Глинтвейн на двоих

Глава 9

Профессор превосходно владел немецким, почти в такой же степени, как древнегреческим. И все же некоторые слова в книге, присланной коллегой из Мюнхена, поставили его в тупик.

Пришлось обращаться к словарю, а он стоял на самом верху огромного стеллажа, занимавшего всю стену в профессорском кабинете. Он как раз тянулся за словарем, стоя на раздвижной лестнице, когда раздался телефонный звонок.

Голос, который двадцать с лишним лет звучал в этой квартире. И который уже год профессор слышал только по телефону, и то изредка.

— Юлиан, — скорее требовательно, чем вопросительно, обратился голос.

— Да?

— Как ты?

— Неплохо, благодарю.

— Студенты не замучали?

— Нет. Прекрасная молодежь.

— Очень хорошо. Рада за тебя. У меня тоже все в норме. Теперь слушай: нам надо определиться.

Виктория всегда претендовала на краткость и четкость разговора. Она считала, что у нее мужской образ мышления. Но была ли она всегда по-мужски логична и последовательна? Вряд ли.

— Конечно, надо определиться.

Кажется, ей не понравилась готовность, с которой соглашался с ней профессор. Может быть, она ожидала другой реакции? Вероятно, ей приятнее было бы, если бы он стал уговаривать ее вернуться. Простить ей. В этом случае она бы разговорилась как следует, стала бы снова напоминать о той вещи, которой у него нет. Теперь же разговор происходил не по ее сценарию. И в голосе появилась нотка раздражения.

— Я подаю на развод. Надеюсь, мы расстанемся как цивилизованные люди?

— Я тоже надеюсь.

Она взорвалась.

— Ты что это, эхо изображаешь? Впрочем, если тебе нравится ваньку корчить, пожалуйста. Но предупреждаю: не вздумай на суде разыгрывать роль обманутого мужа. Она тебе не к лицу. Подпортит твой имидж. А о том, что случилось, повторю еще раз: виноваты обстоятельства. Не я. А если я, то и ты в такой же степени.

Пауза.

— Чего молчишь?

— Думаю.

— О чем же, интересно знать?

— Анализирую «обстоятельства».

Она нервно рассмеялась.

— Молодец. Двадцати лет ему не хватило, чтобы проанализировать. Ладно. Продолжай в том же духе. Можешь еще двадцать лет анализировать.

— Спасибо за совет. Но я уже кончаю. Скоро буду переходить к выводам.

— Каким же, скажи на милость?

— Собираюсь выяснить, чего же мне все-таки не хватает. Того, что так нравится женщинам в мужчинах. Может быть, оно все же появится. Во всяком случае, я не теряю надежды.

— Завидую твоему оптимизму, — желчно сказала она. — Но не разделяю его.

— Может быть, не все такого же мнения.

— Не все — это кто? — насторожилась она.

— Секрет.

Последовал второй взрыв.

— Перестань паясничать! С каких это пор с тобой невозможно обсуждать серьезные вещи?

— Я слишком долго думал только про серьезные вещи. Захотелось поговорить о несерьезном. Ты ведь не станешь мне запрещать? Тем более, что ты, как я понял, подаешь на развод.

— Да, подаю, и не вздумай меня отговаривать, — и она бросила трубку.

Профессор вовсе не собирался отговаривать Юлию, а вот немножко позлить — да. Ее раздражение его забавляло. Теперь, когда все разом рухнуло — и карьера, и семья, он мог себе позволить фривольное обращение с тем, что она называла «серьезными вещами». Странно, но этот новый стиль был каким-то образом связан с появлением студентки с каштановыми волосами и отчаянно-нахальной улыбкой.

Он опять начал неторопливый подъем по стремянке, чтобы достать немецкий словарь. Но, по-видимому, в этот вечер ему не суждено было добраться до верха стеллажа. Вновь на середине подъема его остановил телефонный звонок.

Уже не глаза. И не волосы. Оказалось, что он может узнать ее и по голосу.

— Юлиан Петрович, это я, Аня. Добрый вечер. Юлиан Петрович, мне есть чем вас порадовать. Подруга достала два билета на «Антигону».

— Прошу прощения, по, кажется, разговор шел об одном билете?

— Второй для меня, — растерянно произнесла она.

— Это значит, что мы идем вместе? — уточнил профессор.

— Но ведь я тоже мечтала посмотреть «Антигону» в «Поп-театре»… — проговорила она жалобно.

— То есть мы все-таки идем вместе?

— Да, — жалобно сказала она. — Но если вы против…

Юлиан Петрович умолк. В лучшие свои времена он вежливо отклонил бы предложение или даже сделал бы это не очень вежливо, прочитав строгую нотацию. Но теперь он как-то не решался прекратить странную игру, в которую втягивался. По крайней мере, ему все еще казалось, что он в любой момент будет способен выйти из нее. Что же, думал он, ничего плохого не будет, если он посетит театр в компании привлекательной девушки. В конце концов, после сегодняшнего разговора с женой он чувствовал себя вполне свободным человеком. По крайней мере, свободным настолько чтобы выбирать себе спутницу для посещения театра. Не одному же ему, в самом деле, идти?

Только одна деталь продолжала смущать его.

— Скажите, — начал он, мучительно подыскивая словесную форму, в которую облек бы свое сомнение, — вам действительно будет со мной интересно? Во-первых, я ученый сухарь и не знаю, как развлекать молодых девушек. Во-вторых, я просто стар.

— Вы ошибаетесь, профессор, — с готовностью заговорила она, как будто только и ожидала подобного заявления. — Вы нисколько не стары. Кроме того, сообщаю вам, что я тоже не восемнадцатилетняя девочка, если вас беспокоит мой возраст. Я несколько старше. Словом, мы вполне можем вместе посмотреть «Антигону». А развлекать меня вовсе и не нужно. Я думаю, что мне с вами никогда не будет скучно. Мне ведь никогда не было скучно на ваших лекциях, Юлиан Петрович. Вы можете и теперь говорить со мной на любую тему, и мне не будет скучно. Даже о гекзаметрах и пентаметрах.

Он молчал.

— Я понимаю, — быстро заговорила она. — Но я ведь ни на что не претендую. Если… если ваша жена возражает, я…

Он усмехнулся:

— Жена не возражает.

Они условились, что встретятся у входа в театр за пятнадцать минут до начала спектакля.

Положив трубку, профессор испытывал странное чувство. Если бы два-три года назад кто-нибудь намекнул ему, что он будет решать такие проблемы, он рассмеялся бы приняв это за шутку. Ему приходилось в шутливой форме принимать заигрывания развязных студенток или резко обрывать их — в зависимости от настроения. Но это было не то. Впрочем, и в этом он не был уверен, так как совсем недавно имел возможность убедиться, как плохо он разбирается в своих учениках. Подающий надежды молодой ученый Нина Денисова… Неужели и этой что-то от него нужно, кроме… Кроме чего? Он окончательно запутался.

Решив, что «Антигона» что-нибудь прояснит в этом ребусе, он подошел к бару Немецкий словарь так и остался стоять на верхней полке стеллажа.