Глинтвейн на двоих

Глава 18

Ане никогда бы в голову не пришло вести дневник, она не очень любила возвращаться к событиям прошедшего дня, особенно если они были сопряжены с отрицательными эмоциями. Лишь иногда она позволяла себе десять-пятнадцать минут раздумья перед сном, за стаканом пива или сухого вина, или с сигаретой. В особых случаях, когда день обрушивал на нее грандиозное событие, неважно, хорошее или плохое, она старалась как можно скорее добраться до постели и заснуть — уйти в сон, как будто провалиться в черную дыру.

Но у нее была маленькая слабость: по утрам она любила полчасика понежиться в постели, подумать о вчерашнем дне… Ее блаженство в эти минуты было бы совершенным, если бы кто-нибудь сильный и заботливый приносил бы ей и ставил у изголовья чашку с горячим и крепчайшим кофе. В это утро она сладко потянулась и подумала про кофе и про того, который мог бы ей принести его. «Когда-нибудь принесет», — лениво решила она и стала вспоминать вчерашний вечер. Его события прокручивались в ее воображении, как кадры видеофильма — яркие, красочные фрагменты.

Картины в мастерской Савелия — свечи, отбрасывавшие светлые блики на обнаженные тела. Задумчивое, отрешенное лицо хозяина мастерской. Калейдоскоп ночных огней. И — крупным планом — то, что произошло у профессора. Что она предчувствовала и чему суждено было свершиться.

Глаза профессора, впервые увиденные ею не за стеклами необыкновенных очков, а вблизи. Добрые, умные, но говорящие о беззащитности, непрактичности человека. Правда, в них не было и тени той безвольности, апатичности, которые она наблюдала у Олега.

Она успела рассмотреть своего второго мужчину — украдкой, когда он сбрасывал с себя одежду. Оценила его худощавость, отсутствие старческой дряблости, белизну кожи. Ее любопытные, быстрые руки исследовали самые интимные места партнера — как было удержаться? Она угадала и его состояние — некоторую неуверенность в себе, закомплексованность, которую постаралась спять так, как это умеют делать женщины. Впрочем, в интимной жизни у нее было немного преимущества над ним, тем более опыта. Только — женская интуиция, которая позволяет не делать крупных ошибок.

Она мягко, ненавязчиво руководила им — но не могла забывать и о себе, остро переживая каждое новое ощущение. С ним было не так, как с бывшим мужем, — тот начинал любовную борьбу грубовато, бесцеремонно, зная ее способность возбуждаться от первого прикосновения, интимного жеста — и она быстро, иногда совершенно неожиданно охладевала.

Вчера было иначе. Он был нежен и деликатен, даже слишком деликатен. Тем разительнее была перемена в ее состоянии, когда он вошел в нее. Она вскрикнула — и от неожиданности, и от сладкой боли — негромко, из привычки сдерживать себя.

Новые ощущения — его деликатность, ее забота о мужчине, которому она хотела принести наслаждение — совершенно вытеснили из-за ее сознания страх оказаться униженной. Взрыв собственных чувств грянул совершенно неожиданно для нее самой — в глубине ее тела мгновенно завязался и распустил лепестки горячий бутон. Острое наслаждение, испытанное ею, было коротко, как ожог. Она вскрикнула — вновь не очень громко. Позже, когда ее тело, непроизвольно вздрагивая, пыталось вернуть остатки таявшего наслаждения, она могла лишь пожалеть о том, что все длилось так мало. Это была, пожалуй, первая ее близость с мужчиной, не оставившая ни тени стыда или разочарования.

Но после…

Все могло бы повториться, и повторилось бы, не сделай он торопливого движения — в точности повторившего один из обычных приемов Олега. Она испытала — не само унижение — но боязнь его. Она панически боялась продолжения, боялась, что именно этим фатальным для нее чувством завершится ее первая ночь, проведенная с любимым человеком. Это была одна из причин, по которой она столь поспешно ретировалась. Кроме того, ей хотелось подольше оставаться для профессора неразгаданной, боялась, что ночь, проведенная вместе, слишком далеко продвинет их отношения — туда, где, она знала, часто и довольно быстро, нарастает охлаждение.

Обозвав себя в мыслях сентиментальной дурочкой, Аня все же не спешила выбираться из-под одеяла. Подумывала даже о том, чтобы пропустить первую пару. Но зазвонивший телефон как катапультой выбросил ее из постели. Это не мог быть он. Она просила профессора позвонить вечером. И все же…

Это был не он. Она узнала голос своего нового знакомого — покровителя профессоров и художников.

— Как мы выполняем взятые обязательства? — весело спросил Игорь, поздоровавшись.

— Обязательства есть обязательства, — ответила она без особого воодушевления.

— Я свое слово держу, — продолжал Игорь. — Профессор поедет в Грецию. Увидит горы и коз… Неужели он думает, что там козы не такие, как у нас? Почему бы ему не выбрать, скажем, Египет — там пирамиды. И крокодилы. Послушай, Ань, хочешь, я тебя свожу в Египет?

— По-моему, мы договаривались не о Египте, — напомнила Аня. — Речь шла о ресторане. И о моей подруге.

— Да-да, о ресторане и подруге… Кстати, как подруга? Она уже знает?

— Она в восторге. Сгорает от нетерпения познакомиться.

— Да? — с недоверием протянул Игорь. — Откуда же она…

— Я ей все про тебя рассказала. Какой ты богатый и щедрый.

— Ладно. Пусть не сгорает. Все это очень быстро сбудется. Завтра. Идет?

— Так скоро? — удивилась она.

— Можно подумать, я вас приглашаю не в ресторан, а на субботник.

— Нет, но нужно ведь приготовиться. И потом…

— Слушай, откладывать нет смысла, я уже столик заказал. Но… конечно, если ты передумала, пожалуйста. Но тогда…

Она поняла, что «тогда».

— Нет-нет, я не передумала. Завтра так завтра.

В конце концов, будет даже лучше, если она пригласит профессора к себе не завтра, а послезавтра. В субботу. Будет больше времени. Не нужно будет думать о завтрашних занятиях… Ей представилось, что Игорь каким-то образом может прочесть ее мысли, проследить ее воспоминания о том, что произошло вчера, и она невольно засмеялась, представив его изумление. Он, на том конце провода, по-своему оценил ее смешок — в свою пользу. Все мужчины самонадеянны, он не исключение, решила она. Поэтому не случится ничего страшного, если он переживет маленькое разочарование. От этой мысли ей стало еще веселее и, положив трубку, она решила вставать.

Впереди ждал день — еще более насыщенный суетой и заботами, чем все предыдущие. Тот жесткий распорядок, по которому она заставляла себя жить со времени развода, был настолько плотным, что любое отступление от него нарушало весь последующий ритм. Университет, вечерние курсы английского, перепечатка чужих рукописей, иногда театр или кино, иногда встреча с подругой — за эти пределы Аня почти никогда не выходила. Вчера она позволила себе послабление — да еще какое! За это предстояло расплачиваться — той двойной энергией, с которой Аня предалась обычным занятиям. По крайней мере, теперь в ее жизни появилась какая-то цель — еще неоформленная, неопределенная. Если бы Ане предложили изложить словами тот смысл, который обрели в ее глазах повседневные занятия, она высказалась бы так: чтобы быть на уровне со своим профессором. Не ровней, не опережать его — этого мужчины не любят — по каким-то образом соответствовать. По интеллекту, утонченности. Опережать — лишь в тех вещах, в которых женщина обязана быть первой.

Так или иначе, день принес массу забот, старых и новых. Они обрушились на ее плечи, как камнепад. Лишь вечером, сбросив часть этой тяжести, она могла приготовить себе чай с лимоном и капелькой душистого рома. Удобно устроившись в кресле, перекинув ноги через подлокотник, она ждала. И телефон не замедлил разразиться звонком. Возможно, он трезвонил и в ее отсутствие. Теперь звонила Марина.

Аня немедленно сообщила ей о приглашении Игоря. Марина была в восторге.

— Послушай, это класс! Как раз то, чего не хватало. Мишель меня уже достал… Слушай, а куда он нас поведет?

— В какую-то «Медузу». Слышала?

— Не была, но слышала. Говорят, там великолепные рыбные блюда. И вообще все, что из моря. Сколько раз хотела там побывать, полакомиться какой-нибудь лососиной, но этот Мишель… Он терпеть не может рыбы, и меня туда не ведет. Эгоист.

— Там подают только рыбу? — с сомнением спросила Аня.

— Не обязательно. Могут угостить морским пауком или каракатицей, морской капустой или каким-нибудь глубоководным страшилищем. Все зависит от кошелька твоего миллионера И от его вкуса, конечно. Но тебе, в конце-то концов, что за дело? Можешь не есть. Тебе ведь главное — отбыть номер, сплавить куда-нибудь своего ухажера…

— Так-то оно так…

Аня не договорила. Все-таки она могла рассчитывать на сытный ужин — не каждый день ее приглашает в ресторан миллионер. Морские пауки и капуста в ее расчет не входили. В конце концов, вкусная еда — единственная выгода, которую она могла извлечь для себя из этого мероприятия. Все остальное, по замыслу, должно достаться подруге — если она еще соизволит это «остальное» принять.

— Что касается меня, — продолжала Марина, — я готова ко всему. Мишель приучил меня пожирать всякие гадости. Как-то накормил жабьими лапками — нахватался во Франции. И что ты думаешь — ела! Похоже на курятину. Кормит всякой дрянью, еще и дорогой до сумасшествия, — пожаловалась она. — Иногда так хочется просто кусок хорошо прожаренного мяса. Он запрещает: говорит во Франции все перешли на диетические блюда. Сыр, жабы, зелень и все такое. Сам ешь свою травку и жаб, говорю я… в мыслях, конечно. Лягушатник несчастный…

— Почему ты его зовешь «лягушатником» и Мишелем? — поинтересовалась Аня. — Он что, действительно, имеет какое-то отношение к Франции?

Аня знала, что никакого, но ей хотелось повернуть разговор на другую тему.

— О чем ты? Я же тебе рассказывала… Он из Тульской губернии. Мотается только по загранкомандировкам. Ладно, хватит о нем. Похоже, мой роман с ним дошел до последней страницы. Лучше скажи, во что ты завтра собираешься одеться?

Аня постаралась побыстрее довести до конца обсуждение вечернего туалета, тем более, что свой выбор она всегда совершала в последнюю минуту. Она чувствовала, как к ней тщетно пытается дозвониться ее профессор, но не может прорваться сквозь заслон коротких гудков. Распрощаться с Мариной ей удалось минут через двадцать. И тотчас же раздался новый звонок. Опять не он! Говорила Светка. Не говорила, а просто ворковала в трубку.

— Анечка, надеюсь, ты больше на нас не сердишься? Ты же женщина, должна понимать…

— Я все понимаю, — сдержанно отвечала Аня.

— Нет, ты правда не сердишься? Мы ведь могли бы даже дружить…

— Вот этого не надо… Я согласна дружить, только на расстоянии.

— Вот, ты опять… Я тебя понимаю, Анечка, я виновата перед тобой. Ты не можешь мне простить, что я отобрала у тебя такого мужчину…

— Слушай, — резко сказала Аня, — забирай его себе навсегда, своего драгоценного Олега, и больше не звони сюда, хорошо?

— А ты… не будешь пытаться… вернуть его назад?

— Не буду, — пообещала Аня. Ей хотелось смеяться.

— Правда? — обрадовалась Светка. — Вот спасибо! А то я, знаешь, немножко тебя побаиваюсь. Все-таки вы столько времени прожили вместе. И, потом, Олег — такой мужчина! Ты знаешь, он мне признался, что только со мной в постели понял, что такое любить… Ой, извини, пожалуйста, я, наверное, не то говорю… Я ведь тебя понимаю, я тоже пережила полосу одиночества… Но, ты знаешь, у меня имеется для тебя подходящий вариант. Если мы, конечно, сможем все-таки подружиться…

Светку прорвало. Аня постаралась сдержать себя.

— Извини, пожалуйста, — вставила она, когда Светка приостановилась, чтобы перевести дыхание, — мы обсудим это в следующий раз. А сейчас мне должен позвонить любовник.

И она положила трубку. И вовремя. Следующий звонок был его.

— К тебе непросто дозвониться. Я думал, что-нибудь стряслось с телефоном.

В голосе слышалась какая-то внутренняя напряженность.

— Телефон в порядке, — сказала она. — Много звонков. Но больше всего мне хотелось слышать тебя.

— Правда? — он как будто сомневался.

Она не стала убеждать его, что это правда. В конце концов, она не может все время вести его за собой и постоянно клясться в любви. Она ждала продолжения.

— Мы увидимся завтра? — спросил он с тем же оттенком неуверенности. — По-моему, мы так договаривались.

— Завтра не получится, — ответила она. У меня… Словом, на завтрашний вечер у меня запланировано мероприятие.

Конечно же, она ни словом не обмолвится про Игоря и ужин в «Медузе». Профессор не должен об этом ничего знать — пока. Равно, как и об условиях его командировки в Грецию. Она все уладит сама.

— Тебя устроит послезавтра вечером? — Она сделала паузу. — Я тебя приглашаю.

— Хорошо, — согласился он. — Мы… есть какой-нибудь повод? Я имею в виду: день рождения или какая-нибудь дата?

— Дата, — ответила она и засмеялась. — Два дня после того памятного вечера. Отметим?

Теперь засмеялся и он, несколько нервно, по, похоже, с облегчением.

— А сейчас, — заговорила она кокетливо, — вашей студентке, профессор, нужно заниматься. Готовиться к семинарам, в том числе и по античной литературе.

— Похвально, — одобрил профессор. — Кстати, семинары теперь у вас будет вести доцент Денисова…

И, как бы предупреждая ее вопрос, уточнил:

— Ее все же вызвали из стажировки. Стажировку взял я. Мне ведь тоже необходимо подготовиться к симпозиуму.

По голосу профессора Аня поняла, что он переживает это событие как маленькую победу. Она представила, как злится эта самая доцент Денисова. Ну, а то, что она не встретится с Аргусом на семинаре… Все к лучшему. Случай сделал свое дело. Случай же устранил щекотливую ситуацию: она глядя в глаза своему профессору, в присутствии всей группы что-то рассказывает про Сапфо или Анакреонта.

— Так что готовься серьезно, — она почувствовала, что он улыбается. И улыбнулась сама.

— Ты мне поможешь. Послезавтра.