Женщины президента

23

Первого января Тарасов и Валентина возвращались в Москву поздно вечером. Она спала мертвым сказочным сном в ожидании живой воды на заднем сиденье машины и проснулась, только когда он резко затормозил в квартале от ее дома.

— Тина, мы приехали! Ну вставай, спящая красавица! «Открой сомкнуты негой взоры!» И так проспала час без малого!

Она еле разлепила заспанные глаза:

— Уже?..

— Уже! — усмехнулся президент. — Быстро? Еле доехал! Думал, засну прямо за рулем! Глаза как песком посыпали!

Валя потянулась и зевнула:

— Нет, за рулем спать не надо… Я и так всю дорогу думала, что мы разобьемся!

— Я думал то же самое! — снова хмыкнул Тарасов и заглянул в ее серые, как осеннее небо, глаза., Валентина смутилась.

— Не смотри на меня так…

— А как это — так? — Он развеселился не вовремя. — Объясни, чтобы я знал на будущее!

Он явно издевался над ней.

— Ну ладно, сам знаешь как… Не малый ребенок… — пробормотала Валентина, застегивая куртку и натягивая сброшенные ботинки.

Тарасов изобразил удивление:

— Ты переоцениваешь мои знания! Я хорошо разбираюсь лишь в моделях бюстгальтеров! Что же означает твое загадочное «так»? Придется мне подумать над этим на досуге…

— Вот-вот, подумай… Займись наконец настоящим делом. А то все женские тряпки на уме! — проворчала Валентина, выбираясь из машины и собираясь переходить улицу.

Артем неожиданно открыл дверцу и выставил под снег по-прежнему удивленную физиономию.

— Ты куда?..

— Как — куда? — по-настоящему растерялась Валентина. — Домой… Не валяй дурака! Я тебя не понимаю…

— Плохо, — пробурчал президент. — Очень плохо, что ты меня не понимаешь… Тина, ну ты же должна меня поцеловать на прощание! Я жду!

Он вытянул вперед мощную шею, зажмурил глаза — наверняка хитро подсматривая! — и замер в беспокойном ожидании. Валентина засмеялась, наклонилась к нему и вдруг почувствовала, как сильные руки грубо рванули ее на себя…

— Ты что?.. — прошептала она. — Успокойся… Тебе пора к дочке…

— Завернем куда-нибудь за угол, — пробормотал Тарасов, совершенно не соображая, что несет. — Садись снова в машину… В Москве уже опять спят, на улицах полчеловека… Можно и в машине… Откинем сиденья… Тина… Не уходи… Пожалуйста, еще полчаса — а потом я тебя отпущу наконец к Таньке!

Валя наклонилась еще ниже, изловчившись, не глядя, на ощупь сгребла грязный снежок — как можно больше, сколько удалось зачерпнуть ладонью! — и со всего размаха влепила холодной грязной кашей в лицо шефу. Он отшатнулся, поневоле разжал пальцы и выпустил Валентину из жестких рук. Потом неловко засмеялся и вытер тающий снег, затекающий за воротник.

— А ты молодец! Сориентировалась мгновенно!

Один — ноль в твою пользу! — похвалил он, поежившись от холода. — Занесло меня на крутом повороте куда-то не туда… То есть вообще-то именно туда, куда надо… Ладно, на сегодня хватит, пора и честь знать, целуй — и пока! Увидимся в офисе! А вообще я позвоню!

Он подставил щеку для поцелуя, не глядя больше на Валентину, резко захлопнул дверь и рванул машину с места.

В лицо Валентине метнулся испуганный снег из-под колес.

Они курили, дымя в разные стороны, как делали это уже не первый месяц каждый день несколько раз.

Опять заглянула бдительная Жанна, понимающе улыбнулась и исчезла.

— Служба слежения! — проворчала Юлька. — По-моему, охрану пора уволить! Сэкономим на них! Надо предложить А-эм-тэ! Идея хорошая.

Валентина рассеянно кивнула. Она вполуха слушала Юлькины комментарии и плохо отслеживала происходящее вокруг. Ее мысли навязчиво возвращались к вымороженной квартире в Солнечногорске.

Валя привыкла к Виталию, как привыкают к соседям и шуму за окном. Она когда-то любила его или во всяком случае так думала. Только любовь не желала никакого однообразия. Валентина теперь почти не вспоминала о муже. Она хотела одного: снова вернуться туда, в ту же самую промороженную насквозь квартиру… И чтобы…

Сигарета обожгла пальцы. Юлька беззаботно болтала о чем-то.

— Ты задумалась, Сушечка? Я говорю, нас опять нагрели на последней партии пеньюаров…

Чтобы снова…

Он вел себя странно. Будто впервые в жизни оказался в постели с женщиной… Он прикидывался неопытным — ему так больше нравилось. Словно ждал — а что же покажет, чему научит его новая партнерша? Он вел игру не на равных, а заранее в поддавки — посмотри, взгляни, любимая, милая, как я еще неискушен и по-детски наивен, ты помоги мне. Либо… Но этой мысли Валентина не допускала всерьез: не может здоровый мужик под тридцать все еще путаться в первой позиции… А вдруг может?.. А как же тогда Настя и Юля?..

— Работаешь под дурачка? — спросила она его в их первый общий вечер.

Он вытянул вперед мощную шею, зажмурил глаза — наверняка хитро подсматривая! — и замер в беспокойном ожидании. Валентина засмеялась, наклонилась к нему и вдруг почувствовала, как сильные руки грубо рванули ее на себя…

— Ты что?.. — прошептала она. — Успокойся… Тебе пора к дочке…

— Завернем куда-нибудь за угол, — пробормотал Тарасов, совершенно не соображая, что несет. — Садись снова в машину… В Москве уже опять спят, на улицах полчеловека… Можно и в машине… Откинем сиденья… Тина… Не уходи… Пожалуйста, еще полчаса — а потом я тебя отпущу наконец к Таньке!

Валя наклонилась еще ниже, изловчившись, не глядя, на ощупь сгребла грязный снежок — как можно больше, сколько удалось зачерпнуть ладонью! — и со всего размаха влепила холодной грязной кашей в лицо шефу. Он отшатнулся, поневоле разжал пальцы и выпустил Валентину из жестких рук. Потом неловко засмеялся и вытер тающий снег, затекающий за воротник.

— А ты молодец! Сориентировалась мгновенно!

Один — ноль в твою пользу! — похвалил он, поежившись от холода. — Занесло меня на крутом повороте куда-то не туда… То есть вообще-то именно туда, куда надо… Ладно, на сегодня хватит, пора и честь знать, целуй — и пока! Увидимся в офисе! А вообще я позвоню!

Он подставил щеку для поцелуя, не глядя больше на Валентину, резко захлопнул дверь и рванул машину с места.

В лицо Валентине метнулся испуганный снег из-под колес.

Они курили, дымя в разные стороны, как делали это уже не первый месяц каждый день несколько раз.

Опять заглянула бдительная Жанна, понимающе улыбнулась и исчезла.

— Служба слежения! — проворчала Юлька. — По-моему, охрану пора уволить! Сэкономим на них! Надо предложить А-эм-тэ! Идея хорошая.

Валентина рассеянно кивнула. Она вполуха слушала Юлькины комментарии и плохо отслеживала происходящее вокруг. Ее мысли навязчиво возвращались к вымороженной квартире в Солнечногорске.

Валя привыкла к Виталию, как привыкают к соседям и шуму за окном. Она когда-то любила его или во всяком случае так думала. Только любовь не желала никакого однообразия. Валентина теперь почти не вспоминала о муже. Она хотела одного: снова вернуться туда, в ту же самую промороженную насквозь квартиру… И чтобы…

Сигарета обожгла пальцы. Юлька беззаботно болтала о чем-то.

— Ты задумалась, Сушечка? Я говорю, нас опять нагрели на последней партии пеньюаров… Чтобы снова…

Он вел себя странно. Будто впервые в жизни оказался в постели с женщиной… Он прикидывался неопытным — ему так больше нравилось. Словно ждал — а что же покажет, чему научит его новая партнерша? Он вел игру не на равных, а заранее в поддавки — посмотри, взгляни, любимая, милая, как я еще неискушен и по-детски наивен, ты помоги мне. Либо… Но этой мысли Валентина не допускала всерьез: не может здоровый мужик под тридцать все еще путаться в первой позиции… А вдруг может?.. А как же тогда Настя и Юля?..

— Работаешь под дурачка? — спросила она его в их первый общий вечер.

Сначала она не сомневалась: его просто забавляла эта роль.

— Нет, почему?.. — обаятельно, нарочито кокетливо затянул он начало обоих слов.

Они лежали рядом в согревшейся наконец квартире… Он нежно обнимал Валентину… На ее долю выпала уже испробованная когда-то роль учительницы.

Только ученик у нее взрослый. Ну что же, она справится. Тихая и незаметная, она в совершенстве умела расположить к себе, внушить другому собственные мысли, так что он начинал принимать их за свои.

И разве кто-нибудь замешкается перед несложным выбором между бойкой пропагандисткой свободной любви и задумчивой скромницей, застенчиво и доверчиво взирающей из-под пушистых бровей?..

Валентина внимательно взглянула на соперницу, лопочущую о каких-то никому не нужных бельевых финансовых проблемах. Да, Юлька еще совсем девочка, настоящий ребенок… Но именно эти девочки дают прикурить зрелым дамам так, что искры из глаз сыплются…

Виталий был опытным партнером, он быстро научил жену всему, что умел и знал сам, и так же стремительно остыл. Хотя раньше иногда все-таки протягивал к жене вечером руку и сжимал плечо:

— Валюш, ты как, не против?

Она обычно против не была…

Прошлое, связанное с Виталием, стало далеким, вроде первого посещения школы с огромным букетом гладиолусов, которые оказались размером чуть ли не больше Вали…

Теперь ей нужно вернуться в промороженную насквозь квартиру… И Валя туда обязательно вернется.

Несмотря ни на что…

Она снова посмотрела на мирно воркующую Юльку.

Да, несмотря ни на что.

Игорь стал периодически позванивать Насте.

А она — периодически наведываться в его квартирку.

По легко сложившейся традиции, по новому ритуалу.

Постирать ничего не надо? — всегда собиралась она поинтересоваться на пороге, но вспоминала его недоброе предсказание и вовремя себя останавливала. Похоже, ей просто нравилось играть в измену, как играют в шахматы или в кегли. А Игорь устраивал ее деликатностью, скромностью, бесшумностью. Но быстро надоел, как только приелась игра в «себя другую».

Она до сих пор все-таки надеялась, на самом краю отчаяния — до него оставалось всего ничего! — что Артем вдруг вспомнит о ней, о ее жалком существовании, что он обернется к ней, улыбнется, как было когда-то очень давно, и скажет… Ну это не важно, совершенно безразлично, что он скажет, лишь бы сказал хоть что-нибудь…

— Ой боже! — повторяла мать. — Мужиком родился — мужиком и умрет! Не пойму, что тебя связывает с твоим замечательным мужем?!

— Сашка! — привычно отзывалась Настя.

Мать вздыхала. В этом ее вздохе звучало привычное, невысказанное: «И это все, Настенька?!»

А что? Разве этого мало? Темноголовая Темина дочка Сашка по прозвищу Клякса, которая любит вставать и тихо блуждать ночами маленьким призраком по квартире…

Настя никогда не помышляла о разводе. Она по-прежнему надеялась на неожиданные перемены к лучшему.

У Игоря оказалась довольно приличная врачебная практика: он слыл неплохим диагностом и давно обзавелся домашней клиентурой. Он почти никогда не раздвигал свои красные шторы: любил полумрак, часто гасил всюду свет и устраивал иллюминацию только при визитах больных.

— Настенька, извини, ты не подождешь на кухне? — робко спрашивал Игорь. — Очень просили срочно проконсультировать человека… Звонили близкие друзья.

И Настя послушно удалялась на кухню с книгой в руках.

Игорь, казалось, пришел в этот мир для того, чтобы его везде и всюду обманывали. Продавцы, едва завидев его бородку интеллигента и длинные волосы, тотчас воодушевлялись и вытаскивали из-под прилавков залежавшиеся товары. Игорь в восторге приносил их домой, как свои самые удачные приобретения.

Насте несколько раз удавалось спасти доверчивого, лопоухого доктора на краю гибели, выбросив в мусоропровод отливающее весенней зеленью мясо и подозрительно потолстевшие консервные банки с грибами и кукурузой.

Она понемногу привыкла к своему недотепе и часто с удивлением пыталась догадаться, как же он остался живым до ее появления в его квартире.

Роман продолжался.

— Ты меня только, пожалуйста, извини заранее за мою дерзость великую! Но, по-моему, ты говорила, что мечтаешь покататься на лыжах? Вдоль красной реки и до синей горы?

Мобильник басил чересчур знакомо, слегка запнувшись на первом слове.

— А когда я мечтаю покататься, я случайно не говорила? — справилась Валентина.

— Что-то такое на границе между субботой и воскресеньем… Или воскресеньем и понедельником.

Так, кажется…

— Довольно неопределенно. Но во втором случае мы почти сразу попадаем на работу.

— Ах да, прости! Совсем забыл! Ты ведь у меня любительница поспать… Тина, по некоторым причинам мне удобнее в воскресенье. — Он стал серьезным. — Придется тебе выспаться в машине.

Идет?

— Идет, — согласилась она.

— Какая ты у нас нынче кроткая да терпеливая, — неожиданно съязвил он. — Даже снова соглашаешься на пытку холодом! А кто-то, помнится, сказал, что я настоящая скотина! Как же ты соглашаешься опять ехать с таким в лес? Да что там — в лес! Это полбеды!

Как ты соглашаешься с таким мерзавцем спать?!

И ведь уже не в первый раз!

— Жаль, что у меня нет под рукой большого сугроба… — пробормотала Валентина.

Тарасов засмеялся.

— Ладно, твоя взяла! Я подъеду к одиннадцати.

Результат имеет силу приговора.

Утром в понедельник Юлька, как обычно, вбежала к Тарасову в кабинет, шлепнулась на стул, открыла было рот для приветствия и замерла в недоумении. На батарее нагло развалились огромные ботинки президента.

«Что они там делают?» — подумала Юлька.

Он поймал ее удивленный взгляд.

— Сохнут, что же еще? — раздражаясь, буркнул Тарасов.

— Юлька глянула под стул президента: Тарасов сидел в одних носках.

— Утонул! — пробормотала Юлька. — Очевидно, бродил по неведомым тропинкам со следами невиданных зверей… Не успел высушить в машине?

Жанна Александровна ходит с тобой на лыжах? Не знала…

— Не ходит, а бегает, — недобро поправил он.

Да, он не успел… Сказал Насте, что заночует у матери… Что сказала своим Валентина, попавшая домой только утром, — осталось невыясненным.

Они неожиданно оба остановились на лыжне…

Тарасов объехал Валентину и стал рядом.

— «Мой конь притомился, стоптались мои башмаки, — неожиданно тихо пропела она. — Куда же мне ехать, скажите мне, будьте добры…»

И он ответил ей речитативом, хитро ухмыльнувшись:

Вдоль красной реки, моя радость, вдоль красной реки, До синей горы, моя радость, до синей горы…

Они опять, уже привычно, столкнулись глазами…

А где же река и гора, притомился мой конь,

Скажите, пожалуйста, как мне проехать туда?

На ясный огонь, моя радость, на ясный огонь,

Езжай на огонь, моя радость, найдешь без труда…

Оба дружно в унисон вздохнули и улыбнулись.

А где же тот ясный огонь, почему не горит? —

Спросила у высокого лыжника Валентина.

Сто лет подпираю я небо ночное плечом…

Фонарщик был должен зажечь, но фонарщик тот спит,

Фонарщик тот спит, моя радость, а я ни при чем…

Он больно стиснул плечи Валентины.

И снова он едет один, без дороги, во тьму…

Куда же ты едешь, ведь ночь подступила к глазам?

Ты что потерял, моя радость? — кричу я ему.

А он отвечает:

— Ах, если б я знал это сам…

<Здесь и далее стихи Булата Окуджавы.>

— Только не здесь… — тотчас угадала Валентина. — Быстренько искупайся в снегу, тебе не привыкать! Он холодненький, белый и пушистый!

Юлькины глаза наполнились слезами.

— Запомни, Кнопка, что бы тебе там ни глючилось, — жестко отчеканил президент, но его, как всегда, подвели неподвластные согласные, — я никогда не бегаю на лыжах с женщинами! Ни при какой погоде! Потому что бегать с ними для меня примерно то же самое, что соревноваться по прыжкам в высоту с Кляксой! Тащи чай и побольше бутербродов! Я жутко, устал, вымок и хочу есть!

И вообще, это последние пробежки в этом году — «ласточка с весною в сени к нам летит»! Не заметила?

Она очень хотела ему верить…

— Это правда? — спросила она задумчиво. — Но ты мог мне хотя бы позвонить… Я вчера вся извелась.

Она была простодушна и доверчива, как трехнедельный котенок… Юля, девочка с площади Белорусского вокзала…

— Правда! — хмыкнул Тарасов, глядя в свой любимый стол. — Особенно насчет чая! И насчет весны тоже…

Соседка тетя Ася, заглянувшая поздно вечером к Юле узнать, не включили ли у нее наконец горячую воду, нарвалась на Юлькин кашель, и он ей не понравился.

— Тебе, Юлечка, нужно к врачу! Тут, говорят, совсем рядом живет замечательный доктор. Всех вылечивает. И берет недорого! Если у тебя нет денег, я одолжу. Опять небось всю зарплату на тряпки просадила!

— У меня есть деньги, — вяло сказала Юлька. — А для кого мне наряжаться, тетя Ася?

— Как это — для кого?! — изумилась соседка. — А этот твой-то верзила.., приезжал еще тут с тобой не раз… Ну здоровый такой!.. Ты знаешь, о ком я говорю!

— Знаю, — не стала отрицать очевидное Юля. — Но у него жена, дети…

— Как — жена?! — совсем растерялась старушка соседка. — Да еще и детишки… А зачем же ты, Юлечка, связалась с женатым? Знала — и все равно связалась?!

— Ну вы прямо наивная, тетя Ася, как малое дитя! — сказала опытная Юлька. — Слово есть такое — «любовь»! Она вроде пыли: никогда не знаешь, откуда берется! Только тряпкой не смахнешь — и все объяснение!

— Слово?! — почему-то разгневалась соседка. — Ты о словах мне тут лекций не читай! Грамотные все стали, шибко умные! Все знают, все понимают! Зато потом слезы горькие льют, и никакие слова тут уж не помогают! Даже о любви!

— Ваша правда, тетя Ася, — согласилась понурая Юлька. — Слова не помогают… — И снова сильно закашлялась.

— Завтра же узнаю про врача, — сказала тетя Ася. — А пока давай я тебе налеплю на ночь горчичники.

— Налепите, — согласилась Юля. — Только у меня это все равно от курева…

— Ох, бить тебя некому! — ворчала соседка, размачивая в горячей воде, нагретой предусмотрительной Юлькой, горчичники.

Юля подумала, что тот, кто может бить ее ежедневно, давно нашелся, но возражать старушке не стала.

— Игорь, сделай мне наконец ребенка! — попросила Настя.

Игорь замер.

— А почему ты так испугался? Можно подумать, я тебе предложила убить премьер-министра! Я очень хочу второго ребенка! Мама говорит, что это часто бывает у тридцатилетних женщин.

— Но… — выдавил с трудом Игорь.

— — Без «но» никак не обходится! — вздохнула Настя. — Объясняю тебе все по порядку: с Артемом у нас давно нет никаких отношений, кроме бытовых!

У него кто-то есть… Или даже несколько. Кроме того, он наотрез отказывается заводить второго!

— И ты решила отомстить ему со мной? — почти догадался Игорь.

Настя поморщилась:

— Я никому мстить не собиралась! Это все не так… Но ты, как врач, должен соображать, что без помощи мужчины в некоторых ситуациях просто не обойтись!

— Это почему же? — усмехнулся Игорь, сел, отбросил назад длинные волосы и закурил. — Существует метод искусственного оплодотворения, прекрасно себя зарекомендовавший и испробованный уже почти во всех странах мира! Можешь приобщиться!

— Я не хочу к нему приобщаться! — сказала Настя. — Я очень консервативная и не люблю ноу-хау в постели! Мне как-то привычнее и милее самым обычным и примитивным способом… Пусть наука живет без меня!

— Но ты тогда будешь жить с одним ребенком! — заметил Игорь. — Тем более что так хочет твой муж!

Огонек сигареты освещал его лицо, и Настя подумала, что он даже красивый, и если бы не Артем…

— А ты не хочешь? — спросила Настя. — У тебя ведь, насколько мне известно, нет детей! Вот пусть и будет!

Игорь повернулся к ней:

— Я иногда просто отказываюсь тебя понимать!

Ты это всерьез? И как эго будет выглядеть?! Ты уйдешь ко мне? Извини, но я тебе этого пока не предлагал… И я не помню, чтобы мы с тобой обсуждали подобный вопрос… Или ребенок будет считаться все-таки, несмотря ни на что, произведением твоего мужа?

— А ты, оказывается, грубый! — заметила Настя. — Почему-то мне раньше казалось, что ты очень деликатный, особенно с женщинами!

— На любовниц это не распространяется! — отрезал Игорь.

Лицо его стало злым: видимо, Настино предложение его чем-то сильно и больно задело. Чем же?..

Настя лежала и обреченно ждала, что вот сейчас вернется привычная когтистая тоска, от которой ненадолго избавляли встречи с Игорем.

— Прости, это глупо, — прошептала Настя. — Но ты тоже меня не понимаешь… Я очень хочу родить второго, а вы мне не даете… Мне кажется, что, если он или она родится, что-то изменится в моей жизни, случится что-то хорошее, необычное…

Игорь молчал. Недовольно дымилась оставленная им без внимания сигарета. Зазвонил телефон.

— Я сейчас, — сказал Игорь, зажег ночник и встал, набросив на себя простыню.

Он поговорил несколько минут и вернулся. У него был очень смущенный вид.

— Настя, ты меня извини… Но соседи слезно просят посмотреть девушку с тяжелым кашлем. Ты ведь уже торопишься домой…

Настя посмотрела на часы:

— Да, мне пора… Хотя Сашка сейчас у мамы. Все равно надо ехать…

Она оделась, накрасила в передней перед зеркалом губы… Игорь стоял возле, наблюдая за ее сборами.

— А может, ты посидишь пока на кухне? Я отпущу девушку, и мы еще поговорим, — неуверенно предложил он.

— Нет, — отказалась Настя. — Мне не нужны ваши пустые разговоры! Мне нужен ребенок!

В дверь позвонили. Игорь открыл:

— Добрый вечер! Проходите, пожалуйста…

На пороге стояла Юля, милая девочка из офиса Артема, и во все свои синие глаза с интересом и любопытством глядела на Настю.

— Ты не сердись… — Юля странно мялась, расставляя тарелки на столе, — у меня вчера нашли запущенный бронхит… Мне надо лечиться…

— Ну и лечись себе на здоровье, если надо! — с большим удовольствием откусывая от пиццы, сказал Тарасов. — Почему я должен сердиться? Можешь даже взять бюллетень! Ты и так пашешь здесь с утра до ночи как ломовая лошадка! Петрова тебя на время заменит! — неосмотрительно вызвал на себя огонь президент.

— Ах, Петрова?! — прошипела Юлька. — Опять эта твоя драгоценная Петрова! А больше она нигде меня не заменит?! Или уже заменила?!

Президент уничтожил несчастную пиццу в одну секунду и сжал кулаки:

— Кнопка, может, хватит? Мы с тобой уже решили этот вопрос и, по-моему, закрыли его раз и навсегда!

— Это только по-твоему! — продолжала кричать Юлька, не заботясь о том, что ее могут услышать в приемной. — Кстати, хочу тебе сказать, что вчера вечером у врача я встретила твою дорогостоящую жену!

И мне кажется, она приходила туда совсем не для врачебных консультаций!

Юлька колебалась, рассказывать ли Артему о вчерашней встрече. И выпалила о ней случайно. Ляпнула — и тут же пожалела… Словно выдала и подставила… А у нее самой есть ли такое право?! У нее, спокойно спящей с мужем Насти…

Артем вздохнул и взглянул на Юльку. Запнулся как-то странно на букве "в"…

— Вообще Настя в последнее время часто прибаливает… Могла и лечиться. Везет мне на дохлых баб!

Жена права: у него действительно очень сложная система взаимоотношений. Излишне усложненная…

И он сам ее сделал такой.

— А ты меня к своей жене не припутывай! — снова взорвалась Юлька. — Твои обобщения неуместны!

Я очень редко болею! Во всяком случае, об этом не распространяюсь! В отличие от нее!

Тарасов старательно прятал глаза:

— Да, ты не болеешь…

Юльке показалась подозрительной его интонация.

— А кто болеет? Кроме твоей Анастасии?

— Да так.., никто…

Он боялся себя выдать и до конца не понимал, как им с Тиной пока удается остаться в рамках строгой секретности. Пока его сероглазка — неучтенка.