Женщины президента

7

Валентина вышла на работу: излишне серьезная, строгая, в тщательно продуманном костюме, отрепетировав свои жесты и фразы, заранее приготовленные дома. Но все ее построения мгновенно рухнули с появлением светловолосой, стремительной девочки, издалека ярко синевшей глазами.

Она ворвалась в кабинет Тарасова, вызванная им по внутреннему телефону, и засмеялась, увидев Валентину:

— Вот она, наша спасительница!

Валя изумилась: она не подозревала о такой чести!

Почему она стала вдруг спасительницей и кого и от чего она должна спасать?

— Здравствуйте! Я Юля Рыкова, исполнительный директор. Нам железно нужна классная реклама!

И побольше! А вы ее сможете написать и организовать!

Откуда она знала, что Валя сможет?.. Валентина окончательно растерялась.

— Будем работать вместе! — продолжала энергичная и напористая девочка. — Нам нужно и сидеть пока вместе! Убери ты от меня эту орлеанскую деву! Иначе у меня от ее сахарных улыбок скоро начнется диабет! Хотя нет: рекламе нужны свои апартаменты! Тогда тебе надо побыстрее найти Вале кабинет! Я даже знаю, у кого можно отнять пару комнат!

Валентина опустила глаза: синеглазая девочка слишком торопилась продемонстрировать короткость своих отношений с президентом. Но Валя ошибалась: девочка просто не задумывалась об излишней откровенности — она была чересчур счастлива этой короткостью.

Тарасов привычно уткнулся бешеным взглядом в стол, на скулах заиграли опасные жесткие желваки.

Морщины проступили резче. Догадливая девочка тотчас поняла свою ошибку, испугалась и побледнела.

— Ну вы тут договаривайтесь, а я побегу! У меня срочные дела!

И она метнулась вихрем из кабинета, боясь даже взглянуть на мрачного президента. Валя робко сжалась на стуле. Ей было неудобно и неловко, словно она случайно подсмотрела в замочную скважину и увидела то, что совсем не полагалось видеть.

— В общем, все понятно… — с трудом справляясь с согласными, выговорил шеф. — Кабинет мы вам сегодня к вечеру обеспечим. В вашем распоряжении пока двое, но должно быть не меньше семи-восьми человек. Это перспектива. Но реальная и недалекая. Будут вопросы, заходите. Или спрашивайте у Юли. Она знает все.

Валентина кивнула и, сообразив, что аудиенция окончена, с облегчением вышла из кабинета. В коридоре на нее светлым ураганом обрушилась Юля и обняла за плечи:

— Порядок? Я так и думала! Он очень злой?

Валентина покосилась на исполнительного директора:

— Я еще плохо его знаю… Кажется, не очень…

— Ничего, узнаешь! — фыркнула Юля. — И очень скоро! Это наша «горячая точка»! Близко не подходи — убьет!

И умчалась по своим делам по коридору.

Вале снова стало нехорошо: она не любила излишней распахнутости и беспредельной искренности и… Ну да, не стоит прятаться от себя… Самое неприятное — внезапно постичь и поневоле осмыслить, что кроме жены существует еще девочка Юля…

Именно это оказалось чересчур отдающим горечью откровением.

Тарасов вызвал к себе Юлю. Она влетела, привычно синея очами, и шлепнулась в кресло: вся из себя сплошное недоумение. Огневушка-поскакушка…

Артем с трудом подавил улыбку, но синеглазик Юля прекрасно ощутила ее совсем рядом, очень близко…

— Что? — спросила она.

Кажется, скандала удастся избежать.

— Ты сама знаешь что! Зачем так напрямик? И так уже все давно обратили внимание, что один лишь исполнительный директор мне тыкает!

— Кто эти все? — Ярко-синее сияние глаз прямо в глаза. — Жанна Александровна? Она меня прямо уела своими инквизиторскими взорами! Ты боицнуся, что узнает жена? Но вряд ли… Если ты так настаиваешь, я могу называть тебя Артем Максимович!

И на «вы»! Юля хихикнула. — Только в это теперь уже никто не поверит!

Артем бегло полоснул взглядом окно. Почему вряд ли узнает жена?.. Да, он действительно боится. Настя и так помешалась от ревности, хотя до встречи с девочкой на вокзале у Анастасии не было никаких поводов ревновать. Но осложнения в жизни ему не нужны. Последствия могут чересчур дорого обойтись. Он рисковал. Он не мог не рисковать…

Прозрачная, насквозь бестеневая девочка сидела напротив и нервно кусала губы.

Пожалуй, вряд ли здесь кто-нибудь их продаст. Во всяком случае, пока. Секретарша смотрит Юле в рот, менеджеры отлично притворяются, делая вид, что их это не касается, и развлекаясь игрой «ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу»…

Жанна… Нет, Петровой это невыгодно. И она никогда не опустится до сплетен.

— Кнопка, ты иногда забываешься, — пробормотал президент. — Это момент роста…

— Я больше не буду! — вяло пообещала Юля.

Она действительно часто забывала, что у Тарасова есть жена… Эти постоянные напоминания, всегда покрытые острыми колючками, готовыми изодрать тебя в кровь…

— Ты сегодня поедешь ко мне?

Артем помолчал. Да, он сегодня поедет к ней…

Настя снова на даче.

— Ура! — шепотом выпалила Юлька и вылетела из кабинета.

Тарасов по-прежнему пристально изучал чересчур гладкую поверхность своего стола.

Настя приехала с дачи ненадолго. Она даже сама не понимала зачем. Сашка осталась с мамой на Икше.

У Насти бывали такие непонятные дни, когда она не могла оставаться в доме, в квартире, когда она начинала метаться в четырех надоевших ей стенах, рвалась сесть в машину, поезд, трамвай и ехать, просто ехать долго и далеко без определенной цели и смысла. Движение вперед успокаивало, оно создавало и укрепляло иллюзию, что жизнь идет по заданному маршруту, направляясь туда, куда задумано и куда необходимо попасть, где за ближайшим поворотом уже ждет не дождется то самое счастье, по которому она так истосковалось…

— Я поеду в Москву, — сказала Настя матери.

Евгения Марковна грустно, обреченно кивнула.

Дневная полупустая, перегревшаяся электричка, грязная и вонючая, как вокзальный бомж, быстро доставила Настю в Москву. Почему-то брать машину не захотелось.

Настя медленно прошлась по квартире, ставшей какой-то чужой за эти недолгие недели отсутствия.

Везде были опущены шторы, тишина и покой. На кресле валялись джинсы Артема. Настя осторожно подвинула их и села рядом.

— Почему в ее жизни с Тарасовым все не так? С самого начала… И как можно ее изменить? И стоит ли вообще задаваться подобными вопросами? Они давно надоели ей самой. Ей повезло с родителями, зато ничего не получилось с мужем. Но жизнь всегда строго уравновешивает все плюсы и минусы. Всегда быть счастливой невозможно. Только в силу характера. А он у Насти оказался довольно противным… В молодости она не думала об этом. Но ведь есть же люди, умеющие абстрагироваться от событий вокруг, словно уйти от бестолкового и проблемного мира и жить по своим собственным законам, прислушиваясь к своей душе, от суеты не зависящей и принимающей бытие с благодарностью, как дар Божий… Но таких людей мало.

Джинсы мешали Насте сосредоточиться на личной жизни. Она осторожно погладила их рукой. Какие они грязные… И подозрительно пахнут неизвестным Насте дорогим лосьоном…

Она с трудом постаралась подавить ревность. Лосьон и лосьон… Ничего особенного… А вот Настя — плохая жена. Она быстро устает и легко утомляется. У нее совершенно неухоженный муж и вечно не прибранная квартира. Как это другие женщины успевают еще и работать?! Очевидно, она просто избалованная папенькина-маменькина дочка. Это правда…

Настя задумчиво провела пальцем по тумбочке: палец стал серым. Нужно вытереть пыль… Вместо этого Настя взяла мобильник — лень даже дойти до телефона в коридоре — и позвонила Артему.

— Я в Москве, — сообщила она.

— Что-нибудь с Кляксой? — мгновенно встревожился Тарасов, услышав голос жены и сильно споткнувшись на первом слове.

— Тебя интересует только она, — вздохнула Настя.

Не только! — собирался выпалить Артем, но вовремя остановился.

— А зачем ты приехала? Надолго?

У него неестественная интонация… Или показалось?..

— На день-два, — объяснила Настя. — Хочу кое-что купить…

— Это так срочно? — Низкий голос Артема разбухал раздражением. — Нельзя было отложить свои экскурсии на потом? В квартире, как видишь, прибрано, любовницы по диванам стопками не разложены! Ты опять приехала по поводу моих очередных увлечений?

Настя искренне изумилась. Что это с ним? Он еще никогда не реагировал столь бурно на ее неожиданные визиты в Москву…

— Я не понимаю… — сказала она. — Чем это я тебе помешала?.. Или…

— Снова?! — заорал, уже не сдерживаясь, Артем. — Тебе не надоело мучиться самой и мучить других? Ты корчишь из себя страдалицу и незаслуженно обиженную и оскорбленную уже не первый год! У нас в доме давно сильно попахивает мелодрамой! Когда это кончится?! Я работаю с утра до ночи!..

— Я вижу, как ты тут без меня работаешь! — заметила Настя и резко отключилась.

Минуту посидела тихо. В общем, ничего особенного не случилось… Вечно ей мерещатся всякие ужасы в виде пышных блондинок в зеленом или длинноногих брюнеток в красном…

Настя немного подумала и решила переставить в спальне мебель: кровать подвинуть ближе к окну, журнальный столик — в угол, кресла — к стене… Она выключила мобильник и городской телефон и взялась за дело. Но хватило ее очень ненадолго…

Внезапная резкая боль в спине будто сломала Настю пополам и заставила лечь на пол. Настя уткнулась лицом в ковер. Полежав несколько минут, она попыталась встать. Но злая, незнакомая раньше, режущая боль снова бросила ее, теперь уже на бок. Она не могла ни пошевелиться, ни разогнуться, отодвинув колени от живота. Настя попыталась вступить в сражение с болью, но силы оказались слишком неравны. Какие там битвы…

Сначала она проиграла боли любые, даже самые слабые движения, а потом вдох, превратившийся в едва заметное, чуточное всасывание воздуха, как сок через трубочку Боль — и только она одна! — на правах полновластной хозяйки жестоко ограничила воздух в легких, просто пока не давая умереть. Она сковала и зажала Настю в свои грубые объятия, как насильник в душном лифте, и явно не собиралась отпускать.

Насте стало страшно. До телефона ей не доползти, да и подключить его она сейчас не в состоянии.

Зачем она оставила мобильник в коридоре?.. У нее есть один-единственный выход — лежать так, по возможности неподвижно, калачиком-эмбрионом, чтобы не тревожить эту мучительную, горячую боль, и ждать, пока приедет с работы Артем. Но он всегда возвращается очень поздно… И потом… Потом, она должна, просто обязана встать до его прихода. Самостоятельно.

Настя знала, что Артем давно уже молча раздражается на самое маленькое ее недомогание, стараясь сдерживаться из последних сил. Он рассчитывал на невесту с приданым, он выиграл в жизненную лотерею на редкость удачную жену, но она оказалась слабенькой от природы. Настя довольно легко простужалась, не выносила больших нагрузок, часто доставала из семейной аптечки болеутоляющее… Никогда не болевшему Артему все это казалось дурью и дикостью.

— Выплюнь таблетку и пойди лучше прошвырнись по окрестным дворам! — советовал он бледной от головной боли жене. — А то, не ровен час, отравишься всякой аптечной дрянью! Килограммами лопаешь! Настя старалась Артему своими болячками не докучать, но он сам прекрасно видел ее больные глаза и нервно перекрученные пальцы. Он готов был ей помочь, выручить в любой момент, но как лучше это сделать?! Бросить фирму и варить дома суп?! Нянчить Сашку?! Он и так при каждом удобном случае выхватывал дочку из Настиных рук и отправлялся с ней гулять. А предлагать Насте снова вернуться к няням он не хотел: каждое его подобное предложение рассматривалось женой как яркое, откровенное и неуемное желание привести в дом очередную любовницу.

Настя попробовала еще раз пошевелиться. Может быть, это все-таки получится?.. Боль не позволила даже чуточку разогнуться. Она собиралась остаться на этом поле боя победительницей. Настя уткнулась подбородком в колени и заплакала.

Артем открыл дверь в квартиру и удивился странной, подозрительной, нехорошей тишине. Куда это подевалась Анастасия? Или заснула?..

— Настя-я! — крикнул он.

Молчание…

Он заглянул на кухню, потом в детскую и гостиную. Никого… Очевидно, обозлилась и уехала на дачу.

Ну и ладно… Меньше проблем. Во всяком случае, пока. Он снял ботинки и носки и прошлепал в ванную: он очень любил, с самого детства, ходить босиком.

— Тема… — донеслось до него слабое, еле слышное.

Он бросился в спальню и увидел Настю на ковре: несчастную, сжавшуюся в позе зародыша, с зареванным, опухшим от слез лицом.

— Настена! — бормотнул он в недоумении.

Ей всегда нравилось, когда он ее так называл.

— Настена, что с тобой?! Зачем ты улеглась на пол? Почему ты мне не отвечала?

— Я отвечала… — пролепетала она. — Но ты не расслышал в прихожей… Я не могу сама встать… Уже давно… Мне больно двигаться…

Артем рванул жену на себя, легко поднял и бережно уложил на кровать. Настя застонала. Какая она бледная, слабая, замученная… И, кажется, даже еще истончилась за один день. Впрочем, исхудать она могла и на даче. Ссохнуться от замучившей ее ревности.

Жену стало жалко, но всего лишь на одно крохотное, тотчас бесследно исчезнувшее, канувшее в вечность мгновение. Слишком короткое, чтобы его можно было воспринимать всерьез.

Тарасов давно устал от необходимости постоянно сочувствовать. Жена недомогала чересчур часто, тем самым обесценив всякое сопереживание и превратив Артема в какой-то домашний автомат, привычно полуравнодушно реагирующий на внешний раздражитель — как турникет с готовностью распахивает дверки, завидев магнитную карточку.

— Где тебе больно?

— Спина… — прошептала Настя.

— А-а! — облегченно выдохнул Артем. — Это радикулит! Ерунда! Сейчас подправим и вылечим! У тебя когда-нибудь раньше болел позвоночник? Тяжелое двигала? Ну да, мебель не так стоит! Это от безделья! Загорелось? Меня дождаться не могла? Нерв защемило! Я испугался, думал, живот!

— А живот страшнее? — слабо спросила неподвижная Настя.

— Смотря какой живот, — уклончиво хмыкнул Артем. — Сейчас я вымою руки и тебя разомну. Сразу будет легче.

Настя испугалась:

— Ты меня сломаешь! Разве ты умеешь делать массаж? Нужно врача! Позвони папе!

Артем скривился: опять папа! Они просто шагу без него сделать не в состоянии…

— Справимся без папы! Хотя у нас с тобой всегда труба пониже и дым пожиже… Лежи смирно! — распорядился он.

— Я по-другому и не могу! — прошептала Настя.

Массаж он делать умел. И даже разбирался, где у несчастного, раздавленного остеохондрозом больного самые болезненные точки. Когда-то научила одна из кратковременных подружек в родном городке, массажистка Надя.

— Только ты на меня сразу не набрасывайся! — говорила, посмеиваясь, предусмотрительная Наденька, разминая вечерами уставшего после лыжных забегов по озеру Артема. — Все будем делать последовательно: сначала один массаж, а потом другой! И ты моему порядку не мешай!

Под ее крепкими ладошками Артем сначала собирался запросто переплюнуть тринадцатый подвиг Геракла и, нарушая указания Нади, стремительно переворачивался на спину и бросал на себя хохочущую и отбивающуюся для виду хитрую массажистку. Потом он просто начинал мечтать распластаться вот так, под этими умелыми женскими ручками навсегда, и чтобы они тебя гладили бесконечно… Но он, неуклюжий и тяжеловатый, быстро надоел ласковым пальчикам, и они исчезли из его жизни, правда оставив после себя твердую память о том, как быстро помочь мающемуся спиной человеку.

Артем не раз выручал отца, которого вечно продувало в машине, и приятелей в институте… Близко знакомых с радикулитом вокруг много.

…Артем бережно и совершенно равнодушно, как чужую, раздел Настю, и ей вдруг захотелось удариться в истерическую, судорожную панику. Закричать, завыть, как дикая зверушка, впервые столкнувшаяся с убийством и не понимающая, почему ее лесной собрат не шевелится… Заорать как можно громче… Если бы не эта тягостная боль, она мгновенно бы повернулась, чтобы просто заглянуть мужу в глаза…

У него были совсем другие руки, другой голос, другие движения… Он изменился за месяц так, что она с трудом узнавала его, человека, рядом с которым прожила не один год. Он осторожно гладил и разминал ее спину, а Насте больше всего хотелось немедленно рвануться из его рук, вскочить и убежать далеко-далеко, чтобы никто никогда ее не нашел… Даже папа…

Незнакомый Насте, новый, чужой человек склонился над ней, он что-то говорил ей — доброе, нежное, — утешал, помогал… И Настя поняла, что все ее предыдущие глупые вспышки ревности — чепуха, абсурд, дурные глюки и фантазии!.. По сравнению с настоящим. Вот оно, перед ней во всей своей красе!..

Артем гладил сейчас вовсе не Настю — она только случайно оказалась на чужом месте! — а какую-то другую женщину, вломившуюся внаглую в Настину жизнь, чтобы окончательно ее изуродовать и сломать… Он вел себя иначе, иначе к ней прикасался, иначе ее перекладывал… Он видел перед собой совсем другие плечи, другую, не искореженную радикулитом спину, другие волосы… Насте тоже захотелось все это увидеть. И как можно скорее… Она сжалась и снова тихо заплакала.

— Ну что ты, Настена! Ты просто перенервничала!

Никогда не бросай телефон где попало! — завораживающе-ласково уговаривал Артем. — Тебе ведь стало лучше! Сейчас все пройдет! Скажи правду: болит уже меньше?

Настя кивнула. Он заботливо вытер ей слезы… Да нет, совсем не ей!.. А кому?!.

Спина действительно почти не болела. Зачем Настя приехала в этот несчастный день в Москву?!.