Жених с приданым

Глава 4

На следующее утро она проснулась от всплесков воды в фонтане под окном. Солнечные зайчики от капель прыгали по узорному потолку.

Джулия не сразу поняла, где она. Почему одна?

Почему нет простыней? Почему она укрыта только своим пеньюаром?

Ответы пришли чересчур быстро. С цепенящей ясностью она вспомнила события предыдущего дня. Конфликт с Беном. Его признание. Родителей, едва скрывавших ликование. Ведь Бен оправдал их самые худшие ожидания. А что говорить о любопытстве гостей, об их предположениях, высказываемых шепотом… Ох, негодование и боль от всего случившегося просто невыносимы!

Откинув с лица волосы, она села и огляделась.

Может быть, ей просто приснился дурной сон?

Но вид свадебного платья, валявшегося на полу там, где она его вчера бросила, стал убедительным доказательством реальности вчерашних событий. Платье выглядело таким же жалким и ненужным, как и ее замужество!

Образ Мариан Дэйэс преследовал ее. Маленькая, беспомощная, с большими голубыми глазами, утопающими в жалобных слезах, она принадлежала к тому типу женщин, чья хрупкость превращала мужчин в дураков. Рядом с ней они чувствовали себя могущественными и сильными защитниками слабых.

Может быть, в этом и заключается ее главная ошибка, размышляла Джулия, вышагивая по комнате. Когда Бен сказал, что лучше подождать, пока они поженятся, а потом заниматься любовью и еще года два подождать с детьми, наверно, ей надо было надуть губки и удариться в слезы. Она так страстно его хотела, что могла бы вызвать его мужскую силу, которой ему явно не занимать. А если у нее еще есть сомнения, то доказательство спит в комнате в дальнем конце дома.

Уже забрезжил рассвет, когда она наконец заснула. По положению солнца можно догадаться, что сейчас часов восемь. В доме стояла тишина.

Бен, должно быть, ушел за завтраком или купить что-то младенцу.

Или вообще уехал насовсем?

Джулия решила не поддаваться панике, которая при этой мысли моментально охватила ее. Есть более неотложные заботы. И первая из них — найти какую-нибудь одежду. Иначе в чем она выйдет из комнаты? В полупрозрачном пеньюаре или в помятом свадебном платье?

Ей нужны душ, чистая одежда и крепкий черный кофе. Именно в таком порядке. Только после этого она без страха встретит оставшуюся часть дня и свою жизнь.

У дверей она нашла свой остальной багаж.

Еще одно доказательство, что Бен встал, когда она еще спала. Она втащила сумки в комнату и нашла в одной из них хлопчатобумажное летнее платье и босоножки. В ванной оказались полотенца, шампунь и горячая вода. Еще одно доказательство, что из-за личного неблагополучия не все пошло вразнос.

Джулия спустилась вниз и не обнаружила никаких признаков пребывания Бена и малыша. Поиски кофе не увенчались успехом. Впрочем, они предполагали въехать в дом только через месяц.

Поэтому в списке неотложных дел не значились закупки продуктов.

Но это не имеет значения. Она последует его примеру и поедет куда-нибудь завтракать. Вдоль побережья много кофеен.

Но Джулия не прошла дальше парадного входа. На пороге она столкнулась с мужем. И ребенком. И хотя она знала, что отец и сын могут быть только вместе, их вид вызвал новый прилив смятения. Она привыкнет к этому? Или всякий раз будет воспринимать эту картину как болезненный укол в сердце? И так будет продолжаться всю оставшуюся жизнь?

— Привет. — Бен вытащил из кармана детской люльки букетик роз и протянул ей. — Куда ты так рано? Еще нет и половины девятого. Кстати, это от нас.

НАС. До вчерашнего дня это слово обволакивало ее, словно кокон, чувством фальшивой безопасности. Она верила, что они с Беном образуют магический, нерушимый шарик счастья. В этом шарике пространства хватало лишь на двоих. И вдруг она оказалась снаружи и заглядывала внутрь. Ей хотелось схватить Бена за горло и визжать: «МЫ — это ты и я. Третьему не место в свадебном путешествии!»

Естественно, Джулия этого не сделала. Она призвала на помощь гордость, которая помогала ей вчера перенести фарс свадебной церемонии.

— Я думала, гораздо позже. — Она не обратила внимания на розы. — Собиралась поехать позавтракать.

— Нет необходимости. Я уже все купил. — Он указал на пакеты, стоявшие на ступеньке. — Я рассчитал, что лучше сразу запастись едой для Пистолета, а заодно купил и кое-что для нас. На пару завтраков хватит.

— Спасибо за заботу, — проговорила Джулия, стараясь глядеть куда угодно, лишь бы не на люльку малыша. — Но я предпочитаю куда-нибудь поехать.

— Ты имеешь в виду, что предпочитаешь быть где угодно, только не со мной. — Колючий тон Бена заставил ее перевести взгляд на его лицо. Почему, Джулия, ты не хочешь сказать правду, а ходишь вокруг да около?

— К тебе это не имеет никакого отношения.

Это имеет отношение ко мне. Я ничего не ела и не пила со вчерашнего вечера. А точнее сказать, и еще двенадцать часов до этого. Имело место одно неприятное событие, — подчеркнула она, и, как ни странно, оно лишило меня аппетита.

— Я не могу ничего исправить из того, что уже произошло. — Он подвинул к ней самый маленький пакет. — Здесь горячий кофе, круассаны и фруктовый салат. Возьми пакет, и мы поедим в кухонном патио на воздухе. Сегодня опять будет жара. Но я утром включил фонтан и поставил зонты от солнца. Так что там должно быть относительно прохладно.

В ней вдруг заговорили упрямство, неразумность, мстительность. Печально, но осознание отвратительности подобных качеств не уберегло ее от ядовитого вопроса:

— А теперь, Бен, ты отдаешь мне приказы?

— Нет. Я просто пытаюсь не отдалять тебя больше, чем уже отдалил. Почему бы иначе я покупал тебе цветы и вставал с рассветом, чтобы создать романтическую обстановку для завтрака вдвоем?

ВДВОЕМ? Это даже смешно!

— Неужели ты серьезно думаешь, что несколько роз могут исправить случившееся? — с горечью спросила Джулия.

— Нет, — ответил Бен. — Думаешь, я не знаю, что пустил под откос наши отношения? Думаешь, я не вижу, что сделал с тобой? С нами? Я хочу направить наши дела по правильному пути.

Но один я не смогу. Нравится тебе это или нет, мы должны сесть и разумно обсудить наши дела.

И решить, куда направляется наш брак. Если он куда-то направляется.

— Я думала, что у нас будет такая же нормальная, счастливая жизнь, какая ждет большинство пар, если люди по-настоящему привязаны друг к другу. Но наш брак сам по себе ненормален. Разве не так?

— Так. Вряд ли я ожидал, что стану отцом раньше, чем пойму, что значит быть мужем. И еще меньше, что женюсь па другой женщине, а не на матери своего ребенка.

В последние двенадцать часов любая мерзкая, обидная мысль, какая приходила ей в голову, лишала ее здравого смысла.

— Намекаешь па то, что ты женился не на той женщине?

Он устало посмотрел на нее и взял в руки пакеты с бакалеей.

— Не ребячься, Джулия. Тебе это не идет.

Злость, чувство вины, разочарование и примитивное, разрушающее душу унижение, одновременно нахлынувшие на нее, заставили забыть о самообладании.

— Как ты смеешь критиковать меня? — взорвалась она. — Я обиженная сторона, а не ты. В том, что случилось, моей вины нет!

— Знаю, — произнес Бен, и Джулия немного остыла. В его голосе прозвучала слабость. Он всегда поражал ее своей силой. Богоподобный в своей красоте, он, казалось, способен свернуть горы.

Ей никогда не приходило в голову, что и его может охватить слабость.

Угрызения совести и тень сочувствия сделали свое дело. Она потянулась к пакетам с продуктами.

— Я отнесу в кухню…

— Они тяжелые. Возьми лучше ребенка.

— Ничего, я сильная. — Не давая ему возможности возразить, Джулия буквально вырвала у него пакеты и направилась в кухню.

Что с ней творится? Почему она не может заставить себя посмотреть на малыша? Коснуться его? Она считает себя наиболее пострадавшей в этой истории, забыв, что ребенок во сто крат уязвимее.

С несчастным видом она окинула взглядом кухню. Бен сделал ее на заказ. Специально для нее. Ряд белых лакированных шкафов. Стеклянные двери будто арки, полки с изысканным фарфором и хрусталем. Темно-зеленые гранитные поверхности разделочных столов и дубовые полы. Новейший кухонный комбайн. Кухня-мечта!

— Я не могу позволить себе постоянную прислугу. Но если ты хочешь, чтобы кто-нибудь приходил помогать тебе готовить… — сказал Бей, когда они купили этот дом.

— Нет! — воскликнула тогда Джулия. — Я не похожа на свою мать. В собственном доме она не сумеет найти банку с консервированным супом, даже если от этого будет зависеть ее жизнь. Это моя кухня, и я не хочу, чтобы какая-нибудь другая женщина хозяйничала в ней.

Она видела себя приготавливающей изысканные блюда, когда они будут приглашать гостей. И видела его сидевшим на табуретке с бокалом вина, пока она накладывает последние мазки на спокойный обед только для них двоих. В воображении возникали картины, как возвращаются из школы дети. Их дети. Как дети садятся за столик и пьют молоко с булочками, которые она испекла утром.

Но ей в голову не могла прийти мысль, что первый мешок с памперсами и коробку с детским питанием муж принесет для ребенка, который будет его, но не ее.

Она услышала приближавшиеся шаги и сделала вид, будто сосредоточенно раскладывает в холодильнике купленную еду. Бен подошел и встал сзади. Джулия почувствовала его дыхание на волосах и напряглась в ожидании поцелуя. Она инстинктивно знала, что он сейчас последует.

Его губы скользнули по ее шее.

— Оставь это пока. Пойдем, — прошептал он ей в ухо. Потом обхватил за талию. — Кофе остынет.

Джулия ненавидела свое тело, которое дрожью отвечало па его призыв. Наверняка он считает, что без труда соблазнит ее.

— Разве ты не видишь, что я занята? — проворчала она, ударяя его по руке. — Я не хочу, чтобы при такой жаре протухли продукты.

Он моментально отпрянул. А она осталась с таким болезненным чувством утраты, что едва не заплакала.

— Какие продукты? — И снова в его голосе прозвучали резкие ноты нетерпения. — Ради бога! Я купил всего лишь пару стейков, немного салата и молочные десерты. Ты готова заниматься чем угодно, лишь бы не общаться со мной!

— Прекрасно! — Она хлопнула дверцей холодильника. — Я сяду во дворике. Буду пить кофе.

Есть круассаны. Это сделает тебя счастливым?

— Нет! — коротко бросил он. — Боюсь, надо гораздо больше, чтобы сделать нас обоих счастливыми. Сейчас, Джулия, мы в тупике. Даже ты не станешь этого отрицать. Куда мы пойдем дальше и пойдем ли по одной дороге или по разным — это все нам предстоит решить.

— А если я еще не готова обдумывать решение?

— Жаль… Ты все заталкиваешь, внутрь. Нам нужно справляться с бедой вместе, а не врозь. Он тронул ее за руку. — Пойдем, Джулия. Не заставляй меня просить. Малыш поспит еще пару часов. Нам никто не помешает. Давай попытаемся расставить все по местам.

Она испепелила его взглядом.

— Что мы будем расставлять? Ты уже принял решение, а мое мнение вряд ли для тебя что-нибудь значит.

— Я думал, что и ты приняла решение. Вчера у тебя был выбор. Ты могла уйти от меня, по ты осталась. Если хочешь, назови меня идиотом, по я расценил это как некую уступку с твоей стороны.

— Я не была готова принимать моментальное решение. Вот и все. Мне надо время, чтобы все обдумать.

— И?

— И что? — Она сощурилась.

— Всю ночь я слышал твои шаги. Ты не могла уснуть, не отпирайся. Тебе прямо на колени шлепнулись неприятности, и ты пытаешься найти способы справиться с ними. — Он скривил рот. — Я пытаюсь, Джулия, быть рассудительным мужчиной. Но ты опасно близко подходишь к краю. Ты подталкиваешь меня за границы терпения. И теперь не надо перекидывать мне мой вопрос. Пожалуйста, ответь: к какому заключению ты пришла во время твоей долгой бессонной ночи?

— Ни к какому! Если хочешь, можешь подчиниться давлению своей бывшей любовницы. Но без меня. Я не хочу в этом участвовать, Бен. И это последнее слово. Что бы я ни решила, на это нужно время. И рассудительный мужчина не стал бы вынуждать меня объяснять ему это. Он бы понял и отошел на задний план. В особенности учитывая то неловкое положение, в которое он уже поставил меня в глазах моей семьи и друзей. Не знаю, как я буду теперь смотреть им в лицо! А тебе я хочу сказать: если ты думаешь, что, коли ты стал отцом, так и у меня должен забить фонтан материнских чувств, то ты печально заблуждаешься.

Бен скрестил на груди руки. На нем были джинсовые бермуды, белая хлопчатобумажная рубашка с короткими рукавами и шлепанцы. Он выглядел уверенным в себе и неукротимым. И таким сексуальным! Ничего нет удивительного, что Мариан Дэйэс ради него бросила мужа.

— Ставка больше, чем твоя упрямая гордость, предупредил он. — И помни: на весах будущее ребенка. Я люблю тебя. Но не сделай ошибки. Я не потерплю, чтобы ты перенесла свое негодование на малыша. Если ты считаешь, что я прошу больше, чем ты можешь дать, ничего не поделаешь. Ты уйдешь в свою жизнь и, очевидно, найдешь другого мужчину. Этого парня уже бросила мать, но отца у него никто и никогда не отнимет.

Джулия всегда знала, что в нем есть неимоверная внутренняя сила. Молодая женщина поежилась, услышав этот грубый, бескомпромиссный тон.

— Ты даже не можешь с уверенностью сказать, что это ТВОЙ ребенок!

— Я точно знаю, что Уэйн Дэйэс не его отец. К тому же время его рождения делает весьма правдоподобным факт, что я единственный кандидат на эту должность.

— Откуда ты можешь знать?! — закричала она. Почему ты так уверен, что она тебя одного ублажала в постели? Ведь ты даже не знал, что Мариан Дэйэс замужем.

— Тут не может быть «если», Джулия. Я никогда не лгал тебе. И сейчас не собираюсь. Но если у тебя есть хотя бы малейшие сомнения, наверно, тебе лучше бросить меня раньше, чем высохнут чернила на нашем свидетельстве о браке. Потому что я не хочу жить с женой, которая мне не верит.

— Как это вдруг я оказалась нарушителем мира? — закричала она, от злости даже не скрывая слезы, наполнившие глаза.

Он вытер ладонью лицо и сделал глоток кофе.

— Здесь, Джулия, нет виноватых, здесь только жертвы. И мне очень жаль, что ты одна из них. Я хочу все исправить, но не могу сделать это один.

Ты тоже должна хотеть этого. Прошлой ночью… Он беспомощно взмахнул рукой. — Ты закрылась в спальне. Отказалась даже выслушать меня. Не позволила даже прикоснуться… —Разве так два любящих человека чинят возникшую прореху?

Его примирительный тон заставил Джулию почти испытать сочувствие. Но его последняя фраза все испортила.

— Чего ты от меня хочешь? Чтобы я забралась с тобой в постель, будто у нас медовый месяц?

Будто мы счастливы, словно наелись персикового пирога? Да каждое твое прикосновение будет напоминать мне, что с Мариан Дэйэс ты делал то же самое.

Бен посмотрел на нее так, словно она сказала что-то невероятно непристойное.

— С Мариан у меня был секс, — бесцветным тоном проговорил он. — Но мне никогда и в голову не приходило, что у меня будет секс с тобой. Я говорил тебе: у нас будет любовь. На мой взгляд, между этими двумя понятиями есть различие.

— Тебе придется простить, что я не понимаю различия. У меня нет твоего обширного опыта. Я верила, что спать с кем попало — грязно, не говоря уж 6 том, что рискованно. Поэтому берегла себя для мужчины, за которого выйду замуж.

— Прости. — Он поставил на стол кружку с кофе. — Малыш плачет. Не пойму, что с ним происходит: как будто не может удержать еду в желудке. И на руке у него подозрительные синяки. Уверен, что ты с удовольствием закончишь завтрак без меня.

Она зашла слишком далеко. И не надо его холодного тона, чтобы это понять. Наверно, стоит сократить натиск. Прежняя Джулия так бы и сделала. В ней нашлись бы силы, чтобы понять и простить. Но та Джулия умерла в какой-то момент между разрезанием свадебного торта, осыпанием конфетти и уходом из бального зала. Новая Джулия была покрыта коркой горечи. Как она должна относиться к человеку, который растоптал ее мечты? И какое ей дело, что, обижая ее, он еще больше обидел себя. Мечты рассыпались в прах…

Ей не нравилась произошедшая перемена, но она не знала, как бороться с собой. Она даже не знала, как заставить себя иной раз промолчать.

— Очень удобно! — презрительно фыркнула она. — Ты и в будущем, Бен, собираешься так устраивать свои делишки? Использовать ребенка Мариан Дэйэс в качестве оправдания? И таким способом уйти от признания неприятного факта, что ты разрушил жизнь, какую мы планировали?

— Мне не нужно оправдание. Это мой ребенок.

И пока он не вырастет и не научится защищать себя, я буду всегда ставить его интересы выше своих.

— Даже если из-за этого потеряешь меня?

Он смотрел на нее таким напряженным, пронизывающим взглядом, что от страха все в ней сжалось. Сейчас надо отступить, или ты будешь жалеть всю оставшуюся жизнь! — подсказывал ей здравый смысл. Но гордость одержала верх, и она с вызовом уставилась на мужа.

— Надеюсь, Джулия, до этого не дойдет, — ответил он. — Но если ты заставишь меня делать такой выбор, то да, даже если потеряю тебя.

— Мне надо было прислушаться к словам родителей! — закричала она, потрясенная такой честностью.

— Наверно, надо было.

— Они говорили, что я не так хорошо тебя знаю, чтобы выходить замуж. И они были правы.

Бен пожал плечами и пошел к дверям.

— Ты уже говорила это вчера. Мне не обязательно снова выслушивать подобный вздор.

Это была их первая ссора. Первая, если не считать скандала на свадьбе. Ее поразил его гневный взгляд. Раньше он никогда так не смотрел на" нее…

Конечно, она наговорила гору гадостей и ненавидела себя за это. И по правде, ничего нет удивительного, что он так холодно ей отвечал. Но все же надо признать, что ее глубоко ранило, когда он выбрал ребенка, а не ее. Пусть двое любящих людей поссорились, но небольшое проявление нежности, мягкое, ненавязчивое извинение, прикосновение, поцелуй — и все прошло. Любящие не собираются держать в памяти случившееся. Но ее и Вена разделяло нечто слишком большое.

И она все время усугубляла разрыв. Потому что дала волю гордости и обиженным чувствам.

И сама загнала себя в угол. А теперь размышляла, удастся ли ей когда-нибудь выбраться из него.

Любая женщина хоть с каплей сострадания в душе последовала бы за ним к ребенку. Джулия осталась в кухне, уставившись на сверкающее голубое море. И смотрела до тех пор, пока от блеска не заболели глаза. Расстояние между ней и мужчиной, которого она любила, все увеличивалось и увеличивалось. И началось это с того момента, когда вчера объявилась Мариан Дэйэс. И трещина между ними все углублялась. Они не вели себя как молодожены во время медового месяца, поглощенные друг другом, не сводящие глаз с любимого лица. Нет, Джулия и Бен чувствовали себя чужими людьми, живущими под одной крышей. Холодные, неулыбающиеся, замкнутые. И такие скрупулезно вежливые, что у нее начинали ныть зубы.

Во вторник Бен пришел в прачечную, где Джулия складывала одежду.

— Я еду в город. Купить тебе что-нибудь?

— Нет, — буркнула Джулия, не в силах посмотреть ему в глаза. Она представляла, какая в них боль. — Я сама о себе позабочусь.

— Очень хорошо, — проговорил он и вернулся только после ланча.

К концу того же дня к дому подъехал грузовик, доставляющий покупки. Двое мужчин выгрузили различную детскую мебель. По указанию хозяина они принесли ее в комнату, которую Джулия и Бен раньше называли будущей детской.

— Когда мы покупали этот дом, я не думала, что чей-то чужой ребенок будет спать здесь, — с горечью заметила она, наблюдая, как носят мебель.

— А где мне его поместить? — спросил он вежливо-безразличным тоном, которым прекрасно овладел в последние дни. — В шкафу? В другом конце дома? Или ты предпочитаешь, чтобы я купил собачью будку и держал его в дальнем углу сада?

— Перестань! — выкрикнула она. — Тоже мне, нашел злобную мачеху.

Он пожал плечами.

— Но и любящей матерью тебя тоже не назовешь.

— Вероятно, если бы ты взял на себя труд обсудить со мной, прежде…

— Обсудить?! Не смеши меня, Джулия! Я устал просить тебя поговорить со мной. Ты не можешь даже дышать со мной одним воздухом, а уж вступить в разумный разговор…

— Ладно, теперь я готова поговорить, — натянуто проговорила она. — Не стоит ставить колыбель так близко к окну. Если будет землетрясение, стекло может посыпаться на ТВОЕГО сына.

— Где ты предлагаешь ее поставить? — Он остановился с матрасом в руках.

— Не мое дело — принимать решение. — Она снова ушла в свою раковину, что в последние несколько дней стало привычкой. — Я лишь напомнила о том, что, по-моему, каждый знает.

— Я ничего не знаю об уходе за младенцем. Бен посмотрел на жену и потер подбородок. Мне надо бы воспользоваться чьей-то помощью.

Как ни обтекаема была последняя фраза, Джулия поняла ее как приглашение поучаствовать в заботах о его ребенке. И хотя крошечная доля души согрелась от его предложения, гораздо большая часть воспротивилась. Это ИХ дом, ИХ детская, ИХ ребенок должен был спать в этой сверкающей колыбели с кроликами, нарисованными в изголовье кровати.

— Тогда тебе надо бы купить несколько книг об уходе за ребенком, — пробормотала она.

— Джулия, есть много вещей, которые мне надо было сделать. — Он поморщился. — В том числе немного подождать, прежде чем просить тебя выйти за меня замуж. Если бы я проявил побольше сдержанности, я бы избавил нас обоих от многих обид и сожалений.

Последние слова он произнес с особенной горечью. Джулия в смятении выбежала из комнаты.

Спустя минуту она уже ехала в машине куда глаза глядят. Надо кому-нибудь открыть свое сердце! Человеку, который настолько любит ее, что сумеет быть объективным.

Конечно, она не могла поехать домой к родителям. Они не сумели бы быть объективными к Бену, даже если бы от этого зависела их жизнь.

Но был человек, к которому она могла поехать. И машина будто сама выбрала направление. Джулия ехала в Ванкувер.