Жемчужина любви

7

– Извините, – робко произнесла Колетт, остановившись у стойки регистратуры больницы.

Медсестра не обратила на нее ни малейшего внимания. Что и неудивительно, подумала Колетт, меня ведь даже не видно, когда я сижу в инвалидной коляске.

– Извините, – чуть громче произнесла она.

Медсестра наконец заметила ее и отложила в сторону регистрационный журнал.

– Я вас слушаю, мадмуазель Вернон.

– О, вы даже помните мое имя.

Еще бы! – усмехнулась Катрин. Ты ведь увела моего любовника.

Она изобразила любезную улыбку.

– Да, чем могу вам помочь?

– Мне позвонили сегодня утром из больницы и сказали, что мой сеанс физиотерапии Оливье… доктор Лоран, – смущенно исправилась Колетт, – перенес на час раньше.

– Одну минутку, я посмотрю расписание. – Катрин пощелкала клавишами, однако на экран едва взглянула. Ей и без того было прекрасно известно, что сеанс Колетт назначен на прежнее время. – Верно, мадмуазель Вернон.

– Тогда я не понимаю… я нигде не могу найти своего лечащего врача. – Колетт из опасения снова оговориться и назвать доктора Лорана по имени вообще не стала его никак называть. Она наивно полагала, что их с Оливье отношения оставались тайной за семью печатями.

– Давайте пройдем в палату. Я вас провожу.

Катрин покатила коляску Колетт в сторону процедурного кабинета.

Когда женщины остались наедине, Катрин заявила, уперев руки в бока:

– Наконец-то, мадмуазель Вернон, я смогу с вами поговорить начистоту!

Тон медсестры показался Колетт чрезмерно грубым и вызывающим. Хамство всегда оказывало на Колетт странное воздействие. В первый момент она теряла дар речи и не знала, как ответить на откровенную грубость в свой адрес. Вот и сейчас ее буквально парализовало. Она растерянно хлопала ресницами и молчала. Катрин, видимо, того и добивалась. Ее подпитывала растерянность Колетт.

– Кем вы себя возомнили? – Катрин криво усмехнулась.

– Я не понимаю, почему вы разговариваете со мной в таком тоне!

– Ах, значит, вы ничего не понимаете. Очень милое оправдание.

– Мне не за что перед вами оправдываться.

– Ошибаешься, дорогуша.

– Я не желаю выслушивать ваши оскорбления! Дайте мне пройти.

– Пройти? Ха-ха! – Злорадный смех Катрин неприятно ударил по натянутым нервам Колетт. – Идите, если сможете… Что же вы сидите в инвалидной коляске? Я вас не держу.

– Отойдите. Я ведь не проеду.

Колетт с трудом сдерживала слезы. Благодаря заботе и любви Оливье она забыла о том, что не может ходить. С ним она была прежде всего женщиной. Любимой и прекрасной. Оливье без устали повторял, что для него Колетт самая потрясающая и восхитительная женщина в мире. И вдруг ей в лицо заявляют, что она инвалид, неполноценная…

– Вы знали, что мы с Оливье были любовниками до того момента… пока не появились вы?

Колетт распахнула от удивления глаза, но предпочла промолчать.

– Значит, Оливье вам ничего не сказал, – констатировала очевидный факт Катрин. – Вполне в его духе. Менять любовниц без их ведома.

– Мне все равно, – сказала Колетт, однако из ее тона следовало прямо противоположное.

– Нет, вам не все равно, – ехидно заметила Катрин. – Вас это известие удивило. Причем крайне неприятно, верно?

– Если Оливье мне ничего не рассказывал о вас, значит, для него ваш роман – если он, конечно, не является плодом вашего больного воображения, – не имел никакого значения.

– Нам было хорошо вместе. Оливье – первоклассный любовник, правда? В его объятиях любая дурнушка почувствует себя королевой… Вас он наверняка убедил в том, что жизнь продолжается даже в инвалидной коляске.

– Если вас интересует мое здоровье, то скоро я снова буду ходить.

– Вам это тоже сказал Оливье? На вашем месте я не очень бы доверяла его словам.

– Я доверяю ему гораздо больше, чем вам.

– Напрасно. Готова дать руку на отсечение, что Оливье ни словом не обмолвился о том, что является причиной той аварии, в которую вы попали вместе со своим дружком.

– Что?! – Колетт не верила собственным ушам.

– Видите? Я не ошиблась.

– Откуда вы знаете?..

– Кое-какими секретами Оливье предпочел поделиться со мной, а не с вами. Вот так-то. – Катрин наслаждалась эффектом, который произвели ее слова на Колетт.

– Я вам не верю, – со слезами в голосе ответила Колетт.

– Даже не желаете узнать подробности? – язвительно поинтересовалась Катрин.

Колетт не ответила, и тогда Катрин решила, что пора брать быка за рога. Ей было мало видеть слезы счастливой соперницы, ей хотелось унизить, растоптать Колетт… чтобы она возненавидела Оливье так же сильно, как она, Катрин, ненавидела ее.

– Должно быть, вы помните, что за секунду до аварии перед автомобилем мелькнула мужская фигура. Так вот, тем человеком был Оливье Лоран собственной персоной.

– Неправда!

– Правда, дорогуша. Иначе откуда бы я об этом узнала? Вы ведь никому не рассказывали об этом, кроме самого Оливье. Бедняжка, он так расстроился после вашей клятвы отомстить виновнику аварии! Он пришел ко мне и плакал на моем плече. Ну, это я, конечно, преувеличила… Оливье слишком горд, чтобы проявить свою слабость. Тем более перед женщиной. Он не решился рассказать вам правду.

– Нет… нет, это не может быть правдой… – Мысли в голове Колетт перепутались настолько, что она сейчас с трудом назвала бы и собственное имя. Весь мир перевернулся с ног на голову.

– Оливье ухаживал за вами только потому, что чувствовал себя виноватым… Он возомнил себя святошей, который вынужден нести до конца дней тяжкий крест. Вы понимаете, о ком я говорю? Колетт, почему вы молчите? Неужели вам совсем уж не о чем мне сказать? Могли бы хоть поспорить… сказать, что Оливье любит вас… – Катрин усмехнулась с таким видом, словно сама мысль о любви Оливье к Колетт казалась ей абсурдной.

– Оливье любит меня, – едва слышно, без прежней уверенности сказала Колетт.

– Не смешите меня! – фыркнула Катрин. – Оливье испытывает к вам жалость. Еще бы! Такая молодая и привлекательная женщина – и в инвалидной коляске. Да еще и по вине непогрешимого доктора Лорана.

– Оливье ни в чем не виноват… авария произошла потому, что Жан-Пьер не следил за дорогой… Мы с ним ссорились, обвиняли друг друга во всех смертных грехах… Бог наказал нас…

– Какое самоуничижение, дорогая Колетт! Только на самом деле вы сами не верите в то, что сейчас говорите. Вы знаете не хуже меня, что, если бы Оливье не метнулся на дорогу перед самым автомобилем, вы бы благополучно добрались до дома и… быть может, занялись со своим Жан-Пьером любовью. Не было бы никаких проблем. Оливье остался бы со мной, а вы со своим дружком. Кстати, если вам интересно, он заигрывал со мной. Похоже, он чересчур увлекается порнофильмами с «медсестричками». Заявил, что всю жизнь мечтал заняться сексом на больничной койке…

– Видимо, вы напомнили ему кого-то из порнозвезд, – с легкой иронией предположила Колетт.

Катрин поняла, что бьет не по той цели. Колетт нисколько не задевали ее слова о Жан-Пьере.

– Только не говорите, что простите Оливье.

– Это вас не касается.

– И все же? Мне любопытно, как вы собираетесь ему отомстить. Вы ведь не откажетесь от своей клятвы, не так ли? Только представьте: именно из-за Оливье вы сейчас находитесь в инвалидной коляске и не можете даже уйти от меня. А он спокойно гуляет по парижским улицам, флиртует с женщинами… Вы для него – крест, тяжкое бремя, обуза, которую он из-за каких-то глупых соображений вознамерился тащить на своих плечах до скончания века. Им движет вовсе не любовь, а жалость… Слышите, Колетт? Вы можете вызвать у мужчины только жалость! – Катрин одарила Колетт высокомерно-презрительным взглядом, упиваясь своим превосходством. – Извините, мне пора возвращаться на свое рабочее место. Могу проводить вас до дверей… Хотя, возможно, вы все-таки желаете дождаться Оливье? Он будет через час.

– Но вы ведь сказали, что…

– Не будьте наивной дурочкой, мадмуазель Вернон. Неужели вам все нужно объяснять на пальцах, как в детском саду? Это я вам позвонила утром. Должна же я была поговорить с вами с глазу на глаз. Кстати, вы знаете, что Оливье рисковал остаться без работы из-за своего упрямого желания наблюдать вас? Конечно, этого вы тоже не знали. Вы думали, что доктор Лоран – единственный лечащий врач больницы, – с сарказмом заметила Катрин. – Вашим физиотерапевтом должен был стать доктор Крюшо. Кстати, отличный специалист. Если надумаете сменить врача… очень рекомендую.

Катрин многозначительно улыбнулась и вышла за дверь, оставив Колетт наедине с ее мыслями. А мысли были одна мрачнее другой. Самое ужасное – Колетт не знала, что ей делать… что сказать Оливье… говорить ли с ним вообще… простить или… проклясть?

– Что стряслось?

Верные подруги Мадлен и Натали стояли на пороге квартиры Колетт через пятнадцать минут после ее тревожного звонка.

Она ни о чем не стала им рассказывать по телефону. Просто сказала: «Приезжайте как можно скорее. Вы мне нужны».

– Проходите. – Колетт вяло махнула рукой и вымученно улыбнулась.

Мадлен и Натали прошмыгнули в квартиру и направились в гостиную, не дожидаясь приглашения хозяйки.

– Почему ты не в больнице? – как можно более бесстрастным голосом спросила Натали, заранее зная, что печаль Колетт каким-то образом связана с ее доктором.

– Я… Оливье меня обманул, – после паузы ответила Колетт и расплакалась.

– Держи платок. – Мадлен протянула подруге бумажную салфетку с ароматом цитруса.

– Спасибо. – Колетт шмыгнула носом.

– А теперь рассказывай обо всем по порядку, – потребовала Натали, поудобнее устроившись на диване.

– Все кончено… все… он обманывал меня с самого первого дня. А я, идиотка, верила каждому его слову…

Подруги переглянулись и синхронно пожали плечами.

– Колетт, мы ничего не понимаем… Оливье обманывал тебя?

– Угу. – Колетт всхлипнула.

– Нам казалось, что у вас все хорошо. Ты выглядела такой счастливой…

– Я и была счастлива. Как я могла подумать, что Оливье и впрямь полюбил меня… тем более после аварии!

– Колетт, не мели чепухи. Ты заслуживаешь любви самого лучшего мужчины! – запальчиво возразила Натали.

– Просто… у вас все так быстро завертелось… ты так решительно порвала с Жан-Пьером… начала встречаться с Оливье… – Мадлен задумчиво потерла переносицу.

– Мне казалось, что мы созданы друг для друга. Зачем тогда тянуть и терять драгоценные минуты жизни?! Разве ты долго сопротивлялась, когда встретила Жерома?

Мадлен улыбнулась.

– Вообще-то я целую неделю не соглашалась встретиться с ним. Боялась разочароваться или потерять разум от любви.

– Зато после первого свидания перебралась к нему с чемоданами, – напомнила Натали.

– У меня перехватывало дыхание и потели ладони, когда я разговаривала с Жеромом по телефону. Я думала, он решит, что я косноязычная истеричка. – Мадлен усмехнулась. – Жером казался мне верхом совершенства. Красивый, умный, веселый… А потом я поняла, что не могу прожить без него ни дня. Вот так все и произошло. Мы стали жить вместе, а через месяц сыграли свадьбу.

– Жаль, что не всем так везет, – грустно заметила Колетт, промокнув очередную порцию слез платочком.

– А мы уж с Натали готовились к твоей свадьбе, – разочарованно вздохнула Мадлен.

– Тсс, – шикнула на нее подруга. – Разве ты не видишь, что Колетт расстроена? Зачем бередить свежую рану?!

– Я просто хотела сказать, что Оливье нам понравился.

– Мадлен, вы ведь видели его всего пару раз, когда навещали меня в больнице. По-моему, вы даже и парой фраз не обменялись, – заметила Колетт.

– Это не важно. Главное – что мы прочитали в его глазах.

– И что же вы в них прочитали? – со скептической улыбкой спросила Колетт.

– Влюбленность и обожание. Он так на тебя смотрел!

– Мадлен, не преувеличивай. Не строй из себя ясновидящую. Признайся, что ничего такого ты не замечала до того времени, пока я сама тебе не рассказала о том, что Оливье вывозил меня на прогулку.

Неожиданно глаза Мадлен сверкнули от восторга.

– Какая прелесть! – Она протянула руки к шее Колетт.

– Что там такое? – заинтересовалась и Натали.

– Взгляни, какая красота! – воскликнула Мадлен. – Натуральная жемчужина?

– Оливье утверждал, что да.

– Так, значит, это его подарок. Очень изысканно, – похвалила выбор Оливье Мадлен.

Уж кто-кто, а она знала толк в украшениях. Дешевые побрякушки и безвкусная бижутерия вызывали у нее шквал недовольства. Зато если ей на глаза попадалось что-то вроде кулона-жемчужины, который сейчас красовался на шее Колетт, Мадлен готова была восторгаться до бесконечности.

– Восхитительный перламутр, идеальная форма… поразительно для натурального жемчуга!

– Оливье подарил мне его на днях, когда мы ехали ужинать, – пояснила Колетт, отведя взгляд.

Она не знала, стоит ли рассказывать подругам о признаниях в любви, которыми они обменялись в тот вечер. Какое это теперь имело значение? Оливье ей лгал. Все его слова любви, признания, заверения не стоили выеденного яйца.

– Такой подарок мог сделать только влюбленный мужчина, – безапелляционно заявила Мадлен.

– С чего такие выводы? – с сомнением спросила Натали. – Мужчины часто дарят своим любовницам золото. Одни – чтобы затащить неуступчивую дамочку в постель, другие – чтобы загладить вину или вымолить прощение после измены. Стандартный ход самцов.

– Фу, Натали, как ты грубо выражаешься! – Мадлен брезгливо поморщилась. – Откуда только в тебе столько феминизма и цинизма, ума не приложу. Вроде бы ты выросла в достойной французской семье…

– Меня испортило окружение, – язвительно ответила Натали.

– Уж не нас ли с Колетт ты имеешь в виду? – Мадлен готова была обидеться, но Натали поспешила ее успокоить:

– Нет. Я имела в виду мужчин. Вернее тех самовлюбленных, эгоистичных самцов, которые только и думают о сексе. Такое чувство, что их вообще ничего не интересует, кроме удовлетворения собственной похоти.

– И футбола, – добавила Колетт.

– Что?

– Еще их интересует футбол. Ради него они согласны даже немного отложить секс, – с улыбкой ответила Колетт. – Думаю, что Жан-Пьер в этом плане не одинок.

Мадлен удивленно уставилась на подругу.

– Ты переметнулась на сторону Натали? Собираешься стать таким же пустоцветом?

– Я, между прочим, могу и обидеться, – подала голос окрещенная «пустоцветом» Натали.

Ну вот, вздохнула Колетт, они снова начинают ссориться. Стоит им заговорить о мужчинах, как Мадлен и Натали забывают о том, что они лучшие подруги, а не лидеры двух оппонирующих партий, вербующие новых членов.

– Нет, я в отличие от нашей дорогой Натали еще надеюсь на то, что в мире остались мужчины… – Колетт резко замолчала, но подруги поняли, о чем она хотела сказать.

– Ты думала, что Оливье не такой, да? – сочувственно погладив ее по плечу, спросила Натали.

Колетт кивнула.

– Так что же он сделал?

– Или чего он не сделал?

– Он признался мне в любви, – ответила Колетт с горькой усмешкой.

Подруги изумленно вскинули брови, но промолчали, дав ей возможность выговориться.

– Оливье уверял, что любит меня такой, какая я есть. Я поверила ему. Доверилась, а он… он… Сегодня я узнала о том, что Оливье меня обманывал. Его бывшая любовница работает медсестрой в госпитале Мирабо. Ее зовут Катрин, и она очень красива… – Колетт сделала паузу, словно собираясь с мыслями, которые никак не желали выстраиваться в ряд, а, наоборот, хаотично метались в ее мозгу. – Катрин позвонила мне утром и сообщила, что мой сеанс у доктора Лорана перенесли на час раньше. Я немного удивилась, что Оливье сам не позвонил, чтобы предупредить… но потом я решила, что у него и без меня полно забот. Когда же я приехала в больницу, то не нашла Оливье… а потом… потом Катрин рассказала мне…

Колетт умолкла. Прошла минута, другая, а она не произносила ни слова, словно впала в транс.

– Что она тебе рассказала? – тихо спросила Мадлен. – Ну же, Колетт, поделись. Тебе сразу станет легче. Не держи в себе.

– Помните, я как-то говорила, что перед самым столкновением перед «рено» Жан-Пьера пробежал человек?

– Да, но… ты ведь не была уверена в том, что на самом деле видела его, – с сомнением покачав головой, заметила Натали.

– После твоей травмы, операции, наркоза… тебе все это могло присниться, – поддержала ее Мадлен. – Зачем копить в себе обиды и злость? Ты вовсе не такая злая, как порой хочешь казаться. Честно говоря, я ни на секунду не поверила в твои клятвы отомстить таинственному виновнику аварии. К тому же далеко не факт, что он и в самом деле стал ее причиной. Ты ведь сама утверждала, что авария произошла из-за вашей с Жан-Пьером ссоры.

– И в самом деле, Колетт, не станешь же ты нанимать частного детектива, чтобы выяснить, был ли тогда на дороге кто-нибудь или нет? По-моему, вся эта затея обречена на провал. Свидетелей аварии не было. Жан-Пьер ничего не помнит. А ты… ты ведь не уверена на сто процентов, что видела кого-то. Я уж молчу об опознании.

– Теперь в этом нет необходимости. Я знаю, кто это был, – твердо сказала Колетт.

Подруги изумленно ахнули.

– Только не говори… Нет, это невероятно! Не может быть.

– Да. Этим человеком был Оливье Лоран.

– Тебе об этом рассказала та самая Катрин?

Колетт кивнула.

– Она солгала, – уверенно заявила Мадлен.

– Почему ты так решила? – спросила Натали, опередив Колетт, которая собиралась задать тот же самый вопрос.

– Все ясно как божий день, – медленно начала Мадлен, словно собиралась рассказать детишкам сказку на ночь. – Она была его любовницей, так?

Колетт кивнула.

– Потом он познакомился с тобой и дал ей отставку.

– Наверное…

– Не наверное, а именно так и было. Катрин просто бесится оттого, что ею пренебрегли. Она готова грызть локти от досады и злости. Вот она и выдумала всю эту историю.

– Нет, Мадлен, здесь что-то не сходится, – задумчиво сказала Натали.

– Откуда Катрин могла знать об этом? Только от Оливье. Следовательно, она сказала правду, – заметила Колетт.

– А с какой стати Оливье откровенничал с бывшей любовницей? – спросила в задумчивости Мадлен.

– Этот вопрос можешь задать при случае самому Оливье, – огрызнулась Колетт.

– Думаешь, между ними еще не все кончено? – опасливо спросила Натали.

– Кто знает. – Колетт пожала плечами. – Мне теперь наплевать на них обоих.

– А что сказал Оливье?

– Ничего.

– Как это ничего? Неужели он не попытался оправдаться? Сказать что-нибудь в свою защиту?

– Я не дала ему подобной возможности. Не желаю выслушивать очередную порцию лжи. Оливье – прирожденный обманщик. Не хочу рисковать. Вдруг ему удастся снова затуманить мне мозги красивыми словами и любовными признаниями? Он ведь насквозь лживый. Теперь-то я вижу, насколько наивной была все это время. Единственное, за что я по-настоящему благодарна доктору Лорану – так это за то, что он заставил меня поверить в себя, в собственные силы. Внушил волю к победе над болезнью. Я не замкнулась в собственном горе. Не потеряла смысл жизни и желание бороться до последнего. Кроме того, я поверила в то, что могу быть любима, даже когда передвигаюсь при помощи инвалидной коляски. Обязательно выражу ему при встрече благодарность.

– Колетт, ты так холодно и официально об этом сказала, словно… Ты уже не любишь Оливье?

– Я предпочитаю не думать об этом. Со временем я выкину его из головы и из собственного сердца.

– Неужели ты уступишь его Катрин? Она ведь именно этого и добивалась.

– Они стоят друг друга. А я… Катрин уже порекомендовала мне другого врача. Нужно будет и ее при случае поблагодарить. Завтра же запишусь на прием. Не желаю терять драгоценное время из-за какого-то жалостливого типа, возомнившего себя святым мучеником. Почему и Жан-Пьер, и Оливье решили, будто я совершенно беспомощное создание, способное вызывать только жалость и чувство вины у них?

– Знаешь, подружка, я и в самом деле видела твоего доктора Лорана только мельком, но могу с абсолютной уверенностью заявить: он заботился о тебе не из-за жалости или потому что искупал вину, – без тени улыбки на лице произнесла Натали. – Да, вы полагаете с Мадлен, что я мужененавистница, но это не так. Я презираю слабых, безвольных типов, которых сейчас развелось великое множество. Которые вечно плачутся, что никак не могут найти достойную работу, купить дом и тому подобное. При этом они замечательно устраиваются на шее слабого пола и болтают свешенными ножками, словно это в порядке вещей. Так вот, Колетт: Оливье Лоран вовсе не похож на прожигателей жизни, паразитирующих на женщинах. И он… похоже, он и в самом деле любит тебя.

– Он мне лгал!

– Возможно, у него были на то причины. Вспомни, в каком тоне и в каких выражениях ты рассказывала о виновнике аварии. Оливье мог просто-напросто испугаться.

– Испугаться моей мести? – хмыкнула Колетт.

– Нет, испугаться потерять тебя. Лишиться твоего доверия и любви.

– Я не смогу простить ему ложь. – Колетт низко опустила голову. – Не смогу доверять.

– Что ты собираешься делать?

– Я ведь уже сказала. Завтра договорюсь о приеме у другого врача…

– Нет-нет, – перебила ее Мадлен. – Я имела в виду другое. Что ты собираешься делать с Оливье? Ты ведь не можешь просто уйти от него, ничего не объяснив. В любом случае разговора не избежать.

– Не знаю. Я пока не думала об этом. Боюсь, что Оливье снова одурачит меня. Нужно подготовиться к разговору… взять себя в руки… чтобы не поддаться искушению.

– Я рада, что ты по крайней мере не упоминаешь о мести, – вставила Натали. – А то я уж начала представлять себе мстительницу Колетт, ужас, летящий на крыльях ночи, чтобы покарать виновного.

Колетт усмехнулась.

– Я еще пока в своем уме, Натали. Оливье и в самом деле не виновен в той аварии. Скорее я должна винить себя.

– Это еще почему?

– Если бы я не вывела из себя Жан-Пьера… не забыла в студии телефон… не…

– Ряд можно продолжать до бесконечности, – снова перебила ее Мадлен. – Если бы ты не встречалась с Жан-Пьером… если бы вообще не появилась на свет…

– Я зла на Оливье вовсе не из-за того случая. Если бы он мне обо всем рассказал… но нет, он предпочел скрыть от меня правду! Он смотрел на меня и видел только крест, искупление воображаемой вины. Жалкую инвалидку, готовую поверить в любовь врача.

– Колетт, ты несправедлива к Оливье.

– Я тоже так считаю.

Колетт удивленно взглянула на Натали. Подруга посмотрела ей в глаза, словно говоря: «Да. Я и в самом деле так думаю. Можешь меня убить на месте, но мне жаль Оливье».

Затем Колетт медленно перевела взгляд на Мадлен и прочла в ее глазах то же самое, что минуту назад у Натали. Впервые эти двое пришли к единому мнению по вопросу, касавшемуся мужчины. Это следовало отпраздновать.

– Предлагаю пропустить по бокалу вина! – делано веселым голосом предложила Колетт.

– По какому поводу?

– Вы с Натали нашли точку соприкосновения по вопросу отношений полов. И этой точкой стал Оливье Лоран.

– Жаль только, что ты не согласна с нами, – заметила Натали. – Вы с Оливье созданы друг для друга.

– Все-все-все. – Колетт замахала руками, пытаясь прекратить наскучивший ей разговор. – Больше ни слова о докторе Лоране. У меня теперь новый врач. И надеюсь, что скоро у меня появится новый любовник. Честный и искренний.