Жених-горец

Глава 13

— О, как ужасно мы провели это утро, — сказал Дэрмот, сгорбившись в своем высоком кресле во главе стола в главном зале, и глотнул немного эля.

— Так всегда бывает, когда вешаешь кого-то, — разъяснил ему Сигимор, намазывая медом толстый ломоть хлеба.

Дэрмот не увидел на лице Сигимора следов печали или отвращения. Нэнти и Тейт тоже храбрились, однако были слегка бледны. У Дэрмота же все силы ушли на то, чтобы не опорожнить свой желудок прямо там, возле виселиц. По-видимому, Сигимор такой же крепкий, как и Коннор, подумал Дэрмот. А когда вспомнил, что этот человек стал лэрдом в свои двадцать с небольшим лет, да еще взял на свое попечение братьев и кучу кузенов — не считая одной сестрицы, — то решил, что эту крепость духа Сигимора вполне можно понять.

Сигимор, Тейт и Нэнти вместе с несколькими людьми из Клачтрома нашли его несостоявшихся убийц спустя два дня после нападения. После жестокой кровавой битвы двоим преступникам удалось выжить, и их отвезли в Клачтром. Пару дней они просидели в темнице, ожидая, пока Дэрмот оправится настолько, чтобы свершить над ними суд. Хотя эти люди мало что могли поведать лэрду, они сознались, что в нападении на Дэрмота в Мьюирлейдене также участвовали они. Но тот человек, который нанял их — тот, кто, пиная Дэрмота, с иронией говорил о том, что «лэрд валяется рожей в грязи», как припомнил сейчас Дэрмот, — всегда носил маску.

И он приговорил их к повешению. Вздохнув, Дэрмот сделал еще один большой глоток эля. Он понимал, что выбора у него нет. Эти люди уже дважды пытались его убить, Им было все равно, кто он или почему кто-то хочет его смерти. Главное для них были деньги. У таких людей руки залиты кровью невинных. Такие люди не изменятся оттого, что их поймают и поставят перед лицом их кровавых злодеяний. Дэрмот знал, что поступил правильно, что лэрд должен быть достаточно сильным, чтобы творить закон и следовать ему, но ему гораздо больше хотелось поразить своих врагов в честном бою.

— У тебя не было выбора, — как будто прочел его мысли Сигимор. — Они хотели убить тебя ради пары монет, которые тут же потратили бы на выпивку и шлюх.

— Я знаю. Но это прославит меня в глазах окружающих слабым глупцом, если уже не прославило. Однако я все равно считаю, что это зверский способ отправлять человека на смерть. Не думаю, что у нас в Дейлкладаче бывали такие случаи.

— Там царят мир и покой, да?

— Нет, нет, конечно! У нас были враги, но умерли они от меча или кинжала. А с некоторыми кланами — с Гауди и Далглишами — мы заключили перемирие. Думаю, что после многих лет вражды и междоусобиц люди все силы положили на то, чтобы просто выжить, и у них не было времени нарушать закон. Из Дейлкладача за много лет не украли ничего ценного.

— Что ж, теперь на твоих руках кровь людей. Я впервые столкнулся с этим, когда доне было двадцать два года. Мне пришлось вздернуть собственного кузена.

— Боже! Что же он натворил?

— Достаточно для того, чтобы повесить его дюжину раз кряду. Он никогда не поступал правильно. Его врожденную порочность мы спускали ему с рук слишком долго. Парень очень любил насиловать девушек. Мы пытались изгнать его с наших земель, но он сумел-таки проскользнуть в Дабейдленд и долгое время сидел тихо, так что мы даже не знали о его присутствии. И вот однажды он решил, что просто изнасиловать девку ему недостаточно. И он начал убивать бедняжек.

Он успел убить четырех девушек и собирался убить пятую, когда мы его поймали. Эти смерти лежат на моей совести, потому что это я принял решение изгнать его, и оно оказалось ошибочным, так как привело к столь роковым последствиям. Я не мог смириться с мыслью о том, что придется повесить своего кровного родственника. И из-за этой моей слабости четыре невинные девушки оказались в могиле. К тому же их смерть не была легкой. Когда мы наконец поймали его, сомнений у меня уже не было.

Несмотря на весь ужас этого рассказа, Дэрмот чуть не улыбнулся. Сигимор только что преподал ему очень хороший урок. Дэрмот подумал, что у Сигимора, наверное, в запасе штук двадцать таких историй, и все — правдивые и поучительные. Учитывая тот факт, что этому человеку было почти столько же лет, сколько ему теперь, Дэрмот подумал, что должен был бы рассердиться, но почему-то зла не испытывал. Возможно, ему уже начинают нравиться братья Илзы? Тоненький голосок в его голове предупреждал, чтобы он был осторожен, но постепенно голосок этот терял свою былую власть. Чем больше Дэрмот узнавал этих сильных людей и чем больше вспоминал о них то, что узнал еще год назад, тем сильнее убеждался, что они не могут иметь отношения ко всем этим дьявольским планам. Проблема была в другом — он не мог найти больше ни одного подозреваемого. К тому же Дэрмот все еще не вспомнил подробности их с Илзой отношений.

— Ты не думай, что сумасшествие у нас в крови, — продолжал тем временем Сигимор. — Мы внимательно наблюдали за остальными членами его семьи и не заметили ничего похожего. У него другая мать, не та, что у остальных кузенов, и мы решили, что дурная кровь могла передаться ему от нее. Эта женщина однажды попыталась убить кузнеца.

— И тетю Элизабет, — добавил Тейт. — Она бежала за ней по деревне, стараясь снести ей голову топором.

— Да, точно. Она утонула, когда попыталась напасть на бедного кузена Дэвида.

— Утонула? — потрясение спросил Дэрмот, не в силах вообразить себе ситуацию, при которой такое могло произойти.

— Да, — ответил Сигимор. — Она бежала за ним с ножом в руке, и он, чтобы спастись, сиганул в озеро. Она прыгнула за ним. Он-то плавать умел, а она — нет.

Дэрмот удивлялся, как можно рассказывать о столь трагических событиях в таком забавном, можно даже сказать, ироничном тоне.

— Да уж, очевидно, сумасшествие он унаследовал от матери. — Дэрмот вздохнул, его веселость как ветром сдуло. — Все, что нам удалось узнать об этом запутанном деле, так это то, что у меня действительно есть враг. Мужчина, который прячет свое лицо и платит бандитам, чтобы они убили меня. А еще он не всегда оказывается рядом, чтобы убедиться, что я действительно мертв.

— Ты все еще не помнишь, почему оказался в окрестностях Дабейдленда?

— Нет, этот отрезок времени я помню хуже всего. Но все же раз какие-то воспоминания начали возвращаться, я думаю, что и остальные вскоре всплывут. По-видимому, я нашел какой-то след или у меня были подозрения, которые привели меня в ваши края. Жаль, что я никому не доверился. Наверное, мне в голову пришла какая-то идея, и я просто хотел проверить ее.

— И не взял с собой ни одного из своих людей. И где ты раздобыл эту «идею»?

— Не знаю. И это тоже, я не сомневаюсь, со временем ко мне придет. Память начала возвращаться ко мне всего четыре дня назад, и я думаю, что и все остальное скоро вспомнится. Я начал исцеляться, а это уже добрый знак.

Сигимор кивнул:

— Наверное, ты прав. Мы с Тейтом и Нэнти собирались ехать в Дабейдленд, чтобы узнать, удалось ли нашим братьям что-либо выяснить. Даже самая малость может оказаться важной. Но теперь мы решили остаться здесь еще на недельку. Если ты вспомнишь что-нибудь важное, нам не придется вслепую рыскать по окрестностям в надежде хоть что-то узнать. Мне начинает порядком надоедать это дело.

Дэрмот внезапно напрягся:

— По-моему, я прочел дневники своей жены. Я не помню точно, когда сделал это, но мне почему-то кажется, что именно после этого я куда-то отправился. Боже! Мне очень не хочется снова читать это! — Он поднял руку, останавливая уже готового что-то сказать Сигимора. — «Ты должен». Знаю, знаю.

— А что, они так ужасны, эти записи? — спросил Нэнти.

— Приятным чтивом их уж точно не назовешь, — ответил Дэрмот. — Наверное, это и к лучшему, что я обнаружил их именно после того, как на меня несколько раз напали. Это тоже были попытки убить меня. Первым моим желанием было швырнуть их в огонь, но так как я понимал, что в дневниках может обнаружиться ключ ко всему, то не стал этого делать. — Он допил свой эль и поднялся из-за стола. — Пожалуй, лучше мне поискать их прямо сейчас. После этой казни я как раз в том настроении, чтобы этим заняться.

Он вышел из зала и поспешно зашагал в свой рабочий кабинет, где хранил дневники Анабель.

— Тейт, — позвал Сигимор, когда Дэрмот удалился.

— А? — Тейт посмотрел на брата, после чего вернулся к своему занятию: сосредоточенному намазыванию густого темного меда на толстый ломоть хлеба.

— Если я когда-нибудь положу глаз на женщину, хоть немного напоминающую леди Анабель, разрешаю тебе выбить эту дурь из моей головы.

— О, это я с удовольствием!

Дэрмот издал протяжный стон, сгорбился в своем кресле и потер лицо руками. Большую часть дня он читал записи Анабель, отвлекаясь только в тех случаях, когда какие-то дела требовали его внимания. Хотя Дэрмоту и не хотелось делать этого, но после ужина ему пришлось вернуться к изучению злополучных дневников. Как ни противно ему было, но записи как будто вернули его в то время, заставили вспомнить все унижение и боль. И вот теперь его буквально тошнило от них — тошнило от Анабель и еще от того, что он оказался настолько глуп, что позволил ее красивой внешности ослепить себя и женился на этой женщине. И что еще хуже, выяснилось, что все его страдания были напрасны, потому что ничего путного в ее записях он пока не нашел.

Читая дневники во второй раз, он понял о своей прошлой жене много такого, чего не заметил при первом чтении, когда его разум и сердце были затуманены сильным гневом и болью. Анабель ненавидела мужчин. Она видела в них несчастных и жалких животных, которыми можно манипулировать как заблагорассудится, если использовать их главную слабость — плотское желание. Она описывала свои многочисленные сексуальные приключения как своего рода битвы, откуда она всегда выходила победительницей. Порой казалось, что Анабель стремилась стать похожей на самых бессердечных и безжалостных соблазнителей, которые просто использовали женщин и которых больше всего занимали не сами жертвы, а количество глупышек, которых они затаскивали в свою постель.

В этих записях должна скрываться та причина, по которой он отправился в Дабейдленд. Дэрмот не мог избавиться от ощущения, что это так, хотя все, что он прочел до сих пор, не вызвало у него ничего, кроме головной боли и отвращения. Хотя не совсем так, подумал он, снова склоняясь над дневниками. И все же кое-что новое он обнаружил, кое-что, касающееся только его, — воспоминания больше не причиняли ему боли.

Анабель покинула его сердце, она больше не давит на его гордость и на его разум. Когда Дэрмот читал ее записи, он как будто читал про абсолютно чужого, даже незнакомого ему человека. А ведь так оно и было — она всегда была ему чужой и незнакомой. Та Анабель, на которой он женился, была просто призраком, плодом его воображения, навеянным ее красотой и его страстью к ней. В своих записях Анабель отзывалась о Дэрмоте с презрением, но это теперь не задевало его. Потому что сейчас он знал, что таковы были ее чувства ко всем мужчинам без исключения. Она знала его как человека не намного лучше, чем он ее.

Дэрмота отвлек тихий стук в дверь, и он позволил человеку войти. Когда дверь приоткрылась и в комнату проскользнула Илза, глаза его округлились. За четыре дня, что прошли с того момента, как она услышала его жестокие слова в разговоре с Нэнти, Дэрмот почти не видел свою жену. Он знал, что должен извиниться за свои слова, но не мог себя заставить сделать это. Он вспомнил очень многое об их совместной жизни год назад, но все еще не доверял ей так, как делал это тогда. Нападение в Мьюирлейдене выбило из него присущую ему доверчивость, а чтение записей Анабель напомнило о том, что его рассуждения отнюдь не всегда были правильными.

Илза медленно приближалась к нему, и Дэрмот понял, что в одном он прав: их всегда связывала и связывает общая страсть. Теперь, когда они оба, казалось, исцелились после пережитого ими сурового испытания в горах, Дэрмоту нестерпимо хотелось снова заключить ее в объятия. Илза избегала его уже довольно долго, и, может быть, она уже готова снова вернуться в его постель? Ему очень не хватало ее рядом с собой, и после чтения грязных, омерзительных дневников Анабель Дэрмот понял, как ему недоставало чистой и искренней страсти Илзы.

— Почему ты сидишь тут с утра до самой ночи? — спросила она, подойдя к его креслу.

— Я читаю дневники своей первой жены, — ответил он. — Мне кажется, что я что-то прочитал в них год назад, что заставило меня срочно отправиться в Дабейдленд или куда-то в те края.

— Ты все еще не помнишь причины?

— Нет, эти воспоминания пока не вернулись. Как будто что-то вертится в голове, но как только я начинаю напрягаться, тут же от меня ускользает.

Илза мельком прочла несколько слов из лежащего на столе раскрытого дневника и заметно побледнела.

— Тебе не нужно читать эту грязь, — сказал Дэрмот, закрывая тетрадь.

Избавившись от охватившего ее ужасного чувства после прочтения некоторых записей Анабель, Илза посмотрела на своего мужа:

— Ты ничего не нашел?

Он покачал головой, обвил руками ее талию и посадил жену к себе на колени.

— Ничего.

— Можно, я почитаю их?

— Это не увеселительное чтение, Илза. Почти в каждом предложении полно пошлых и грязных подробностей ее отвратительного поведения. Ты же сама только что прочла несколько фраз.

— Не сомневаюсь, что ты прав. Но я думаю, что переживу это. Я не знала Анабель, а только слышала о ней. Я никогда не заблуждалась на ее счет, поэтому смогу читать это непредвзято, не испытывая боли, гнева или каких-то других эмоций. Да, я подозреваю, что меня ожидает большое потрясение, но это не страшно. А еще я — женщина и смогу увидеть то, что мужчина заметить не сможет.

— И мужчины, и женщины питают написанные слова одинаково.

— Да, но они могут вкладывать в них разный смысл, понимаешь? Если несколько человек прочтут одно и то же, каждый из них поймет что-то свое, о чем другие даже и не подумают. Поверь моим словам, женщина может написать такое, что для другой женщины будет значить одно, а для мужчины — совсем другое. Но если ты возражаешь, я не буду настаивать на том, чтобы…

— Нет, я не против. Прочти их. Ты права. Может, там и нет никаких странных записей, но я все еще не могу найти то, что увидел в них в прошлый раз. Может, тебе удастся найти ответ.

— Это все ее дневники?

— Нет, есть еще несколько. Но они из прошлого. Эта женщина потратила целое состояние на тетради для записи своих похождений.

Он поцеловал ее ухо и, когда Илза задрожала в ответ, нежно улыбнулся этой маленькой победе.

— А те дневники ты тоже читал? — Она облокотилась на него и постанывала от удовольствия, когда Дэрмот легонько покусывал ее ухо.

— Да. Когда нашел их в первый раз. Но мне кажется, что ответы на мои вопросы я отыщу именно в последних тетрадях. Тех, что она писала после нашей женитьбы.

— А может, в ранних тетрадях есть что-то такое, что могло заинтересовать тебя?

Дэрмот тихонько выругался, поставил Илзу на ноги и подошел к шкафу, в котором хранились ранние дневники Анабель. Он подумал было, что должен прочитать их сам, чтобы найти в них ответы, которые ищет. И что не надо истязать Илзу чтением этой грязи. Но потом покачал головой. Илза права — женщина, ни разу не видевшая Анабель и не одураченная ею, сможет прочесть эти дневники хладнокровно, как посторонний человек. Он положил старые дневники на стопку новых, потом взял их в руки и посмотрел на Илзу.

— Ты за этим искала меня? — спросил он, надеясь на отрицательный ответ.

— Нет. Я хотела сказать тебе, что снова вернулась в твою спальню.

Она произнесла это с таким мученическим выражением лица, что Дэрмот чуть не рассмеялся.

— В нашу спальню? Прекрасно! Именно там ты и должна спать, — сказал он, поворачиваясь и выходя из комнаты. — Когда будешь уходить, погаси свечи и засыпь огонь в камине.

Илза очень пожалела, что он забрал все дневники, потому что с удовольствием запустила бы сейчас несколько тетрадей ему в голову. Но делать было нечего, и она со вздохом принялась засыпать огонь в камине. За те дни, что Илза пребывала в дурном настроении, она без конца читала самой себе морали и нотации. Дэрмот начал вспоминать то время, что они провели вместе год назад. Но его подозрительность не исчезла, ведь со времени их помолвки на него уже дважды совершали покушение. Интуиция Илзе подсказывала, что это и правильно — быть настороженным, когда вокруг творятся такие непонятные дела, но сердце ее нестерпимо болело. А если она будет избегать его, Дэрмот никогда не избавится от своей недоверчивости, и Илза прекрасно понимала это. Он вспомнил, как они обручились, вспомнил, как занимались любовью, и теперь задача Илзы — помочь ему вспомнить, почему все это произошло, Она не была уверена, что он любил ее, но знала точно, что сделала его тогда счастливым, что с ней он ощущал мир и покой. И как бы она ни старалась, напомнить ему обо всем этом, находясь в другом конце зала, просто невозможно.

В Дэрмоте бурлят противоречия, говорила себе Илза, не спеша направляясь к их спальне. Дэрмот все еще держался с ней настороженно, однако было ясно, что он жаждет вновь заполучить ее в свою постель. Он не знает, может ли Илза представлять для него угрозу, но все же безоглядно принимает ее как свою любовницу и новую мать для своих детей. Он долго подозревал ее братьев в злом умысле, однако позволил им беспрепятственно ходить по Клачтрому, а потом даже расценил их желание найти его врага как искреннюю помощь. Открыв дверь спальни, Илза подумала: «А сознает ли Дэрмот, как он растерян и смущен?» Потом переступила порог и вдруг забыла, о чем только что думала.

Дэрмот лежал, растянувшись на кровати, и на нем не было абсолютно ничего, кроме улыбки на устах. Она увидела на его теле большие кровоподтеки и маленькие, большей частью уже затянувшиеся раны. А еще она увидела твердое доказательство того, что он оправился настолько, чтобы снова желать ее как жену. Илза закрыла дверь спальни и обошла вокруг кровати.

— Впечатляюще, — тихо протянула она.

— Благодарю тебя, моя дорогая, — улыбнулся Дэрмот и вдруг нахмурился, когда Илза развернулась и пошла от него прочь. — Куда это ты собралась?

— А ты ожидал, что я начну срывать с себя одежды, охваченная безудержной страстью? — спросила она, зайдя за ширму. И только после этого позволила себе улыбнуться.

— Это было бы очень неплохо.

— Для тебя — не сомневаюсь. Но мне это платье нравится больше всех остальных. А я уже знаю, во что превращаются мои наряды, когда ты в таком решительном настроении.

Дэрмот пробормотал в ответ что-то невнятное, и Илза захихикала, стараясь делать это как можно тише. Когда она только вошла в спальню и увидела его улыбку, ей на мгновение показалось, что перед ней снова тот веселый и игривый Дэрмот, которого она знала когда-то. И это заставило Илзу еще больше укрепиться в своем решении. Возможно, на этот раз она видела лишь маленький проблеск, лишь на мгновение вернулся тот человек, которого она полюбила, и та радость, которую она видела в его глазах, но Илза не сомневалась — такие моменты будут повторяться, и мало-помалу тот Дэрмот, который очаровал ее год назад, все же к ней вернется.

Илза старалась поскорее раздеться и умыться. Она расчесала волосы, а потом быстро натянула длинную кружевную рубашку, которую сшила из той красивой синей ткани, что купила на рынке. То, как Дэрмот смотрел на Илзу, когда она шла к кровати, подсказало ей, что эта рубашка выставляет ее фигуру в самом выгодном свете.

— Очень мило и соблазнительно, — похвалил ее Дэрмот. — Вообще-то существует только одна вещь, которую я мог бы предложить, чтобы сделать эту рубашку еще красивее.

— Правда? И что же это такое?

— Снять ее.

В его глазах она увидела вызов и поняла: Дэрмот не думает, что она действительно сделает это. Природная стыдливость, от которой Илза никак не могла избавиться, заставила ее покраснеть, но она решила отбросить все мысли о скромности. Это будет их первая ночь с тех пор, как к Дэрмоту начала возвращаться память. Самое время быть смелой, Илза мило улыбнулась мужу и начала медленно снимать с себя рубашку. Все так же улыбаясь, она вытянула руку и разжала пальцы. Рубашка легким синим облаком опустилась на пол.

— Пожалуйста. Теперь, по-твоему, она стала еще красивее? — спросила Илза, видя, что Дэрмот совсем не смотрит на рубашку.

— Разумеется! — Дэрмот потянулся, чтобы схватить ее, но Илза от него ускользнула, — И куда ты теперь направляешься?

— Не в зал, чтобы попить вина, это уж точно. Мне кажется, что стоит погасить огонь в камине.

— Не нужно. Лучше вернись ко мне и займись вот этим огнем.

Илза подошла к подножию кровати, забралась на нее и поползла к Дэрмоту на четвереньках.

— Здесь есть огонь, которым нужно срочно заняться, да? — Она доползла до его ног и принялась целовать и гладить кожу на его икрах, ласкать руками, губами и языком.

— О да! И с каждой минутой он разгорается все ярче. Дэрмот подумал, понимает ли Илза, как она прекрасна, как соблазнительна и чувственна? То, как она забралась на кровать, каждое движение ее сильного, стройного тела — во всем этом таилось скрытое приглашение и обещание неземного блаженства. За ней было очень приятно наблюдать. Он посмотрел в ее лицо, увидел озаряющую ее губы озорную и в то же время соблазнительную улыбку, огонь в ее глазах, и страсть в его жилах воспарила на небывалую высоту. Ее длинные волосы плавными волнами струились вниз, делая ее еще более грациозной. Она очаровала и покорила его, и Дэрмот знал, что это должно было бы его беспокоить. Но он не испытывал тревоги. Вместо этого он расслабился, с наслаждением ощущая на своем теле ее маленькие руки, упиваясь теплом ее влажного рта, мягкостью языка и прохладной нежностью ее волос, ласкавших его обнаженную кожу. Илза медленно, дюйм за дюймом, поднималась вверх по его ногам.

Когда она начала играть своим умелым язычком с его мужским естеством, Дэрмота охватила сладостная дрожь. Когда же ее горячий рот сомкнулся вокруг его восставшего жезла, Дэрмот приподнялся на локте и откинул в сторону ее волосы. Ему хотелось видеть то, как она дарит ему наслаждение, так же ясно, как и чувствовать этот ее бесценный дар. Дэрмот старался взять себя в руки, чтобы подольше насладиться этими неземными ощущениями, но очень скоро он почувствовал, что ему нестерпимо хочется оказаться внутри ее. Он сел, подхватил Илзу под руки и усадил ее на себя верхом. Хотя он не сделал ничего, чтобы подготовить жену, но, войдя в ее горячее лоно, он понял, что она уже ожидает его. Это лишний раз доказало, что дарить наслаждение ему означало для нее и самой получать наслаждение. Она ловко и жадно двигалась на нем, и Дэрмот задрожал и полностью отдался охватившей их страсти.

Илза стряхнула с себя дремоту и только тогда почувствовала внезапно охвативший ее стыд. Вернуться из сладкого забытья и обнаружить себя распростертой на кровати, в объятиях Дэрмота было не так уж и странно. Но когда Илза вспомнила, как вела себя несколько минут назад, она покраснела. Такое развратное поведение вряд ли поможет ей добиться доверия этого подозрительного и настороженного мужчины, особенно после того, как он уже был женат на распутной и порочной Анабель. Илза высвободилась из его объятий, а затем посмотрела ему в лицо. Дэрмот смотрел на нее, нахмурив брови.

— Ты делала это очень хорошо, — проговорил он. «Иногда, — подумала Илза, — не так уж и здорово, когда ты оказываешься права». А вслух спросила:

— Что? Двигалась?

— Ты знаешь, о чем я.

— Боюсь, это действительно так. — Она перегнулась через него и подняла с пола свою ночную рубашку. Натянув ее на голову, Илза продолжила: — Хочешь, я скажу, о чем ты думаешь? Тебе интересно знать, со сколькими мужчинами я этим занималась. Иначе я бы не смогла делать с тобой то же, что ты делал со мной. О нет! Это было бы слишком просто. Нет, тут должно быть что-то еще. Тут определенно какая-то ловушка, но я почему-то никак не могу понять, какая именно. — Она поднялась с кровати и зашла за ширму. — А раз ты не орал от боли и не истекал кровью, значит, я все делала правильно.

Дэрмот чуть не задохнулся, сдерживая рвущийся наружу смех. Илза была не на шутку разъярена. Дэрмот сомневался, что она понимает хотя бы половину из того, о чем говорит. А если бы поняла — то пришла бы в ужас.

Она долго еще ворчала. И Дэрмот подумал, что, наверное, это и к счастью, что он не слышит из сказанного ею ни слова, а не то либо рассмеялся бы, либо разозлился. У нее были все причины злиться, ведь его замечание было жестоким и грубым. Но Дэрмоту очень нравилось слушать эту ее гневную тираду. Когда же она вышла из-за ширмы и направилась к двери, все его веселье как ветром сдуло.

— Куда ты? — требовательно спросил он, подумав, что ему уже надоело задавать этот вопрос.

— В комнату в другом конце коридора, — ответила она. — Здесь я не останусь, потому что…

Дэрмот вдруг оказался рядом с ней, и Илза взвизгнула от неожиданности. Он подхватил ее на руки и отнес обратно на кровать. Прежде чем она успела открыть рот и возмущенно запротестовать, он упал на простыню, уложив ее рядом с собой, и накрыл их обоих покрывалом.

— Твое место здесь! — заявил он, устраивая ее поудобнее на своей руке так, чтобы ее нежная спина тесно прижималась к его животу.

— Ты сбиваешь меня с толку, — пожаловалась Илза. — Сначала заманиваешь к себе, а потом бьешь прямо в челюсть.

— Если тебя это сбивает с толку, то представь, каково иногда приходится мне.

Илза вздохнула, сознавая, что он прав. Дэрмот был достаточно умным, чтобы понимать, что временами его поведение кажется несколько странным, и его чувства, слова и действия очень часто противоречат друг другу. Тот, у кого в памяти такие большие провалы, не может быть ни в чем уверен, а уж тем более не решится доверять другой женщине. Некоторые воспоминания уже вернулись к нему, но все же еще много чего оставалось для Дэрмота в тени, и думать об этом было ему неприятно. Это, конечно, не извиняет его жестоких слов, но Илза подозревала, что Дэрмот, сделав сейчас это признание, таким способом извинился перед ней, а значит, смирил свою гордыню и, может быть, даже частично освободился от подозрительности.

— Ты пытаешься сыграть на моем сочувствии? — спросила она.

— А это поможет тебе снять рубашку?

— Нет. Если я не могу уйти, чтобы немного позлиться, тогда я буду лежать здесь в рубашке.

— Справедливо. — Дэрмот поцеловал ее в макушку и решил сейчас больше не спорить. Илза спит очень крепко, так что у него еще будет возможность снять с нее рубашку позже, когда она уснет.

— Яд?

Маргарет посмотрела на стоящего перед ней мужчину.

— Да, яд.

— И что мне с ним делать?

Она хотела было сказать ему «выпить!», но с трудом сдержала рвущиеся наружу слова. Чтобы немного успокоиться, она начала мерить шагами комнату. Маргарет бросила взгляд на узкую кровать, на которой только что обслужила это отродье. Ощущение острых соломинок, втыкающихся ей в спину, и обжигающего нежную кожу шерстяного покрывала все еще было слишком острым. Ей хотелось уйти отсюда, вернуться в дом своих кузенов и смыть запах этого человека со своего тела. Глубоко вздохнув, чтобы хоть как-то успокоиться и обуздать ярость, которая уже почти не поддавалась контролю, она повернулась к любовнику.

— Подле!! его ей в еду или питье.

— Но я ей не прислуживаю.

— Подожди, пока она займется каким-нибудь делом. А тогда принеси ей выпить вина или, может, что-нибудь поесть. Скажи, что ее муж велел принести.

— Это может сработать. Но почему именно она? Я думал, вы хотите смерти самому лэрду.

— Так и есть. Но это еще не все. Возможно, если умрет вторая его жена, его назовут убийцей и повесят. Такой вариант, конечно, не очень удовлетворит меня, но сойдет и этот. А если это не сработает, он ведь снова станет вдовцом, и я смогу выйти за него замуж. А тогда я сама смогу заниматься всем тем, что планировала до того, как появилась эта рыжеволосая шлюшка со своими уродцами.

— Я совсем не уверен, что у вас это получится. Говорят, его память начинает возвращаться.

— Значит, тебе следует преуспеть в своем деле, чтобы я смогла поскорее снова сблизиться с лэрдом. Мы же не хотим, чтобы он опять отправился в Мьюирлейден, правда? Если к нему вернется память, мы с тобой окажемся в большо-ой беде.