Глубокая, как река

22

После ухода сестры Сэмюэль сунул кое-какую одежду в дорожную сумку и подобрал оружие: два пистолета 0,65 калибра и ружье системы «бартлетт», проверил, заряжены ли они, и прихватил запас пуль и пороха, достаточный для небольшого сражения. Уже собравшись уходить, он услышал шаги на крыльце. К тому времени улица ожила, по ней катили экипажи, и полковник не приметил карету, остановившуюся перед домом.

Экипаж был вычурным и явно очень дорогим, какой и приличествует дочери сенатора. Соскочивший с запяток ливрейный лакей открыл дверь, и с видом полновластной хозяйки в дом вплыла Летиция. Два дюжих негра принялись выгружать за ней сундуки и коробки.

Шелби засунул пистолеты за пояс, положил ружье на письменный стол и нетерпеливо воззрился на супругу:

— Какого черта? Что тебе здесь нужно?

Летиция выпрямилась, демонстрируя возмущение его тоном:

— Сэмюэль, будь любезен не вести себя подобным образом в присутствии леди.

— Когда встречу леди, тогда и стану вести себя как джентльмен, — отрезал полковник, поднимая с пола дорожную сумку.

— Я намерена пожить здесь до нашего отъезда в Вашингтон… — Летиция запнулась, заметив наконец и дорожную сумку, и целый арсенал оружия. — И куда это ты собрался? — строго поинтересовалась она, уже зная ответ.

— За Оливией. Ее увез Вескотт… Впрочем, ты наверняка уже сама это знаешь, — сказал Шелби, сверля жену холодным взглядом.

Летиция отшатнулась, положив руку на горло, будто ждала удара. Она понимала, что бессмысленно притворяться и уверять Шелби в своей непричастности к случившемуся.

— Да, меня информировали, что она согласилась сопровождать своего опекуна в Новый Орлеан. По словам господина Вескотта, она унаследовала миллионы. — Летиция знала, что Сэмюэль никогда не мог простить ей богатства отца-сенатора, и рассчитывала вестью об огромном состоянии, доставшемся Оливии, несколько охладить пыл полковника. — Теперь уже она вне досягаемости. Откажись от нее, Сэмюэль.

Он помолчал.

— Если уехала по доброй воле и больше не хочет меня видеть, я смирюсь с ее желаниями. Но я не отступлюсь, пока не услышу этого из ее собственных уст.

— Но это же бред! Неужели ты станешь гоняться за ней, как влюбленный мальчишка? Ты будешь выглядеть в глазах людей полным дураком.

— Точнее, ты сама окажешься в дурацком положении, и только это тебя заботит. Верно, Тиш?

— Я предупреждаю тебя, Сэмюэль…

— А я предупреждаю тебя, Тиш. — Шелби неожиданно подошел к жене вплотную, жестко взял ее за плечи и больно сжал. — Если в мое отсутствие ты хоть словом попытаешься опорочить Оливию, я голыми руками сверну твою лебединую шею. — Для пущей убедительности полковник почти ласково коснулся ее шеи и чуть стиснул двумя пальцами. Летиция вздрогнула, судорожно сглотнула и хрипло сказала:

— Ты не смеешь угрожать мне, Сэмюэль. Я твоя жена. Мы с тобой заключили сделку.

— Верно, и если с Оливией ничего плохого не случится, наша сделка останется в силе… но если выяснится, что ей причинили зло, то и ты и Вескотт пожалеете, что вообще родились на свет.

С этими словами полковник оттолкнул жену, подхватил сумку и ружье и вышел из дома, не оглядываясь.

Слезы бессильной ярости навернулись на глаза Летиции. Она злобно смахнула их и впервые увидела двух чернокожих рабов, смущенно переминавшихся с ноги на ногу у входа возле кучи сундуков и коробок.

— Чего уставились, идиоты? — взвизгнула Летиция, запустив в слуг тяжелым подсвечником.

Негры выскочили на улицу и спрятались за каретой, а Летиция дала волю накопившемуся в ней бешенству, громя и круша все вокруг, пока в комнате не осталось ни одного предмета, который можно было разбить об стену, и тогда раскрасневшаяся заплаканная женщина бессильно свалилась на стул. В таком состоянии нашел ее спустя полчаса Ричард Буллок.

Он быстро оценил обстановку, велел слугам не отходить ни на шаг от кареты, плотно прикрыл входную дверь, задвинул засов и опустился на колени перед Летицией, сгорбившейся на стуле:

— Я же говорил, что не нужно сюда ехать. Тебе следовало остаться со мной у Паркеров. Эта лачуга почти ничем не отличается от избушки дровосека.

— Он поехал следом за ней, — мрачно сообщила Летиция. Ее лицо опухло от слез и покраснело, но глаза уже были холодны как лед.

— Так Шелби погнался за девицей Сент-Этьен? Да, я боялся, что состряпанная Вескоттом фальшивка не удержит полковника. По-моему, Тиш, он никогда от нее не откажется. Ты ведь убедилась в этом, правда? — приговаривал Ричард, нежно поглаживая Летицию по щеке.

Она молча кивнула, отстранилась и встала на ноги.

— Итак, тебе придется все же его убить, Ричард, другого выхода нет. — И Летиция вздохнула с сожалением, как вздыхала о сломанной безделушке или пятне на красивом платье. — Жаль. Из всех моих поклонников он подходил для моих целей больше всего.

Ричард Буллок не сводил с нее глаз. Летиция подошла к окну, и золотом вспыхнули ее светлые волосы в лучах солнца, пробившего утренний туман. Она стояла в профиль и казалась патрицианкой, холодной, уверенной в своей совершенной красоте и неотразимости. У Ричарда учащенно забилось сердце и внезапно пересохло во рту.

«Сейчас или никогда! — подсказывал внутренний голос. — Смелее! Решайся! Такой возможности больше никогда не представится».

Ричард приблизился, обнял Летицию сзади и нежно коснулся ее груди.

— Тиш, — промурлыкал он, покрывая поцелуями хрупкую шею.

— Не надо, Ричард, нас могут увидеть! — Летиция недовольно высвободилась из объятий и отступила от окна.

— Да пошли они все к черту! Какое нам дело до того, что о нас могут подумать эти замшелые провинциалы? Я прикончу Шелби ради тебя, детка. Хочу, чтобы ты была свободна. Тебе вообще не следовало выходить за него замуж.

— Теперь-то я сама знаю, — со вздохом согласилась она. — Только ты всегда был для меня надежной опорой. И что бы я без тебя делала, дорогой? — Летиция взглянула на входную дверь, убедилась, что засов на месте, и расстегнула верхние пуговицы лифа, выпустив на волю белоснежную пышную грудь.

У Ричарда остекленели глаза, он придвинулся, охватил руками роскошные груди и начал массировать и больно щипать тонкими сильными пальцами, ожидая обычной реакции, и, когда Летиция принялась постанывать, в голове мелькнуло: «Говори же! Именно сейчас!»

— Тиш, когда я убью его… я хочу тебя.

— Я всегда была твоей, дорогой Ричард, всегда, — выдохнула Летиция, извиваясь от сладкой боли.

— Но я не хочу, чтобы так продолжалось всегда, не хочу кратких мгновений блаженства, которые ты можешь вырвать для меня, не хочу свиданий втайне, не желаю таиться от всех, мне надоело притворяться, играть роль любящего брата, свято соблюдающего правила приличия и хорошего тона. Ты нужна мне целиком, должна принадлежать только мне, мне одному, и никому другому. Мы можем куда-то вместе уехать, у меня есть деньги, наследство моего отца, так что мы ни в чем не будем нуждаться, если сенатор лишит тебя наследства. Мы можем уехать в Лондон, Париж или Рим, куда хочешь, и быть вместе, только ты и я, нам больше никто не нужен.

Ричард изливал душу, но не забывал осыпать ласками Летицию, зная, чего она хочет, и четко следуя ее немой подсказке. Но вдруг у него возникло ощущение, будто тело ее перестало откликаться на его прикосновения. Неожиданно Летиция решительно сбросила его руки с груди и изумленно уставилась на любовника.

— Надеюсь, ты шутишь. — И она резко отпрянула от Ричарда, бесстыдно колыхнув грудью, совершенно забыв о своей наготе.

— Я люблю тебя, Тиш, всегда любил и буду любить. Ради тебя я готов убить кого угодно. Боже! Я мечтал убить Шелби со дня вашей свадьбы! Когда я представлял вас в постели, я не мог найти себе места, меня разрывало от ярости. Я был счастлив, когда он перестал приходить к тебе по ночам. Ты принадлежишь только мне, Тиш! Мне одному.

— Ты сумасшедший, — сухо оборвала его Летиция. — Неужели ты воображаешь, будто могу выйти замуж за своего сводного брата? — спросила она полным презрения голосом.

— Никто ничего не будет знать о нас, если мы уедем за границу. — Ричарда передернуло от молящей ноты, прозвучавшей в его голосе.

— Я не желаю жить за границей, — отрезала Летиция. — Мое место в Вашингтоне, и я обязана занять положение, приличествующее моему роду и званию, рядом с президентом. Именно этого желает мой папенька, и к этому он меня готовил со дня моего рождения.

— Надо ли напоминать, что с Шелби у тебя это не вышло, — процедил сквозь зубы Ричард, чувствуя, как в крови закипает бешенство.

— Не страшно, — парировала Летиция. — Получится с сенатором Филипсом. Срок его траура по супруге почти кончился, а я перестану носить траур по Сэмюэлю как раз к свадьбе на новый 1813 год. Так что у нас масса времени и мы вполне успеем уладить здесь все наши проблемы, — по-деловому подытожила дочь сенатора, напрочь выбросив из головы глупые фантазии сводного брата.

— Но ведь Филипс — древний старик! Он же практически выжил из ума! — в ужасе пролепетал Ричард. Летиция впервые заговорила с ним о своих планах относительно старого сенатора.

— Старый, говоришь? — лукаво улыбнулась Летиция. — Тем лучше для нас, мой милый. Зато он настоящий герой войны, пусть даже Войны за независимость. Я его тщательно подготовлю, папенька обеспечит финансовую и политическую поддержку, и будь уверен, что Филипса выдвинут кандидатом, а потом он благополучно окажется в президентском кресле.

— Нет! Я не потерплю такого — чтобы этот старый козел лапал тебя. Не будет больше мужей, Тиш. Ты принадлежишь только мне, — прорычал Буллок.

Он был в ярости оттого, что за его спиной семейка Соамсов разработала столь дьявольский план. Ричард одной рукой резко притиснул Летицию к себе, а другой больно сжал грудь, укусил за шею и стал действовать все грубее по мере того, как Летиция все отчаяннее сопротивлялась, сыпала ругательствами, отбивалась руками и ногами, пытаясь освободиться.

— Ты совсем обезумел, — вскричала она, пустив в ход острые ногти, оставившие кровавые борозды на щеках Буллока.

Он, казалось, даже не заметил этого и продолжал жадно мять ее грудь, целовать шею, до крови впился зубами в сосок. Летиция отталкивала его, брыкалась и одновременно старалась дотянуться до небольшого пистолета, который Ричард всегда носил под жилетом. Наконец она нащупала и сжала пальцами рукоятку. Буллок издавал горлом грозное рычание, как лев, утверждающий перед лицом всего мира свое право на поверженную добычу.

— Ты будешь принадлежать только мне! Слышишь, мне одному. — В голосе его звучала уже не мольба, а угроза.

— Нет, ошибаешься, я ни одному мужчине не принадлежу. — И Летиция вытащила пистолет и прижала его дуло к груди Ричарда. — Сейчас же отпусти меня!

Буллок и не думал подчиняться. Не ослабляя своей хватки, он одной рукой попытался отобрать оружие:

— Отдай, лучше отдай, пока не натворила глупостей.

— Немедленно отпусти меня! — Летиция рвалась из последних сил. Палец ее лежал на спусковом крючке.

Ричард изловчился и отвел от себя ствол пистолета.

— Нет, моя любовь, нет…

Внезапно прозвучал выстрел, громом отдавшийся в небольшой комнате, и в бледно-золотых глазах мелькнуло удивление. Густые серебристые ресницы опустились, как занавес, и Летиция безжизненно повисла в руках любовника. Ричард в ужасе уставился на крохотную розовую дырочку на ее груди — точно слева, где сердце.

— Нет, Тиш… только не это, — растерянно лепетал Буллок, оседая на пол вместе с телом подруги. Он положил ее голову себе на колени, разжал пальцы Летиции, отшвырнул пистолет и стал гладить грудь, которую медленно заливала кровь. — Ты такая красивая, любовь моя, ты даже мертвая само совершенство, — прошептал Ричард, поцеловал Летицию в губы и грудь, на которой уже стали проступать синяки, следы его жестоких ласк, а затем аккуратно застегнул пуговицы корсажа.

Какое-то время Буллок держал в объятиях тело любовницы, глядя на валявшийся в стороне пистолет, потом осторожно положил Летицию на пол, встал, поднял оружие, уселся на стул и задумался.

— Да, обожаемая моя, ты абсолютно права, — наконец проговорил он со зловещей улыбкой, — за кровь платят кровью.

Неторопливо и тщательно Буллок зарядил пистолет. Он был спокоен и точно знал, что теперь нужно делать.

Лодка разрезала острым носом темные воды могучей реки, унося Оливию все дальше от Сэмюэля. Девушка вышла из каюты и поежилась от холода, пришедшего с наступившими сумерками. Солнце скрылось за серой дымкой на горизонте, в сыром воздухе потянуло запахом серы.

— Ты не замерзла, дорогая? Лучше бы тебе вернуться в каюту, а то простудишься, — прозвучал за спиной голос Вескотта.

— А мы не можем допустить, чтобы я подхватила воспаление легких и умерла до того, как получу наследство, — язвительно заметила Оливия, плотнее укутываясь в шерстяную шаль. Вескотт тщательно подготовился к похищению и позаботился о том, чтобы остававшиеся в его доме вещи подопечной были упакованы и перевезены на борт судна.

— Что это еще за глупые речи о смерти в твоем юном возрасте? — шутливо упрекнул ее торговец. Меньше всего ему хотелось, чтобы зловредная девица догадалась о его планах расправиться с ней, как только наследство Дюрана окажется в его руках.

— Это вы постоянно говорите, — напомнила Оливия. — Вначале пригрозили убить Сэмюэля, если я буду сопротивляться, а потом, возле пивной, наставили пистолет на бедного посыльного. Вы бы застрелили его, если бы я не дала ему ту записку для Сэмюэля, притворившись, будто она действительно от меня.

Сэмюэль. Бросится ли он за ними в погоню? Или он не поверил фальшивке, которую состряпал Вескотт? «Да и я хороша, — горько размышляла Оливия. — Мне так хотелось, чтобы записка и впрямь была от Сэмюэля. Вот и поверила искусной подделке и угодила в ловушку, прямо в руки этого негодяя».

— Все страшное и неприятное позади, моя девочка. Как только увидишь огни большого города и всю его роскошь, сразу забудешь о своем полковнике. Ты будешь богатой, Оливия, о таком богатстве ты не могла и мечтать.

— Нет, дядя Эмори, богатым станете вы, — возразила Оливия, с особым презрением выделив некогда ласковое обращение «дядя». Она знала — необходимо помешать планам торговца до того, как лодка подойдет к Новому Орлеану. А лучше — намного раньше, если Сэмюэль последовал за Оливией.

Вескотт что-то недовольно пробурчал себе под нос и прошел на нос судна, где матросы пускали по кругу бутылку виски, не обращая ни малейшего внимания на происходящее на борту. И Оливия приняла твердое решение: нужно бежать сегодня, когда лодка пристанет к берегу на ночевку. Если в свое время удалось обмануть Парди и банду осагов, то не составит большого труда обвести вокруг пальца подонка вроде Вескотта и свору его вечно пьяных сподручных. Девушка несколько приободрилась, обдумывая план побега и глядя на реку, неумолимо уносившую ее на юг. Но взор Оливии то и дело обращался на север, откуда она ждала помощи — и Сэмюэля.

Стало совсем темно, холодно и сыро, на небе ни звездочки. Путникам предстояло пройти один из самых опасных участков реки возле холмов Чикасоу, получивший название Чертова Колеса. Даже самые опытные капитаны не отваживались соваться туда ночью, и было решено дождаться утра. Судно приткнулось к крутому берегу, и матросы принялись готовить ужин. Присматривать за Оливией было поручено Грюнеру, карлику с грязными лохмами светлых волос и изуродованным оспой лицом хорька.

Оливия сидела у кормы, брезгливо ковыряясь вилкой в жестяной тарелке, полной подгоревших бобов и малоаппетитных кусков жирной свинины. Девушка пыталась выбрать наиболее съедобное, чтобы подкрепиться перед побегом.

— Как я посмотрю, у тебя сегодня нет аппетита, моя дорогая, — заметил Грюнер, изъяснявшийся по-английски с сильным немецким акцентом.

— Плохо с аппетитом. На, сам ешь! — Оливия сердито сунула тарелку в руки матроса. — Пойду спать.

Она встала и прошла к палубной надстройке. Вескотт и капитан лодки спали в противоположном конце помещения, выходящем на нос судна, так что путь побега в том направлении был отрезан. Грюнер сторожил у двери с кормы, и еще надо было принять в расчет часового на берегу.

Оливия нащупала кресало и трут, высекла огонь, зажгла свечу и поставила ее рядом со своим сундуком. Под ворохом кружевного нижнего белья и платьев скрывалось ее секретное оружие — сапог на высоком и остром металлическом каблуке. Взвесив в руке тяжелый сапог, девушка довольно усмехнулась. Достаточно будет одного меткого удара, чтобы успокоить Грюнера надолго, а то и навсегда — в данный момент Оливию устраивал любой вариант.

Она потушила свечу и залезла под одеяло, выжидая, пока на борту станет тихо. Постепенно один за другим матросы укладывались и быстро засыпали. Последними улеглись Вескотт и капитан. Однако, насколько могла рассмотреть сквозь полуопущенные ресницы Оливия, хотя капитан был мертвецки пьян, Вескотт, к сожалению, не напился. Значит, придется соблюсти крайнюю осторожность при расправе с Грюнером.

Сэмюэль продрался к берегу через густые цепкие заросли, внимательно осмотрел место стоянки барки Вескотта и затаился до того времени, пока все лягут спать. На берегу маячил часовой, и у выхода из каюты на корме виднелся силуэт маленького человечка, которого, видимо, приставили присматривать за Оливией.

С борта небольшого быстроходного судна, на котором полковник пустился в погоню, он видел днем в подзорную трубу Оливию на палубе, но не отдал приказа подойти ближе, опасаясь за судьбу девушки. Шелби решил действовать глубокой ночью во время стоянки, рассчитывая захватить противника врасплох.

Сейчас от промозглого холода полковника внезапно охватило дурное предчувствие. День выдался мрачный, воздух будто застыл, ноздри щекотал какой-то едкий запах. Обитатели воды, земли и неба вели себя крайне необычно и беспокойно, словно ожидая беды. Мощно звучал хор лягушек, которым давно бы уж пора уснуть, а в небе метались и громко кричали стаи птиц, хотя им тоже время было угомониться. На полянку из леса выскочил заяц и понесся прыжками по открытому пространству, забыв об опасности.

Шелби нервно потер ладонью затылок, взглянул на фонарь, висевший у носа барки, и двинулся в путь. Первым предстояло снять часового, причем тихо и быстро, так как силы явно неравные: вместе с капитаном и Вескоттом команда насчитывала семь человек.

Полковник уже был почти за спиной часового, уснувшего с мушкетом в руках, когда случайно вскинул глаза и увидел на палубе Оливию. Она подкралась к задремавшему сторожу и сильно стукнула его по голове каким-то странным предметом. Шелби решил последовать ее примеру и занес над головой часового рукоятку пистолета, но в этот момент ночную тишину разорвал надрывный скрипучий звук, будто на песок с размаху въехало носом большое судно, и раздался глухой рев. Под ногами дрогнула земля, вначале слабо, а потом затряслась, набирая темп.

Часовой вскочил, испуганно тараща глаза, Шелби хватил его по черепу рукояткой пистолета, и матрос осел на землю. Сэмюэль тоже едва не упал, так сильны были колебания почвы, но устоял и бросился на свет фонаря. Оливия тем временем пыталась сохранить равновесие на ходившей ходуном палубе.

Неожиданно словно разверзлись врата ада, земля вздыбилась, как норовистая лошадь, раскололась и из громадных расщелин с жутким шипением и ревом повалил смрадный дым; все вокруг заволокло запахом серы. Буквально из-под ног уходили, проваливались в пучину огромные куски земли, а из пропасти устремлялись вверх потоки грязи, воды, песка и твердой массы, похожей на уголь. Зашаталось и с шумом упало гигантское дерево, разодранное снизу на две части.

Сэмюэля чуть не накрыл фонтан грязи, поднявшийся ввысь почти на тридцать ярдов, и полковник чудом избежал гибели. Он по-прежнему стремился пробраться к лодке, вокруг которой кипела темная вода. Оливии не было видно на палубе, только слышались вопли матросов, многие из которых оказались за бортом. На противоположном берегу реки внезапно провалился целый холм, с оглушительным грохотом в пенящиеся воды сползли земля и деревья, подняв высокую волну, и гигантская стена воды стала стремительно приближаться, грозя проглотить судно.

В тот момент, когда Шелби уцепился за борт, он почувствовал, что тяжелая лодка уходит из-под рук, поднятая волной легко, как щепка. Полковник держался из последних сил, понимая, что, если его унесет в реку, там ждет верная смерть. Внезапно навстречу протянулись знакомые руки и помогли Сэмюэлю вскарабкаться на борт. Едва Оливия и Сэмюэль оказались рядом, как их сшибло с ног, судно взлетело на волне и его вынесло на вершину холма. От страшного удара треснула обшивка, повалились палубные надстройки, все вокруг было усеяно обломками. Остатки лодки мерно покачивались на вздрагивавшей земле. Слышались стоны раненых матросов. Сэмюэль попытался разглядеть лицо девушки в кромешной темноте и тихо спросил:

— Не ушиблась?

— Нет, кажется, нет, — ответила Оливия. Она приподнялась, помотала головой и хриплым голосом добавила: — Похоже, наступил конец света.

Полковник с трудом разбирал ее слова из-за непрекращающегося гула и грохота. Зловонный смрад серы стал еще сильнее, и было трудно дышать.

— Горцы Дальнего Запада называют это тряской, но о такой сильной мне не случалось слышать, — сказал Сэмюэль, помогая девушке встать на ноги.

— Я ничего не вижу, — пожаловалась Оливия, часто моргая глазами, и надсадно закашлялась.

— Я тоже, но нам нужно как можно скорее убраться с этого холма, пока его не смыло в реку, как тот, на другом берегу.

Они с трудом перелезли через груду обломков, отошли на несколько сотен футов от реки и обессиленные упали на все еще дрожавшую землю. Вокруг трещали и время от времени с шумом падали деревья, кричали насмерть перепуганные обитатели леса, а снизу доносился грозный рев бушующей водной стихии. По всей речной долине разносился жуткий свист, по мере того как появлялись все новые трещины и расщелины.

— Мы вдали от высоких деревьев, так что на голову нам ничего не должно упасть, но в любую минуту под нами может образоваться провал. С этим ничего не поделаешь, и остается только молиться. Надо дотянуть до утра, — мрачно сказал Шелби.

— Рассвет наступит часа через два-три, — ответила Оливия. — Как ты думаешь, еще кому-нибудь удалось спастись?

— Раньше утра все равно не узнаем. — Сэмюэль вспомнил седобородого капитана быстроходной лодки, которого он уговорил отправиться в погоню за Оливией. Интересно, жив ли старик?

— Обними меня, Сэмюэль.

Он охотно повиновался, заключил ее в объятия и горячо прошептал на ухо:

— Я очень люблю тебя, Ливи.

— И я очень люблю тебя, Сэмюэль. — Она обхватила его за плечи и припала к крепкой груди.

Еще несколько часов бушевала стихия, временами затихая, а потом вновь взрываясь фонтанами грязи и смрада. Со стороны реки доносились шипение и рев, будто там яростно билось гигантское чудовище. Дважды неподалеку образовывались провалы, но участок суши, где укрылись Сэмюэль и Оливия, остался цел. Они лежали, крепко обнявшись, шептали слова любви, стараясь вселить надежду друг в друга, и ждали рассвета. Когда с востока протянулись первые лучи солнца, перед глазами предстала страшная картина.

Казалось, безумный великан в припадке ярости прошелся по речной долине, круша все, что попадалось в пути. Он оставил позади следы ног — провалы глубиной в тридцать футов, ныне заполненные черной водой, вырвал с корнем и разбросал вокруг громадные деревья. Местами земля вспучилась, образовав кочки и небольшие холмы, поросшие густой травой. Наибольшие изменения произошли на реке.

— Боже мой! — выдохнула Оливия. — Посмотри на эти острова! Вчера вечером, когда мы приставали к берегу, там была чистая вода.

— Река изменила русло, — заключил Сэмюэль, пытаясь разглядеть Миссисипи сквозь пелену едкого дыма. — Оно не поворачивало раньше так резко к востоку. Посмотри, что творится на старом месте.

Едва они вскочили на ноги, чтобы лучше оценить последствия землетрясения, как стихия вновь разыгралась с еще большей силой. Внезапно по земле побежала зигзагами глубокая трещина и стала быстро приближаться. Сэмюэль схватил Оливию за руку, и они бросились в сторону под прямым углом от того места, где стояли. Им удалось выйти на твердую почву, откуда можно было наблюдать за тем, что ночью воспринималось только слухом, и видели, как проваливается земля и из новых расщелин валит серный дух. Взорвалась и река, на поверхности забурлили громадные воронки, и куда-то вниз устремились потоки темной воды. Пропадали недавно образованные и возникали новые острова, будто гигантская рука неведомого строителя швыряла и убирала комки грязи, еще не решив, чем все это закончится.

Новый подземный толчок сбил Сэмюэля и Оливию с ног. Поднявшись, они снова взглянули на Мать Всех Рек — и не поверили своим глазам.

— Она течет в обратную сторону! — ужаснулась девушка.

— Перед нашими глазами вершится история. Миссисипи потекла с юга на север.

— Так и останется?

— Не думаю. Сила земного притяжения со временем вынудит реку снова повернуть течение на юг, но мы не знаем, что произошло в низовьях реки, и трудно предсказать, когда все вернется на круги своя.

Оливия прикусила губу.

— Хотелось бы знать, когда мы выберемся отсюда.

— Небо проясняется, и подземные толчки, похоже, слабеют. Наша задача подыскать убежище и пропитание. Боюсь, в ближайшее время путешествие по реке исключено. Надо выждать, пока нормализуется течение.

— Сэмюэль! Смотри! — воскликнула Оливия, указывая пальцем на темную тучу, закрывшую южную часть небосклона. — Гуси! Тысячи и тысячи гусей!

— Сейчас все живое в панике. Еще перед землетрясением я заметил, как странно и необычно вели себя зайцы, олени, даже лягушки, будто предвидели разгул стихии.

— Будем надеяться, что с Микайей все в порядке, — обеспокоенно сказала Оливия.

— О нем не тревожься. Он слишком далеко отсюда, и ему ничего не грозит. Подозреваю, что мы с тобой оказались в самом центре, но подземные толчки наверняка ощущались на очень большом расстоянии.

Сэмюэль огляделся, потом уперся взглядом в остов лодки, торчавший на вершине холма, как поломанная игрушка.

— Если там осталось оружие и продовольствие, надо забрать, не говоря уже об одеялах и сухой одежде.

— Будь осторожен, дорогой. Если кто-то из матросов жив, тебя могут убить. Вескотт велел им стрелять без предупреждения, если ты вдруг объявишься.

Сэмюэль с улыбкой повернулся к ней:

— Скажи, ты верила, что я последую за тобой?

— То есть после того моего письма? Я не писала его. Его состряпал Вескотт. Он наловчился подделывать документы, занимаясь контрабандой. Он сам мне похвалялся, как ему удалось провести и тебя и меня. — И Оливия вкратце описала, как Вескотт сумел обмануть и ее, а потом насильно заставил поехать с ним в Новый Орлеан, где рассчитывал прибрать к рукам состояние Дюрана.

Слушая ее, Сэмюэль понял, что Лиза была права. Ему не следовало сомневаться в Оливии с самого начала. «Единожды шпион — навсегда циник», — печально сознался самому себе полковник и мысленно поклялся никогда больше не давать воли своей подозрительности.

Молодые люди уже подходили к лодке, и им стали попадаться трупы матросов. Они были беспорядочно разбросаны вокруг, как старые игрушки, надоевшие не в меру расшалившемуся ребенку. Среди мертвых Вескотта не было.

— Подожди здесь, а я осмотрю палубную надстройку. — Сэмюэль направился к деревянной коробке, валявшейся в десятке ярдов от носа судна.

— До сих пор не верится, что мы выжили в этом ужасе, — сказала Оливия, пробираясь среди бесчисленных обломков.

— Вам действительно чертовски повезло, как и мне, — будничным тоном проговорил Вескотт, выходя из-за куста, где он прятался в ожидании, когда добыча сама приплывет в его сети. В руке торговец держал дорогой двуствольный пистолет, направленный в грудь полковника.

— Эта непослушная девица обязана проследовать со мной в Новый Орлеан. Что же касается вас, полковник, вы мне достаточно намозолили глаза и с вами пора кончать. — Торговец поднял пистолет и прицелился.