Голос сердца

Мальчик ссутулился.

— Мой тренер — придурок, правда?

— Грег Дункан? По–моему, нормальный парень.

— Ладно, неважно.

Шон порылся в кармане и извлек оттуда индийскую монетку в один пенни.

— Это мой талисман на удачу. Я помечал им мячи с тех пор, как был в том же возрасте, что ты сейчас.

Камерон повернулся к нему, взял монетку и стал пристально рассматривать ее.

— Круто!

— Хочешь, одолжу ее тебе?

— Ты же сказал, это твой талисман.

— Это был мой талисман. Он малость подвел меня.

Камерон кивнул. Он знал, что Шон потерпел фиаско и это привело его домой.

— А тебе нравилось играть там? Ну, в Японии, Индонезии?

— Конечно, нравилось. — Шон попытался вспомнить свою жизнь — жизнь профессионального игрока в гольф и спортсмена, выступающего на турнирах в Азии. Когда у него начался роман с Асмидой, он старался использовать любой шанс, чтобы поиграть в Малайзии. После каждого раунда там было море выпивки и сколько хочешь бездумного, доступного секса в номерах роскошных отелей или в салонах дорогих машин. Конечно, это не могло длиться долго. Особенно, подумал Шон, ощутив неожиданную боль, с дочерью бандита из якудзы. Да уж, дальновидностью он не отличался. Дерек всегда злился на брата за то, что он не планирует свою карьеру. Хотя, конечно, для начала следовало хотя бы сделать эту самую карьеру.

Камерон сунул монетку в карман. Они снова позвонили Дереку и Кристел и снова не получили ответа. Камерон отпил молока прямо из картонной упаковки, потом предложил Шону, но тот отказался.

Ему не нравилось это незнакомое чувство в животе. Похоже на короткий удар, оставляющий холодный, замороженный след — словно били ледяным кулаком. Камерону Шон ничего не сказал. Зачем тревожить ребенка?

Он прошелся по дому, рассматривая его. Больше десяти лет это был мир Дерека. Казалось невероятно странным, что Шон никогда не посещал брата. В своей погоне за призами и женщинами он объехал полмира, но так и не собрался к брату. В доме была большая гостиная и холл, в котором, как предположил Шон, Дерек с маниакальным упорством отрабатывал патты, катящие удары. В столовой стоял стол, окруженный стульями, и большой застекленный, почти пустой сервант. Скорее всего, Дерек хранил там свои награды. Шон покачал головой, думая о брате и ощущая любовь, восхищение и зависть.

— Тебе не обязательно оставаться, — сказал Камерон. — Я сам справлюсь с девочками.

— Я все равно побуду тут, — ответил Шон. — До тех пор, пока ваша мать не появится.

Темнота постепенно сгущалась, и тени залегли в углах больших пустых комнат. Шон зажег лампы. Напряженное молчание рассеяли звуки радио: Камерон включил радиостанцию с современной музыкой.

Через несколько минут во двор въехала машина — свет ее фар пробежал по стенам гостиной. Шон испытал такое облегчение, что его живот стал ватным. Может, Кристел и не обрадуется, увидев его, но это ее проблема, д уж ему–то ему есть что ей сказать.

Его облегчение улетучилось, когда обнаружилось, что приехала Джейн Кумбс, таща на руках раскрасневшуюся Эшли и полную сумку с подгузниками. Шон ничего не имел против подружки Дерека, хотя он почти не знал ее. Выглядела она неважно. Выражение ее лица отчетливо говорило: «не подходите близко» — такое он видел у людей, находившихся на грани нервного срыва.

— О, привет, Шон. — Джейн явно удивилась тому, что он здесь. — Странно, что Кристел так запросто бросила детей. Ну ладно, держи. — Она передала ему малышку.

Девочка посмотрела на Шона с опасением.

— Есть новости от Дерека? — спросил Шон, неловко придерживая Эшли.

— Ни словечка. Похоже, они никого из нас не предупредили. Слушай, я очень спешу. Так что мне пора. — Заметив Камерона, она сказала: — Ты не мог бы забрать ее кресло из машины? Боже, спасибо, ты меня просто спас!

Эшли, увидев брата, взвизгнула от восторга и потянулась к нему.

— Кам! Кам!

— Я сейчас вернусь. — Камерон пошел за Джейн к ее машине.

Поняв, что брат уходит, девочка выгнулась изо всех сил и завизжала.

— Ну–ну, — заговорил Шон, охваченный паникой. — Все в порядке. Он сейчас вернется.

Эшли завертела головой из стороны в сторону и зарыдала еще сильнее. Крошечными пальчиками она вцепилась в рубашку Шона и стала тузить его кулачками. Он вспомнил Чужого из фильма, который вырывался из живота ничего не подозревающего человека. «Что это за существа — дети?» — в запальчивости спрашивал себя Шон. Они — словно инопланетная форма жизни, опасная и злонамеренная. Малышка не только кричала, от нее еще и пахло неважно. Он подозревал, что Джейн, думавшая только о себе и о том, как бы не опоздать, не сменила ребенку подгузник.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Камерон вернулся с детским автомобильным креслом. Как только Эшли заметила брата, она перестала кричать и потянулась к нему, чуть было не выскользнув из рук Шона. Он прижал к себе ее извивающееся тельце, чтобы девочка не упала, а потом быстро передал Камерону.

— Похоже, я не понравился ей.

— Да нет, просто она капризничает. Наверное, устала и есть хочет, да, крошка? — Камерон похлопал сестричку по ноге. — Пойду покормлю ее.

— Ням–ням! Хочу ням–ням! — весело защебетала Эшли, едва брат опустил ее на пол и повел в кухню. В одно мгновение она превратилась из тасманийского дьявола в ангелочка. И как Эшли умудрялась меняться так быстро?

Минуту спустя в парадную дверь словно ураган ворвалась Чарли.

— Дядя Шон!

Он подхватил ее и сжал в объятиях. Ее худые руки и ноги были на удивление сильными, и что–то — кожа или волосы — источали запах жевательной резинки. Теперь Шон стал самим собой — с племянницей, которой действительно нравился.

— Привет, кнопка! Ну, как дела?

— Умираю с голода, — сказала она, шлепая себя по животу и ерзая в его объятиях. — А где мама?

Он осторожно опустил Чарли на пол и положил руки ей на плечи.

— Я побуду с вами, пока мама не вернется.

Девочка скептически взглянула на него, сузив глаза и накручивая кончик «конского хвостика» на палец.

— Правда?

— Да. А что, есть проблемы?

— Не знаю, не знаю. — Чарли радостно взвизгнула, когда Шон бросился за ней в кухню.

Малышка уже сидела там, радостно заталкивая в рот кусок банана. Чарли тоже взяла банан.

— А знаешь, что обезьяны чистят бананы вот так, снизу вверх? — Чарли показала, как они это делают.

— Так ты и сама станешь обезьянкой.

— Хотела бы я стать обезьянкой, — ответила Чарли.

— Ты и так похожа на нее, — сказал Камерон.

Чарли показала ему язык.

— Зьяна, — повторила Эшли с набитым ртом.

— А почему ты хочешь стать обезьянкой? — поинтересовался Шон.

— Тогда мне не пришлось бы ходить в эту дурацкую тупую школу.

— Тупую, — повторила Эшли.

Шон взглянул на Камерона.

— Ей можно говорить такие слова?

— Наверное, нет.

Шон повернулся к Чарли.

— Не говори больше «тупую».

— Ладно. — Чарли откусила кусок банана.

— Тупую, — снова повторила Эшли.

— Я сейчас вернусь. — Шон вышел из кухни и направился к телефону, висевшему в холле. Сняв трубку, он посмотрел на нее. Что, в конце концов, происходит? Все это становится странным. Интересно, сколько он должен ждать до того, как начать беспокоиться всерьез?

Нахмурившись, Шон набрал номер мобильного телефона Дерека. Дерек всегда отвечал на звонки и проверял все сообщения. Когда включилась голосовая почта, Шон сказал: «Привет, братишка, это я. Сижу тут с твоими детьми, в доме Кристел, и ее до сих пор нет. Что у вас случилось? Позвони мне». Потом он набрал номер Кристел, подождал, пока включится голосовая почта, и оставил ей такое же сообщение. Шон вдруг пожалел, что не узнал ее лучше. Ему хотелось понять, что это за женщина, которая способна на время забыть о своих детях.

«И что теперь?» — подумал Шон и попытался дозвониться до Моры, сам не зная зачем. Его подружка почти не знала Дерека и не была знакома с Кристел и детьми. Важные для него люди не знали друг друга. Связь Шона с семьей была слабой, но он не осознавал этого до сегодняшнего вечера.

— Доктор Райли, — резко ответила Мора. Она училась на четвертом курсе медицинского колледжа и работала в госпитале Легаси в Портленде.

— Привет, док, это я.

— Шон! — улыбка смягчила ее тон. — Что случилось?

— Сам не знаю. Сижу с детьми Дерека. Наверное, Произошла какая–то путаница, и они оба куда–то подевались.

— Так позвони им и…

— Не могу дозвониться ни одному из них.

— Ну, тогда не знаю… Слушай, у меня тут запарка. И я остаюсь в городе на семинар, я тебе говорила? Может, я перезвоню попозже?

— Конечно. Не бери в голову. Пока! — Шон и сам не знал, чего ожидал от Моры. Она никогда не видела этих детей. Конечно, это не ее проблема.

В кухне кричала и чем–то стучала Эшли. Камерон усилил звук радио.

Шон нажал на кнопку определителя номера и посмотрел на дисплей. Первый звонок был от абонента «Неизвестно», второй от «Кумбс, Джейн». Следующей шла «Робинсон, Лили».

Учительница, подумал Шон. Ее имя показалось ему смутно знакомым. Может, они встречались когда–то, хотя он в этом сильно сомневался. Раньше Шон старался не связываться с учительницами, но, может, сейчас его мнение о них изменится?

— Давай же, мисс Робинсон, выручи меня, — прошептал он, набирая номер.

Глава 7

Пятница

19:30

Лили удовлетворенно вздохнула, усаживаясь в свое любимое мягкое кресло. На столике рядом с ней стояла большая тарелка с попкорном и бокал красного вина. На втором столике, кофейном, перед креслом, была разложена карта Италии. На ней желтым фломастером была обведена синусоида дороги, идущей по полуострову Сорренто. Названия городов, которые Лили подчеркнула красным, напоминали об истории и легендах: Позитано, Амальфи, Равелло, Вьетри–Суль–Маре.

«Еще два месяца», — подумала Лили. Потом наступит лето, и она отправится в путешествие, о котором мечтала целых полгода. Будет предоставлена сама себе, в счастливом, долгожданном одиночестве.

Коллеги по школе считали странной ее любовь к одиноким путешествиям, однако Лили именно за то их и любила, что сама выбирала маршрут, и ей не приходилось ни перед кем отчитываться. Ежегодное летнее путешествие имело для нее огромное значение. Так было всегда. Путешествуя, она восстанавливала внутреннее равновесие, чувствовала себя другим человеком. Иногда Лили спрашивала себя, почему ей хочется стать другим человеком, однако старалась не думать об этом.

Ей нравилось осматривать новые места, знакомиться с новыми людьми. Кристел всегда спрашивала ее, что же плохого в старых. Ничего, конечно, но они заставляют ощущать изматывающее напряжение чувств. Лили отлично справлялась со многим, однако поддерживать глубокие, а иногда и болезненные узы по–настоящему близких отношений ей было не под силу. Она не создана для них. Лили прекрасно понимала детей, умела вдохновлять и обучать их, однако не была способна отдаться близости, которая могла бы продлиться всю жизнь. Давным–давно Лили осознала, что не все люди созданы для этой головокружительной, опасной авантюры — любить человека и переносить боль, которую он рано или поздно причинит тебе.

Это не означало, что у нее не было романов. Возможно, и этим летом на ее долю выпадет какое–нибудь романтическое приключение. Флирт, не отягощенный взаимными обязательствами. Наверное, в Италии найти такое приключение легче легкого. В конце лета она вернется в Комфорт обновленной и будет готова принять новую группу учеников.

Такой цикл, смена учебного года и каникул, создавал ритм жизни, наиболее приемлемый для Лили. Взглянув на ее семью, каждый подтвердил бы, что она сделала правильный выбор. После того как с ними случилась трагедия, таинственная, но вместе с тем известная всем, ее родители занимались только тем, что портили друг другу жизнь, и так продолжалось по сей день.

Лили хорошо усвоила этот урок и выбрала свой образ жизни. Ее младшая сестра, Вайолет, предпочла диаметрально противоположный путь: она рано вышла замуж, имела двоих детей. Ее муж зарабатывал слишком мало, но они снимали большой дом в Тигарде, хотя, в общем–то, не могли себе этого позволить.

В отличие от сестры, у Лили была любимая работа, собственный дом, небольшой, но комфортный, и свобода: она делала то, что ей нравится. Лили прилагала все усилия к тому, чтобы ее жизнь и дальше оставалась такой же спокойной и безопасной.

«Но ты совсем одна», — произнес внутренний голос.

Она не обратила на него внимания, — кстати, он очень походил на голос Кристел, — сделала глоток вина и стала читать статью про магазин керамики в Равелло, где заказывали посуду Хиллари Клинтон и Дастин Хоффман. Через некоторое время Лили отложила карту и взглянула на часы. Обычно по пятницам она ходила в кино в Эхо–Ридж Павильон, однако дождь зарядил снова, и ей не хотелось покидать дом.

Решив посмотреть видео, Лили начала просматривать свою коллекцию DVD. Вот еще одно преимущество одинокой жизни: будь она с мужчиной, ей вряд ли пришлось бы выбирать между «Стальными магнолиями» и «Слиянием двух лун». Как она знала, ни один мужчина добровольно не досидел до конца фильма «Разум и чувства».

Лили решила ограничиться двумя фильмами: «Под солнцем Тосканы» (он еще раз напомнил бы ей о предстоящем путешествии в Италию) и «Дархемский бык» — о сексуально раскрепощенном школьном учителе, с Кевином Костнером в главной роли. Она вспомнила его страстную речь о поцелуях, длящихся три недели, и больше не колебалась.

Едва на экране появились первые титры, раздался звонок. «До чего не вовремя», — пробормотала Лили, однако остановила диск и пошла к телефону. Скорее всего, звонила Кристел, чтобы поговорить о Чарли.

От одной этой мысли у Лили стало тяжело на сердце. Обычно она не смешивала свои школьные дела и личную жизнь, но в этом случае они пересеклись. Ведь речь шла о ее лучшей подруге и дочери этой подруги.

Казалось, Чарли забавляет то, что она встречает свою учительницу и вне школы. Как правило, обращаясь к Лили официально, мисс Робинсон, девочка загадочно улыбалась, однако никогда не показывала, что знакома с личной жизнью учительницы. В школе Чарли вообще старалась не привлекать к себе внимания. Именно поэтому ее внезапно открывшееся воровство так встревожило Лили.

— Алло?

— Алло! Это мисс Робинсон? — мужской голос на другом конце провода был глубоким и сильным, но совершенно незнакомым.

— Я ничего не стану покупать, — резко ответила Лили, уже собираясь повесить трубку.

— Нет–нет, подождите. Я насчет Кристел Холлоуэй.

Лили нахмурилась и прижала трубку плотнее к уху.

Неужели Кристел с кем–то встречается? В последний раз когда они говорили об этом, Кристел заявила, что навсегда отказалась от любых контактов с мужчинами. «Они причина всех моих бед», — драматически произнесла она; это было совсем недавно.

«Ты имеешь в виду кого–то конкретно?» — спросила тогда Лили.

«Да нет», — быстро ответила Кристел.

— Это Шон Магуайер, дядя Чарли.

«Ах, да, — подумала Лили. — Знаменитый дядя Шон, любимая тема разговоров Чарли». С тех пор как он вернулся домой, Чарли постоянно рассказывала о нем, по поводу и без. Казалось, она боготворит брата своего отца.

По словам Кристел, Шон был скроен из того же материала, что и Дерек, «только моложе».

Лили смутно помнила его по свадьбе Холлоуэев. Он напоминал Бреда Питта в его первых ролях, однако это лишь оттолкнуло ее от него. «Никогда не доверяй красивым мужчинам», — однажды сказала ей Кристел.

— Алло? — его мягкий, странно волнующий голос прервал воспоминания Лили.

— Мистер Магуайер, — отозвалась Лили, — чем могу помочь?

— Даже не знаю… — В трубке послышался шорох, словно он потер рукой подбородок. — Я сейчас в доме Кристел, сижу с ее детьми. Она до сих пор не вернулась.

— Понятно.

«Что за слабак, — подумала Лили. — Не может присмотреть за собственной плотью и кровью, не призвав всех окружающих себе на помощь».

— И чем же я могу быть вам полезна? — осведомилась она.

— Не знаете ли вы, где она? — в его голосе слышалось напряжение.

— Нет, не знаю. Позвоните ей на сотовый. Я дам вам номер, или узнайте его у детей…

— Я весь вечер звоню ей на сотовый, — прервал он Лили. — Она не отвечает. И Дерек тоже.

Пальцы Лили стиснули трубку. Она нахмурилась, и от этого ее очки сползли на кончик носа.

— Не похоже на них.

Имея троих детей и живя врозь, Кристел и Дерек всегда следили за тем, чтобы им можно было дозвониться в любую минуту. Они здорово потрепали друг другу нервы во время бракоразводного процесса, однако, к их чести, следовало заметить, что они старались оберегать детей от связанных с этим переживаний.

— Верно, — сказал Шон.

— Когда вы последний раз общались с ними?

— Кажется, вы последняя говорили с ними, — ответил он, и Лили удивили укоризненные нотки в его голосе. — Кристел забыла забрать Камерона из гольф–клуба, а Чарли — из дома ее подруги. Не знаете ли, что с ней произошло?

Телефонная трубка в руке Лили стала влажной и липкой.

— Нет. К сожалению, я ничего не знаю.

— Понятно. Ну что ж… — Он явно собирался повесить трубку. — Все равно спасибо.

Лили подумала о том, что все равно уже не вернется к своему фильму. Не сможет пить вино и читать про побережье Амальфи. Мысли о Кристел и детях не дадут ей покоя.

— Почему вы позвонили мне, мистер Магуайер? — спросила она.

— Я услышал ваше сообщение на автоответчике и подумал, что, возможно, вы что–то знаете о них.

Лили представила себе реакцию Кристел, когда та узнает, что брат ее бывшего мужа сидел у нее в доме и слушал автоответчик.

— Нет, я ничего не знаю. Простите.

— Что ж. Я только хотел спросить. Сегодня вечером я должен быть на работе, вот и подумал… впрочем, неважно. Я позвоню и скажу, что не могу прийти.

— Мистер Магуайер… — Лили запнулась и тут поняла, что он уже повесил трубку.

«Ладно», — прошептала она, опуская свою трубку на аппарат. Потом походила взад–вперед, пытаясь решить, что же теперь делать. Лишь несколько минут назад это была ее гостиная, ее убежище, уютное место со множеством книг и фотографий в рамках. Любимый снимок запечатлел Лили и Кристел лежащими на пляже у горы Хайстек. Он привлек ее внимание. Что–то случилось, Лили чувствовала это.

Она схватила сумку, поискала в ней ключи, потом взглянула в зеркало в прихожей. «Ладно», — снова саркастически произнесла она.

Лили была одета так, чтобы провести вечер перед телевизором: в темно–серые брюки для йоги и просторный хоккейный свитер — только эта ценная вещь и осталась ей на память о Тренте Аткинсе из портлендской команды «Трейлблейзерс». Лили никак не удавалось вспомнить, зачем баскетболисту понадобился хоккейный свитер. Впрочем, какая разница?

На Лили не было макияжа; каштановые волосы она стянула на затылке резинкой. «Ну и что?» — подумала она, засовывая ноги в красные резиновые сапоги и надевая шляпу от дождя. Снова взглянув в зеркало, она увидела типичную старую деву.

«Не все ли равно?» — подумала она, схватив плащ и выскочив из дома.

Глава 8

Пятница

19:40

Шон Магуайер был не просто симпатичным — Лили поняла это, как только он открыл ей дверь. Шон стал необычайно, неправдоподобно хорош собой. Девчонки–школьницы называют таких «мужчина моей мечты». В меру поношенные джинсы сидели как влитые, на рубашке–поло красовался логотип Эхо–Риджа. Прядь волос небрежно падала на одну бровь и контрастировала с потрясающей синевой его глаз, а короткая щетина подчеркивала мужественную линию подбородка. Посмотрев на Рот Шона, Лили вспомнила речь о поцелуях, которую произносит Кевин Костнер в «Дархемском быке». Правда, Магуайер, в отличие от Костнера, был серьезен.

— Я надеялся, что это Кристел, — сказал он, придерживая дверь.

Как любезно с его стороны!

— Лили Робинсон, — представилась она официальным тоном. Ее голос всегда звучал так, когда она чувствовала напряжение, а это происходило каждый раз, когда ей приходилось общаться с такими вот красавчиками.

Войдя, она сняла шляпу и повесила ее на крючок за дверью, стараясь не думать о том, как выглядит без плаща. Шон Магуайер нависал над ней — он был еще выше ростом, чем его брат. Лили почувствовала: близость этого мужчины волнует ее. «Опомнись, это всего лишь обычный мужчина», — одернула она себя. Если бы не дети, они никогда не оказались бы рядом.

— Где дети? — спросила Лили, снимая запотевшие очки.

— Наверху. Девочки смотрят видео, а Камерон приглядывает за ними.

«Или, что более вероятно, смотрит порнокартинки по Интернету», — решила Лили и подумала, что Шон, должно быть, ничего не смыслит в детях.

— Есть что–нибудь от Кристел или Дерека? — Лили, протерев очки, надела их.

— Ничего. — Шон бросил взгляд на лестницу. — Пойдемте в кухню.

И все. Даже не сказал: «Спасибо, что пришли». Понятное дело, он встревожен. Что ж, и она сама беспокоилась не меньше.

Следуя за Шоном, она заметила, что у него классная задница. Кристел как–то упоминала, что его карьера в гольфе закончилась. С такой задницей, подумала Лили, он с легкостью может демонстрировать одежду фирмы «Ливайс».

Мгновение спустя Шон оглянулся и перехватил ее взгляд. Пристыженная, Лили быстро перевела глаза на три коробки с пиццей, лежащие на неубранном кухонном столе.

— Хотите? — предложил он.

Она вновь почувствовала замешательство и волнение.

— Нет, спасибо.

— Пока нет новостей. — Шон засунул большие пальцы в задние карманы джинсов и покачивался с пятки на носок. — Невеста Дерека, Джейн, тоже не знает, куда он запропастился.

— Невеста? — У Лили перехватило дыхание. Кристел не знала об этом. Если бы Дерек сообщил ей, она тут же рассказала бы все Лили. И оповестила бы об этом весь город.

— Ну да. В прошлые выходные состоялась помолвка.

— И когда он поставит в известность Кристел? — Лили села на стул перед барной стойкой. Ей на глаза снова попались коробки с пиццей, но она была слишком взволнована, чтобы есть. Особенно пиццу. Лили не ела пиццу уже тысячу лет.

За минувшие годы Лили провела бесчисленное количество часов в этой кухне, потягивая травяной чай с медом и кусочком апельсина и наслаждаясь обществом лучшей подруги. Ситуация была странной еще и потому, что она находится здесь с посторонним человеком…

— Боже мой! — воскликнула Лили. — Уверена, Дерек все рассказал ей сегодня. Может, именно поэтому они до сих пор не вернулись.

— С какой стати им исчезать, еще и выключив телефоны?

— Наверное, они вне зоны действия сети.

Шон обернулся и посмотрел на нее, скептически приподняв одну бровь.

— Не понимаю, — произнес Шон.

Конечно, ему не понять.

— Подумайте сами. Если Дерек снова женится, жизнь детей очень изменится. Кристел и Дереку нужно очень многое обсудить. — Лили не стала вдаваться в подробности. Может, Магуайер знает, что творится в семье, а может, и нет. Лучше держать язык за зубами.

— Удивительно, что они исчезли, не поинтересовавшись, как дела у детей, — тихо проговорил Шон, обращаясь скорее к себе.

Лили машинально постукивала пальцами по столу. Они вполне способны улизнуть вот так, без всяких объяснений. В последние годы их брака Дерек и Кристел походили на Скотта и Зельду Фицжеральд из Ассоциации профессионального гольфа, с их пристрастием к вечеринкам, развлечениям и публичным скандалам. Полностью поглощенные друг другом, они словно не замечали окружающего мира. Может, и сейчас они увлеклись выяснением отношений и на время забыли о детях.

«Любовь очень меняет людей», — подумала Лили и решилась на трудный вопрос:

— Вы позвонили в полицию?

Шон вздрогнул.

— Да. Я назвал им марку и модель обоих автомобилей. Сообщений об авариях от дорожного патруля не поступало.

— Хорошо. Но они начали поиски?

Он покачал головой.

— Нет. Узнав, что Дерек и Кристел совершеннолетние и у них нет серьезных заболеваний, они сказали, что могут начать поиски только через двадцать четыре часа после исчезновения. Какое–то магическое число — двадцать четыре!

— Это не продлится так долго. — Лили засунула руку в карман, чтобы не грызть ногти.

— И что теперь? — спросил Шон.

Не успела она ответить, как наверху раздался громкий стук, а вслед за ним протяжный, недовольный крик Эшли. Шон и Лили бросились наверх.

Несколько лет назад Кристел переделала верхний этаж, устроив там игровую комнату для детей, где хранились их игрушки, стояли телевизор и компьютер. Сейчас Лили увидела, что Эшли сидит рядом с разбитой настольной лампой и заливается слезами. Над ней стояла Чарли и смотрела на сестру, неодобрительно поджав губы — точь–в–точь как Кристел. Камерон не обращал на них внимания: он сидел за компьютером, экран которого заполняли цветные фотографии. Он едва успел свернуть окно с откровенным названием: «Порно–пони».

Лили быстро оценила обстановку и подняла плачущую Эшли — она всегда обожала детей Кристел.

— Что такое, малышка? — ласково спросила Лили. — Что случилось?

Рев слегка поутих, но, взглянув на Шона, Эшли зарыдала с новой силой.

— Не люблю тебя! — кричала она.

Шон развел руками.

— Я ничего ей не сделал.

— Зато я люблю тебя, дядя Шон. — Чарли вскарабкалась на него, как на дерево. — Привет, Лили! — Вне школы ей разрешалось обращаться к учительнице по имени. Девочка повисла на руке Шона и одарила его широкой улыбкой.

— А ты как поживаешь? — обратилась к ней Лили, поглаживая малышку по спине.

— Мы ждем маму, — сказала Чарли.

— Я знаю. — Лили подошла к Камерону. — Выключи «Порно–пони», — прошептала она. — Сейчас же!

— «Порно–пони»? — удивился Шон. — Ты смотришь порно по Интернету?

— Он всегда смотрит порно. — Чарли спрыгнула на пол.

— Неправда, — возразил Камерон.

— Правда! — Чарли показала ему язык. — Ты столько смотришь, что у тебя скоро компьютер задымится.

— Ябеда! — Камерон щелкнул мышкой, и монитор погас.

— А ты что тут делаешь, Лили? — спросила Чарли. — Если ты к маме, то ее еще нет.

— Давай поступим так, — сказала Лили. — Вы с Камероном уберете здесь, дядя поможет вам. А я пока искупаю нашу крошку и уложу ее спать.

Эшли, причмокнув, вынула палец изо рта.

— Не буду спать. — Она засунула палец обратно.

— Ты права. Сначала пойдем купаться, зайчишка.

Идя с девочкой на руках в ванную, Лили скрывала волнение и широко улыбалась. Она весело что–то приговаривала, наполняя ванну и снимая с Эшли одежду и подгузник. Ванная была завалена разноцветными пластмассовыми игрушками, бутылочками с шампунями и пеной, расческами и зубными щетками, тапочками и разноцветными полотенцами.

Кристел с легкостью справлялась со всем этим. Придерживая малышку, Лили открывала флакон с детским шампунем. Она боялась хоть на секунду отвернуться от Эшли. Колпачок флакона ей пришлось поддеть зубами, и шампунь попал в рот.

— Фу–ууу. — Лили вытерла рот о плечо.

Эшли смеялась и радостно хлопала ладошками по воде.

Лили подумала о том, как неожиданно заканчивается для нее вечер, начавшийся с Италии, вина и Кевина Костнера. Сейчас с каждой минутой она все яснее ощущала, что ее подруга исчезла.

Исчезла. Другого объяснения тому, что Кристел не вернулась, нет. С ней что–то случилось.

Глава 9

Пятница

21:00

Стоя у кухонного стола, Шон проверил коробки из–под пиццы. Почти пустые. Он съел последний оставшийся кусок пиццы с мясом и маслинами и вытер руки о джинсы.

Наверху наконец–то все стихло. Лили Робинсон знала свое дело. Малышка уснула, и теперь Лили читала Чарли сказку, сидя на ее постели.

Мисс Лили Робинсон — его спасительница. Она оказалась вовсе не той располневшей седовласой классной дамой, какую Шон ожидал увидеть. Внешне — нет. Но в душе–то она именно такая. И все–таки Шон был признателен ей за то, что она пришла ему на помощь.

Камерон снова сидел в Интернете, скорее всего, на порносайтах, хотя Шон и просил его не делать этого. Шон спустился вниз, чтобы выбросить осколки разбитой лампы и убрать на кухне.

Коробки для пиццы разрабатывал, скорее всего, человек, которому ни разу не приходилось выносить мусор. Они категорически не влезали в мусорное ведро. Положив коробку на пол, Шон наступил на нее, потом дважды сложил пополам и сунул в ведро, помогая себе ногой. Ту же процедуру он повторил со второй коробкой и с третьей.

Когда Лили вошла в кухню, Шон дожевывал пиццу, стоя одной ногой в мусорном ведре. Она посмотрела на него так, словно он был одним из ее учеников, без неодобрения, но с выражением такого неиссякаемого терпения, которое побудило бы каждого вести себя еще хуже.

Наверное, это особый учительский дар, думал Шон. Одним взглядом она способна заставить взрослого человека чувствовать себя провинившимся школьником.

Кое–как проглотив остатки пиццы, Шон вытащил ногу из ведра, чуть не потерял равновесие и схватился за стул, чтобы не упасть.

— Привет, — сказал он как можно непринужденнее, — дети легли?

— Девочки — да. Чарли только что уснула. Камерон делает домашнее задание.

— Думаю, нужно еще раз позвонить в полицию, — сказал Шон.

— Верно. — Лили нервно крутила на пальце серебряное колечко с бирюзой.

«Если бы не эти очки с толстыми стеклами, она была бы очень даже ничего. — Шон протянул руку к телефону. — Для учительницы».

Он нажал кнопку повторного набора номера, услышал уже знакомое автоматическое сообщение и нажал цифру «3».

— Офицер Бред Хенли слушает.

— Могу ли я поговорить с офицером… — Шон взглянул на свою ладонь: не найдя бумаги, чтобы записать имя, он нацарапал его шариковой ручкой на ладони. Лили нахмурилась, глядя на него. — Нордквистом, — продолжил Шон.

— Он будет завтра, — прозвучал утомленный голос Хенли.

Отлично, они успели смениться.

— Я уже звонил раньше, — сказал Шон. — Мое имя Шон Магуайер.

— Угу. Чем могу помочь?

— Я по поводу моего брата, Дерека Холлоуэя, и его бывшей жены, Кристел.

— Да–да, в журнале есть запись. И чем же помочь вам, мистер Магуайер?

«Да найди же их! — хотелось ему крикнуть в телефон. — Найди, притащи их домой, и тогда я вернусь к своей жизни. К своей чертовой жизни. Которая, если турнир на следующей неделе пройдет хорошо, снова станет вполне сносной».

— Мы все еще не знаем, где они. От них нет известий. — Шон взглянул на Лили. Она, тревожно сдвинув брови, смотрела на него. Он добавил: — Мой брат пропал, и его бывшая жена тоже. Вы должны найти их.

Опять пауза. Шон слышал щелчки клавиатуры.

— У кого–нибудь из них есть какие–либо заболевания или инвалидность, которая?..

— Я уже отвечал на все эти вопросы. — Шон пытался подавить нарастающий гнев. — Они оба совершенно здоровы, умственно и физически. Именно поэтому очень странно, что их до сих пор нет.

— Сэр, в настоящий момент ситуация не считается экстренной, поэтому мы не можем начать поиски.

— Почему?

— Потому что пока никто не считается пропавшим, — ответил полицейский. — Я могу только распространить информацию по диспетчерской сети.

— Что это за сеть?

— Наша городская диспетчерская сеть.

— Речь идет о троих детях, — напомнил ему Шон. — Вы записали это?

— Им что–то угрожает? — спросил полицейский.

— Нет. Абсолютно ничего.

— Тогда я не могу… — на линии снова повисла пауза. — Так ваш брат Дерек Холлоуэй, игрок в гольф?

«Известность имеет некоторые преимущества», — подумал Шон.

— Да, это он.

— Что ж, мы не можем начать поиски немедленно, однако я пришлю кого–нибудь к вам, — сказал Хенли. — Какой адрес?

Шон посмотрел на Лили.

— Адрес? — одними губами спросил он.

Она протянула ему конверт, верхний в стопке писем, лежащей на столе. Хорошая мысль. По крайней мере один из них не утратил способности соображать. Шон продиктовал адрес полицейскому.

— Сейчас кто–нибудь подъедет, — сказал Шон, повесив трубку.

— Когда?

— Он сказал, прямо сейчас. Наверное, это означает немедленно.

— А если нет?

У Шона дрогнул подбородок.

— Прямо сейчас означает прямо сейчас. В эту самую минуту.

— Нечего бросаться на меня.

— Я не бросаюсь.

— Нет, бросаетесь.

— Слушайте, мне не нужна воспитательница.

— Я не воспитываю вас. — Лили громко вдохнула. — Я не люблю, когда на меня набрасываются ни с того, ни с сего.

— Я не… — Шон заставил себя замолчать. Надо было быть полным идиотом, чтобы ссориться сейчас с этой женщиной. — Ладно. Извините. Я не хотел вас обидеть.

Лили повернулась к раковине и начала споласкивать тарелки.

— Я тревожусь не меньше, чем вы, мистер Магуайер.

— Шон. Называйте меня Шон.

Она открыла посудомоечную машину и выдвинула поддон.

— Почему это?

— Потому что я совершенно точно не собираюсь называть вас мисс Робинсон, Лили.

Быстро отвернувшись от него, она стала загружать посуду в машину. Шон проверил сообщения на своем мобильном телефоне, однако не обнаружил ничего нового. Лили расставила тарелки и рассортировала приборы: вилки в одну подставку, ложки — в другую. С лопаткой произошла небольшая заминка, однако потом она пристроила ее в верхнем отделении. Лили загрузила стаканы, поставив их донышками вверх, соответственно их высоте. Наконец она взяла в руки коробку с моющим средством и стала читать инструкцию.

— Помочь вам? — спросил он, откладывая телефон.

— Нет. Просто я никогда раньше не пользовалась таким средством. Тут написано «суперконцентрат», поэтому, наверное, его нужно меньше, чем обычно. Ага, вот тут — две унции для обычного цикла. — Лили открыла лоток и посмотрела внутрь. — Так, две унции. Это примерно две чайных ложки…

Шон не мог этого больше выносить. Он выхватил коробку с порошком у нее из рук, насыпал его в лоток, потом задвинул лоток на место. Захлопнув дверцу машины, он крутил ручку управления до тех пор, пока не услышал звук текущей воды. Выпрямившись, Шон поймал ее взгляд — она смотрела так, словно он переступил через какую–то невидимую черту. Возможно, так оно и было.

На столе он заметил пустую кофейную чашку. На ее краю виднелся след от губной помады. Не сводя глаз с Лили, Шон взял чашку, открыл дверцу машины и засунул ее внутрь, а потом снова захлопнул дверцу, помогая себе коленом.

— Вот так, — сказал он. — Дело сделано.

— Спасибо, — тихо отозвалась она.

— Наверное, нужно вынести мусор. — Шон указал на переполненное ведро.

— Насколько я знаю, контейнеры стоят в гараже. Проследите, чтобы крышки были плотно прикрыты — иначе сюда набегут еноты.

— Слушаюсь, мэм, — ответил он с преувеличенной любезностью. Потом взял мусорное ведро и пошел к задней двери. Обернувшись, чтобы закрыть ее за собой, он увидел, как Лили Робинсон открыла дверцу посудомоечной машины и аккуратно поставила кофейную чашку на место.

Глава 10

Пятница

21:25

«В известном смысле, — думала Лили, — Шон Магуайер — истинное благословение». Он был настолько несносен, что отвлекал ее от тревожных мыслей, которые могли бы довести ее до полного отчаяния. Хоть на что–то он годен.

Она не услышала, как он вернулся, поскольку была занята — освобождала кухонный стол, чтобы как следует вымыть его.

Лили оказалась в странной ситуации, и все в ней восставало против этого вынужденного общения — при других обстоятельствах они с Шоном вряд ли даже и словом бы перекинулись.

— Пойду посмотрю, как там Камерон, — сказал он.

— Хорошая мысль. — Лили поставила на стол бутылку с моющим средством. — Думаю, он очень встревожен.

— Естественно. Это так непохоже на Дерека — скрываться без всякого объяснения.

— Кристел тоже никогда не поступила бы так.

— Правда? — он снова поднял одну бровь. — Два года назад она оставила их у Дерека на всю ночь.

— Это была совершенно другая ситуация. Она опоздала на свой рейс и все это время находилась на связи. Слушайте, Кристел — моя лучшая подруга. Я знаю ее с тех пор, как была в возрасте Чарли. Она хорошая мать, и я уверена, что всему случившемуся есть объяснение.

Шон внимательно вгляделся в нее: было что–то почти оскорбительное в пристальном взгляде его голубых глаз.

— Мы встречались раньше?

Отмыв стол, Лили перешла к грязным верхним шкафчикам. Кристел не отличалась хозяйственностью. Когда они с Дереком жили вместе, у них была прислуга. Теперь Кристел приходилось справляться со всем самой.

— Мы оба были у них на свадьбе, — сказала она Шону.

— А! — по его лицу было видно, что он не вспомнил ее.

— Шестнадцать лет назад, — добавила Лили. — Я была еще ребенком. Вряд ли вы помните меня.

Он хлопнул в ладоши.

— Да нет, помню. Ваши очки и скобка на зубах — я еще поддразнил вас. «У кого четыре глаза», помните? Тогда мне это казалось очень смешным.

Она ожесточенно терла ручку шкафчика.

— Вы были всеобщим любимцем.

— Я был придурком. И вам стоило прямо сказать мне об этом.

— Кажется, я так и сделала. — Лили перешла к дверцам, брызгая на них моющим средством. Магуайер стоял у нее на пути, опершись о столешницу; он не сдвинулся при ее приближении — моющее средство попало и на него. — О! — воскликнула она. — Извините.

Но тут Шон обхватил ее запястье и аккуратно вынул бутылку из рук.

— Вот что я вам скажу, Лили. Давайте–ка пойдем и поговорим с Камероном.

От его прикосновения у нее перехватило дыхание. Она вырвала руку.

— Хорошо. — Лили кивнула и неожиданно для самой себя покраснела. До чего же глупо! Он едва дотронулся до нее, а она так отреагировала…

Лили приказала себе собраться, однако вновь отметила про себя — она боялась красивых мужчин. Ей всегда казалось, что они насмехаются над ней. В ее возрасте, конечно, смешно так думать, однако Лили ничего не могла с собой поделать.

Зазвонил телефон. Шон схватил трубку, коротко ответил.

— Они нашли машину Кристел. Она стояла на парковке возле школы. Что вы об этом думаете?

— Наверное, они уехали вместе.

— По крайней мере, у нас теперь есть что сказать Камерону.

Они увидели, что мальчик сидит над учебником биологии, однако он, похоже, больше смотрел на часы, чем в книгу.

— Привет, спортсмен. — Шон подошел к столу Камерона и оперся на его край.

Лили должна была признать, что с Камероном он вел себя свободно и естественно. Как и она, Шон старался не выдавать своего волнения.

— Есть минутка? — спросил он у племянника.

— Кто звонил? Что происходит?

— Похоже, в машине твоей матери сел аккумулятор, и она оставила ее на парковке возле школы Чарли. Мы предполагаем, что ее увез твой отец.

— Куда увез? В Чикаго? Их нет целую вечность.

— Мы пока не знаем, где они, однако скоро все выяснится. Полицейские приедут сюда, чтобы еще кое о чем расспросить нас.

— Когда? Когда они приедут?

— Сказали, что прямо сейчас, — ответила Лили.

— Прямо сейчас?

Шон взглянул на Лили.

— Слушайте, вы оба… ладно, в общем, они приедут скоро. И наверняка захотят поговорить с тобой.

— Я ничего не могу рассказать. — Камерон с ожесточением захлопнул книгу. — Я знаю только то, что моя неудачница–мать не явилась…

— Камерон, — перебила его Лили. — Думай, что говоришь о матери. — Она замолчала, не желая развивать эту мысль: иначе он почувствует себя виноватым, если вдруг выяснится, что с родителями произошло что–то ужасное.

— Я имею право говорить то, что хочу, — огрызнулся он.

— Не груби, — остановил его Шон.

— Я не грублю.

— Грубишь.

Услышав звонок, все трое на мгновение замерли и бросились вниз по ступенькам открывать дверь.

Глава 11

Пятница

22:00

«Идиотская ситуация, — размышлял Камерон, глядя на полицейских, сидевших за кухонным столом. — Оказывается, когда родители бродят неизвестно где, это еще хуже, чем когда они оба торчат дома».

Из полиции к ним прислали молодого парня и женщину. Парень ни на секунду не отрывался от своего карманного компьютера — делал в нем какие–то отметки. Женщина, старше, чем он, спокойная и вдумчивая, напоминала учительницу математики.

Дядя Шон сильно нервничал, однако старался отвечать на все их вопросы. К сожалению, ничего нового он сообщить не мог. Шон знал отца Камерона дольше, чем кто бы то ни было, однако совершенно не представлял, куда тот мог подеваться. Лили храбрилась, но Камерон видел, что она очень напутана. За толстыми стеклами очков ее глаза лихорадочно блестели, как будто у нее поднялась температура. Лили обгрызла все ногти на одной руке и, если бы ее никто не видел, наверняка занялась бы другой.

Ситуация начинала доставать Камерона. Скорее всего, кто–то что–то напутал. Подобная дурацкая заварушка, когда все сходили с ума из–за его родителей, происходила уже не впервые. Они жили так много лет, и развод не изменил их.

— Итак, они покинули школу в пятнадцать сорок пять, — констатировал офицер Весси, парень с карманным компьютером.

Лили кивнула, и хвост ее каштановых волос взметнулся вверх, как у капитана команды болельщиц.

— Да. Я зашла в учительскую поговорить с директором школы и посмотрела на часы. Было пятнадцать сорок пять.

— Страдают ли мистер Холлоуэй или его жена какими–либо заболеваниями?

Все молчали. Офицер Франклин заметила:

— Иногда это бывает причиной исчезновения.

— Они оба здоровы, — воинственно отозвался Камерон. И подумал: «Тем хуже для них».

— У вас уже есть эта информация, — вставил Шон.

— Мисс Робинсон, вы видели, что они уехали вместе? — осведомилась офицер Франклин.

Лили сделала глоток травяного чая. Мать всегда держала дома огромное количество всяких странных чаев для нее. Лили была не слишком здоровым ребенком, поэтому не пила напитков более крепких, чем ромашковый чай. Неудивительно, что теперь она сгрызла все ногти.

— Они вместе вышли из класса, — ответила Лили. — И одновременно покинули здание. Но я не видела, чтобы они садились в машину Дерека.

— Если бы вы увидели, что они уезжают вместе, вас это удивило бы?

Вопрос не понравился Лили. Камерон понял это по тому, как она заерзала на своем стуле.

— Пожалуй. Хотя, возможно, нет. Они оба проявляли весьма похвальную заботу о детях. Теперь, когда мы знаем, что в машине Кристел сел аккумулятор, становится ясно, почему они вместе уехали на джипе. Все совершенно логично.

— А что вы скажете об их психологическом состоянии? Можете описать его нам?

Лили бросила быстрый взгляд на Камерона. Он придал лицу скучающее выражение, как будто считал эту беседу полной ерундой.

— Как я уже говорила, встреча была не очень веселой. Их дочка Чарли сильно отстает в школе.

«Как будто для них это новость», — подумал Камерон.

— Во время встречи они ссорились?

Лили подняла руку, чтобы снова начать обкусывать ногти, но, опомнившись, сунула ладонь между бедром и сиденьем стула.

— Пожалуй, они не ссорились, но ощущалась некоторая напряженность. Если вы ведете к тому, что они могли причинить друг другу физический вред, то я отвечу: «Нет. Никогда».

— Вы уверены?

«Это просто кошмар какой–то», — думал Камерон. Как смеют полицейские подозревать в подобном его родителей! Наверное, быть полицейским — мерзкое занятие. Приходится сталкиваться с людьми в худшие моменты их жизни и никогда не видеть их хорошую сторону.

— Вполне уверена, — ответила Лили. — Я знаю Кристел с тех пор, когда ей было тринадцать, а мне восемь. Мы с ней как сестры, может, даже ближе. Я крестная ее детей и могу сказать, что она очень воспитанный, любящий и благоразумный человек.

Камерон заметил скептицизм дяди. Шон, конечно, не закатил глаза, но тоже поерзал на стуле и глубоко вздохнул. Он делал вид, будто не испытывает никаких особых чувств, просто ждет, что произойдет дальше. Однако напряжение росло с каждой минутой. Шон уже жалел, что съел столько пиццы — сейчас она активно просилась назад.

Полицейские все так же пристально смотрели на Лили, словно она скрывала что–то важное.

— Мисс Робинсон, давно ли вы знаете Дерека Холлоуэя?

— С тех пор как они обручились семнадцать лет назад. Я не была особенно близка с ним. А после развода общалась с Дереком только как учительница Чарли.

— И что вы думаете о нем?

«Ну давай, скажи им, — подумал Камерон. — Ты же его терпеть не могла».

— Он обожал своих детей, — проговорила Лили. — И я не верю, что он мог причинить зло Кристел.

— У вас есть соображения по поводу того, где они находятся сейчас?

— Нет, — ответила Лили. — Это совсем не похоже на Кристел — исчезнуть, бросив детей одних. — Лили замялась, и это не ускользнуло от Камерона.

Он не мог больше сдерживаться.

— Это уже не в первый раз, — вставил мальчик.

Все головы повернулись к нему. В тишине стал слышен плеск воды в посудомоечной машине. У Камерона покраснели уши.

— Такое уже было в прошлом месяце, когда ее рейс из Денвера задержался.

— Но она позвонила и предупредила, что опоздает, — произнесла Лили.

— Да, но только через четыре часа, а папа к тому времени уже уехал из города на турнир, — с негодованием отозвался Камерон. — Я сам кормил девочек ужином и укладывал спать. — Не в силах справиться с собой, он снова взглянул на часы, висевшие над плитой. Прошло уже гораздо больше четырех часов. Камерон размышлял, стоит ли говорить что–то еще. Он наблюдал жизнь родителей и знал то, чего больше не знал никто.

— Это совсем другое дело, — вмешался дядя Шон. Он говорил спокойнее и разумнее, чем все остальные. — Все знали тогда, где они находятся.

Пришла его очередь отвечать на вопросы.

— Мистер Магуайер, как вы охарактеризуете ваши отношения с братом?

От бессилия Камерон скрипнул зубами. Полицейские сидели тут и вынюхивали все об их безумной семейке вместо того, чтобы искать его родителей. Но где искать? Где?

Подбородок Шона слегка подрагивал, и Камерон понял, что дядя испытывает такое же нетерпение. Шон глубоко вздохнул.

— Мы единоутробные братья. У нас общая мать. Отец Дерека умер в шестидесятых, и наша мать вышла за моего отца. Мы оба выросли здесь, в Комфорте. Оба играли в гольф, оба стали профессионалами. Я участвовал в Азиатском турнире, а Дерек получил карту «Пи–Джи–Эй». Потом я вернулся сюда и теперь работаю в местном гольф–клубе.

Камерон знал, что этим история не исчерпывается. Чего стоило, например, то, что отец его отца, Дерека, не был женат на его матери, а перед самой смертью разорился. Или то, что бабушка вышла за Патрика Магуайера через полгода после смерти первого мужа, и дядя Шон родился спустя несколько месяцев после свадьбы. Однако все это уже не имело значения. Вряд ли эта информация поможет полицейским разыскать его родителей.

Было нечто более важное, что терзало его. Он не должен был знать об Эшли, однако новость дошла до него, и теперь Камерон нес на себе тяжкий груз этого знания. «Не мое дело говорить об этом, — подумал Камерон, — особенно незнакомым людям».

— Когда вы в последний раз видели брата? — спросил полицейский у Шона.

— Прошлым вечером. Он зашел в клуб пропустить стаканчик, и мы с ним поговорили.

— Вам не показалось, что у него есть какие–то проблемы? — спросила офицер Франклин. — Например, с бывшей женой?

«Пожалуй, только то, что они ненавидели друг друга, — с горечью подумал Камерон. — И что у них были друг от друга секреты».

— Нет, — ответил Шон. — Кристел — мать его детей, и он всегда хорошо относился к ней.

Возражения чуть не сорвались с губ Камерона, однако он промолчал. Он не мог так поступить. Не представлял себе, как сказать посторонним то, о чем сам почти не осмеливался думать. Кроме того, он мог ошибаться.

Теперь Лили проявила скептицизм. Она поджала губы, словно говоря: «Ну да. Так я и поверила».

Внезапно телефон взорвался оглушительным звоном. Сердце Камерона подпрыгнуло. Все, кто сидел вокруг стола, бросились к трубке, но Камерон схватил ее первым. Как–никак, это он жил в этом доме.

— Алло!

— Камерон, это Джейн.

«Великолепно», — подумал он. Потом обвел взглядом четырех человек, выжидающе смотревших на него.

— Джейн, — сказал он.

— Девушка Дерека, — объяснил дядя Шон полицейским.

— Ты не знаешь, где мой отец? — спросил у нее Камерон.

— Вообще–то я хотела задать тебе этот же вопрос. Камерон почувствовал, как его надежды улетучиваются.

— Пожалуй, тебе стоит приехать сюда, — сказал он Джейн бесцветным голосом. — Они с мамой не вернулись домой, и у нас сейчас полицейские, задают вопросы.

После короткого молчания Джейн издала такой страшный звук, словно ее душили.

— Джейн? — окликнул Камерон.

— Я…ох… я сейчас выезжаю.

— Девушка? — спросила офицер Франклин.

— Они с ней очень близки, — объяснил Шон и посмотрел на Камерона.

— Вы можете говорить об этом при мне. Я все знаю. — Камерон пытался прийти в себя после телефонного звонка. Он предпочитал прямоту опасным умолчаниям. — Она собиралась переехать к нему.

— Твоя мать знала об этом? — спросила Лили.

Камерон пожал плечами.

— Я не говорил ей. Думаю, отец собирался сказать в ближайшее время.

Очень скоро, не постучав, вошла Джейн с коротко подстриженными белокурыми волосами и резкими чертами лица; от нее слегка пахло табачным дымом. При Камероне и девочках она никогда не курила.

Он знал, что его мать тоже иногда курит. Прошлой осенью, когда заканчивался бракоразводный процесс, Камерон как–то вечером заметил ее на заднем крыльце: она курила «Мальборо» и щелкала зажигалкой, глядя на пламя.

Она повернулась к нему — никогда еще он не видел такой печальной улыбки.

— Никогда не кури, малыш, — сказала она усталым, глухим голосом. — Иначе все поймут, как ты несчастен.

— Ясно. Нужно всегда притворяться, что ты очень счастлив. Я запомню.

Камерон понял, что его сарказм достиг цели. Хотя на улице было темно, он заметил выражение боли на лице матери.

— Я говорила с ним около трех часов, — сказала Джейн. — Мы обо всем условились. Он должен был забрать Эшли до половины пятого и отвезти домой, к матери. Я спешила на занятия, поэтому мне пришлось самой привезти ее сюда.

«И бросить тут, как мешок с ненужной почтой», — добавил про себя Камерон. Вообще–то он неплохо относился к Джейн, но в этот момент ему нужно было вылить на кого–то свое раздражение.

Джейн ничего не добавила к тому, что они уже знали. Из школы Дерек и Кристел уехали вместе, очевидно, потому, что ее машина не завелась. Оба не отвечали на звонки. Несмотря на плохую погоду, сообщений об авариях не поступало. Полицейские объяснили, что на некоторых мобильных телефонах есть специальное GPRS–устройство, позволяющее отслеживать местонахождение человека, однако на телефонах его родителей такого устройства не было.

Внезапно, не дав Камерону возможности обдумать ответы, офицер Франклин стала спрашивать его.

— Сегодня утром, перед тем как уехать в школу, ты говорил с отцом?

— Да, мэм.

«Ругался с ним, если быть точным, но это им знать не обязательно».

— Вы говорили о чем–нибудь конкретном?

— Да нет. Мы переезжаем из дома в дом каждую пятницу по постановлению суда. Поэтому я сказал, что после школы поеду в гольф–клуб, а с ним увижусь через неделю.

На самом деле Камерон сказал совсем другое: «Ненавижу тебя, сукин ты сын! Никогда больше не хочу тебя видеть!» — вот какие это были слова.

Отец ответил ему в том же духе: «Можешь ненавидеть меня, маленький засранец. Главное, не облажайся на турнире в этот уик–энд». «Можно подумать, ты только того и хочешь», — мелькнуло в голове у Камерона.

— Потом я собрал вещи, — продолжил он, — и пошел к школьному автобусу.

— А мать ты сегодня видел?

— Нет. Она должна была забрать меня из гольф–клуба, но так и не приехала. — Камерон подошел к окну и стал смотреть в него, хотя видел только свое расплывчатое отражение. Очень страшно было думать о том, какие предположения полицейские строили насчет его родителей. Наверное, подозрения, что они валяются в кровати в каком–нибудь грязном мотеле или напились и теперь орут друг на друга. — А вы не можете просто начать искать их? Здесь вы ничего больше не узнаете.

— В данный момент мы не можем начать розыск, — сказала офицер Франклин. — Когда двое взрослых здоровых людей вдруг исчезают, обычно они объявляются сами. Мы уже распространили информацию по городской диспетчерской сети, однако пока не вправе сделать специальное сообщение.

Это означало, что они оказались в полном дерьме. Полицейский девиз «служить и защищать» — пустые слова, как понял Камерон. Не произнести ли это вслух?

— Пока, — продолжала офицер Франклин, — вы можете позвонить в дорожный патруль и местные больницы. Вы правильно сделали, что предупредили полицию, однако я уверена, что вскоре они появятся и все вам объяснят.

Стиснув зубы в бессильной ярости, Шон встал из–за стола.

— Пока заправка не закрылась, я должен залить бензин в машину. А потом я сам поеду на поиски.

Камерон тоже поднялся.

— Я еду с тобой.

— Тебе нужно остаться, — возразила офицер Франклин.

Хотя она произнесла это резко, словно приказ, Камерон ощутил исходившее от нее участие. Ему действительно не стоило отправляться на поиски пропавших родителей.

Ему очень не понравилось бы то, что он мог увидеть.

Глава 12

Суббота

00:45

— А что такое СВП? — спросила Джейн Кумбс у Лили. Она не отрывала взгляд от дисплея своего мобильного телефона, надеясь, что Дерек позвонит ей.

— Сообщение всем постам, — ответила Лили. — Это значит, что все полицейские в определенном радиусе получат сообщение о тревоге.

— Но для нас они этого делать не собираются, — дрожащим голосом произнесла Джейн.

— Только после того, как с момента исчезновения пройдет двадцать четыре часа. Прямо какое–то заколдованное число. — Лили чувствовала, что тоже дрожит. Зловещую тишину в доме нарушал только звук льющейся воды: Камерон принимал душ. Полицейские уехали вскоре после появления Джейн, сказав, что, если Кристел и Дерек не найдутся до шестнадцати часов следующего дня, они начнут полномасштабные розыски. Пока оставалось только ждать. И тревожиться.

Шон ходил по дому, как лев в клетке. В конце концов он вылил в термос содержимое кофеварки и сам отправился на поиски.

— За рулем мне легче думать, — объяснил Шон и, оставив им номер своего мобильного, уехал.

Он даже не спросил Лили, присмотрит ли она за детьми. Конечно же, она была готова присмотреть за ними, однако ему следовало задать этот вопрос. Правда, Лили полностью разделяла его тревогу. Она тоже была сама не своя, предполагая, что произошло нечто непоправимое. Камерон сказал, что пойдет принять душ. Вода в ванной шумела уже полчаса.

А Лили внезапно оказалась наедине с подружкой Дерека Холлоуэя и сейчас пыталась подавить негодование. Джейн, вопреки словам Кристел, не походила на исчадие ада. Кристел утверждала, что при появлении Джейн нужно немедленно надевать на шею связку чеснока.

Она ничем не напоминала классическую «соперницу». У Джейн не было ничего общего с фанатками гольфа, длинноногими и безмозглыми. Она имела даже ученую степень. Потрясенная исчезновением Дерека, Джейн казалась сейчас совсем молодой и хрупкой. Но это не означало, что Лили простила ее.

— Я приготовлю чай, — сказала Лили. — Хотите?

— Я предпочитаю кофе, — ответила Джейн. — Будьте так любезны.

Лили не сразу поняла, что девушка смотрит на нее выжидающе. Повернувшись к Джейн, она почувствовала, как край столешницы врезался ей в поясницу.

— Учтите, — спокойно произнесла Лили, — я с большим трудом держу себя в руках.

Глаза Джейн расширились.

— Но ведь это я — пострадавшая сторона. Мой жених куда–то запропастился вместе с бывшей женой.

Слово «жених» поразило Лили. Она посмотрела в сторону двери, опасаясь, как бы Камерон не услышал их. К счастью, он все еще был в душе.

— Кристел не знала, что Дерек собирается жениться на вас. — Лили почувствовала, что ей физически плохо. — Когда он намеревался сказать ей?

— Сегодня. Мы с Дереком планировали сообщить об этом детям в следующую пятницу, пригласив их на ужин в гольф–клуб.

Лили захотелось изо всех сил грохнуть чайником по плите. Однако она поставила его с преувеличенной осторожностью и зажгла под ним конфорку. Потом посмотрела на пламя — такое же голубое, как глаза Шона Магуайера.

И тут же упрекнула себя за то, что помнит о Шоне Магуайере! Кристел переживала самое большое потрясение в своей жизни: ее муж и отец ее детей, главная любовь ее жизни, нашел себе новую жену.

«О Кристел! — подумала Лили. — Мне так жаль! Очень, очень жаль».

Она с удовольствием излила бы на Джейн свою желчь. А чего она ожидала — поздравлений? От лучшей подруги Кристел? Долго же ей придется ждать. Лили прикрыла глаза.

«Так ты выходишь за Дерека? — хотела спросить она. — Отлично! А ты знаешь, что он путается со всеми подряд? Ну конечно, знаешь. Он ведь путался с тобой, когда был женат на Кристел. Интересно, с кем он будет путаться, женившись на тебе?»

«Лучше всего, — решила Лили, — оставить эту тему». Джейн, видимо, подумала то же самое. Она проверила, не поступило ли на ее мобильный сообщение, а потом налила себе чашку травяного чая, заваренного Лили.

— На упаковке написано, — сказала Лили, — что чай немного успокаивает и расслабляет.

— Да? — Джейн отхлебнула чай и скорчила гримасу. — Меня что–то не успокаивает. Интересно, здесь есть диетическая кола?

— Вряд ли. Кристел пьет «Таб».

— Я и не знала, что его до сих пор выпускают. — Джейн открыла холодильник, достала оттуда ярко–розовую жестяную банку и открыла ее. — Ожидание сводит меня с ума. Надо было мне поехать вместе с Шоном.

— Интересно, он действительно ищет их или просто катается кругами?

— Не знаю. — Джейн отпила глоток из банки.

Почему–то Лили было неприятно смотреть, как Джейн пьет любимый напиток Кристел. Сжав чашку в ладонях, она села за стол и постаралась сосредоточиться на дыхании. Лили много лет занималась йогой. Казалось бы, это должно было даться ей легко. Однако все уроки вылетели у нее из головы.

— Кстати, что вы думаете о Шоне? — спросила Джейн.

— Я не составила мнения о нем, совсем не знаю его.

— Он великолепен, — заметила Джейн. — Еще красивее, чем Дерек.

— Тогда, наверное, вы обручились не с тем братом.

— Я не в его вкусах.

«Похоже, научная степень не обязывает к знанию грамматики», — подумала Лили.

— Почему? — спросила она, чтобы избежать необходимости говорить самой.

— Шон красавчик. Уверена, что в постели он — супер, но, скорее всего, больше ни на что не годится.

— Я совсем не знаю его, — повторила Лили.

— Не знаешь кого? — С зачесанными назад волосами, в спортивном костюме с символикой своей гольф–команды, в кухню вошел Камерон.

Лили поставила чашку на стол. Внезапно ее охватило желание обнять Камерона, как она делала это, когда он был малышом. Сейчас перед ней стоял почти взрослый мужчина — достаточно было взглянуть на его большие ладони, ступни, на свежевыбритый резко очерченный подбородок и яркие голубые глаза. И все–таки, несмотря на изменившийся внешний облик, Лили видела в нем мальчика, каким он был когда–то. Она помнила, как лицо Камерона озарялось радостью в дни его рождения и в те моменты, когда Кристел возвращалась домой из госпиталя с новорожденными сестричками. Помнила его запах, свежий запах ребенка, слышала тоненький голос, когда Камерон подпевал песенкам из диснеевских мультиков.

Лили праздновала с ним дни рождения, видела, как выпадали его молочные зубы, и радовалась, что он отлично успевает в школе. Вместе они похоронили и оплакали умершую золотую рыбку и белую мышь. Она учила Камерона читать, писать и делить в столбик. Ходила на скаутские смотры, футбольные матчи и турниры по гольфу.

А сейчас все это достанется Джейн Кумбс. Лили пыталась избавиться от обиды, но это было нелегко. Она обожала этого мальчика и желала ему только добра. А Джейн, чего она желала ему? Неизвестно.

— Твоего дядю Шона, — ответила Лили на его вопрос. — Я совсем не знаю его. Какой он?

— Нормальный. — Камерон подошел к холодильнику и вынул оттуда трехлитровый пакет молока. Не успели Лили или Джейн предложить ему стакан, как он поднял пакет и отпил из него, не пролив ни капли. Поставив пакет на стол, Камерон посмотрел на них обеих. Лицо его было сковано тревогой. — Я знаю, что вы пытаетесь сделать. Вы хотите отвлечь меня, чтобы я не думал о том, что могло случиться с родителями.

— Им было о чем поговорить, — осторожно сказала Лили. — Наверное, забыли о времени.

— И проговорили до часу ночи? — Закрутив колпачок на пакете, Камерон поставил молоко в холодильник. — Они столько не разговаривали, даже когда были женаты.

Джейн накинула плащ — это была дорогая дизайнерская модель из Канады. По словам Кристел, едва Джейн дорвалась до денег Дерека, как стала очень разборчива в вещах.

— Знаешь что, — сказала Джейн, — Шон прав. Сидеть здесь и ждать, пока они позвонят, невыносимо. Я поеду домой и проверю автоответчик.

— Хорошо, — откликнулась Лили, стараясь не выказать желания отделаться от Джейн.

— У вас есть все мои телефоны. — Надев плащ, Джейн завязала под воротником шарф от «Гермес». — Позвоните, как только что–нибудь станет известно.

— Конечно.

— И я позвоню вам, если что–то узнаю — в ту же секунду. — Ее глаза заблестели от набежавших слез.

«Что ж, наверное, она и правда любит Дерека», — заключила Лили и коротко улыбнулась Джейн.

— Поосторожней за рулем. Дороги все еще мокрые.

Джейн повесила на плечо сумочку от Луи Вюиттон и вышла через боковую дверь. Несколько секунд Лили постояла на крыльце. Ночной воздух был холодным и влажным после недавнего дождя, но небо полностью очистилось. На его ровном черном фоне звезды походили на осколки стекла, зависшие в воздухе.

Вздрогнув, Лили вернулась в дом и закрыла дверь. Только сейчас она осознала, что Джейн провела здесь много времени, но ни разу не спросила о девочках. А уходя, даже не попрощалась с Камероном и не попыталась утешить его.

И эта женщина станет их мачехой? С уходом Джейн атмосфера в доме изменилась. Лили снова вздрогнула, но постаралась собраться с духом, прежде чем встретиться лицом к лицу с Камероном.

— Ну, как ты?

— А как ты думаешь? — В его голосе сквозило раздражение.

— По–твоему, я должна это знать? — Тут Лили остановила себя. — Прости. Сейчас не время затевать перепалку.

— Никто теперь не употребляет слова «перепалка».

— Я употребляю. Я же учительница третьего класса, помнишь? Я целыми днями наблюдаю перепалки.

На лице Камерона появилось подобие улыбки. Он уселся на диван в гостиной, смяв подушки своими длинными руками и ногами.

— Полный отстой! — воскликнул Камерон. Лили опустилась рядом с ним.

— Точно, — согласилась она. — Отстой. — Взяв с дивана подушку, она стукнула Камерона по голове.

Он тихо и безнадежно усмехнулся.

— Тебе никогда не стать хорошим игроком в гольф. Ты не сможешь освоить жаргон. — Взяв пульт от телевизора, Камерон включил шоу Конана О'Брайена. — Я убью их обоих, как только они вернутся домой.

— Хорошая мысль, — сказала Лили.

Глава 13

Суббота

4:45

Проезжая по пустынным, неосвещенным дорогам западного Орегона, Шон строил планы братоубийства. И экс–невесткоубийства тоже, если только это можно так назвать. О чем они только думали, вот так бросив детей? Уж конечно, не о них. Они думали о себе. Дерек был в этом большим специалистом.

И это приносило свои плоды. Стремясь быть Номером Первым, он совершенствовал свои навыки. Дерек никогда не был игроком от бога. Не был ни Джоном Дейли, ни Крейгом Стэдлером. Однако его всегда уважали и ценили. Уважали за способность сосредоточиться на победе и идти вперед, ценили за спортивный талант.

Шон, один из немногих, знал, откуда брался этот талант, отнюдь не свалившийся на его брата с неба. Это был результат тренировок: во время каждой из них Дерек делал по тысяче ударов. Он отрабатывал патты, пока не начинала болеть постоянно согнутая спина. Бил по мячу, пока не стиралось покрытие на клюшке. Как все знаменитые игроки в гольф, Дерек знал, что полагаться нужно на умение, а не на удачу или талант.

И вот чего он достиг. Шон задумался о собственной карьере, состоявшей из взлетов и падений. Удачи и таланта у него было в избытке, однако от работы, труда он всегда старался ускользнуть. И вот теперь ему приходится расплачиваться за это. Правда, его хотя бы не выпотрошила бывшая жена на бракоразводном процессе.

Шон сбросил газ на повороте. Свет фар пробивался сквозь густой туман, осевший в низине. Телефонный звонок от Реда с сообщением о грядущем турнире казался нереальным. Будь он реальным, Шон сейчас спал бы в своей постели. Рано утром он встал бы и отправился на тренировку, думая об игре и ни о чем другом. Сейчас эта возможность была так же далека от него, как сон, который никак не удается вспомнить.

Он поднес ко рту термос. Там оставался всего один глоток кофе — холодного. Часы на приборной доске показывали 4:58. Он моргнул, и прямоугольные сине–зеленые цифры расплылись, а потом снова вернулись в фокус, теперь на них было 4:50.

Внезапно в свете фар мелькнула огромная тень, проскочив в нескольких дюймах от его бампера.

Машина вильнула, чуть не снеся защитное ограждение. Шины заскользили по мокрой дороге. Обеими руками Шон крутил руль. Его развернуло на сто восемьдесят градусов, но машина так и не остановилась. Она вращалась, снова приближаясь к ограждению; Шон уже видел вросшие в землю опорные стойки. Сразу у обочины скала обрывалась вниз, в море.

Изо всех сил вцепившись в руль, Шон надавил на педаль тормоза. Он услышал звук бьющегося стекла и стиснул зубы, ожидая смертельного удара. Мгновение спустя Шон понял, что от бешеного вращения термос соскользнул на пол и колба разбилась.

Машина взревела и остановилась, содрогаясь, словно загнанная лошадь.

Очень медленно Шон повернул голову и посмотрел в боковое окно, почти ожидая увидеть, что свисает со скалы над морем.

Оказалось, что машина стоит на дороге — его спасло защитное ограждение.

В зеркале заднего вида, озаренный красным светом тормозных огней, взрослый самец оленя на секунду остановился, потом протрусил через дорогу и исчез в тумане.

— Черт! — тяжело дыша, выругался Шон. Он вспотел, но при этом его бил озноб. На часах горели цифры 5:00.

Решившись воспользоваться вынужденной остановкой, Шон позвонил Море.

— Я сегодня не дежурю, — сонным голосом отозвалась она.

— Это не из больницы.

— Шон! — В трубке послышался шорох простыней. — Где ты?

— Дерек до сих пор не объявился, я поехал искать его и вот теперь пытаюсь представить, где он может быть.

— Ты ему не нянька.

— Нет. Но мне все равно пришлось сидеть с его детьми.

— А теперь ты оставил их одних?

— С ними Лили.

— Лили?

— Учительница. Классная дама Чарли.

— Никто уже не говорит «классная дама».

— Если бы ты познакомилась с ней, то назвала бы ее точно так же. — Шон вытер лоб рукавом. — Я жутко тревожусь за него.

— Он взрослый мужчина, Шон. — Зевая, она растягивала слова.

— Вчера он взялся подвезти свою бывшую жену и с тех пор их никто не видел.

— Ну конечно! Они втихаря смылись вдвоем. Приезжай домой, Шон. Мне нужно ехать в Портленд на семинар, и я хочу увидеться с тобой до отъезда.

Он представил себе смятую постель, ее теплое со сна тело в хирургической пижаме, которую она так любила, рассыпавшиеся по подушке мягкие волосы.

— Не знаю, когда вернусь, — сказал он.

— Ну ладно. Делай, как считаешь нужным. — Еще один зевок. — Прости. У меня была ужасная смена. Два инфаркта и большая дорожная авария.

Мора работала в отделении скорой помощи, и такие случаи не были для нее редкостью. Вспомнив о Дереке, Шон содрогнулся.

— Ладно, я поехал. Просто я думал… Хотел узнать…

— Жаль, что не можешь приехать. — Мора вздохнула. Ему вспомнился запах ее волос.

— Мне тоже жаль. Наверное, нужно ехать назад, в дом Кристел. Может, они уже вернулись.

— Приезжай домой.

— Нет. Ты приезжай туда.

— С какой стати я поеду в дом твоей бывшей невестки? Мне надо в Портленд. Все уже спланировано. Держи меня в курсе, ладно?

— Конечно. — Дав отбой, Шон вытер вспотевшие ладони о джинсы. Ему удалось сделать только одно — разбудить свою девушку, и так страдающую от недостатка сна.

Забавно, но Мора стала его девушкой очень быстро, буквально за одну ночь. Они познакомились в клубе, в Портленде, когда Шон искал кого–то, чтобы не проводить еще одну ночь в одиночестве. Только на следующее утро, когда весеннее солнышко заглянуло в незашторенные окна его квартиры, он понял, что с ней ему нужны настоящие отношения.

Мора, очаровательная и умная, была студенткой четвертого курса медицинского факультета — с грустными глазами и спокойной, неброской красотой.

Он сказал ей об этом, пока готовил им завтрак. С ней Шон чувствовал себя другим человеком — более серьезным. Для мужчины, когда–то называвшего своих подружек «девятнадцатой лункой», это был большой шаг вперед. «Жаль, что я не успел поухаживать за тобой, прежде чем мы занялись любовью», — проговорил он.

Поставив перед Морой тарелку с омлетом, он наклонился и запечатлел нежный, искренний поцелуй на ее губах. Все окружающие считали, что ему везет с женщинами. Шон и сам так думал, но никогда еще не испытывал ничего, кроме страсти и желания, не пытался заглянуть в душу партнерши. Сейчас Шон чувствовал, что ему очень важно разобраться в этом. «Теперь, когда мы познакомились, — сказал он Море в то первое утро, — мы должны повторить это снова».

Вспоминая, Шон попытался улыбнуться, однако был слишком усталым и встревоженным. И тут, помимо его воли, образ Лили Робинсон, с поджатыми губами и нахмуренным лбом, встал у Шона перед глазами. Он бросил ее с детьми и Джейн, а она даже не посетовала на это. Лили вдруг заинтересовала Шона. Да, вот верное слово для нее — интересная, с невысказанными мыслями, которые отражаются в ее карих глазах за толстыми стеклами очков. И дело не только в том, что она предана детям подруги. Лили была настороженной и резкой, однако Шон ощущал в ней теплоту, хотя она изо всех сил старалась скрыть ее.

Шон медленно вывел машину на пустую дорогу. В свете фар на асфальте он увидел черный извилистый тормозной след. Впервые Шон едва не сбил животное, если не считать того случая в колледже, когда Дерек повез его на побережье, чтобы показать вид с одного обрыва. Шон помнил: когда они возвращались домой, было очень темно, и тут прямо перед ними на дорогу выбежал енот. Дерек задавил его. А потом съехал на обочину и разрыдался.

Вспомнив об этом, Шон почувствовал, что его ладони снова стали влажными. Как он мог забыть?

Он не был на том обрыве много лет, не ездил на побережье ни разу с тех пор, как вернулся в Штаты. А что если…

Шон поехал на запад. Он не думал о том, что страшное предчувствие гонит его туда. Он даже не верил, что ему удастся найти то самое место. Годы прошли с тех пор, как они с Дереком возили туда девчонок, надеясь, что на этот раз им повезет.

Шон понятия не имел, зачем Дереку везти Кристел на этот обрыв. Может быть, все дело в том, о чем сказала Мора по телефону. Возможно, Дерек и Кристел и правда смылись вместе.

В конце концов, в этом Дерек тоже был большим специалистом.

Шон отогнал от себя эти мысли. Не ему судить Дерека.

Он не хотел думать о худшем, свернув на дорогу над морем и увидев следы шин на крутом повороте. «По этой дороге вообще трудно ездить», — сказал он себе.

У Дерека была машина последней модели, с самыми современными опциями. Джип предоставил ему главный спонсор, и он ни за что не разбил бы его.

Восхищение, деньги и подарки прямо–таки сыпались на Дерека. И он изо всех сил старался не ударить в грязь лицом, что делало его еще более привлекательным для спонсоров. Шон нередко лежал ночью без сна, преодолевая зависть к брату. Он постоянно напоминал себе, что Дерек заслужил все, что получал от жизни.

На старте у них с Дереком были равные возможности. Поначалу именно Шону, а не его брату прочили большое будущее и звездную карьеру в «Пи–Джи–Эй»'. Шон совершил быстрый взлет, у него был агент с громким именем, спонсорские контракты и строчка в списке самых высокооплачиваемых игроков Ассоциации.

Конечно, все это продлилось недолго. Шон вообще не знал, как сделать так, чтобы хоть что–то длилось подольше.

Машину слегка занесло на крутом повороте, где дорога резко уходила вниз. Свет фар скользнул по внешнему краю дороги, и Шон увидел, что защитное ограждение кончилось. Начинало светать. Шон посмотрел по сторонам. В голове мелькнуло смутное воспоминание о каком–то длинном споре о правах собственности, закончившемся именно здесь, за поворотом дороги. На этом повороте угрожающие черные полосы тормозного следа уходили прямо к двум сломанным земляничным деревьям.

Шон заглушил двигатель. Мгновение, наверное, соответствовавшее трем ударам сердца, он сидел в молчании. Потом словно отключил все чувства — даже страх и панику — и стал набирать номер сотового телефона Дерека, аккуратно, одну за другой, нажимая кнопки.

Когда из трубки донеслись гудки, Шон вышел из машины, захлопнул дверцу и встал на обочине, в предрассветной мгле, слушая тишину, нарушаемую только шорохом волн, разбивавшихся далеко внизу, и… отдаленным сигналом сотового телефона.

Двигаясь автоматически, Шон пересек дорогу. Он шел, как робот, ровными шагами, быстро, но без спешки, и гравий трещал у него под ногами. Когда включилась голосовая почта Дерека, Шон сбросил звонок и, выждав несколько секунд, снова набрал тот же номер. Сигнал послышался теперь уже громче, ближе.

Шон превратился в механизм. Он не мог дать волю чувствам. Потому что еще до того, как начал спускаться вниз по крутому склону, ориентируясь на сигнал телефона, Шон знал, что там найдет.

Он споткнулся, зацепившись за колючие стебли дикой ежевики, упал, заскользил вниз, выругался и внезапно увидел перед собой красные стволы земляничных деревьев: они росли сбоку от скалы. Шон снова набрал номер и прислушался к сигналу. Колючая ветка, словно когти, оцарапала ему лицо. Он почувствовал, как защипало щеку, и хлопнул по ней ладонью. Потом поднес руку к глазам — она была вся в крови.

Тяжело, с присвистом дыша, Шон пробирался вниз. Рассвет набирал силу, но в глубоких складках гор все еще лежали темные тени.

И вдруг свет фонарика наткнулся на силуэт, казавшийся здесь чужеродным, — это было темное, опутанное трубками днище перевернутой машины.

Ужас охватил Шона, и боль проникла и почти ослепила его.

Нет! Крик протеста рвался наружу, но Шон не издал ни звука, приближаясь к автомобилю. Фонарик в его руке дрожал, выхватывая из темноты очертания машины Дерека.

Нет! Шон заставил себя держать фонарик ровно. Что он за тряпка — трясется, как девчонка, когда его брат…

Нет! Шон опустился на колени перед окном автомобиля. Стекло рассыпалось мелкой крошкой, когда его выдавило из рамы. Через несколько секунд Шон понял, что машина качается и может снова сорваться вниз.

Господи! Господи Иисусе! Когда–то его учили молиться, но это было так давно! К тому же он все равно опоздал. Шон знал это наверняка.

Он изо всех сил старался держать фонарик ровно, не обращая внимания на то, как трещит автомобиль, готовый вот–вот рухнуть. В глубине салона запищал мобильный телефон, напоминая о пришедшем сообщении. Сквозь отверстие в стекле Шон направил луч фонарика внутрь.

Окажись живым, черт тебя подери! Пожалуйста, живи! Шон увидел Кристел. Хотя ее шея была вывернута под невозможным, неестественным углом, лицо королевы красоты осталось нетронутым; оно превратилось в застывшую идеальную маску. Она напоминала статую ангела времен Ренессанса. Глаза тоже были как у статуи — широко открытые, немигающие, пустые; лицо без всякого выражения. Шон заставил себя произнести ее имя, осторожно коснулся Кристел, послушал дыхание, пульс. Ничего! Судя по тому, как холодна была ее гладкая кожа, она давно умерла.

Шон видел свою мать мертвой, но это было совсем по–другому. Как бы болезненно он ни переживал это, его мать была приговорена к смерти. Она болела долго, мучительно, и ее смерть никого не удивила. Как положено, ее тело выставили для прощания. Однако то, что Шон видел сейчас, было невероятно, и он понимал это, хотя мысли путались у него в голове.

Дерек. Где же Дерек?

Шона охватила паника. Он выкрикнул имя брата, и его голос отразился от склона, нарушив тишину раннего утра. Странно и дико было кричать, когда Кристел лежала совсем рядом, но Шон позвал Дерека снова; от его крика несколько птиц взмыли в небо. Может быть, Дерека выбросило из машины, а может, он выжил и отправился за помощью.

Или нет?

Шон присел на корточки и стал вынимать из рамы остатки лобового стекла. Что–то впилось ему в руку, но он продолжал работать. Джип закачался сильнее, но и это не остановило его.

В салоне машины была неразбериха: разбросанные клюшки для гольфа, ботинок на раздавленной приборной доске. DVD–плеер, которым Дерек так гордился, был весь смят и искорежен. Под руку Шону попалась сумочка Кристел — пустая, как будто ее намеренно вывернули наизнанку.

Охваченный отчаянием Шон попытался пролезть в салон, чтобы найти брата, но руки и ноги Кристел мешали ему. Остатки приборной доски были перепачканы чем–то скользким. Отвратительный запах наполнял кабину.

И тут он понял, где Дерек.

Шон замер, пытаясь прийти в себя. Это было невозможно. Немыслимо. Медленно, осторожно, он выбрался из машины, весь в крови. Руки тряслись так, что Шон не мог удержать телефон, но все–таки должен был позвонить. Встав на колени, он положил телефон на землю и набрал номер: 9–1–1. Вызов.

Глава 14

Суббота

6:30

Лили словно вырвало из сна. «Я же вообще не собиралась спать», — подумала она. Поднявшись с дивана, она заходила взад–вперед по комнате. Она не должна была засыпать. Не имела права забыться, пока не удостоверится, что с Кристел все в порядке.

Лили посмотрела на часы, висевшие на стене, — 6:30 утра. Мир за окном казался одноцветным, серым. Она схватила трубку телефона и взглянула на дисплей, желая убедиться, что не пропустила важный звонок. Нет, не пропустила. И все–таки Лили чувствовала себя виноватой в том, что сон сморил ее.

Наверное, ей стоило выпить кофе с Шоном Магуайером. Нет, кофе был бы вреден ей даже в такой момент. При этой мысли Лили окончательно проснулась и приказала себе собраться.

На экране телевизора, звук которого она приглушила несколько часов назад, мелькали сюрреалистические цветные картинки какой–то передачи, транслируемой по платному каналу. Лили взяла пульт, чтобы выключить телевизор. Вдруг ей в голову пришла страшная мысль — она переключилась на местный канал и усилила звук. Дикторша, выглядевшая в столь ранний час неправдоподобно аккуратной, говорила о сельском хозяйстве.

Лили снова приглушила звук, но оставила телевизор включенным. Потом набрала номер мобильного Шона. Удивительно, но она запомнила номер мгновенно, как только он продиктовал его. Услышав голос автоответчика, Лили отключилась, не сказав ни слова. Наверное, Шон находится вне зоны действия сети. Она попыталась дозвониться Кристел, каждой клеточкой своего тела желая, чтобы подруга ответила, рассмеялась и объяснила, что они с бывшим мужем немного увлеклись и оказались в каком–то придорожном мотеле.

Этого не случилось.

Вздохнув, Лили отправилась наверх, чтобы проверить, как там дети. Дом Кристел был обставлен красивой старинной мебелью; это создавало ощущение надежности и постоянства. Глядя на спящих детей, Лили ощутила себя здесь посторонней, почти чужой.

Камерон лежал лицом вниз, разбросав в стороны длинные руки и ноги, едва прикрытые простынями. Слабый свет, проникавший в окно, освещал его комнату, где в беспорядке валялись учебники, одежда, принадлежности для гольфа и витал специфический запах спортивной обуви и свежей травы. Мусорное ведро было переполнено обертками от продуктов. Кристел говорила, что он ест так, словно у него солитер.

Лили вышла из комнаты, закрыла дверь и направилась к девочкам. Чарли спала посреди груды мягких игрушек. Ночник в форме Губки–Боба придавал этим существам со стеклянными глазами странный, почти угрожающий вид, однако Чарли это нравилось.

В противоположном углу, сбросив одеяло, спала в своей кроватке Эшли. Лили наклонилась над кроваткой и поправила одеяло — девочка повернулась на другой бок и засопела. Тронутая, Лили ощутила внезапный прилив теплоты. Девочки так малы и зависимы. Хотя Лили и считала, будто не создана для того, чтобы иметь детей, сейчас она стала жертвой биологического импульса, неосознанного желания, которого не могла подавить.

Тяжесть ожидания навалилась на нее с новой силой. Она готова была убить Кристел за ее легкомыслие, за то, что та исчезла вот так, бросив детей.

На цыпочках Лили вышла из детской, спустилась вниз и поставила на плиту чайник. В зеркале прихожей она мельком заметила свое отражение и скорчила гримасу. Ее волосы были в беспорядке, на щеке отпечатался след от диванной подушки. Как мило.

Она пошла в ванную и склонилась над раковиной: прополоскала рот, побрызгала водой в лицо и провела щеткой по волосам. Потом оперлась руками о край столешницы, стараясь, чтобы они не дрожали.

Ничего не получалось. Все было не так. Лили хотелось одного: чтобы Кристел вошла в дверь, посылая воздушные поцелуи и рассыпаясь в извинениях.

Тревога шевелилась в ней, словно живое существо, и это существо ворочалось и извивалось, вызывая тошноту. Лили ощущала слабость и головокружение. Вот что делает с человеком любовь. Как только привяжешься к кому–то, сразу начинаешь сходить с ума от беспокойства. Стоит полюбить другого человека, и ты приговорен.

Она снова умылась и посмотрела в зеркало. Вот так она будет выглядеть через сорок лет, с лицом, изборожденным морщинами печали, с тревогой в глазах, вынужденная противостоять обстоятельствам, с которыми не в силах совладать. Постаревшая и напуганная — так она выглядела сейчас.

Кристел всегда дразнила Лили за то, что она избегала разговоров о сердечных делах. «Ты как человек, который боится воды», — однажды сказала она.

— Я действительно боюсь воды, — ответила Лили.

— Но ведь это глупо!

— А по–моему, отдавать свою душу и сердце другому человеку — это на самом деле глупо! Зачем мне это?

Кристел улыбнулась. Теперь, когда ее брак распался, улыбка стала другой — задумчивой и печальной; в ней таилась мудрость, с таким трудом пришедшая к Кристел.

— Потому что только тогда твоя жизнь имеет смысл.

«Моя жизнь тоже имеет смысл, еще какой», — подумала Лили, выходя из ванной. Точнее, она имела смысл до прошлого вечера, когда Лили примчалась сюда, чтобы дождаться пропавшую подругу.

Она положила подзаряжаться телефонную трубку и сунула в чашку пакетик с травяным чаем.

Сегодня утром Лили выбрала имбирь — чтобы взбодриться. Кофе издавал невыносимо аппетитный аромат, но она устояла перед соблазном протянуть руку к блестящей черной упаковке «Lavazza». Когда и без того сходишь с ума от тревоги, зачем пить то, что только сильнее возбудит нервы?

Дожидаясь, когда чайник закипит, Лили мерила шагами кухню. Кристел называла свою кухню «контрольным пунктом», однако обычно она выглядела как «неконтролируемый пункт». Письма, счета, рекламные листовки были свалены на столе. Холодильник украшали детские рисунки, рецепты и планы диет, купоны на скидки с истекшим сроком действия, уведомления из школы, обычно тоже просроченные.

Лили отставила в сторону чистые тарелки и наткнулась на чашку, все еще хранившую на себе следы губной помады любимого оттенка Кристел. Она хотела смыть их, но, поколебавшись, поставила чашку на сушилку над раковиной. Охваченная тревогой, Лили попыталась разобрать специи на полочке, прислушалась к шуму воды в чайнике и сняла его с огня прежде, чем засвистел свисток, а потом заварила чай.

Она старалась избавиться от напряжения, проверяя содержимое кухонных шкафов. В них царил несусветный беспорядок, поэтому в кухне трудно было что–нибудь приготовить. Кристел была человеком творческим, отнюдь не склонным поддерживать чистоту.

Лили стояла посреди кухни, размышляя, куда пристроить измерительную емкость «Ругeх», когда во дворе внезапно взревел, а потом стих двигатель автомобиля. Она услышала, как открывается и закрывается дверца машины.

«Слава богу! — Лили бросилась к задней двери. — Наконец–то она дома!»

Во дворе стоял грузовой автомобиль Шона Магуайера — она увидела его, и сердце ее упало. Шон был один. И медленно шел к ней.

Восходящее солнце окрасило все в разные оттенки розового. Каждый стебелек, каждый камень подъездной дорожки, неровности коры деревьев, слегка колеблющиеся листья — все детали приобрели мучительную, невыносимую четкость в этом полыхающем свете. Рассветные лучи падали на широкие плечи Шона Магуайера, на его непокрытую голову. Его великолепная фигура резко вырисовывалась на фоне утреннего солнца, встававшего у него за спиной.

Лили замерла на пороге кухни. Ее душа осознала страшную правду раньше, чем она узнала ее. Лили не могла разглядеть выражения лица Шона, пока он направлялся к ней, но это и не было нужно. Достаточно было посмотреть на его странную, одеревенелую походку.

Была одна секунда — скорее, даже доля секунды — когда Лили позволила себе надеяться. Но надежда умерла, как только Шон шагнул в тень дома, и она увидела его лицо.

Лили заговорила первой. Так она выигрывала хотя бы несколько секунд. Еще несколько секунд, в течение которых мир оставался привычным. Несколько секунд, когда она верила, что все останется по–прежнему.

— Дети спят, — прошептала Лили.

Шон кивнул. Потом сглотнул, и кадык на его шее заходил вверх и вниз. Лили смотрела на лицо Шона, на котором уже проступила щетина, на его пушистые ресницы. Она заметила тонкий, свежий порез на скуле, заклеенный двумя пластырями–бабочками. А еще то, что он выглядел неизмеримо старше, чем в тот момент, когда покидал дом прошлым вечером.

Лили подумала, не заплакать ли ей. Может, своим плачем она заглушит слова, которые Шон неизбежно должен произнести. Конечно, она не заплакала. Никакие слезы не помешают правде выйти наружу.

Все. Хватит. Молчание становилось абсурдным.

— Где Кристел? — спросила наконец она. И тут же, про себя, взмолилась: «О нет! Не говори! Пожалуйста, не говори!» Рыдания комом застряли у нее в горле.

— Произошла авария, — сказал Шон.

Громче его слов в голове Лили прогремело то, о чем он умолчал. Шон не сказал, что с Кристел все будет в порядке. Не сказал, что с ней сейчас врачи и она поправится. Ничего из этого.

— Оба?

Он кивнул, и в его глазах отразилась мука.

Лили забыла о том, что держит в руках мерный стакан, но вдруг услышала стук и осознала, что уронила его. Стакан ударился о порог, покатился по цементным ступенькам, но — это было неожиданно и странно — не разбился.

Ни Лили, ни Шон не взглянули на него.

Лили казалось, будто она движется в замедленной съемке. Она могла сделать одно: прижаться к нему, к его груди, и позволить этому чужому человеку обнять ее.

Лили ощутила силу его рук, но не нашла утешения. Кристел погибла, и с ее смертью в мире Лили образовалась зияющая пустота.

И тут она поняла, что мужчина, обнимающий ее, только что потерял брата. Как мог он утешить ее, если его самого постигло такое горе!

Лили отстранилась от него. Из ее груди рвались рыдания, вызванные шоком и ужасом, однако она сдержалась. Это было самое малое, что Лили могла сделать для Кристел. Пусть ее дети не увидят, как она рыдает в отчаянии.

«Позже. — Лили последовала за Шоном Магуайером. — Я поплачу позже».

Глава 15

Суббота

6:45

— Где? — спросила Лили. Все тело у нее болело, словно она сама побывала в автокатастрофе.

— На прибрежном шоссе, в нескольких милях к югу от Тюленьей бухты.

Она невольно спросила себя, что они там делали.

— Что же произошло?

— Машина сорвалась с обрыва. Скорее всего, Дерек повернул руль, чтобы избежать столкновения. Дорога была скользкой, и они вылетели за обочину.

— И когда патруль нашел их? — Мысль о Кристел, зажатой в машине, искалеченной и смертельно испуганной, потрясла Лили. Она увидела, как изменилось от боли лицо Шона. — Боже мой! — воскликнула Лили. — Ты нашел их, да? — Отпрянув от него, она закрыла глаза, чтобы не видеть гримасы, исказившей его лицо.

— Это произошло несколько часов назад.

— Мне очень жаль. — Лили захотелось взять Шона за руку, но она понимала, что это все равно не поможет. — Наверное, это было ужасно. — Лили никак не удавалось отогнать от себя картины, которые рисовало ее воображение. Она хотела знать, страдали ли они, боролись ли за то, чтобы выжить, но не могла заставить себя спросить. Лили надеялась услышать, что Кристел умерла мгновенно, даже не поняв, что случилось. — И что же теперь? — Она смотрела на Шона, пытаясь сохранить присутствие духа.

— Дорожный патруль пришлет сюда своих сотрудников. Я попросил их позволить мне вернуться первым, понимаешь. Не хотел, чтобы дети проснулись и увидели патрульные машины и чужих людей, ходящих по дому.

— Это… это правильный поступок. Наверное.

Как будто я знаю, что в этих обстоятельствах правильно. Во рту у Лили пересохло. Она не могла пошевелиться и с трудом заставляла себя говорить.

— Плохо, — прошептала она, пытаясь взять себя в руки. Лили вошла в кухню и взглянула на полуразобранный шкаф. — Я теряю над собой контроль, и это плохо. Мне нужно прийти в себя ради детей.

Шон пересек кухню, положил руки ей на плечи и заглянул в глаза. Прикосновение его рук показалось ей несвоевременным, неловким, чужим.

— Да, нужно, — твердо сказал он, — и ты сможешь. Мы оба сможем.

На секунду заглянув в глаза Шона, она поняла, что силы возвращаются к ней. Наверное, дело было в том, что в его взгляде таилась глубоко запрятанная боль. Лили заставила себя осознать правду. Кристел и Дерек умерли. Но дети живы, и они нуждаются в ней.

— Да. — Она откашлялась. — Хорошо. Дети. В первую очередь следует думать о них. От того, как мы сообщим им это, зависит то, как они справятся с ужасной вестью.

— Да. — Шон снял руки с ее плеч. — Согласен. Люди из дорожного патруля сказали, что приедет кто–то из органов опеки проверить, все ли с ними в порядке.

— Органов опеки? — удивилась Лили.

— По их словам, это стандартная процедура в подобных случаях, когда… когда оба родителя погибли. — Он замолчал; казалось, каждый вдох дается ему с трудом.

Лили снова подумала, не прикоснуться ли к нему, как он прикоснулся к ней, но ее руки были прижаты к бокам, а пальцы сами собой сжались в кулаки.

— Наверное, они должны убедиться, что за детьми есть кому присматривать, — слабым голосом отозвалась она.

— Я сказал, что дети в полной безопасности, но по закону они должны проверить. — С отсутствующим выражением Шон потер шею рукой.

— Они хотели сразу отправить кого–нибудь сюда, но я сказал, что сначала должен обо всем рассказать им. Сам.

Лили ощутила признательность к нему.

— Ты почти не знаешь этих детей, — проговорила она, представив себе их славные, ни о чем не подозревающие лица.

Шон поднял на нее глаза.

— Теперь у них нет никого, кроме меня.

С точки зрения родственных связей он был прав, и Лили понимала это. Кристел была единственным ребенком в семье. Ее отец умер незадолго до рождения Эшли, а мать находилась в доме для престарелых. В свои лучшие дни Дороти Бэрд вспоминала, как ее зовут, но не более того. В результате последнего удара она почти не могла разговаривать. Сейчас ее состояние было своего рода счастьем, ведь она не осознает, что ее дочь умерла.

У Дерека был отчим, который жил в Палм–Дезерт, и никаких других родственников. Только Шон Магуайер.

— Она моя… — Лили запнулась, глубоко вдохнула, выпрямила спину. — Она была моей лучшей подругой. — Вот. Она произнесла это. Она говорила о Кристел в прошедшем времени. — Ее дети для меня все равно что мои собственные. — Лили удивила ее убежденность в этом. Никогда раньше она не думала, что эти дети занимают такое место в ее сердце. Лили охватило незнакомое чувство: словно тигрица, она готова была защищать их любой ценой. Сила этого чувства напутала ее. Она поняла, что теперь нужна детям не как друг или учительница. Она нужна им в той роли, которая навсегда изменила бы ее жизнь. Им необходимо от нее то, чем она, вполне возможно, не обладает.

Шон направился в гостиную.

— Мы должны сказать им всем одновременно.

— Наверное, они проспят еще какое–то время, — заметила Лили. — Сегодня выходной, поэтому…

Сверху внезапно послышался плач.

«Нет, — подумала Лили. — Пожалуйста, только не сейчас! Пусть они поспят еще немного, пусть продлится этот момент блаженного неведения».

Плач послышался снова, на этот раз более настойчивый. Лили и Шон обменялись взглядами.

— Я схожу. — Она пошла к лестнице.

— Я тоже пойду.

Эшли стояла в кроватке, держась за ее край. Личико девочки сморщилось: это означало, что последует новый взрыв плача. Увидев Лили, она примолкла, улыбнулась и протянула к ней руки, сжимая и разжимая кулачки, словно пыталась ухватиться за что–то. В другом углу комнаты в своей кровати зашевелилась Чарли, но она пока не проснулась.

Лили прошептала успокаивающе: «Шшшш», вынимая Эшли из кроватки. Подгузник на малышке был тяжелый, словно наполненный глиной. Лили заметила, что Шон в нерешительности стоит в дверях, и тут ей открылось реальное положение вещей. Девочка, совсем еще беспомощная, теперь оказалась на попечении дяди, который сам выглядел как большой ребенок, и женщины, поклявшейся никогда не заводить детей.

— Я все сделаю, — сказала она Шону, хотя ее голос выражал растерянность.

— Пойду приготовлю кофе, — ответил он, спускаясь вниз по лестнице.

Лили осталась с малышкой одна.

— Да уж, вот это помощник, — прошептала она, неся Эшли в ванную. — Ничего не скажешь.

— Ага, — согласилась Эшли.

Лили заметила, что, глядя на личико Эшли, она держит себя в руках, однако сейчас смотреть следовало не туда. Для неопытных рук смена подгузников — нелегкая задача, хотя Эшли перенесла процедуру с неожиданным стоицизмом.

Пижама никак не снималась, зато подгузник соскочил очень легко. Лили стояла в ванной, держа толстый грязный подгузник в одной руке, а другой придерживая девочку, чтобы та не упала с пеленального стола.

— Я же не могу оставить тебя здесь и пойти выбросить подгузник в мусорное ведро, — объяснила она малышке.

Эшли весело залепетала и звонко зашлепала губами.

— Хочу сок, — сказала она. — Хочу ченье.

— Потерпи минутку. Давай сначала оденемся. — Лили положила подгузник на стол, решив выбросить его позднее. Интересно, где же тут ведро? Силы ее иссякали. Кристел никогда не была очень организованной, однако наверняка поставила ведро и упаковку с чистыми подгузниками в пределах досягаемости.

— Лили грустная, — заметила Эшли. — У нее слезки.

Лили осознала, что ее щеки залиты слезами.

— Ты права. — Она вытерла лицо детской салфеткой. — Все хорошо, — заверила она Эшли, ощущая, что внутри у нее как будто стремительно разматывается канат. Она больше не принадлежала себе. Ее лучшая подруга умерла, а Лили не могла даже поплакать о ней. — Все в порядке, — она заставила себя улыбнуться. — Да?

— Да.

Лили засуетилась, надевая на малышку подгузник, маечку и штанишки. Подняв Эшли, чтобы поставить ее на пол, она заметила свое отражение в круглом настенном зеркале в розовой раме.

Она выглядела так, как и предполагала, — после такой–то ночи. Но в душе Лили все изменилось. Теперь там царила ужасная, непроглядная тьма. Торопясь вслед за Эшли, спускавшейся по ступенькам, Лили осознала окончательно и бесповоротно, что ее жизнь никогда не будет такой, как прежде. Она вдруг увидела в себе другого человека, незнакомку, оказавшуюся в ее теле.

Эшли держалась за палец Лили, пока они мучительно медленно спускались по лестнице, с каждым шагом приближаясь к ужасной реальности. Шон стоял внизу. Лицо его было непроницаемо. Когда они дошли до середины, Лили ощутила, что кто–то идет за ними, и оглянулась.

— Чарли!

— Мама, — сонным голосом пробормотала Чарли. — Где мама?

— Мама! — ангельским голоском повторила за ней Эшли.

Лили и Шон обменялись растерянными взглядами. При виде заспанного личика Чарли Лили чуть было не расклеилась снова. «Как? — в ужасе думала она. — Как сказать ей это? »

— Доброе утро, зайка. — Лили погладила девочку по взъерошенным волосам.

— Привет, Лили. Привет, дядя Шон. Что у тебя с лицом?

— Привет, кнопка, — сказал Шон. — Может, пойдешь посмотришь, не проснулся ли Камерон?

— Он никогда не встает так рано по субботам. — Чарли перевела серьезный взгляд с Шона на Лили. И, видев понимание в ее глазах, Лили похолодела.

— Хорошо, — покорно сказала Чарли. — Пойду разбужу его.

— Она догадывается: что–то случилось, — заметил Шон. Лили подняла малышку на руки, внесла в кухню и посадила в детский стульчик.

— Она догадалась об этом еще вчера.

Шон взял коробку с детским печеньем и протянул одно Эшли, глядя на нее так, словно перед ним бомба с часовым механизмом. Секунду девочка молча смотрела на него, потом взяла печенье.

— Пасибо! — сказала она.

Казалось, Шон теперь нравился ей больше.

Взяв чашку с недопитым чаем, Лили сделала глоток, однако чай остыл и стал горьким. Она вспомнила, что заварила его еще до возвращения Шона. Это было целую вечность назад, в другую эпоху, до того, как Лили пришлось лицом к лицу столкнуться с тем фактом, что Кристел и Дерек вышли вчера из ее класса, а потом сорвались с обрыва.

— Что случилось? — спросил Камерон хриплым со сна голосом.

Чарли бросилась к Шону.

— Я его разбудила, и теперь он злится на меня.

Лили налила в поильник сок и протянула его малышке. Камерон, настороженный, стоял в дверном проеме, словно готовый в любой момент обратиться в бегство.

Лили почувствовала на себе взгляд Шона. «Как?» — безмолвно спрашивал он.

«Бедные дети! — Лили стиснула зубы, чтобы подавить рыдание. — Мы — все, что у них осталось».

Шон откашлялся, взял Чарли за руку и посмотрел Камерону в глаза.

— Произошла автокатастрофа. Вчера.

Личико Чарли сморщилось, а плечи поникли и задрожали. Шон обнял ее. Лили пошла к Камерону, протягивая к нему руки. Камерон словно не заметил ее жеста; он стоял, холодный как камень, и выражение его лица не изменилось.

— Ваши мама и папа ехали вместе, а из–за погоды дорога была очень опасная, — продолжил Шон. Казалось, будто он сам не верит в свои слова. — Машина попала… ох… она сорвалась вниз с обрыва.

Слушая Шона, Лили смотрела на его лицо — оно становилось все бледнее. Настороженность Камерона постепенно исчезала.

Мелкие капельки пота блестели у Шона над бровями и верхней губой. Лили размышляла о том, чем он занимался, пока все они спали. Вспомнила царапины на его лице и руках, разорванный свитер, грязные ботинки, брошенные у двери. Шон первым обнаружил брата и Кристел. Что он увидел там? Прикасался ли к ним? Плакал ли?

Задавая себе все эти вопросы, Лили удивилась: она почти ничего не чувствовала. Она осознавала факты, однако почему–то они не вызывали в ней отчетливых эмоций.

Слишком многое нужно было прочувствовать, слишком о многом нужно было поговорить. Слишком многое предстояло объяснить. Лили медленно протянула руку и коснулась Камерона.

— Мы не знаем, что сказать, — прошептала она.

— Ничего не надо говорить. — Он пристально посмотрел на нее.

— Нет, надо, но никто не знает, с чего начать.

— Так чего вы смотрите на меня? — Камерон отдернул руку. На мгновение лицо мальчика исказила боль, а потом на нем застыло ошеломленное выражение раненого животного.

Увидев, как страдает Камерон, Лили поняла, что есть нечто гораздо более тяжкое, чем ее скорбь.

Глава 16

Суббота

7:05

Шон мучительно пытался найти слова, чтобы высказать невозможное. Во рту у него пересохло.

— И где же они? — спросил Камерон.

— Мамочка! — жалобно прошептала Чарли.

— Спасатели извлекли их из машины. — Шон все еще видел перед собой конусы света от прожекторов, огненные брызги, летевшие из–под лезвия инструмента, которым спасатели распиливали корпус машины, чтобы проникнуть в салон, откровенное разочарование на их лицах. Их работа состояла в том, чтобы спасать людей. Им вовсе не хотелось извлекать мертвые тела.

Один из них, с медицинским чемоданчиком и кислородным баллоном, остановился и оглядел Шона.

— А вы как? — спросил он. — В порядке?

— Я не ранен, — глухо ответил Шон. Вокруг него словно образовалась странная дымка, из–за которой очертания предметов стали расплывчатыми, звуки приглушенными, и весь окружающий мир куда–то отодвинулся.

— Постойте спокойно, — сказал мужчина. — Я обработаю ссадины.

— Но вы не должны…

— Это моя работа. — Он набросил на плечи Шону одеяло и раскрыл свой чемоданчик, который трансформировался в подобие табурета. Внутри лежали маски, ножницы, пинцеты, бинты, жгуты и другие незнакомые инструменты. Когда врач направил фонарик на его щеку, Шон зажмурился.

— Это просто царапина.

— Значит, мы быстро закончим. — Открыв кровоостанавливающий карандаш, врач взял в руки дезинфицирующую салфетку, специальные пластыри и аккуратно обработал ранки на руках и лице Шона.

Когда тот еще раз попытался возразить, врач взорвался.

— Слушай, приятель, ты выглядишь как кусок дерьма, ясно? Я не хочу, чтобы ты появился перед родственниками этих несчастных в таком виде.

Он был прав, однако Шона так трясло, что еще одному спасателю пришлось подойти к ним и придержать его голову. Руки спасателей в резиновых перчатках были неожиданно теплыми. Тот, что обрабатывал раны, не переставая жевал мятную жвачку, но ее запах, хотя и сильный, не заглушал запаха машинного масла и крови. Спасатель встал между Шоном и разбитой машиной, скорее всего, Для того, чтобы тот не видел, как из нее доставали тела его брата и невестки. Через его плечо Шон разглядел освещенный рассветным солнцем пейзаж, обрывистый берег, знаки «Проход запрещен».

— У них есть родственники, живущие поблизости? — спросил спасатель, впиваясь в жвачку предними зубами. — Трое детей, — ответил Шон.

— Черт, вот дела!

В кухне, залитой золотистым утренним светом, Шон все еще слышал отголоски его слов.

— Ваши мама и папа не выжили, — сказал он детям. — Спасатели говорят, что они умерли… мгновенно. Им не было больно, и они не испугались.

Шон почувствовал, как Чарли, сидевшая у него на коленях, задрожала, словно птенец, выпавший из гнезда. Он обнял ее покрепче и, наклонив голову, уперся подбородком в ее мягкие волосы. Ему хотелось прикрыть девочку своим телом, как защитным коконом.

— Мне очень жаль, — пробормотал он. — Очень жаль. — Никогда еще эти слова не казались ему такими неподходящими.

— А что у тебя с лицом? — тихо спросила Чарли.

— Пара царапин, вот и все. Поцарапался о колючки.

— Тебе больно?

— Скоро все заживет.

— А кто будет заботиться о нас?

— Я, солнышко. — Начальник патруля еще на месте аварии выяснил, что Шон единственный родственник детей и что сейчас они в безопасности. Позднее к ним собирались прийти социальные работники, оценить ситуацию и подтвердить, что с детьми все в порядке. У Шона не было времени осмыслить до конца, какой груз он взваливает себе на плечи, но сейчас, глядя в глаза Чарли, он не мог сказать ничего другого.

— Мы оба, — вставила Лили. Слезы заливали ее лицо, но голос не дрогнул.

Камерон все еще стоял в дверном проеме. Казалось, пытаясь сдержать эмоции, он застыл от боли. Вероятно, он яснее всех понимал, что этой ночью их жизнь раскололась на две половины, подобно айсбергу, и никогда уже не станет прежней. Жизни, к которой он привык, пришел конец; детство осталось позади.

Лили снова взяла Камерона за руку, хотя минуту назад он оттолкнул ее.

— Камерон, мне очень жаль.

И снова он выдернул руку и отступил назад.

— И что? — злобно спросил он.

Лили посмотрела на Шона блестящими от слез глазами. Она чуть не зарыдала, но все же сдержала себя. На мгновение их взгляды встретились. Он почти не знал эту женщину, но видел, что она испытывает такую же боль. Потом она моргнула, и ощущение близости прошло. Они снова были чужими друг другу.

— Камерон, — сказала Лили, — нам всем сейчас тяжело. Не стоит спешить.

— Еще! — Эшли подняла свой поильник.

Шон, Лили и Камерон одновременно потянулись за ним. Им всем отчаянно хотелось сделать что–нибудь привычное — налить малышке сок, вытереть крошки с ее рта, ответить на телефонный звонок.