелось оказаться вновь.

Эби-Ши полностью вернула рассудок, но стала ещё более замкнутой, хотя, казалось, дальше некуда. Зато она сняла с шеи голосовую мембрану убитой сирены и выбросила в море. Она не говорила со мной об этом, и мне приходилось лишь догадываться, что значил для неё этот шаг.

— Ну хочешь, станешь моей фрейлиной? Вот это я могу для тебя сделать! — заявила я. — Айгви ты не нравишься, а нас с тобой многое связывает. Откажешься — буду считать тебя не очень умной.

Лалли с изумлённым видом повернулась ко мне.

— Ты серьёзно?!

— Что, я больше не скучная?

— Кхм! Я подумаю над вашим предложением, моя принцесса.

Я рассмеялась. О боги. Она изменилась всё же в лучшую сторону. Последнее испытание многое в нас изменило.

— Эби-Ши! — позвала я шидро, которая молча сидела в углу с самым отрешённым видом. — Мы видимся уже третий раз, а ты толком ничего не говоришь. Ты ведь сама приходишь сюда, я тебя не притаскиваю силой. Может, пообщаемся?

Она мельком глянула на меня и отвернулась.

— Я просто хочу, чтобы ты знала — если что-то случится, ты можешь всегда прийти ко мне, и я постараюсь тебе помочь. Даже не как принцесса, а как… не знаю… твой друг? В общем, кем меня считать, тебе виднее, но я тебе помогу. И не только тебе.

На самом деле, я хотела бы такую подругу, как Эби-Ши. Было в ней что-то несгибаемое, твёрдое, нерушимое, надёжное. Но какой ранимой она при этом оказалась! Ох уж это последнее испытание.

Пару раз ко мне заходила Накки, просто чтобы выразить почтение, и вот к её поклонам я никак не могла привыкнуть. После случая с Дарном она полностью оправилась, но на сближение не шла, да я и не возражала. Не знаю его истинного отношения к моей победе, но оно и не имело значения.

— У меня к вам только одна просьба, — заговорила я. — Не торопитесь замуж, пожалуйста.

— Ах вот ты как, значит! Сама собирается, шьёт себе свадебный наряд, а нам запрещает! — возмутилась Лалли.

— Я не о том! Просто не хочу, чтобы вы попались… как я в прошлый раз. Не надо. Подождите, пока я не придумаю кое-что на случай, если всё же угораздит попасться.

— Хм-м. Я понимаю, но всё же боюсь, что у тебя не получится, и мы так и просидим в старых девах, — ответила Лалли.

— Не сидите. Но выходите замуж с умом, потому что потом не выпутаетесь. Не повторяйте моих прошлых ошибок.

— Мы и так знаем.

Знаете, знаете. Я и не сомневалась.

Я почти не вспоминала ни о проклятии, ни об Ардвине, зато если вспоминала, то старалась скорее забыть. Королева-прачка была права — проклятие ушло, а страх перед ним остался. Надеюсь когда-нибудь от него избавиться и заполнить его место чем-то ещё. Чем? Не знаю. Благородной целью? Любовью? Предназначением?

Не знаю. Наверное, решу потом.

Когда стемнело, и Лалли с Эби-Ши ушли, наконец пришёл Ингрен.

— Надеюсь, у тебя было время соскучиться по мне? — спросил он, развалившись на подушках на полу.

— Дай подумать. Мои бывшие соперницы сначала отвлекали меня от пугающих мыслей, а потом пришёл ты. Я не успеваю скучать, зато успеваю бояться их величеств. Мне очень страшно. Особенно я боюсь твою матушку.

Это не пустой звук. Ингрен вот уже несколько дней пытался убедить родителей познакомиться со мной. Когда королева узнала об отборе, она была недовольна, хотя и понимала, для чего Ингрен его устроил. А когда узнала, кто победил, была недовольна вдвойне. Чем-то я ей не понравилась, и моя принадлежность к угасшему славному роду вряд ли была главной причиной — дескать, протиснулась нищенка в королевский род, не имея за душой ничего, кроме громкого имени, и как жалко это выглядит! Да, нищенка, да, протиснулась. Выживаем, как умеем.

— Она никак не примирится с тем, что не сможет меня женить на принцессе Хайкариндэ, — с досадой произнёс он. — Но никакая из родовитых принцесс не сравнится с тобой, и ни одна из них не даст мне больше, чем ты. Ничего не бойся и не думай, будто заняла чужое место. Ты на своём месте, твои помыслы чисты, и я всегда рядом.

— Да, ни одна из этих чужестранок не владеет магией течений и не может разделить с тобой бремя Слезы Бездны. Конечно, я на своём месте.

— И это тоже. Но я даже не об этом.

— Не об этом? Да ты ради этого и затеял отбор!

— Да, и я счастлив, что нашёл кое-что ещё очень важное. И я всё думаю о масках, правильно я сделал или нет, что заставил вас их носить. Возможно, без них всё было бы проще, раз я всё равно не ошибся с выбором?

Ингрен перевернулся на живот и посмотрел на золотую маску, которую я повесила на стену в память о таком важном событии, как отбор.

— Ты не ошибся, и это главное! — самодовольно заявила я.

— Кажется, ты радуешься этому? Наконец-то я дождался этого момента.

— Разумеется! Я выхожу замуж за принца! Думаешь, я когда-нибудь смела мечтать о таком?! Но даже это не так важно, как ты и твоё отношение. Знаешь, когда отбор построен на расчёте, видеть, как тебе желают победы вовсе не из-за твоих магических успехов, это…

— Ты слишком много думаешь! — заявил Ингрен.

Договорить он мне не дал, закрыв поток слов нашим первым поцелуем.

Я замерла. Сердце забилось птицей в клетке, где-то внизу живота стало томно. Губы Ингрена, мягкие, ищущие, становились всё настойчивее, и я ответила на поцелуй. Обняла, зарылась ладонью в длинные чёрные волосы и подалась ближе.

Меня никогда не целовали… вот так. С обещанием любви и счастья. И так хочется в это поверить, так хочется…

— Прекрати слишком много думать, — сказал Ингрен, прервав поцелуй. — У тебя для этого будет много времени, и ты устанешь. Если я скажу, что люблю тебя, ты перестанешь думать хотя бы в спальне?

— А… что?..

Я не ослышалась? Он наконец-то сказал это?!

— Я люблю тебя, моя Жемчужинка. — Поцелуи пошли по щеке, по шее. — Если ты не поняла, я любил тебя с тех пор, как ты понравилась Бусинке. Эта рогатая забияка соединила наши судьбы. Ты после этого обязана сделать её фамильяром! Правда, я сам это понял совсем недавно.

Расстегнул одну пуговицу, другую. Продолжай!

— Ещё раз скажи.

— Я люблю тебя. Если скажешь то же самое в ответ, это будет лучшее, что случится в моей жизни.

Хм.

А почему бы и нет? Почему бы и не любить? Надоело! Сначала идти против себя ради семьи, потом из-за проклятия, потом ради других женщин… А ради себя почему бы не жить? Почему бы не любить? Я и так слишком много своей молодости потратила на всё что угодно, кроме любви. Сейчас можно её позволить себе столько, чтобы было завидно самой себе. И пусть мои слёзы, что вернулись ко мне в лучшем виде, станут моей силой.

— Да. Я люблю тебя. Я так решила. И это тоже лучшее, что есть в моей жизни.

Мне показалось, или у Ингрена заблестели глаза?

— Да, это самое верное решение, на которое только способен человек, — ответил он.

Я счастливо рассмеялась.

Да. Ингрен абсолютно прав.