Жемчужина любви

11

– Господи… Оливье, это и в самом деле ты? – Катрин театрально потерла глаза, но тут же пожалела об этом, вспомнив о туши.

Оливье Лоран расплылся в белозубой улыбке.

– Я так рада, что ты вернулся. – Катрин бросилась ему на шею и впилась жадными губами в его улыбающиеся губы.

Оливье деликатно отстранил импульсивную Катрин и, откашлявшись, спросил о Крюшо.

– Неужели этот старый клоун заботит тебя больше, чем я? – обиженно надув губы, спросила Катрин.

– Насколько я помню, этот старый клоун, как ты выразилась, готов был носить тебя на руках.

– А я всегда мечтала, чтобы на руках меня носил ты. – Катрин вызывающе посмотрела на Оливье. – Однако ты почему-то предпочел другую… Может быть, тебя возбуждают женщины… хм, определенного типа? Мне что, сломать ногу и прыгать по больнице на костылях, чтобы зажечь огонек в твоих глазах?

Оливье поморщился, словно его заставили проглотить лимон.

– Катрин, я не успел приехать после полугодового отсутствия, а ты уже торопишься поссориться со мной.

– Извини. Я и в самом деле страшно рада тебя снова видеть. Почему ты не предупредил о своем приезде?

– Вообще-то я приехал в Париж только для того, чтобы уладить дела с квартирой. Я неплохо устроился в Гренобле.

– Уже завел себе подружку? – развязно спросила Катрин, подмигнув ему.

– Ты ведь знаешь, я не любитель случайных связей и непродолжительных романов, – сдержанно ответил Оливье.

Катрин вскинула брови. Пожалуй, слишком высоко даже для той степени удивления, которую вызвало у нее заявление несостоявшегося любовника.

– Хочешь, чтобы я поверила, будто молодой, здоровый, чертовски привлекательный мужчина полгода обходился без женщины?

Оливье рассмеялся.

– Спасибо за комплименты, конечно. Однако, признаться, я был так завален работой в клинике, что даже не думал о… о всяких глупостях, – закончил он с улыбкой.

– Признайся лучше, что тебе не давали покою мысли о Колетт Вернон. И что вы все в ней нашли?!

Оливье оставил ее реплику без ответа.

– А как ты?

Катрин пожала плечами и грустно сказала:

– По-прежнему… одинока и несчастна.

– Не преувеличивай. У тебя уйма поклонников. Взять хотя бы нашего Крюшо.

– Ах, Оливье, даже он предал меня! – Катрин театрально вздохнула.

– Не может быть.

– Может. Он теперь обхаживает эту дурочку Франсуазу из рентгеновского кабинета. Неужели он не замечает, что она старая сварливая карга с бородавкой на носу?!

– Катрин, ты злишься и бесишься, потому что тебя променяли на другую? – усмехнулся Оливье.

– Вот еще! Стала бы я переживать из-за какого-то Крюшо. Они с Франсуазой составят отличную парочку. Вот уж мы посмеемся на их свадьбе. Коротышка и пожарная каланча!

– Боюсь, тебе будет не до смеха на их свадьбе, – уколол ее Оливье. – Впрочем, не сомневаюсь, что твое приглашение «затеряется» по дороге.

– Что ты имеешь в виду? Что меня даже не позовут поздравить новобрачных?! – возмущенно воскликнула Катрин, топнув ножкой.

Оливье протестующе замахал руками.

– Все. Я больше не скажу ни слова. Иначе мы и впрямь подеремся. Скажи только, где я могу найти Крюшо?

– Где же еще? – презрительно хмыкнула Катрин. – В рентгеновском кабинете. У разлюбезной Франсуазы.

– Спасибо.

– Оливье… – робко позвала Катрин.

– Что-то еще?

Она подняла на него неуверенный взгляд, словно собиралась сообщить что-то жизненно важное, но… но, так и не решившись на откровенность, выпалила первую пришедшую на ум дерзость. В конце концов, это было в ее стиле. Разве кто-нибудь, хоть один человек в госпитале Мирабо видел в ней нежную, ранимую молодую женщину, мечтавшую о своем единственном? Нет, все предпочитали замечать только внешнюю мишуру. Блестящая, яркая обертка успешно скрывала панцирь, защищавший трепетное сердце, жаждавшее любви и понимания.

– Передай Крюшо, чтобы он не забывал надевать на себя свинцовый фартук в рентген-кабинете. Излучение пагубно влияет на мужскую потенцию. Не хотелось бы видеть бедняжку Франсуазу неудовлетворенной. Она и так не королевна.

– Я передам, – сухо ответил Оливье и зашагал прочь от Катрин, которая готова была провалиться сквозь землю от собственной глупости.

Ну почему она не сказала Оливье о том, как скучала по нему все эти месяцы, о том, как любит его?! Только вчера она видела его во сне. Сегодня же он появился в клинике – и первым человеком, с которым он встретился, вернувшись в Париж, была она. Может быть, это судьба?

Нет, Катрин, не будь наивной мечтательницей, сказала она себе. Оливье наплевать на тебя. Он никогда не видел в тебе женщины. То, что вы сегодня столкнулись в коридоре, – чистой воды случайность. Наверняка Оливье приехал в больницу, чтобы разузнать у Крюшо о Колетт. Когда коллега расскажет об успехах бывшей пациентки и о том, что она несколько раз интересовалась, нет ли от него новостей, Оливье тут же кинется в ее объятия.

От досады и ревности Катрин закусила нижнюю губу. Дурацкая привычка, унаследованная от матери.

– Оливье, дружище! – Анри Крюшо подскочил к ошеломленному столь пламенным приемом Оливье и обнял его. – Как поживает ведущий хирург Гренобля?

– Привет. – Оливье похлопал Анри по спине.

– Франсуаза, очень приятно…

Крюшо рассмеялся и состроил забавную гримасу.

– Оливье, жаль, что на тебе нет котелка или цилиндра, ты бы сейчас наверняка приподнял его в учтивом поклоне перед дамой.

– Простите. Я несколько отвык от столичных нравов, – улыбнулся в ответ смутившийся Оливье. – Вернее, от их отсутствия. Париж давно признан городом порока.

– Хочешь сказать, что решил окончательно перебраться из гнезда разврата в девственно-чистый Гренобль? – с еще более мощным приступом хохота спросил Крюшо.

– Скорее всего.

– А как же?.. – Крюшо осекся на полуслове, словно боялся ляпнуть лишнее.

– В чем дело, Анри? С каких это пор ты недоговариваешь? Забыл, что мы с тобой старые добрые приятели?

– Вообще-то мы никогда ими не были, – сконфузился Крюшо. – Насколько я помню, мы не могли прийти к согласию ни по одному вопросу. Слишком уж разные подходы к терапии. Ты лишний раз боишься дунуть на пациента, а я не даю им лишний раз спокойно вздохнуть.

– Кто старое помянет… – миролюбиво заметил Оливье. – Так о чем ты побоялся меня спросить?

– Оливье, ты пришел ко мне не ради Колетт?

– Ну вот, по одному вопросу мы уже пришли к согласию, – натянуто улыбнулся Оливье. – Ты читаешь мои мысли.

Франсуаза извинилась и вышла из кабинета, решив оставить мужчин наедине. Тогда в следующий раз, когда у нее назреет необходимость поболтать с подружкой по душам на кухне, и она отправит Анри погулять. Справедливо.

Оливье занял ее место и тихо спросил у Крюшо:

– Как она?

– Отлично, недавно звонила, чтобы пригласить на презентацию какого-то там проекта. Кажется, ее дизайн-студия получила несколько наград… Я не очень-то во всем этом разбираюсь.

– Анри, ты специально?

– В каком смысле?

– Специально делаешь вид, будто не понимаешь, что меня интересует в первую очередь.

– О! – Крюшо хлопнул себя по лбу. – Я болван! Но я уже так привык, что Колетт ходит без трости, что…

– Слава богу, – выдохнул Оливье.

– Да. Колетт – самая послушная, упрямая и неутомимая пациентка из всех, что мне довелось встречать в своей практике. С меня самого сходило по семь потов за сеанс. Если помнишь, обычно это я выматываю пациентов… а тут такая сила воли! Поразительно.

– Ты случайно не знаешь, она свободна?

– Оливье, почему бы тебе самому у нее не спросить?

– Я не знаю… вдруг я приду и застану ее в объятиях Жан-Пьера или кого-то другого? Женщины вроде Колетт никогда не бывают одни.

– Насколько я знаю, Колетт одна, – доверительно сообщил Крюшо. – Во всяком случае, мне она ничего не говорила. Правда, одно время за ней увивался один типчик, говоривший с английским акцентом. Я несколько раз выгонял его из кабинета. Он все порывался присутствовать на сеансе.

– Но неумолимый доктор Крюшо не позволил, – рассмеялся Оливье.

– Еще чего не хватало! Чтобы в моем кабинете торчал посторонний!

– Но ведь я сейчас здесь сижу, – поддел его Оливье.

– Ты – другое дело. Кроме того, мы сейчас оба торчим в кабинете Франсуазы.

– Что у тебя с ней?

Анри пожал плечами.

– Не знаю… Она мне нравится, но…

– Но не так, как Катрин, – понимающе кивнул Оливье.

– Верно.

– Кстати, Катрин бесится и места себе не находит. Похоже, она наконец-то начала ценить тебя.

– Потерявши плачем, – с претензией на философскую глубину мысли заметил Крюшо.

– А если она уступит, кого ты предпочтешь? Услужливую, все и всегда понимающую Франсуазу или строптивую, острую на язычок Катрин?

Крюшо резко огляделся по сторонам, чтобы удостовериться в отсутствии Франсуазы.

– Можешь не отвечать, – опередил его Оливье. – Я уже понял. Второе согласие за пять минут, неплохие результаты. Идем на сближение.

– Катрин ни за что не согласится выйти за меня замуж. – Крюшо обреченно вздохнул. – Она боится, что все станут над ней смеяться.

– Не болтай чепухи. Катрин здравомыслящая женщина. Просто ей не хватает любви…

– Я готов был завалить ее любовью, но она отказалась, – возразил Крюшо.

– Может быть, именно потому и отказалась, что боялась быть заваленной, – с улыбкой ответил Оливье.

– Когда любишь, совершаешь столько глупостей…

– И не говори, – согласился Оливье. – Я был идиотом, а теперь, боюсь, слишком поздно. Колетт уже забыла меня и…

– Это не так.

– Что не так? – с надеждой уточнил Оливье.

– Колетт несколько раз спрашивала о тебе. Она вроде бы даже ездила к тебе домой, чтобы помириться, но опоздала. Ты уже уехал в Гренобль. Так что отправляйся к ней прямо сейчас. Любовь слишком хрупкая драгоценность, чтобы гонять ее словно бильярдный шар в надежде попасть хоть в какую-нибудь лузу.

– А ты поэт, Анри, – усмехнулся Оливье, поднимаясь со стула. – Только вот никак тогда не пойму, почему ты все-таки предпочел случайную лузу вместо того, чтобы точнее прицелиться и добиться Катрин.

Выйдя из кабинета, Оливье дал обет поставить самую большую свечку святой Женевьеве, если Колетт согласится с ним поговорить, и перечислить внушительную сумму в какой-нибудь благотворительный фонд, если дело продвинется дальше разговоров.

Натали привыкла руководить и командовать, поэтому Колетт предпочла молча сносить все ее приказы и распоряжения. Была бы здесь Мадлен… Впрочем, именно для Мадлен они с Натали и устраивали сюрприз.

Очередную годовщину свадьбы Мадлен и Жерома решено было отпраздновать в загородном домике Натали на берегу Сены. Как Мадлен ни порывалась принять участие в подготовке торжества, ей досталась только роль гостьи.

Натали протянула Колетт очередную связку воздушных шаров.

– Прикрепи их, пожалуйста, вон над тем столом! – командным тоном произнесла она.

– Мне кажется, – неуверенно начала Колетт, – что здесь они будут смотреться плохо.

– Не спорь со мной. Я лучше знаю свой дом.

– А я профессиональный дизайнер, – начала терять терпение Колетт.

– Вешай куда хочешь, – обиженно пробурчала Натали.

– Эй, не обижайся! Я всего лишь предположила, что в другом углу эти шары будут смотреться лучше, – уже не так твердо заметила Колетт.

Натали, почувствовав, что подруга дала слабину, выхватила из ее рук шары.

– Дай я сама их прикреплю. Иначе мы ничего не успеем до приезда Мадлен и Жерома.

Колетт покорно освободила табуретку и присела на пуф, стоявший у старомодного камина с массивной полкой, уставленной сотней крошечных фарфоровых фигурок, которые являлись слабостью Натали. Видимо, таким образом, в тиши сельского домика, вдали от любопытных глаз, она компенсировала имидж независимой «железной леди», который сама же себе и навязала.

Правда, в последнее время наметились некие подвижки и в ее личной жизни. Случайная встреча с Луи Ларсеном в кафе в день рождения Колетт буквально перевернула мировоззрение убежденной феминистки. Натали долго не решалась попросить у подруги номер телефона Луи, поскольку считала, что ее шансы на успех невелики. Луи без конца твердил о своей любви к Колетт. И хотя последняя могла предложить ему только дружбу, Луи вряд ли обратил бы внимание на подругу обожаемой Колетт, если бы… Если бы сама Колетт не помогла ему этого сделать. Вернее насильно не повернула его голову в сторону Натали.

Сейчас обе подруги вспоминали о том моменте с улыбкой, а тогда Натали готова была открутить Колетт голову. Никогда она не чувствовала себя так глупо в присутствии мужчины. Обычно она нагоняла на них страху, а затем, почувствовав себя хозяйкой положения, без стеснения вертела так называемым сильным полом как ей вздумается.

Теперь же Натали всерьез подумывала о переезде в Лондон и злилась на Луи, если он не звонил два дня кряду.

– Вот и все. Я знала, что получится очень красиво! – торжествующе заявила Натали.

– Особенно красиво будет, когда шарики расплавятся от жара камина, – с отсутствующим видом проронила Колетт.

Натали ненавидела признавать свою неправоту. А Колетт не любила вызывать неприятные эмоции у любимых и дорогих ей людей, поэтому не стала проявлять много внимания к такой мелочи, как воздушные шары. Неудивительно, что Натали ошиблась. Она взвалила на себя основную массу забот по подготовке праздника. При этом не желала уступать самую малую часть обязанностей добровольно вызвавшейся ей помогать Колетт. «Я и так слишком долго не могла ничем помочь, – резонно заметила она. – Засиделась. Пора бы уже и метлу в руках подержать». Натали не оставалось ничего другого, как согласиться и принять помощь подруги.

– Мы ничего не успеем! – воскликнула в панике Натали, подсунув под нос Колетт руку с часами.

– Не так близко. Я ничего не вижу, – рассмеялась Колетт. – Стрелки расплываются.

– Извини, но я волнуюсь. Вдруг Жером и Мадлен приедут, а мы еще не успеем переодеться и развести огонь в камине?

– Во-первых, у нас в запасе почти час. А во-вторых, ничего непоправимого, уверяю тебя, не произойдет, если они не увидят нас в этих дурацких колпаках.

– Ты опять за свое, Колетт! Если бы праздник организовывала ты, то все бы чинно сидели за обеденным столом и спрашивали друг у друга разрешения выйти в туалет или передать салатницу.

– А тебе не кажется, дорогая Натали, что мы уже вышли из того возраста, когда выпрыгивают из-под стола в карнавальных костюмах и кричат во все горло «сюрпри-и-и-из!!!»? Мадлен и Жером решат, что мы спятили. Не удивлюсь, если Мадлен обрядится в вечернее платье, а Жером – в смокинг.

– Будет еще веселее, – рассмеялась Натали. – А теперь быстрее снимай шары. Как ты там хотела их повесить… Я умываю руки.

– Знаешь, – неожиданно серьезным тоном произнесла Колетт, вновь вставая на табурет, – меня с самого раннего утра одолевает какое-то странное чувство. Даже не могу объяснить… мм… наверное, все это глупости.

– Нет-нет, расскажи, – подскочила к ней Натали и заискивающе посмотрела на подругу.

– То ли волнение, то ли предчувствие… будто должно что-то случиться… Но не случится.

– Колетт, ты говоришь загадками. Что должно произойти?

– В том-то и дело, что я не знаю. – Колетт осторожно открепила связку шаров и передала их Натали.

– Тогда выброси из головы.

– В том-то и дело, что не получается. Меня аж мутит.

– Да?! А на солененькое не тянет? – поинтересовалась Натали.

– С чего бы это? Ты ведь знаешь, что я так давно не занималась сексом, что, наверное, уже разучилась.

– Глупости! Это как езда на велосипеде. Раз научишься – и…

– Меня всегда немножко поташнивает, когда я нервничаю. Всегда выворачивало перед экзаменами.

– Надо же! Впервые слышу. Неужели ты так волнуешься из-за годовщины свадьбы нашей Мадлен?

– Я ведь уже сказала, что не знаю. Давай забудем. Если я скажу, что меня одолевает предчувствие…

– Нет уж, договаривай, – не унималась Натали.

– Ты будешь смеяться.

– Обещаю, что не буду.

– Нет, будешь.

– Колетт, ну сколько можно?! У нас нет времени на пререкания. К тому же я часто смеюсь и без всякой причины, так что если я вдруг не сдержусь… и позволю себе парочку смешков…

– Тогда я точно ничего не скажу.

– Нет, скажешь. Прямо сейчас. – Натали вновь превратилась из любопытной маленькой девочки-«липучки» в неумолимого командира.

– Ладно, – сдалась Колетт. – Сегодня утром я проснулась в полной уверенности, что в моей комнате находится Оливье.

Натали с опаской покосилась на подругу.

– Думаешь, я сошла с ума? – спросила Колетт.

– Согласись, что видеть в комнате человека, который находится за сотни миль от Парижа, не совсем здорово, – как можно мягче выразилась Натали.

– Нет-нет, я его не видела.

– Ты ведь сказала, что он был в твоей комнате.

– Я сказала, что почувствовала его присутствие, – уточнила Колетт. – Когда же я открыла глаза, то убедилась, что в комнате никого, кроме меня, нет.

– А знаешь, откуда все твои проблемы?

– По Фрейду или по Юнгу? – съязвила Колетт, памятуя об увлечении подруги психотерапией.

– Тебе нужен мужчина. Как можно быстрее.

Мне действительно нужен мужчина, мысленно согласилась Колетт, и зовут его Оливье Лоран.

– А потом меня все утро и первую половину дня мучило ощущение, что должно произойти что-то важное, что-то, что перевернет мою жизнь…

– Верно. Ты приехала в мой дом и помогаешь с подготовкой к празднику для Мадлен и Жерома. Вот и все странности и предчувствия. А может быть, ты просто предвидела, что моя индейка выйдет на удивление вкусной. Забудь о своем Оливье. Он превратился у тебя в навязчивую идею. Еще чуть-чуть, и я силой отволоку тебя к психоаналитику.

Оливье в пятый раз нажал на кнопку дверного звонка. Скорее для самоуспокоения, чем в надежде, что Колетт все-таки откроет ему дверь.

Наверное, она теперь гуляет с утра до вечера. Наверстывая упущенное время и возможности. Возможно, не в одиночестве… От последней мысли ему стало… хм, в дамском романе он бы прочитал, что «его сердце больно сжалось, замерло, а затем забилось с бешеной силой»… На самом деле ему всего лишь захотелось курить.

Поздним вечером, уходя домой, Оливье вынужден был подвести невеселые итоги. За пять часов ожидания выкурена почти пачка сигарет, а Колетт так и не появилась. Возможно, она переехала? Или решила остаться на ночь в доме приятеля? Нет-нет, поспешил разубедить себя Оливье. Они с подружками устроили вечеринку, и она сочла неблагоразумным вызывать такси и возвращаться ночью одной.

Оливье расплылся в глупой улыбке. Последнее объяснение понравилось ему своей утешительной неправдоподобностью.

Резкий лязг тормозов и шорох шин по сухому асфальту раздались в метре от погруженного в свои мысли Оливье.

– Ты что, не видишь, куда идешь?! – заорал на него выскочивший из автомобиля мужчина.

Смерив растерянного Оливье оценивающим взглядом, он пробурчал что-то вроде «бродят тут всякие по ночам» и снова сел на водитель-ское сиденье.

– Мадмуазель, вы не уснули? Приехали.

Колетт предпочла не напоминать вышедшему из себя таксисту о правилах хорошего тона, а молча протянула несколько банкнот.

Таксист привычно пересчитал купюры. Видимо, он остался доволен щедростью поздней пассажирки, потому что спокойной ночи он ей пожелал куда более дружелюбным и учтивым тоном.

– Благодарю.

Колетт вышла из машины и захлопнула дверцу.

– Колетт? – Оливье узнал ее голос и тут же бросился ее обнимать.

От неожиданности она громко вскрикнула и замахала руками отъезжавшему таксисту.

– Помогите! Спасите! У меня с собой нет денег… Пожалуйста… пожалуйста!.. – В горле пересохло. Колетт казалось, что она громко кричит, но на самом деле с ее губ слетал едва слышный шепот.

Уж не о нападении ли ночного грабителя весь день ее предупреждало «шестое чувство»? Лучше бы она сдалась на уговоры Натали и осталась ночевать у нее. Какого черта ее понесло домой на ночь глядя! Можно подумать, ее кто-то там ждал!

– Колетт, это я! Я, Оливье! Не бойся. Прости, что испугал тебя.

– Снова ты? Сейчас же отпусти женщину! – С угрожающими криками и жестами таксист выскочил из машины.

– Вы не поняли, мсье, – сбивчиво начал объясняться Оливье. – Мы знакомы. Ее зовут Колетт Вернон. Мы давно не виделись… возможно, она меня сразу не узнала…

– Спой эту песенку кому-нибудь другому!

Оливье вынужден был слегка отстраниться от Колетт, чтобы «защитник» поумерил свой пыл. В противном случае Оливье рисковал остаться с подбитым глазом. Как же ему не хотелось выпускать трепещущую от страха и радости Колетт из своих объятий!

– Вы знаете этого типа, мадмуазель?

Колетт наконец поняла что к чему и бросилась обнимать и целовать Оливье.

– Такая же сумасшедшая! – пробурчал таксист и побрел к своему автомобилю. – Сначала визжит на всю улицу, что ее грабят и убивают, а потом – целует.

– Что ты здесь делаешь? – Колетт крепко-крепко прижалась к Оливье, чтобы услышать, как бьется его сердце. Так ли он взволновал, как и она?

– Пришел к тебе, а тебя все не было и не было… я собирался прийти завтра…

– Тсс. – Она прижала к его губам палец. – Пойдем наверх. Ты мне все расскажешь.

Она нырнула в подъезд. Оливье последовал за ней. На пятой ступеньке он ее догнал и подхватил на руки.

– Не будем нарушать традицию. Помнится, раньше я всегда заносил тебя домой на руках.

– Оливье, но теперь ведь я могу ходить…

– А я все равно хочу носить тебя, – упрямо возразил он, медленно поднимаясь все выше и выше.

– Только не урони. Не хочу оказаться в гипсе и снова рассекать по Парижу в инвалидной коляске. Пусть даже и самой современной.

– Кстати, забыл тебя поздравить. – Оливье остановился, чтобы поцеловать ее. – Колетт, ты плачешь? Я сделал что-то не так?

– Нет, Оливье… ты действительно здесь?

– Конечно. Где же мне еще быть?

– Ты… ты не галлюцинация.

– Можешь меня ущипнуть, – со снисходительной улыбкой предложил Оливье.

Колетт не преминула воспользоваться его советом.

– Ой, не так сильно! – воскликнул он.

– Не преувеличивай, – рассмеялась Колетт.

Да это и в самом деле был Оливье. Ее любимый мужчина. Предчувствие не обмануло. А ведь Натали почти удалось ее убедить, что причина тошноты и нервной дрожи в банальном несварении желудка.

– Почему ты так на меня смотришь? – шепотом спросил Оливье. Они стояли друг против друга. Глаза в глаза. Не говоря ни слова. Стараясь даже не дышать.

– Как – так? – Колетт приподнялась на цыпочки и коснулась губами его губ.

– Словно не узнаешь или боишься.

– Я соскучилась и немножко отвыкла от тебя, – искренне призналась она.

Оливье медленно провел ладонью по ее спине. Колетт замерла, боясь пошевелиться.

– Ты на меня уже не сердишься?

– Нет, Оливье. Это ты должен злиться на меня. Я была идиоткой, когда поверила Катрин. Я ведь чувствовала, что ты любишь меня по-настоящему, что дело вовсе не в жалости или в чувстве вины. Однако я заставила свое сердце молчать.

– Я люблю тебя. Я так боялся, что потерял тебя навсегда… Эти полгода показались мне каторгой. Я завалил себя работой, чтобы у меня не осталось ни одной свободной минуты. Стоило же мне отвлечься от очередного пациента, как я тут же вспоминал о тебе. Словно ты стояла рядом, и я мог прикоснуться к тебе… В общем, я понимал, что схожу с ума.

– Со мной было то же самое.

– Да? – Оливье помедлил, не решаясь задать волновавший его вопрос. – А как же твой друг?

– Какой еще друг? – озадаченно спросила Колетт.

– Тот, который провожал тебя на процедуры к Крюшо.

– А, Луи! – Колетт улыбнулась. – Мы с ним вместе учились в колледже, затем он переехал в Лондон… Мы случайно встретились в день моего рождения.

– …Который я пропустил, – грустно заметил Оливье.

– Ничего, мы еще успеем отметить не один десяток вместе, – заверила его Колетт.

Оливье не удержался от очередного поцелуя. Они все еще стояли на пороге квартиры Колетт. Никто не хотел разжимать объятия первым.

– Кроме того, – добавила Колетт с лукавой улыбкой, – на Луи положила глаз Натали. А уж она, если поставила перед собой какую-то цель, наверняка ее достигнет.

– Бедняга Луи! – рассмеялся Оливье. – Твоя Натали будет держать его в строгости.

– Ничего подобного! – неожиданно возразила Колетт, словно ее задели за живое. – Натали – мягкая и очень ранимая женщина. Вся ее бравада, феминистские замашки – всего лишь способ обезопасить свое сердце от слишком грубого посягательства.

– Все женщины, какими бы стервами ни были, в глубине души считают себя белыми и пушистыми, – с сарказмом заметил Оливье. – Во всем обвиняют мужчин. Мол, я была принцесса и Золушка… пока мужчины не превратили меня в мегеру.

– Оливье, прекрати. – Колетт рассмеялась и шутливо ударила Оливье по плечу. – Я, по-твоему, тоже стерва?

– Еще та! – беззаботно согласился он. Однако в его голосе не было даже намека на раздражение или недовольство. – В женщине должна быть стервоточинка. За это мы вас и любим. Только посмотри: ты послала ко всем чертям Жан-Пьера, затем соблазнила своего лечащего врача… Потом послала и его по тому же адресу, что и предыдущего бойфренда, а сама принялась за старого дружка. Ни секунды не сомневаюсь, что Луи грезит о тебе со студенческой скамьи.

– Что касается Луи, то мы только друзья, – твердо повторила Колетт.

– Говори за себя, дорогая. Это ты считаешь Луи другом, а вот он относится к тебе далеко не как к закадычной подружке, с которой можно обсудить новинки кино или очередную любовницу.

– Насчет новинок кино ты ошибаешься, – с мягкой улыбкой парировала Колетт. – А совсем скоро мы с Луи совершенно спокойно будем разговаривать и о его любовнице. Потому что ею станет моя лучшая подруга Натали. А если ты и дальше будешь терять время и болтать со мной о пустяках, то я обижусь и запру дверь своей спальни на ключ.

– Ах вот как! – Оливье поднял ее на руки и понес в сторону пока не запертой спальни.

Все мысли смешались и отступили перед пьянящим ощущением – она обнимала Оливье и отвечала на нетерпеливые, жадные поцелуи. Взгляды слились, глаза затуманились от охватившей обоих страсти.

От Оливье пахло сигаретным дымом, мускусом, одеколоном и чем-то еще. Дурманящий аромат мужского тела, обретенный вновь, заставил Колетт забыть обо всем на свете. Огонь опалил живот, разлился по венам, затем по всему телу, наполняя каждую клеточку тела будоражащим ощущением.

Она упивалась сладостными ощущениями. Языки встретились, переплелись, отступили и столкнулись вновь. Так может продолжаться бесконечно… – последнее, что успела подумать Колетт, перед тем как окончательно раствориться в любовной неге.

– Мсье Буве, я снова вынужден обратиться к вам с просьбой.

– Доктор Лоран, если вы намерены просить у меня восстановить вас в должности в госпитале Мирабо, то…

– Как вы догадались?

Оливье выглядел не просто удивленным поразительной проницательностью патрона. Он был ошеломлен. Всего три часа назад, после ночи любви с Колетт, он принял решение вернуться в Париж и отказаться от выгодного и многообещающего в плане карьеры места в Гренобле, а мсье Буве уже в курсе дела!

– Не забывайте, что больница – одна большая семья. Правда, – усмехнулся он, – периодически в ней случаются инцесты. Вот вы, например, в курсе, что наш Крюшо надумал жениться на Франсуазе?

– Что вы говорите? – неумело изобразил удивление Оливье.

– А ведь я был уверен, что он все-таки уломает Катрин.

Оливье не переставал изумляться. Все врачи и медсестры больницы принимали мсье Буве за слепца с черствым сердцем, которому нет ни малейшего дела до подчиненных. Лишь бы пациенты не подавали в суд и не требовали возмещения морального вреда.

– Я даже провел несколько разъяснительно-доверительных бесед с мадмуазель Бертран, но… – Мсье Буве пожал плечами.

– Не беспокойтесь. У меня вчера возникло подозрение, что Катрин еще может передумать.

– Но ведь Крюшо уже и думать забыл о ней. Хотя не представляю, как можно сравнивать Франсуазу и Катрин!

– Поживем – увидим, – закрыл тему Оливье. Не хватало еще сплетничать с боссом о коллегах!

– Надеюсь, вы осознаете, мсье Лоран, в какое положение вы меня ставите? Сначала вы прибегаете ко мне и просите срочно перевести вас в Гренобль. Я поднимаю старые связи. Прошу об услуге… – Мсье Буве обожал подчеркивать собственную значимость. Впрочем, он и в самом деле был важной птицей, а потому его напыщенность вызывала у подчиненных недоумение и шуточки.

– Конечно, мсье Буве. Я вам крайне признателен за ту неоценимую услугу, которую вы мне оказали полгода назад…

– Однако теперь обстоятельства изменились, – спокойно продолжил мсье Буве, будто лесть и благодарность Оливье не произвели на него благотворного действия бальзама.

– Верно. – Оливье кивнул и замолчал в ожидании «приговора».

– Еще раз повторю: это очень непросто. Скажу вам по секрету: мсье Шатрон несколько раз звонил мне из Гренобля, чтобы сообщить о ваших успехах, доктор Лоран. Разве он не носил вас на руках?

Оливье смущенно улыбнулся. Ну почему мысли о Колетт посещают его в самый неподходящий момент?!

– Думаете, он будет рад, когда я лишу его лучшего хирурга, после того как сам же его и подарил ему?

– Не думаю, мсье Буве.

– Что же мне с вами делать?

– Вам лучше знать, мсье Буве.

– Изображаете из себя послушного мальчика? – усмехнулся патрон. – Тешите самолюбие старика?

– Вы вовсе не старик, мсье Буве, – поспешно возразил Оливье.

– Уговорили, доктор Лоран. Подождите меня пять минут за дверью. Я позвоню Шатрону. Боюсь, сегодняшний разговор пройдет в совсем ином тоне, чем полгода назад. За вас придется сражаться.

– Уверен, вы меня отвоюете.

Оливье заблаговременно поздравил себя с победой. Мсье Буве не умел проигрывать. Тем более когда речь шла о его подчиненных. Больница Мирабо и в самом деле представляла собой одну большую семью, главой которой был мсье Буве. Как и в любой семье, в ней случались стычки, ссоры и даже скандалы. Однако стоило появиться какой-то проблеме, как все члены семьи сплачивались и помогали друг другу. Сам же мсье Буве горой стоял за своих «детей». Пусть временами они шалили или допускали ошибки. Он, как любой родитель, был твердо убежден, что они самые лучшие, трудолюбивые и талант-ливые.

Колетт поджидала Оливье у выхода, держа за него кулаки и моля всех святых, чтобы ему удалось уломать патрона и вернуться в париж-скую клинику. Конечно, если бы Оливье пришлось уехать в Гренобль, она бы не раздумывая отправилась за ним.

Она любила Париж, в котором прожила много лет и где познакомилась с массой интересных людей. Однако Оливье она любила еще больше. Мадлен и Жером подумывали о ребенке. Следовательно, большую часть времени подруга будет посвящать малышу. Натали вот-вот переберется в Лондон к Луи… А без друзей даже самый лучший город на земле потеряет свою притягательную силу.

– Я остаюсь! – В следующее мгновение сильные руки обвили ее талию.

Колетт рассмеялась, когда почувствовала прикосновение губ Оливье к своей шее. Она наклонила голову, наслаждаясь приятными ощущениями.

– Поздравляю.

– Как же вам не стыдно?! – Преувеличенно возмущенный голос принадлежал Анри Крюшо.

Колетт и Оливье отпрянули друг от друга и смущенно улыбнулись, словно застигнутые врасплох школьники.

– А вам? – Оливье озорно подмигнул приятелю, которого держала под руку Катрин.

– А что мы? Мы… только что встретились на углу и решили дойти до больницы вместе, – попыталась оправдаться Катрин.

– Не сомневаюсь, – иронично произнес Крюшо.

– Я рада, что вы все-таки помирились, – заметила Катрин, старательно отводя глаза, чтобы не встретиться взглядом с Колетт.

– Не сомневаюсь, – тем же ироничным тоном ответила Колетт.

– Прости, Колетт… Не знаю, что на меня тогда нашло. На самом деле я вовсе не такая злюка…

Оливье и Колетт переглянулись и дружно рассмеялись, вспомнив вчерашнюю беседу о «белых и пушистых» женщинах.

– Забудем? – предложил Оливье.

– Я «за».

– Я тоже, – сдалась Колетт.

– А я и подавно. – Крюшо поцеловал руку Катрин.

– Что ты делаешь? – шикнула на него она. – Не будь смешон.

Крюшо пожал плечами.

– Просто мне так захотелось.

– В таких случаях, – Оливье прикрыл рот ладонью, словно собирался сообщить приятелю великую тайну, – я хватаю Колетт на руки и кружу по комнате.

Катрин и Колетт понимающе переглянулись. Похоже, она и в самом деле не такая злюка, подумала одна. Возможно, я даже смогу с ней подружиться, пришло в голову другой.