Гибельное море

Глава 7

Пустыня Сахара

Что бы там их ни нагоняло, было оно большое и двигалось быстро.

Тит повернулся к чародейке:

– Можешь проломить камень?

На лице ее отразилось сомнение, но она лишь задула волшебный огонек, что освещал их путь, и ответила:

– Посмотрим. Держись за меня.

Он обхватил ее руками. Они спустились где-то метр по песку, а потом, помедленнее, в скалу внизу, что растрескивалась у них под ногами. Обломки вылетали наверх, освобождая им место.

Как раз вовремя: сверху прополз странный агрегат, царапая скалу, словно гигантский стальной гребень. И между зубцами всего полпальца – никак не проскользнуть.

– Как думаешь, насколько быстро эта штука движется? – спросила девушка, снова зажигая свет.

Тит запоздало осознал, что по-прежнему ее обнимает, и отпустил:

– Верст двадцать в час.

Проделанная в камне щель была так узка, что они по-прежнему стояли нос к носу. Кожа чародейки в магическом сиянии казалась голубоватой, а песчинки на переносице – крошками лазурита.

– Они ищут в круге радиусом в полторы версты, – начала рассуждать она. – Неводу требуется шесть минут, чтобы добраться от центра до края, и еще столько же, чтобы вернуться обратно. В зависимости от того, как далеко мы от центра, у нас до новой встречи с ним есть пять или шесть минут.

Тит покачал головой:

– Бригадир сказала, что один невод движется внутрь, другой наружу. Они, вероятно, встречаются на полпути и меняют направление. У нас будет всего две-три минуты, не больше, прежде чем гребенка вернется назад.

Девушка нахмурилась. Неразумно, не говоря уже о том, что опасно, останавливаться каждую пару минут и пробивать дыру в камне.

– В таком случае, мне лучше проделать туннель в камне. Ты сможешь проползти милю?

– Могу, но в этом нет нужды. Мы можем левитировать друг друга.[5]

Она, кажется, почти впечатлилась его сообразительностью.

– Так и сделаем.

Проделав горизонтальный проход на сажень под песком, девушка вползла в него на животе. Тит влез следом ногами вперед и лицом вверх так, что подошвы их ботинок соприкоснулись. Заклинаниями они подвесили друг друга на ладонь над полом, и ручеек колотого камня заструился под ними в противоположную сторону. Каждые секунд пятнадцать Тит перемещал их обоих вперед, оттолкнувшись от стен туннеля.

Они постепенно продвигались под скрежет проходившей над ними туда-обратно гребенки. Через полчаса чародейка расширила туннель настолько, что получилось сесть и отдохнуть. Тит жадно глотал воду из данного ему бурдюка, удивленный тем, насколько хочется пить, хотя внизу было прохладно, как в погребе.

Его часы измеряли не только время, но и расстояние. Он показал девушке, что они прошли примерно две трети версты с тех пор, как в первый раз опустились с поверхности.

Она кивнула и спросила:

– Как ты?

Рана болела беспрестанно и ощутимо. Но по сравнению с прежними мучениями боль была пустяковой.

– Нормально. А ты?

Чародейка, кажется, удивилась:

– Я-то отлично, конечно.

Рядом с ней появился крошечный шарик воды и, неспешно крутясь в воздухе, начал расти. Ныне стихийники чаще развлекали народ на вечеринках, чем занимались чем-то существенным. Ее же способности, с другой стороны...

– Ты собиралась что-то мне показать, когда нас догнал невод, – напомнил Тит.

– А, это. – Девушка вытянула из кармана визитную карточку.

Он рассмотрел надпись. «A. Г. Фэрфакс»

– Не возражаешь, если я буду так тебя называть?

– Давай, – пожала она плечами. В ее взгляде снова засветился вызов. – Должна ли я в ответ обращаться к тебе «ваша светлость»?

– Принца можно так называть, но обращаться к нему следует «ваше высочество». Например: «Ваше высочество, было честью ползти с вами по тесному душному туннелю».

Чародейка фыркнула, но добродушно. Водяной шар за это время раздулся. Забрав у Тита бурдюк, она вновь наполнила его и положила обратно в сумку. А затем подняла лицо, их взгляды встретились, и он только тогда понял, что все это время не сводил с нее глаз.

– Ваше высочество, – полунасмешливо произнесла девушка, – дозволите ли мне выкопать вам еще полверсты прохода?

– Несомненно, дозволим, – отозвался Тит, возвращая карточку. – Когда мы снова будем сидеть на троне, мы вспомним о твоих преданности и усердии и вознаградим тебя

Она покачала головой, словно осуждая его высокопарность, но уголки губ поползли вверх. Тит же поразился, когда, несмотря на окружавшие их опасности и неизвестность, пришел в полный восторг от того, что сумел вызвать ее улыбку.

* * *

В следующую минуту они обнаружили, что не могут снова левитировать друг друга.

– Наверное, наши заклинания уже почти истощились к моменту остановки – мы вряд ли заметили бы это, потому что находились очень близко к земле, – сказал юноша, который то ли был, то ли не был принцем. – Тогда требуется перерыв на четверть часа, а значит, снова мы сможем левитировать, – он взглянул на часы, – минут через семь.

Ему все еще было больно – он держался осторожно и избегал лишних движений. Люди по-разному реагируют на боль: кому-то нужны сочувствие и поддержка, другие предпочитают страдать в одиночестве, без свидетелей. Принц, похоже, принадлежал к последним, к тем, кого раздражают настойчивые доброхоты. Или...

– Ты думал, что это я тебя ранила?

Его вопрос, кажется, позабавил.

– Тебе это пришло в голову только сейчас?

– А с чего бы мне раньше об этом думать? Я этого не делала.

Он вздернул бровь:

– Уверена?

Чародейка осеклась – ведь она и правда не могла знать наверняка. Зато могла вообразить себя мстящей за своего защитника. С другой стороны, его рана нанесена явно не силами стихий.

На что она и указала.

Юноша лишь фыркнул:

– Хочешь сказать, что не умеешь варить зелья?

А умеет ли? Но в памяти тут же начали всплывать всевозможные рецепты: очищающие настойки, отвар бельканто, эликсир света. Девушка потерла виски:

– А ты знаешь, почему нарядился немагом?

– Я мог быть изгнанником. Моя одежда куплена в Лондоне, в Англии, и я узнал улицу – она известна своими портными.

– Сэвил-Роу? – Название, к ее удивлению, само слетело с языка.

И к удивлению юноши тоже. Он подвинулся – и скривился от боли.

– Откуда ты знаешь?

– Когда ты сказал про улицу в Лондоне, известную портными, название тут же пришло в голову.

«А свое собственное имя вспомнить так и не могу».

– То есть мы сохранили приобретенные знания и умения, – размышлял он, – но не личные воспоминания.

Что подразумевало точные заклинания памяти. Для грубых, заставляющих забыть все подряд, достаточно желания; однако точные контакт-зависимы. Маг, который так аккуратно убирал воспоминания, должен был накопить много часов прямого физического контакта с жертвой, чтобы чары возымели силу.

Для большинства таких заклинаний требовалось тридцать шесть часов контакта; для самых сильных – семьдесят два. Если не считать младенцев, которых носят на руках родные, или любовные пары с их объятиями, маги просто не прикасаются друг к другу настолько часто, чтобы иметь возможность наложить контакт-зависимые чары. Конечно, были и обходные способы накопить требуемые часы, но вообще временной порог гарантировал, что многие потенциально опасные заклинания не будут использоваться как попало из-за мелких обид.

В данном случае, однако, этот порог вызывал неприятные подозрения: значит, память повреждена не врагом, а, вполне вероятно, кем-то, кого чародейка очень, очень хорошо знает.

Этот кто-то убедился, что она по-прежнему будет бояться Атлантиды. И тот, кто наложил заклинания памяти на юношу, сделал то же самое.

– Как ты... ты думаешь, мы друг друга знаем?

Он смерил ее долгим взглядом:

– Как ты думаешь, какова вероятность того, что два совершенно чужих друг другу мага окажутся посреди Сахары в нескольких шагах друг от друга, оба лишенные памяти?

Мысль о том, что их с этим юношей может связывать что-то важное, смущала.

– Но друзья мы или враги, еще предстоит выяснить, – добавил он. И проверив часы, осведомился: – Ну что, двинемся дальше?

Нелепо называть камень мягким, но порода, сквозь которую она прорубала туннель, несомненно, казалась мягче, ею было легче управлять.

Они продвигались быстрее, и стоило бы радоваться, но по мере приближения к границе круга на душе становилось все неспокойнее.

– Мы почти там, – сказал юноша. – Пять-десять саженей, не больше.

Чародейка остановилась.

– С тобой все хорошо? – спросил он.

– Тебе не кажется, что у нас слишком легко получилось?

– Что тебя беспокоит?

Она покачала головой:

– Не уверена. Но бронированные колесницы точно знали, где нас искать; естественно предположить, что солдаты, которые прочесывают круг, знают и о моей власти над стихиями. Они должны бы сообразить, что я могу пройти сквозь камень, и тем не менее ограничились прочесыванием песка.

– Я могу перескочить наверх и проверить.

– Не стоит, слишком опасно.

– Хочешь подождать здесь, посмотреть, что будет?

Она глядела на конец туннеля в локте от ее лица, будто прокопанный зверем со стальными костями.

– Нет. Ладно, давай двигаться дальше.

– Не стоит пренебрегать интуицией.

– Ну, другого способа выбраться отсюда нет, а дожидаться, пока что-нибудь случится, вряд ли разумно.

Камень начал ломаться, конец туннеля чуть-чуть отступил, потом еще немного – девушка снова воспользовалась магией стихий.

– Толкни нас вперед, – сказала она.

Через секунду-другую юноша сделал, как велено.

– Заклинания памяти, которые на нас наложили – весьма изощренные, не находишь? – спросила она, когда они продвинулись еще на пару шагов.

Раньше они помалкивали, пока чародейка дробила камень, чтобы не мешать ей сосредоточиться. Но сейчас ей нужно было отвлечься.

– И весьма противозаконные, – согласился ее товарищ по несчастью.

– Я не понимаю, зачем именно такие. С условием, чтобы мы как следует постарались не попасться в лапы Атлантиды. Разве не легче было позволить нам знать, почему это важно?

– Ты предполагаешь, что наложивший заклинания хотел нам помочь. – Юноша снова толкнул ее вперед. – Но если...

Глубоко внутри головы ударила боль, будто в череп вонзили горящий кол. И вопль, что чуть не оглушил девушку, оказался ее собственным.