Голливуд истекает кровью

Глава 23

Рейн

Волосы цвета воронова крыла разметались по моей груди. Легкими движениями я постучал по телефону на прикроватном столике, заметив время и экран, заполненный неотвеченными сообщениями и звонками. Я знал, что это не было срочным делом, иначе мои люди постучали бы в дверь, чтобы привлечь мое внимание, или подняли бы тревогу.

Шесть часов сна. Для меня это было неслыханно. Бессонница никогда не позволяла мне вырваться из ее когтей с тех пор, как я был подростком. Что это за колдовство? Эта женщина.

Прошло уже несколько дней с тех пор, как мы отсиживались здесь каждую ночь или день, когда у меня не было дел.

Мои пальцы сжались на ее животе, где она крепко спала спиной ко мне. Пэрис прижалась ко мне, казалось, ища утешения. Я редко устраивал вечеринки с ночевкой. Я трахнулся, и наши пути разошлись. Легко, без обязательств.

Я уставился на татуировку розы на своей свободной руке, такую же, лениво поглаживающую ее нежную обнаженную кожу, чувствуя себя так, словно я сам устроил всю эту ситуацию за то, что поместил ее туда. Ты нарисовал это там не просто так, Рейн.

Осторожно, чтобы не разбудить ее, я выбрался от Голливуда, прошел в ванную и начал готовиться к предстоящему дню. Переоделся в брюки от костюма и рубашку, разумеется, черную. Я предпочитал черный цвет — отсутствие света. Я чувствовал, что он хорошо сочетался со мной. Он также придавал восприятие тем, кто смотрел на вас. Для меня это было просто. Чем больше черного ты носил, тем эффектнее выглядишь. Классическое, стильное, темное. В тот день, когда я перестал бы его носить, они открыли более темный цвет. Чего не будет никогда.

Потратив несколько минут на то, чтобы выбрать наручные часы на день из своей коллекции, я застегнул Cartier, закрепив их на месте.

Легкими движениями я оставил Голливуд в своей постели, все еще спящей. Я попытался избавиться от ощущения, насколько правильно она выглядела в моем пространстве. В моей постели, в моей жизни.

Люди рождались с трагедией в крови. Она, несомненно, была такой. Но "Прикованная ко мне" был самой большой смертью из всех.

— Ты — оружие. А оружие не умеет чувствовать.

Верно, отец, совершенно верно.

— Что с ней не так? — я задал этот вопрос своей кузине, уставившись на живую женщину, попавшую в автокатастрофу передо мной.

Не то чтобы она могла видеть, что я смотрел, как она носилась по спортзалу, не переставая переключаться между разными тренажерами и тренировками на полу. Я полагал, она порхала между йогой и каким-то видом гимнастики, колесиками — много чем. Из динамиков громко лилась танцевальная музыка.

— У нее маниакальный приступ, ты же знаешь, — мягко сказал Дарио, как будто это должно было быть очевидно.

Это было не так. И я только что провел в ней довольно много времени, знакомясь с каждой частичкой ее восхитительного тела.

— Скажи это еще раз, — приказал я, и все мои мышцы напряглись.

Дарио посмотрел на меня так, словно хотел сказать, что я гребаный идиот.

— У нее психическое заболевание, биполярное расстройство. Я ждал, когда это случится. За последние несколько дней это стало более понятным, так что распознать его стало легче, — он пожал плечами.

Хорошо, доктор Дарио. Очевидно, он проводил исследования. В конце концов, он был моим секундантом не просто так.

— Ты знал, на что идешь, — обвинил он. — Все файлы, разведка…

Я напрягся, укрепляя себя в борьбе со своим внутренним конфликтом.

— Я не могу справиться с ее уровнем повреждений.

Он повернулся ко мне со смесью эмоций, открыто играющих на его лице.

— Я знаю, что ты не он, но иногда… — он сделал паузу, глубоко вздохнул и, придя к какому-то выводу, пристально посмотрел на меня. — Иногда ты так похож на своего отца.

Я отшатнулся, как будто он только что нанес мне сильный удар в живот, что он, по сути, и сделал, просто словами.

— Что, блядь, ты сказал? — я приблизился к нему, оказавшись лицом к лицу.

Мы были одного роста, я сердито посмотрел на него, сдерживаясь, чтобы не сломать ему нос.

— В ее медицинской карте буквально жирным шрифтом написано, что любое серьезное изменение, как известно, вызывает у нее маниакальное или депрессивное настроение, — невозмутимо заявил он. — Итак, я собираюсь высказать дикое и возмутительное предположение, что твой выбор и твои действия по похищению и пленению спровоцировали это.

У меня сдавило грудь. Я рассеянно потер ее, стукнувшись о его тело и отступив назад.

— Она не твоя мать, Рейн, — его голос смягчился. Мне было противно, что это произошло.

Он сравнил меня с Рэймондом. Черт возьми, нет. Я не был им. Правда?