Жемчужина гарема

Глава 21

В такую ночь грешно было бы спать. Эта ночь предназначалась для томительных ласк, для странствия по бескрайним полям страсти, где нет места безобразным мыслям о завтрашнем дне, где распускаются яркие цветы радости, изгоняющие все страхи.

Но вот наступил холодный рассвет. В коридоре раздался стук сапог, пронзительно заскрипел несмазанный засов, и эти звуки вырвали любовников из волшебной страны снов. Лишь на мгновение они помедлили в объятиях друг друга, их руки переплелись. Потом Кит встал, его пальцы разжались… все кончено.

Дверь распахнулась настежь, но стражники остались в коридоре и что-то грубо крикнули. Кит, хотя и не знал пушту, без труда понял приказ. Он быстро оделся и взглянул на Айшу, закутанную в меха: на ее бронзово-рыжие волосы, белоснежную кожу и изумрудные глаза. Они улыбнулись друг другу, и Кит вышел.

Дверь захлопнулась. Айша долго лежала не шевелясь. Она призвала на помощь все силы – и физические, и духовные, – чтобы обуздать фантазию, которая рисовала ужасные картины участи, ожидающей Кита. Узнает ли она, что с ним произошло? Когда Акбар-хан вынесет ей приговор, скажет ли он о судьбе феринге?

Айша долго оставалась одна, наедине со своими страхами. Потом женщина в черном одеянии вошла в комнату, шаркая ногами. Она принесла кувшин кислого молока и ломоть хлеба на завтрак. Еда прибавила Айше сил. Потом она подтащила свою кровать к высокому узенькому окошку, забралась на нее и, прищурившись, стала разглядывать двор. Акбар-хан, верхом на лошади, в окружении многочисленной свиты, явно собирался уезжать.

Айша была поражена: не веря своим глазам, она поднялась на цыпочки. Неужели сирдар оставит ее вот так? Когда они уезжали из Хурд-Кабула, Айша слышала, как Акбар-хан говорил о своих дальнейших планах. Он собирался идти в Джалалабад и, объединившись с другими сирдарами, подвергнуть город осаде. Но что будет с ней? С Китом? А может быть, хан уже расправился с преступником-феринге, а ее решил подвергнуть ужасной пытке неизвестности?

Айша знала: у него хватит на это жестокости. Раньше Акбар-хан относился к ней, своей фаворитке, с нежностью, юмором и пониманием. Однако с тех пор, как она вернулась, он ни разу не проявил ни одного из этих чувств. Она понимала, что будет наказана, но случившееся превзошло все ее ожидания. Акбар-хан подарил ей сегодняшнюю ночь, ночь, проведенную с Китом, а потом опять обрек на положение всеми забытой узницы. Это явно была тщательно спланированная, варварская, утонченная месть.

Айша соскочила с кровати. Она дрожала – отчасти потому, что в ее каменной темнице стоял пронизывающий холод. После того как увели Кита, она несколько часов провела словно в забытьи. А сейчас решительно принялась раздувать едва тлевший огонь в очаге. Чем же заполнить свое время? Ей не дали ни книг, ни письменных принадлежностей. Она не могла заняться домашними делами. Лишилась своих лошадей, соколов… даже той свободы, которую имела в гареме. Что же здесь делать? Ведь возвращения Акбар-хана придется ждать долго, неделями…

Эти мрачные мысли едва не ввергли Айшу в глубокое отчаяние. И она принялась читать про себя рубаи Омара Хайяма, пытаясь как можно изящнее перевести их с фарси на английский. Это было отличное упражнение – не для тела, для ума: проверка памяти и лингвистических способностей. Но после бессонной ночи Айша быстро почувствовала усталость и легла на койку, укрывшись мехами. Она надеялась, что сон вернет ей силы.

Проспала она не более получаса. Дверь со скрипом отворилась, вошла служанка и стала трясти ее за плечо. Сонно моргая, Айша туманным взглядом смотрела на морщинистое лицо, склонившееся над ней.

– За тобой пришли охранники. Закрой лицо.

Куда ее поведут? Айша привстала, стараясь согнать остатки дремоты. Очевидно, Акбар-хан уже решил ее участь и отдал соответствующие указания. Она чувствовала не страх, а облегчение: по крайней мере что-то определенное. Больше всего ее пугала перспектива остаться здесь, в камере, неясно на какое время, без всякой помощи, без всяких известий извне.

– Вели им подождать.

Прислужница недоуменно уставилась на Айшу: женщины не имеют права приказывать мужчинам.

– Скажи, что я скоро буду готова, – смягчила свой ответ Айша.

Охранники, конечно, понятия не имеют о том, что фаворитка Акбар-хана пользовалась особыми привилегиями. А теперь, когда она оказалась пленницей в этой убогой крепости, вряд ли можно винить их за недостаточно учтивое обращение, хоть она к такому и не привыкла.

Прислужница вышла. Айша спустила ноги на пол, сполоснула заспанные глаза и закрыла лицо. Шарф Кита у нее давно отобрали и дали взамен обычную чадру. Но она все еще остро чувствовала запах Кита, тепло его тела, словно он стоял рядом. Айша невольно вздрогнула и обернулась: на нее нахлынули воспоминания.

– Скажи, чтоб она поторопилась. Мы не намерены потакать женским капризам!

Грубые голоса, доносившиеся из коридора, вернули ее к реальности. В дверях снова появилась закутанная в чадру прислужница.

– Пожалуйста, поторопись, – шепнула она, глядя на Айшу испуганными глазами.

– Я готова.

Она вышла в коридор, размышляя о том, как вести себя с охранниками. Стоит ли показывать свою гордость? Акбар-хана, который мог бы разрешить ей такие вольности, здесь нет. К тому же еще неизвестно, как он велел обращаться с пленницей. Айша склонила голову перед мужчинами и поднесла руки ко лбу.

– Следуй за нами.

Она выполнила приказ, держась на расстоянии трех шагов позади охранников. Женщины из гарема разбегались при их появлении. Куда ее ведут? И что с ней сделают? Повесят? Забьют камнями? Или привяжут к столбу и будут стегать плетью? Неужели приговор приведут в исполнение в отсутствие Акбар-хана? Айше почему-то казалось, что такого не может быть.

Когда они вышли во двор, охранники окружили ее и повели к двери, которая находилась в южной стене крепости. Еще издали Айша услышала голоса. Звонкие голоса английских детей, которые хором заучивали урок. Громче всех звучал чистый голосок миссис Андерсон: она вела занятия. Айша познакомилась с ней в пути, во время отступления из Кабула.

Она приостановилась и удивленно посмотрела на своих провожатых. Те грубо велели ей войти в дверь.

– Поговори там с женщинами и узнай, что им нужно.

– Так приказал Акбар-хан?

– Не твое дело. Иди.

Айша шагнула вперед и оказалась в тускло освещенной комнате, где полукругом сидела группа детей. Миссис Андерсон стояла возле очага. В комнате были и другие женщины.

– Мне не хотелось бы мешать вам, – тихо сказала Айша. – Где я могу найти леди Сэйл?

– О, мисс Спенсер?.. – Одна из девушек встала и подошла к ней. – А мы беспокоились, не случилось ли с вами чего.

– Меня прислали сюда, чтобы узнать о ваших просьбах и сказать о них охранникам, – осторожно объяснила Айша, оглядываясь на афганцев.

Те не скрывали своего презрения к женщинам-феринге, которые в присутствии мужчин не проявляли должной скромности ни в одежде, ни в поведении.

– Аннабель? – Голос Колина Маккензи, появившегося откуда-то из смежных комнат, звенел от радости и удивления. – Мне показалось, что я слышу ваш голос!

– Колин! – Забывшись, Айша рванулась ему навстречу.

И в то же мгновение раздался свирепый окрик. Охранник в ярости схватил Айшу за плечо, напомнив, что она афганка и должна вести себя соответственно, оказавшись среди феринге. Айша поднесла руки ко лбу и поспешно пробормотала извинения. Гильзаи отпустил ее, продолжая злобно озираться вокруг.

Колин побледнел как полотно: видимо, в первый раз по-настоящему понял, насколько тесно связана Аннабель с этим народом.

– Я позову Кита, – сказал он, стараясь, чтобы и голос, и выражение лица оставались совершенно бесстрастными.

Айша вскинула голову, в ее глазах вспыхнула надежда. Угрожающий жест стоявшего позади охранника заставил ее снова сгорбиться.

– С ним ничего не случилось? – заговорила она тихо и торопливо.

– Ничего, но Кит страшно переживает за вас.

Этот обмен репликами вызвал резкий протест у одного из афганцев.

– Они не позволят мне говорить с мужчинами. Я передам все, что нужно, через женщин.

– А, мисс Спенсер. Лори сказала, что вы здесь, но я не сразу ей поверила. – В комнату ворвалась леди Сэйл. Ее забинтованная рука была подвязана, но голос звучал по-прежнему пронзительно и энергично. – Насколько я понимаю, вы будете нашей переводчицей.

– Очевидно, да, мэм, – ответила Аннабель. Появление леди доставило ей большое облегчение: угрюмые, настороженные охранники сразу переключили на нее свое внимание. – Акбар-хан уехал, и мне велели выяснить, нет ли у вас каких-либо просьб.

Айша оглянулась: дети и женщины смотрели на нее во все глаза и старательно прислушивались.

– Вы могли бы поговорить с майором Поттингером, – заявила леди. – Он старший офицер и дипломат.

– Мне не позволят этого, мэм, – поспешно возразила Аннабель. – Я не очень хорошо понимаю, что именно велел им Акбар-хан и в чем тут причина, но сейчас мне следует соблюдать афганские законы. Если вы проведете меня по комнатам, я, пожалуй, смогу посоветовать, как улучшить ваши условия. Конечно, в пределах возможного. Эти люди бедны и не имеют ни малейшего представления о европейском комфорте и даже об элементарной гигиене. Наверное, поэтому Акбар-хан и направил к вам меня. – Айша с горечью улыбнулась, но никто не заметил этого, потому что лицо ее было скрыто чадрой. – Я хорошо знаю и вас, и их, вижу обе стороны медали.

Позади леди Сэйл, в дверях, ведущих в смежную комнату, появился Кит. Он стоял там, прячась в тени, и смотрел на Аннабель до тех пор, пока она не ощутила его присутствия. Склонив голову, Айша продолжала разговаривать с леди Сэйл, но ухитрилась при этом переглянуться с Китом, и на душу ее снизошло глубокое умиротворение. Оба они живы и пребывают под одной крышей. Кошка пока оставила своих мышей в покое.

Но ситуация была невеселая. Акбар-хан уехал, а страх остался: их участь еще не решилась. И все-таки надо быть благодарными и за это маленькое благодеяние, пусть даже временное.

Аннабель подмигнула Киту, и на ее губах зазмеилась хорошо знакомая ему сатанинская улыбка. Он не мог видеть этого, но догадался и улыбнулся в ответ, показывая, что знает, о чем думает Аннабель. Они еще не побеждены. Потом Кит растворился в темноте, а Айша оживленно продолжала вести деловую беседу с леди Сэйл.

Они прошли через все пять комнат. Бдительные охранники не отставали ни на шаг. Как только к ним приближался какой-нибудь мужчина, афганцы тут же приказывали ему выйти из комнаты. Они говорили на своем гортанном языке, но перевода тут и не требовалось.

– Как это нецивилизованно! – шепнула леди Сэйл. – Вы все-таки англичанка, хоть я и не одобряю ваших отношений с Кристофером Рэлстоном. Почему эти дикари думают, что у них есть право обращаться с вами как с одной из их гаремных женщин?

– Я и есть гаремная женщина, – терпеливо объяснила Аннабель. – Мы все здесь пленники, не так ли? Просто условия моего плена несколько отличаются от ваших.

– Ничего не понимаю. Прежде всего скажите: как вы оказались в такой ситуации?

– Кит вам расскажет. А нам нужно обсудить более важные дела. Скоро у охранников лопнет терпение, и они перестанут нам доверять. Так мы ничего не достигнем.

– А вы девушка с характером, да? – провозгласила леди Сэйл и начала зачитывать список требований и жалоб.

Аннабель на ходу прикидывала, что можно исправить и улучшить, а что – нет, учитывая ограниченные возможности Будиабада и его обитателей. Она уже собралась уходить, но тут в комнату как бы невзначай вошли Шелтон и Колин.

– Интересно, куда отправился Акбар-хан? – многозначительно произнес бригадир.

Аннабель повернулась к леди Сэйл, которая провожала ее до дверей.

– Он уехал в Джалалабад, чтобы вместе с другими сирдарами осадить город, – сказала она, притворившись, что продолжает разговор. – Я узнаю все, что возможно, но меня держат в изоляции, и многого я не обещаю.

– Лучше мало, чем ничего, – ответил бригадир, обращаясь к Колину. – Для нас важны даже те сведения, которые вам могут показаться совершенно незначительными.

– Понятно. – Аннабель обернулась к охранникам, приложила руки ко лбу и спросила на пушту: – Когда мне разрешат прийти сюда снова?

– Когда позовут заложники. А сейчас пора уходить.

– Я понял, о чем речь, – сказал майор Поттингер. Подойдя к бригадиру и Колину, которые стояли чуть поодаль, он сделал вид, будто беседует с ними. – Смею заверить, вы будете у нас частой гостьей.

Аннабель ничего не ответила, иначе охранники догадались бы, что она включилась в разговор мужчин. Ей очень хотелось оглянуться и хоть краем глаза посмотреть на Кита. Но не решилась, боясь, что лишит себя новой встречи. Охранники подтолкнули ее к выходу. Оказавшись во дворе, Аннабель изложила им требования заложников, а потом вернулась в свою камеру.

Спустя несколько часов она услышала голоса и смех во дворе. Аннабель опять забралась на свою койку и выглянула в окно. Игра в жмурки была в полном разгаре, причем взрослые увлеклись ею так же страстно, как и дети. Вот ребенок лет десяти, с завязанными глазами, схватил Кита и радостно завизжал. Кит со смехом подбросил его в воздух, а потом снял повязку и надел ее на себя.

Впервые в жизни Аннабель чувствовала себя такой одинокой.

И в последующие дни ничего не изменилось. Ее отводили к заложникам, и она выслушивала их жалобы и требования. Часто они придумывались нарочно, но охранники, видимо, не догадывались, что это лишь предлог для визитов Аннабель. Украдкой она обменивалась взглядами с Китом. Смотрела, как англичане, смастерив стол, играли во дворе в шашки или в триктрак. Слушала голоса детей, которые учили уроки в своей «школе». Аннабель рассказывала леди Сэйл обо всех новостях, которые удавалось выудить у Зобейяды, ее прислужницы, и у охранников, сопровождавших ее на прогулках (прогулки были разрешены как физическое упражнение). Шах Шуджа убит в Кабуле; генерал Поллок вышел со своим войском из Пешавара, освободил гарнизон в Джалалабаде и разбил лагерь на равнине, неподалеку от города, встав лицом к лицу с афганской армией. В Кандагаре англичане выгнали всех жителей-афганцев, так как обстановка там накалялась. Но афганцы вернулись и напали на город. Хорошие новости чередовались с плохими, и настроение менялось соответственно. Аннабель смотрела из окошка своей темницы, как заложники играют с детьми в жмурки и в «классы». Англичане свято соблюдали церковные службы, и по воскресеньям она слушала гимны и псалмы, которые уносились ввысь, вырываясь за стены убогой тюрьмы. Как страстно хотелось ей стать частью этой маленькой общины, которую сплотили и беды, и вынужденное соседство. Светский лоск у многих поистерся, в речи появились грубые обороты. Обстоятельство в обычной жизни немыслимое. В те дни Аннабель горько и подолгу плакала, сидя в своей комнатушке, в чем, впрочем, никогда и никому не осмелилась бы признаться.

И вот, в начале апреля, в ясный погожий денек, предвещавший весну, пришли известия о том, что Акбар-хан потерпел серьезное поражение под Джалалабадом и был вынужден отступить.

Радость заложников росла, а охранники становились все мрачнее и мрачнее. Изо дня в день англичане только и делали, что строили планы, как генерал Сэйл придет к ним на помощь. Аннабель тоже позволила себе роскошь помечтать. Ведь и ее освободят вместе с заложниками, если только Акбар-хан не успеет увезти ее отсюда.

Обдумывая эту возможность, она впала в эйфорию и тут-то совершила грубейшую ошибку. Когда Аннабель приводили к заложникам, Кит всегда стоял в дверях, прислонясь к косяку, и дожидался, пока она пройдет мимо. Они ни разу не посмотрели друг на друга, чтобы не привлекать внимания охранников. И даже этой мгновенной встречи оказывалось достаточно: потом весь день у Аннабель было хорошее настроение. Но однажды она остановилась возле Кита, подняла глаза и тихо сказала:

– Салаам, Рэлстон-хузур.

– Приветствую тебя, Айша, – ответил он с улыбкой и протянул руку, чтобы дотронуться до нее.

И вдруг сверкнул кривой кинжал, и из руки Кита хлынула кровь. Аннабель с криком ярости бросилась на афганца. Тот занес над ней кулак, но другой охранник остановил его. Афганец не стал бить Аннабель, но заломил ей руку за спину и вывернул так, что она чуть не задохнулась от боли, а потом поволок через двор. Там уже собрались офицеры-англичане. Окружив раненого Кита, они бросали на гильзаи злобные взгляды, а те держали наготове свои ножи. На шум из здания выскочила целая толпа афганцев. Кроме кинжалов, они были вооружены и шимитарами. Теплый воздух прорезал пронзительный крик испуганного ребенка.

Аннабель оцепенела от ужаса: ее глупая выходка могла закончиться резней. Она попыталась вырваться из рук охранника. После известий о поражении под Джалалабадом настроение у афганцев было отвратительным. Аннабель чувствовала: ничтожного повода достаточно, чтобы они устроили кровопролитие, мстя за неудачу своего сирдара. Но она слышала, как один из охранников крикнул, что Акбар-хан приказал не трогать Айшу, и это придало ей храбрости.

– Разве таков был приказ Акбар-хана?! – воскликнула Аннабель, превозмогая боль в руке. – Разве он велел перерезать пленников? Сирдар потерпел поражение в Джалалабаде и теперь особенно нуждается в заложниках, чтобы вести переговоры. Думаете, он поблагодарит вас за убийства?

Охранник обозвал ее ничтожной лживой дрянью и так неожиданно разжал пальцы, что Аннабель споткнулась и чуть не упала. Обернувшись, афганец заорал что-то своим товарищам. Гильзаи утихомирились и отошли от безоружных заложников, которые жались к стене. Встревоженная Аннабель искала глазами Кита. Он был на ногах, хотя из раны текла кровь. Это ее вина. В такое трудное время она позволила себе забыться. И теперь ее лишат ежедневных визитов к заложникам, а ведь только это и помогало ей сохранить здравый рассудок. Айша проклинала саму себя, сознавая, что заслужила такое наказание.

Когда Аннабель грубо втолкнули в камеру и с особой яростью захлопнули дверь, она разрыдалась от злости. А что, если рана Кита окажется смертельной? Бинтов и лекарств не хватало; Аннабель знала об этом, потому что сама обеспечивала заложников всем необходимым. Повсюду грязь, паразиты… У Кита запросто может начаться гангрена… Аннабель долго занималась безжалостным самобичеванием. Потом, совсем обессилев, в глубоком унынии улеглась на кровать.

Шум во дворе затих, и над крепостью нависла мертвая тишина. Но вечером ее нарушили крики и цоканье лошадиных копыт. Приободрившись, Аннабель приникла к окошку.

Во двор въезжал Акбар-хан в сопровождении довольно большого отряда.

Аннабель пожирала его глазами. Она старалась уловить настроение сирдара, понять, в каком он физическом состоянии, но это трудно было сделать на таком расстоянии. И все же ей показалось, что Акбар-хан соскочил с лошади не так легко, как прежде. И вроде бы плечи его чуть сгорбились, а шаг стал менее пружинистым. Сирдар пересек двор и вошел в дверь, которая находилась под окном Аннабель.

Она спустилась на пол и принялась взволнованно блуждать по комнате. У Акбар-хана, конечно же, есть какие-то планы относительно заложников. А что будет с ней? Неужели ее обрекут здесь на медленное умирание? Пускай бы лучше забили камнями.

Еще не слыша шагов, Аннабель почувствовала, что к ней кто-то идет. Пробыв несколько недель в заточении, она научилась различать даже звуки, недоступные слуху. И вдруг ее охватила паника: на щеках наверняка остались следы слез, глаза покраснели и опухли, волосы растрепались. Аннабель лихорадочно ополоснула лицо холодной водой, но в эту минуту дверь отворилась и в комнату вошла Зобейяда.

– Сейчас тебя отведут к Акбар-хану, – сказала прислужница с трепетом в голосе, словно речь шла о каком-то божестве. – Я помогу тебе подготовиться.

Аннабель с радостью приняла ее помощь. В прежние времена, когда ее вызывал к себе Акбар-хан, приготовления были скрупулезными и томительно долгими. Айшу купали в горячей благовонной ванне, облекали в тончайшие шелка, расчесывали волосы и вплетали в косу цветы. Все это предназначалось для той минуты, когда Акбар-хан пожелает снять с нее чадру. А сейчас в распоряжении Аннабель была только холодная вода, грубое мыло и довольно изношенная одежда, которая составляла весь ее маленький гардероб во время отступления из Кабула. Но они с Зобейядой постарались на славу, и, когда знакомые охранники повели ее в приемный зал, Аннабель чувствовала себя довольно чистой.

Акбар-хан сидел за столом, положив перед собой сцепленные руки. Его ярко-голубые глаза смотрели куда-то вдаль. Но как только в комнату вошла Айша и за ней закрылась дверь, взгляд сирдара прояснился. Целую минуту он молча изучал ее.

– У тебя усталый вид, – вырвалось у нее, хотя Акбар-хан еще не дал разрешения говорить.

На его губах появилась едва заметная усмешка.

– Верное замечание, Айша.

Охваченная сочувствием, она шагнула к нему:

– Можно, я помассирую тебя?

Акбар-хан покачал головой:

– Нет… нет, не сейчас. – Он поставил локти на стол и опустил подбородок на сцепленные пальцы. В его взгляде промелькнула насмешка. – Отстегни чадру.

Айша повиновалась, и легкая полупрозрачная ткань упала, открыв лицо.

– Сними ее совсем.

Она сорвала с себя чадру. Тусклый свет свечей падал на бронзовые волосы, заплетенные в косу, на темные круги под глазами, ярко сверкавшими на мертвенно-бледном лице.

– Похоже, тебе последнее время тоже пришлось нелегко, – заметил сирдар.

– Мне не нравится быть пленницей.

Акбар-хан снова улыбнулся.

– Я тебя понимаю. Но уединение дало тебе возможность подумать над вопросом, который в прошлый раз ты так и не решила. Времени было достаточно.

Кто я? Разве по сути своей я не отношусь к феринге? В прошлую их встречу Айша не знала ответа. Она тихо стояла и ждала, что скажет Акбар-хан.

– А теперь ты можешь ответить?

Если она скажет правду, Акбар-хан может счесть ее предательницей. И тогда она обречена. Но иного выбора нет. Айша медленно кивнула:

– Я не феринге и никогда не смогу стать одной из них, потому что много лет прожила с тобой. Но по сути я принадлежу к ним.

– По сути, – задумчиво повторил сирдар, поглаживая бородку. – По-моему, это не слишком приятно, Айша, – принадлежать к ним по сути, но не быть одной из них.

– Но ты сам поставил меня в такое положение, – храбро возразила Айша. – Если б с самого начала ты не играл в свои игры, я никогда не нашла бы в себе частицу феринге. И была бы довольна своей жизнью. И чувствовала бы себя Айшой.

Акбар-хан не стал отвечать на ее обвинения.

– Но ты не Айша, – сказал он. Это был не вопрос, а скорее констатация факта.

– Похоже, что да, – простодушно согласилась она. – Но я и не Аннабель Спенсер. Во всяком случае, как я ее себе представляю.

Помолчав немного, Акбар-хан резко повелел:

– Надень чадру.

Когда Айша исполнила его волю, он хлопнул в ладоши, и в комнате появились охранники.

– Уведите ее.

Сирдар отодвинул стул, подошел к закопченному окошку и встал спиной к Айше. На мгновение она застыла в нерешительности. Что бы сказать Акбар-хану? Где найти слова, чтобы вернуть странное ощущение свободы и легкости, которое она чувствовала всего несколько минут назад? Как воскресить их давнюю дружбу? Но охранник грубо подтолкнул Айшу к двери и велел идти. Раньше никто не осмелился бы разговаривать с ней в таком тоне.

Фаворитка явно впала в немилость, подумала она, украдкой бросив взгляд на приземистую фигуру сирдара, который всматривался в ночную мглу. Потом Айшу выпихнули из зала и без всяких церемоний препроводили в камеру.

Что же теперь будет? Айша посмотрела на свои запястья, по-прежнему украшенные серебряными браслетами. Как бы там ни было, пусть не душой, но телом она все еще принадлежит Акбар-хану.

Зобейяда принесла пиалу с пловом из курятины. Зимой цыплята считались настоящей роскошью. Аннабель решила, что такой деликатес ей дали в честь приезда хана. Она поела без аппетита, а потом провела бессонную ночь, лежа в своей постели. Аннабель думала о ране Кита, гадала, что сделает Акбар-хан с заложниками. Ведь сейчас они особенно важны для переговоров. И с удивлением поняла, что собственная судьба нисколько ее не интересует. Чему быть, того не миновать.

А на другом конце двора Кит сидел в дверях комнаты, выходящей на улицу. Ночь была пронизывающе холодной, но Кит не обращал внимания на яростные укусы мороза. Он наслаждался свежим воздухом после спертой атмосферы в помещении, где сгрудились грязные человеческие тела, пожираемые блохами. Его руку дергало от боли: хорошо еще, что свирепый афганец не лишил его пальцев. Кит вспомнил, как ловко Аннабель вытащила из его руки острую, словно кинжал, щепку. В те дни отчаяние и безнадежность еще не сжимали их в своих тисках.

– Интересно, что она им сказала? Как ей удалось остановить резню?

Кит оглянулся. Его не удивило, что они с Колином думают почти в унисон.

– Бог знает, Колин. Но мы с ней сами во всем виноваты. Это была чертовски глупая выходка.

– Не знаю, как ты все это выносишь, – честно признался Колин, усевшись на корточки рядом с Китом. – Другим тоже приходится несладко… – Он выразительно пожал плечами. – Мы по крайней мере держимся вместе. Мужья – со своими женами, женщины – с детьми. Так легче терпеть беду.

– Легче, когда знаешь свою судьбу! – с неожиданной яростью воскликнул Кит. – Но не знать, что происходит сейчас с Аннабель, что будет потом – нет, мне не вынести этого, Колин. Иногда мне кажется… я уже схожу с ума. Я почти уверен: вот это окно, второе слева, – ее. Но не наверняка. – И бессильно развел руками. – Почему мы ничего не можем сделать?

Колин промолчал. Да, трудно терпеть такую ситуацию. Ведь англичанам с детства внушали, что они хозяева везде, куда бы ни ступила их нога. Они впитывали эту веру с молоком матери, с первых своих шагов. Первейшей обязанностью родителей было потакать капризам ребенка и создавать ему приятную жизнь. И в школе им вбивали в голову идею извечного превосходства английской нации над всеми другими. И юные аристократы повторяли чужие мысли, принятые в высшем обществе.

Да разве может английский джентльмен быть беспомощным и зависеть от капризов существа низшего порядка? Но заложникам Акбар-хана, уцелевшим в повальной резне, волей-неволей приходилось мириться с реальностью.

– Я иду спать, – сказал наконец Колин. – Почему бы и тебе не сделать то же самое? Что толку сидеть здесь и думать Бог знает о чем?

– Ты прав, но в моей комнате кто-то ужасно храпит. – Кит, как и следовало ожидать, преодолел свою слабость. Он улыбнулся Колину: – Боюсь, это миссис Джонсон, но надо молчать. Леди не подобает издавать такие звуки.

Колин хихикнул:

– Да уж, лучше оставаться рыцарем и хранить тайну. – И мрачно добавил: – Как бы помочь маленькой Бетси Грэхем? Каждую ночь ей снятся дикие кошмары. Мать старается ее успокоить, но просто заснуть невозможно, слыша эти ужасные крики.

– Не знаю, сумеют ли они когда-нибудь забыть все это, – сказал Кит.

– Аннабель же сумела.

– Ты думаешь? А я не уверен, друг мой.

Всю ночь Акбар-хан провел в раздумьях над своим поражением. Нет, битва с захватчиками-ферингe еще не закончена. Хотя и пришлось отступить. Нужна просто новая стратегия. Заложники жизненно важны для его планов, и их надо увезти подальше от Джалалабада, который сейчас находится в руках врагов. Нет, война не проиграна, об этом и говорить пока что нечего. Но есть и другой поединок…

Здесь он, Акбар-хан, проиграл. Что же делать дальше? Можно отомстить – любым способом, каким он пожелает. Все эти люди – пешки на его шахматной доске. Но такая перспектива уже не привлекала сирдара. Другое дело вначале, тогда его ослепила первая вспышка гнева. Теперь же ему казалось, что мстить бессмысленно. Этот поступок не сделает ему чести и не даст удовлетворения.

А если послать Айшу вместе с эскортом в Маделлу? Там они могли бы продолжать прежние отношения, пока не закончится война. Если же ему это надоест, Айша сможет вести вполне приятную жизнь в гареме. У нее останутся лошади, соколы, книги. Другие наложницы составят ей компанию. Ведь остальные его жены счастливы и довольны, хотя в отличие от Айши не пользуются такой свободой. А можно поступить совсем иначе… Но люди не должны думать, что он хоть на йоту уступил феринге…

Акбар-хан шагал взад и вперед по залу, поглаживал бородку и размышлял о том, как превратить свое поражение в победу. Айше и ее любовнику придется быстро соображать и проявить изобретательность. Он же обязан скрыть свою слабость.

На рассвете решение было принято.