Глава 17


Я плохо понимаю, что говорит Граф. Слышу его голос, различаю речь, но смысл проходит мимо, ускользает от сознания, объятого агонией. Мозг просто отказывается воспринимать и оценивать реальность.

Боль нарастает с каждой секундой. Накаляет нервы, натягивает жилы как стальные канаты, прошивает и прошибает изнутри. Пожирает как изголодавшийся хищник.

А ведь мужчина застывает, проявляет терпение. Ждет.

Боже. Что произойдет, когда он толкнется во мне? Когда начнет утолять похоть? Когда отпустит контроль и возьмет свою собственность? Даже представлять жутко.

Его член слишком велик для моего тела. Огромен. Порвет на куски. Я не способна его принять. Не способна удовлетворить.

Я истеку кровью под ним. Ему не придется стараться. Достаточно трахнуть. Двинуться пару раз. Здоровенная штуковина изувечит нутро. Растерзает. Раздерет.

Мышцы судорожно сокращаются. Безотчетно пытаются вытолкнуть захватчика. И от этого становится хуже.

Черт возьми. От всего становится хуже. Дышать невыносимо. Малейшее движение ощущается так, точно лоно поливают расплавленным свинцом. Из такой ловушки невозможно выбраться. Нет спасения. Нет ничего.

Мир сужается. Темнеет. Меркнет.

Меня трясет. Пульсация только усиливается. Впечатление, будто гигантский орган набухает и увеличивается в размерах. Проклятье. Куда еще больше?

Он человек? Дьявол. Демон. Чудовище. Монстр, которому я себя продала по доброй воле. За миллион. За жизнь родного отца.

Надо думать про деньги. Надо напомнить себе, что все закончится. Нет, нет, пожалуйста, я не хочу, пусть он оставит меня в покое, пусть прекратит.

– Больно? – спрашивает Граф.

Это… это точно вопрос?

Я едва соображаю, но выдавливаю улыбку. Я же совсем не хочу, чтобы меня вышвырнули за дверь номера без денег. Я обязана доиграть партию до конца. Я сильная. Я сумею.

– Н-нет, – мороз пробегает по коже. – Все хорошо.

Он выдергивает свой исполинский член из моего лона. В один момент. Крик продирает горло. Теряю рассудок от боли. Больше не выходит терпеть, стиснув зубы.

Сейчас снова войдет. Сейчас. Вот. Ворвется вглубь, растянет до упора, порвет. Сейчас затолкает эту кошмарную громадину обратно. Я умру. Сдохну здесь. Под ним.

Граф поднимается с постели.

Ничего не происходит. Точнее – не происходит ничего из того, чего я жду, воображаю в ярких красках. Мужчина отходит куда-то, а я ощущаю себя полной идиоткой. Никчемной. Жалкой. И ноги сдвинуть не могу. Не выходит, тело не подчиняется.

Что не так? В чем проблема? Ему не нравится причинять боль? Рассказы Татьяны были ложью? Вдруг она желала подложить меня под определенного гостя, под того, кого сама выбрала?

Вопросы вспыхивают и гаснут.

Граф возвращается и обхватывает мои запястья, перехватывает их толстой шелковой лентой, заводит руки за голову, привязывает к резной спинке кровати.

Я не сопротивляюсь. Разрешаю ему все. Шок сковывает льдом. Инстинкт самосохранения просыпается слишком поздно. Дергаюсь рвано и судорожно, пораженно всхлипываю.

– Зачем, – бормочу с ужасом. – Зачем ты делаешь это? Я согласилась. Я… не буду мешать. Пожалуйста, развяжи меня. Прошу. Не надо… я… я же подчиняюсь. Правда! Я…

Конечно, свобода очень иллюзорна. Этот мужчина гораздо сильнее. Скрутит и без дополнительной фиксации.

Но проклятье. Прежде было спокойнее.

– Развяжи, – продолжаю настаивать. – Развяжи меня!

Щелчок пальцев. Свет гаснет окончательно. Комната целиком и полностью погружается во мрак. Контуры реальности теряются. Однако готова поспорить, этот гад видит и во тьме. Может, гораздо лучше, чем на свету. И он чувствует меня. Слишком хорошо.

– Я ненавижу ложь, – говорит Граф. – Если тебе больно, то не надо молчать и корчить из себя бравую шпионку. Ты не на допросе, а мой член не пыточный агрегат.

– В первый раз всем больно, – бросаю сдавленно. – Я бы потерпела. Это бы прошло. Я бы привыкла. Разве не так все происходит?

Что-то касается моего лица. Области глаз. Висков. Какая-то ткань. Мягкая, плотная. Это повязка. Он выключил свет и еще повязку надел на меня. Для чего столько странных мер предосторожности? Что этот страшный человек скрывает?

Звон металла. Гулкий. Протяжный.

Сердце сжимается и застывает, когда понимаю: Граф избавился от маски.

– Пожалуйста, – повторяю твердо. – Я послушная. Покорная. Убери шелковые ленты. Они очень сильно пугают меня. Обещаю делать все, что нужно. Обещаю выполнять каждый приказ. Клянусь, я…

Кровать пружинит под тяжестью его веса. Замолкаю, не в силах продолжать, не способна вымолвить ни единого слова. Жуткие образы захлестывают сознание ледяной волной, заставляют снова задрожать. Опять прокручиваю в памяти слова Татьяны, живо рисую вероятные способы развлечений Графа. Его потребности трудно удовлетворить. Он заплатил серьезные деньги, астрономическую сумму и может принудить к чему угодно.

Боюсь даже представить.

Не хочу, нет. Совсем не хочу.

Холод страха сковывает по рукам и ногам. Без всяких проклятых лент. Но очень скоро становится жарко.

Мужское тело накрывает меня, прижимается вплотную, обдавая кипятком.

Я не готова к этому. Совсем не готова. Жадно ловлю воздух ртом.

Нет, Граф и раньше наваливался сверху, но это ощущалось совсем иначе, ведь он был одет, обнажал только возбужденную плоть. Я не чувствовала его обжигающе горячей кожи, не улавливала исходящий от него огонь. Теперь пламя пожирает меня. Резко. В момент. Без предупреждения.

Мужчина голый. Абсолютно голый.

Он устраивается между моими широко раздвинутыми бедрами, прислоняется так близко, что дышать становиться тяжело. Нереально. Невыносимо. Прежде чем я успеваю выдать хоть слово, его губы вонзаются в шею. Впечатываются, напрочь сбивая мой пульс.

Так меня никто не целовал. Никогда. Жадно. Яростно. Дико. И в то же время окутывая щемящей нежностью. Лаской. Колючей лаской, опасной, леденящей кровь, однако и до одури воспламеняющей.

Тело выгибается. Рефлекторно. Рвется навстречу к нему. Тело узнает хозяина в том, кого я сама совсем не знаю. Не представляю – кто он?

Темнота вдруг становится рельефной. Жаркой. До жути твердой. Обретает четкие грани и контуры. Обрушивается сверху гранитной плитой.

Громадный орган прижимается к низу живота, но проникать внутрь не спешит. Лишь погружает в оцепенение. Показывает всю силу возбуждения. Похоть никуда не пропала. Наоборот, ощущение, точно эта дубина сейчас взорвется от натуги.

Граф покрывает мою шею поцелуями. Втягивает кожу в рот, прикусывает. Не до крови. Без боли. Просто дарит чувствам особую остроту. После проходится языком, нежно, как будто намеренно дразнит и распаляет. Тьма вокруг лишь усиливает мои чувства, окунает в пучину чистого безумия.

Я пытаюсь угадать, как выглядит его лицо. Пробую представить. На автомате. Он очень крепко прижимается ко мне, корябает щетиной. Но черты разгадать трудно.

Вот только… будь у него ожоги, разве могла бы вырасти борода? А рубцы? Я не чувствую ничего такого. Или это обман? Эмоции мешают трезво оценить ситуацию.

Стон. Надсадный. Громкий. Порочный. Мой?

Закусываю губы, пробую сдержаться, очнуться, вынырнуть на поверхность. Но поцелуи опускаются ниже, отбирают последний шанс устоять под таким одуряющим напором. Я падаю в бездну, срываюсь в пропасть, во мрак.

Граф вытворяет со мной совершенно невообразимые вещи. Его рот вонзается в грудь, как нож. Зубы сжимают сосок. Язык мигом гасит болезненную вспышку. Пальцы скользят по ребрам, пробираются под спину, под ягодицы, снова взмывают вверх.

Он играет. Использует меня как инструмент. Умело. Мастерски. Черт, да у него было множество женщин, и кричали они явно не от боли. Не только от боли. Проклятье, кто этого дьявола разберет?

Его тело очень горячее. Мощное и сильное, тверже камня. Мускулы как литые, перекатываются под упругой кожей.

Дергаю ленты, пробую вырваться на волю. Стыдно признать, но мне мучительно сильно хочется потрогать этого мужчину, провести пальцами по его груди, по животу, ощутить застывшую сталь рельефных мышц. Ладони жжет, настолько сильно тянет коснуться.

– Развяжи, – бормочу я, сдавленно требую: – Развяжи!

Очередной укус заставляет вскрикнуть и замолчать. Никакого другого ответа не получаю. Поцелуи продолжают клеймить, оставлять горящие отметины на коже, пальцы не знают стеснения.

Этот мужчина отлично знает, как добиться отклика, как затуманить разум. Тогда зачем ему такая странная игра? Зачем тратить деньги на шлюху?

Разум сражается и сдается. Понимаю, что не хочу думать. Не могу. Никто и никогда не вытворял со мной ничего подобного, еще и настолько дерзко, нагло, напористо. Одним махом разрушая все убеждения.

Граф раздвигает мои ноги еще шире. Жестче. Его тяжелое дыхание опаляет низ живота, ладони лениво поглаживают бедра.

Я застываю. Даже вскрикнуть не удается. Стон забивается в груди колючим, продирающим колом.

Что он творит? Что?! Черт побери…

Его рот накрывает мое лоно. Язык раздвигает складки, властно проходится по истерзанной плоти, будто закрепляет право на собственность.

Ненормально. Аморально. Непристойно.

Разве с проституткой делают такое? Даже если это мой первый раз. Даже если я была девственницей. Подобные ласки для любимых женщин. Не для рядовых шлюх.

Позвоночник выгибает дугой. Разряды электрического тока прошивают тело насквозь, заставляют разбиться, разлететься на атомы, забиться под неистовым напором.

Граф не дает отстраниться, свести ноги. Но я и не пытаюсь, просто раскалываюсь на части. Содрогаюсь от странных и совершенно непривычных спазмов.

А он как дикий зверь зализывает рану. Заставляет напрочь позабыть о боли. Вынуждает отключиться окончательно и бесповоротно. Увлекает за грань. Погружает в другую реальность.

Кто-то кричит. Истошно. Или это стон? Одержимый. Пронизанный безумием. Этот кто-то точно не я. Это просто не могу быть я. Не могу же, да?!

Развратный поцелуй обрывается. Мужские губы больше не касаются меня. Но дыхание перевести не удается. Горячий жилистый орган вламывается внутрь, вбивается вглубь до упора, принуждает заорать еще громче, сорвать голос. Вздыбленная плоть растягивает меня, наполняет, вгрызаясь без жалости. Но боли больше нет. Ни тени. Ни капли. Только дурманящие судороги. Бешеная пульсация. Взрыв за взрывом погребает под обломками моего прежнего мира.

Я теряю сознание. Кажется. Отключаюсь. На миг. Или на несколько минут. Трудно сказать. Время просто перестаёт существовать.

Звериное рычание раздаётся над ухом. Пальцы жестко впиваются в ягодицы, плотнее насаживают на вздыбленный член. Зубы прикусывают кожу на шее. Тяжелое дыхание выжигает тавро. Мужское тело обрушивается сверху точно гранитная плита.

– Кто ты, – бормочу я. – Что ты со мной делаешь?

И это последняя разумная мысль.

Граф казался мне гораздо более холодным, сдержанным и спокойным. А тут вдруг вихрь страстей. Бешеный варвар. Одичалый неандерталец. Первобытный человек.

Он вдалбливается внутрь с деликатностью отбойного молотка. Но я совсем не замечаю боли. Никаких неприятных ощущений нет. Его движения грубые и резкие. Потребительские. Без эмоций. Без чувств. Голая похоть.

Громадный член двигается внутри как поршень. Растягивает. Натягивает. Подгоняет под себя. И черт, мое тело отзывается, плавится под мощными ударами.

Он слизал мою девственную кровь? Или это был просто сон? Мираж?

Мужчина не должен так поступать. Не должен. Это же грязно. Это вызывает брезгливость. Отвращение. Или нет? Ему подобное нравится?

– Кто ты? – бормочу с отчаянием. – Кто?

Я не верю, что он просто незнакомец. Не верю. Но…

Впечатление, точно все мои кости становятся мягкими, а мышцы напрягаются, ноют от натуги. Низ живота выкручивают тягучие спазмы, судороги ломают тело. Лихорадочно дергаю шелковые ленты, мотаю головой.

Я не понимаю, что происходит. Как? Пробую очнуться, сбросить морок. Но ничего не выходит, разум не проясняется. Увязаю глубже и безнадежнее.

Мое тело как оголенный провод. Обнаженный нерв. Ледяное покалывание сливается с одуряющим жаром. Обжигающие молнии проносятся от пяток к груди, сотрясают тело, душу вытрясают изнутри. Сердце колотится в горле, отчаянно рвётся на волю.

Гигантский орган разбухает ещё сильнее. Распирает мою плоть. Движется так быстро, что становится страшно.

А мои бёдра отвечают на эти сокрушительные толчки. Подаются вперёд рефлекторно, принимают затвердевшую плоть, обнимают крепкие ноги.

Спина выгибается дугой, из моих губ вырывается порочный стон. Вопль раненного животного. Я ощущаю себя самкой. Безвольной. Бесправной.

Никаких фраз. Ни единого слова. Только порочные звуки. Вскрики и всхлипы. Утробный рык. Надсадные постанывания. Шлепки плоти о плоть. Удары. Так только звери спариваются.

И это должно отрезвить. Должно пристыдить. Должно вернуть в реальность. Но я лишь сильнее утопаю в мареве. Путаюсь в тумане.

Особенно мощный толчок. Жесткий. Жестокий. Пальцы скользят от моей груди к животу, все ниже опускаются, заставляют взвыть и задрожать, замирают на самой чувствительной точке. Обводят, а после надавливают.

Я кричу так громко, что закладывает уши. Мои внутренние мышцы плотно обтягивают огромный член. Сокращения нарастают. Невыносимая пытка. Сладкая. Жуткая.

Ещё один толчок внутрь. Ещё одно нажатие у самого входа в лоно. Зубы царапают плечо.

Я бьюсь под тяжелым мужским телом. Раскалываюсь на части. Обмякаю. Растекаюсь по постели. И чувствую себя… мокрой. Очень мокрой везде. Повязка пропитывается моими слезами насквозь. Простыня влажная от ледяного пота. Между бёдрами тоже очень мокро.

Граф выдергивает член, заставляя меня издать стон разочарования, и через пару секунд что-то горячее бьет в живот. Заливает мое тело. Не сразу осознаю, но потом крупная ладонь опускается на мое тело, размазывает вязкую жидкость. И хотя я все ещё очень плохо соображаю, суть происходящего постепенно до мозга доходит.

Он меня помечает. Это сперма. Он кончает на меня.

А я ведь и не думала о презервативах. О предохранении. Дура. Мне нельзя ребёнка рожать. Ни в коем случае нельзя. А болезни? Как я могла быть такой идиоткой?

– Пожалуйста, скажи своё имя, – шепчу я. – Клянусь, никто не узнает. Очень тебя прошу. Я… я… мне просто нужно узнать. Прошу тебя.

Точно. Сейчас самое время познакомиться. Более глупой просьбы и придумать трудно, однако удержаться я не могу.

Граф переворачивает меня толчком. Ставит на колени, вынуждая прогнуться и упереться грудью в матрас. Выгибает, поглаживая ягодицы. Его пальцы зарываются в мои волосы, накручивают на кулак, дергают назад, выбивая воздух из лёгких. Проклятье, этот жест. Чертов жест. Дьявол. Это напоминает об Ахметове.

Его лицо встаёт перед глазами. Четко. До деталей. Мгновенно прихожу в себя, сбрасываю пелену от первого настоящего оргазма. Содрогаюсь всем телом.

Что бы сказал Рустам Ахметов, увидев меня сейчас? Вот так, загнутой раком перед чужим мужчиной, перед незнакомцем. За деньги.

Он бы убил меня. Страшно. Пришиб на месте.

Граф бьет по ягодице, шлепает наотмашь, а потом прижимается сзади, вгоняет член в мое лоно. Вскрикиваю. Дергаюсь, пробую увильнуть, но мои бёдра жестко фиксируют. Раскалённый орган входит вглубь одним толчком. Как на вертел насаживает. Проникает до рёбер. Или глубже. Ощущение пугающее.

Опять? Так быстро? Этот мужчина снова хочет секса?

– Больно, – всхлипываю. – Очень больно.

Чистая правда. В этой позе его член ощущается гораздо сильнее и острее, кажется ещё более громадным.

Внутри саднит. Воздух кажется раскалённым. Задыхаюсь.

Пальцы сминают мой зад, поглаживают, щипают, заставляя взвизгнуть. Граф медлит, однако все же отстраняется и покидает мое тело. Только ненадолго. Слегка меняет позу. Заставляет меня сдвинуть ноги. Врезается. Но уже без проникновения внутрь. Просто трется своим здоровенным органом о лоно, вгоняет его между плотно сведёнными бёдрами. Размашисто движется. Сокрушает.

Его толчки настолько дикие и бешеные, что все мое тело сводит колючая дрожь. Ледяные иглы впиваются под кожу. Живот обдаёт огнём.

Он бы и вглубь так же трахал? От одной мысли становится дурно. И откуда в нем столько возбуждения?

Липкий страх ворочается внутри. А снаружи орудует гигантский член, протирается о мои увлажнившиеся складки, вбивается между бёдрами.

Мужчина отодвигается и кончает мне на попу. Размазывает семя по спине. Создаётся впечатление, он желает пометить каждый сантиметр тела.

Загрузка...