Голубка в Вороньем логе

ГЛАВА 5

Валерия

У меня есть племянница! Наконец-то среди печалей затесалась радостная весть. Зовут ее Верена, и, как поговаривает прислуга, мать величала дочку Верой. Именно так звали нашу любимую с Катериной куколку. Одну на двоих. Жили мы бедно, оттого игрушки были редкостью. Но мы не ссорились и делились всем, что имели.

Пришла моя очередь нянчить Верочку.

Вот только как подступиться к малышке? Верена дичится обитателей Вороньего лога, признает только бабушку, отца и няню Мод. А что самое страшное — племянница не разговаривает. Вообще.

Как только хозяева удалились в столовую, я поймала за руку Мод и спросила:

— Что такое с девочкой? Она нема с рождения?

Няня, высокая и худая, точно проглотила палку, девица, помотала головой. Глянула в сторону удалившейся Фреджи и приложила указательный палец к губам.

Разумеется, слугам не пристало обсуждать дела хозяев. Я схватила Мод за руку и силком втащила под сводчатую арку, скрывшись от лишних глаз.

— Расскажи мне, пожалуйста!.. — попросила громим шепотом.

— Зачем тебе? — изумилась Мод. — Тебя к хозяйке приставили, а не к девочке.

Со стороны мое поведение наверняка смотрелось нелепо. Но я не могла сдержаться. Верена слишком бледна и безжизненна. Что, если недуг, поразивший Катерину, добрался и до малышки?..

— Чтобы остаться при хозяйке, я должна быть в курсе всего, что творится вокруг. Сама Фреджа не любит расспросы, вот и приходится выведывать окольными путями.

Объяснение вроде бы успокоило Мод. Она склонилась и затараторила на ухо:

— Верена онемела после смерти матери.

— А что случилось с матерью? — я немедленно перешла в наступление.

— Говорят, со смотровой башни свалилась.

— Говорят или свалилась?

Мод пожала плечами и произнесла укоризненно:

— Мой тебе совет: не ходи туда, куда не приглашают. И не спрашивай о вещах, которых не понимаешь. Тогда у тебя есть шанс заработать денег и убраться из Вороньего лога, не потеряв при этом человеческого вида.

Как это ― не ходить и не спрашивать? Да я только за этим сюда и приехала!

Мод дернулась, но не так-то просто высвободиться из моего захвата. Я не отпустила ее руку до тех пор, пока не вытребовала обещание поговорить позже. В другой обстановке и более откровенно.

— Во время захода солнца, когда хозяева запрутся в капелле, приходи в детскую, — потребовала Мод. — У нас будет полчаса на разговоры. А пока пошли ужинать. Не придем вовремя — не получим ни крошки.

До чего же строги правила в замке. Пришлось проследовать за Мод на кухню и усесться в конце длинного деревянного стола.

Ирма смерила нас недовольным взглядом. Подала тарелки и вывалила в них по половнику странной субстанции. Нечто вроде гречневой каши, протертой с овощным пюре. К этому прилагался кусок солонины, на вид больше похожий на стельку.

— Свиньи не доели? — уточнила я, подозрительно принюхиваясь.

Несмотря на то, что не ела с самого утра, предложенный ужин не вызвал аппетита. Напротив, желудок сжался до размеров горошины, отказываясь заполняться отвратительным варевом.

— Ешь что дадено, — фыркнула Ирма. Уперла руки в обширные бока и добавила: — Я тут одна стараюсь, мне некогда фуагру стряпать. Уж простите, ваше высочество…

Она насмешливо поклонилась и с видом победительницы уселась во главе стола. Но есть не спешила.

Что ж, на первый раз придется простить. Но питаться отбросами я не собираюсь. Если такое подают и хозяевам, то понятно, отчего они злы и ворчливы.

— Интересно, что сейчас на столе в столовой? — задумалась вслух. — Наверняка что-то более съедобное.

— Хозяева держат строгий пост, — заявил Джереон, шамкая вставной челюстью. — Но нам-то возраст позволяет послабления.

Подмигнул, выудил из своей тарелки кусок масла и плюхнул в мою кашу. Кажется, у меня появился поклонник.

Отблагодарила улыбкой и, пользуясь случаем, спросила:

— Девочка тоже постится?

— Нет! — отрезала Ирма. — Верена получает солонину и яйца. А молоко парное не пьет, хулиганка эдакая, выливает в окно…

Есть в кого. С детства терпеть не могу молоко, да и Катерина его не жаловала. Вот творог или йогурт — другое дело.

— Детям нельзя солонину, — заявила я. — А молоко лучше заменить кисломолочными продуктами. А еще добавить свежие фрукты и зелень. Тогда, пожалуй, и ваше пюре станет более съедобным.

Ирма побагровела от злости. Заколыхалась, как вишневый пудинг. Но не полезет же она с кулаками на немощную старушку….

— Поговорю об этом с Фреджой, — пообещала я, пресекая попытку нападения. — Думаю, она и сама не откажется разнообразить стол. Средства позволят хозяевам запастись продуктами, не сомневаюсь.

— Мы редко покидаем Вороний лог, — мстительно высказалась Ирма. — Да и не станут хозяева нарушать постов ради придури деревенской старухи.

— Посмотрим, — я не стала ввязываться в перепалку.

Кто сказал, что постная пища должна быть безвкусной? Мама вечно сидела на диетах, но при этом не морила себя голодом. Прекрасно известно, что сухофрукты в каше делают ее полезней, но не прибавляют калорий. Мед, орехи и фруктовые желе — вообще находка.

Размышляя подобным образом, я все же заставила себя съесть ужин. Не хватало свалиться в голодный обморок. Представляю, как удивятся врачи госпиталя, когда обнаружат под слоем грима сестру покойной жены Корбла.

Кажется, я начала понимать, что не так в Вороньем логе. Корбл и Райнер заняты делами госпиталя, Фреджа зациклена на нарядах и соблюдении этикета. Этим вовсю пользуются слуги. А Ирма выступает в роли заводилы. Проще всего сослаться на нехватку рук и не выполнять положенных обязанностей.

При всем богатстве хозяев, замок находится в плачевном состоянии. Сегодня я успела заметить в углах столько паутины, а на коврах пятен, что пересчитать трудно. Тут определенно нужна твердая рука настоящей хозяйки. Фреджа не в счет. Катерина, к сожалению, тоже. Не привыкла она управляться с персоналом, да и командовать попросту не умела. Из всех домашних дел могла максимум сварить картошку и пропылесосить пол.

В чем-то моя сестра похожа на Фреджу. Обе легкомысленные красотки, мало заботящиеся об окружающей их действительности. Наверное, по этой причине свекровь и не сошлась с невесткой.

В кухне зазвонил колокольчик. Слуги тут же отодвинули тарелки и повыскакивали с мест.

— Что происходит? — не поняла я.

— Хозяева сейчас удалятся в капеллу, а нам следует в это время быть в своих комнатах, — пояснил Джереон. — Фреджа не посещает служб, так что беги к ней. Не то ох, как разозлится…

Выходя из кухни, я бросила взгляд на Мод. Та развела руками. Ну да, разумеется, если хочешь побеседовать, сама ищи, как улизнуть от хозяйки.

Удивительно, но на вечернюю службу собрались не только хозяева замка. Пока шла по коридору, встретила нескольких рыцарей, работавших врачами в госпитале. Только подумала, что в капелле собираются лишь мужчины, как мимо пробежала медсестра. Кажется, женщина очень спешила и не успела сменить белый халат на что-то более торжественное.

Поднялась по винтовой лестнице, прошла по коридору до спальни Фреджи. И к своему удовольствию заметила, что Верена не принимает участия в вечерних сборищах.

— Привет, малышка!.. Меня зовут Габи, я помощница твоей бабушки, — стремясь, чтобы голос звучал мягко, но при этом по-старчески, я обратилась к племяннице. — Какое на тебе красивое платье. И такое необычное…

Наряд Верены состоял из причудливо скрепленных между собой лоскуточков белоснежной ткани. Длинный ряд перламутровых пуговок на спине, широкий воротник с кружевом.

— Это одеяние для вечернего таинства, — пояснила Фреджа. Оправила подол платья внучки и коснулась щеки. — Бедная малышка…

Выходит, племянницу тоже обязали посещать капеллу. Что ж, может быть, это и неплохо. Хотя, судя по выражению лица Фреджи, веселого в вечерних службах мало.

То ли похвала, то ли моя внешность привлекли внимание Верены. Она подошла и заглянула в глаза. Робко улыбнулась, коснулась ладонью моей перчатки.

— Надо же!.. — удивилась Фреджа. — Верена обычно сторонится незнакомых.

Мне было не до ее замечаний. Как же хотелось стиснуть малышку в объятиях, сказать, что я пришла, чтобы позаботиться о ней. Прижать к сердцу крепко-крепко и увести прочь из этого мрачного места.

— Тебе нравятся кружевные перчатки? — спросила, едва не плача от накатившей нежности.

Верена не ответила. Сплела пальчики с моими, трижды покрутила. Отогнула мизинчик и помахала, как крылышком. Секретное рукопожатие. Наше с Катериной!

Я в точности повторила жест, чем заслужила долгожданные объятия. Неужели племянница смогла рассмотреть сквозь грим близнеца матери? Или интуитивно почувствовала близкого человека?

Как бы то ни было, я пребывала на седьмом небе от счастья. Но роль помощницы хозяйки не позволяла самоуправств. Оглянулась на Фреджу: хозяйка не возмутилась. Не попыталась вырвать внучку из моих рук и не пресекла попытку сблизиться со служанкой.

В спальню матери вошел Корбл. На плечах — белый плащ с вышитым на нем черным с серебряной окантовкой крестом. В руках шлем с гигантским вороньим пером. Лицо — совершенно непроницаемое, точно он готовился к походу в преисподнюю или покорению всего мира.

Стало совсем не по себе. Таким Корбла я еще не видела. На ком-то другом подобное одеяние смотрелось нелепо. Однажды мы ставили Манлия, перепробовали на роль десятки актеров. Но никто не мог вжиться в образ сурового полководца, покаравшего собственного отпрыска за нарушение военной дисциплины. Корбл сыграл бы без репетиций.

— Верена, иди ко мне, — поманил дочь, опускаясь на колено. — Нам пора идти.

Голос его был мягким, но в то же время настойчивым. Мне захотелось прижать к себе племянницу и не отпускать. Пусть Корбл отец, но я не хочу, чтобы девочка участвовала в его «спектаклях».

Верена вздохнула и протянула отцу руку. Но второй по-прежнему удерживала мою ладонь. И, кажется, разрывалась, не зная, кого выбрать.

— Отпусти ее, — приказал мне Корбл.

Боже, почему я не птица? Почему не могу распахнуть крылья и улететь прочь из Вороньего лога, забрав племянницу.

— Тоже наслушалась сплетен, — проворчала Фреджа. — Отпусти Верену, ей нужно идти. Немедленно, пока я не рассердилась!

Она топнула ногой, призывая к порядку. Я подмигнула Верене и осторожно высвободила ладонь.

— Простите… — произнесла едва слышно. — Ничего дурного у меня и в мыслях не было.

— Понимаю, — царственно кивнула Фреджа. — наверное, даже неплохо, что Верена проявила интерес к кому-то постороннему.

Немыслимого труда стоило сделать усилие и продолжить играть роль покорной прислуги. Ведь хозяевам Вороньего лога ничего не стоит выгнать меня взашей без объяснения причин.

Корбл поднял дочь на руки. Посмотрел на меня сверху вниз и заявил:

— Я не хочу, чтобы ты приближалась к Верене. Ей и без того тяжко, новую разлуку она не переживет.

Как хотелось крикнуть, что никогда не расстанусь с ней. В Верене теперь смысл моей жизни!

— Если вы надеетесь, что покину Вороний лог по собственной инициативе, то сильно заблуждаетесь, — выдала я, так и не сумев заставить себя добавить «хозяин». — Мне здесь все нравится. И люди, и режим дня, и даже вороны, гнездящиеся возле госпиталя.

— И тебя не пугает то, что происходит здесь? — уточнил Корбл. — Обстановка, вынужденное уединение, странные традиции?

— Я слишком стара, чтобы бояться чего бы то ни было. К тому же, сильно нуждаюсь в деньгах. Если позволите, проживу в логе до самой смерти…

Фреджа зааплодировала. Я для нее — лишнее развлечение в размеренной, расписанной по часам жизни.

Вот только признание, слетевшее с языка, могло стать для меня пророчеством. Вдруг хозяевам не понравится поведение прислуги, всюду сующей нос? Что помешает им избавиться от неугодной? Старухи никто не хватится, не станет разыскивать…

Но останавливаться на полпути — не мой принцип. Буду играть роль старушки-помощницы, пока не выясню все. А там уже решу, что предпринять дальше.

— Передумаешь, сможешь уехать в любое время, — предупредил Корбл, словно прочтя мои сокровенные мысли. — Насильно задерживать не стану. Но о том, что видела и слышала, не упоминай никогда.

«Или что?» — так и хотелось спросить. Но ради Верены пришлось удержаться. Да и ответ легко можно предугадать.

Кивнув матери, Корбл вышел и унес с собой Верену. Фреджа откинулась на спинку кресла, в котором сидела, и потребовала:

— Принеси мне чай. И аспирин. А лучше — мятный отвар. Жутко разболелась голова.

Желания хозяйки менялись чаще, чем ее настроение. Неудивительно, что ей так трудно угодить.

— Джереон сказал, что слуги не должны покидать комнат во время таинств, — осмелилась напомнить. — Ирма, скорее всего, заперлась в кухне…

Изобразила раскаяние и вздохнула. Вот бы Фреджа нарушила общий запрет и все же разрешила ходить по замку в то время, пока в коридорах никого нет. Это бы существенно облегчило мне задачу.

Фреджа задумалась, покусала нижнюю губу.

А ведь она так и не показала мне мою комнату. Все еще размышляет: стоит ли оставлять меня на ночь? Часом, не решит вернуть в поселок под покровом ночи? Или сбросить с телеги где-нибудь по дороге…

— Вы не могли бы сказать, где я буду спать?.. — спросила я, потирая спину. — Куда унесли мои вещи?..

Только бы любопытные слуги не сунули нос в торбу и не вызнали мой секрет. Тогда прости-прощай, конспирация.

Взмахом руки Фреджа указала на портьеру из толстой ткани, расшитой алыми цветами:

— Спать станешь там. Места мало, зато всегда будешь под рукой. Посиди там до конца службы, а потом немедленно отправляйся на кухню.

Интересно, как я узнаю, что служба закончилась? Мод что-то упоминала о получасе, но в комнате вряд ли есть будильник. Хотя… лучше вначале проверить.

Я отодвинула портьеру, за которой находился небольшой альков. Узкая кровать, застеленная пыльным покрывалом. Шкаф, в который можно уместить не больше трех платьев. На низенькой скамеечке стоял мешок с моими вещами. Вот, собственно, и все убранство. Справлять нужду предполагалось в ночную вазу. Об отдельной ванной и речи не шло.

М-да, тяжеловато придется с гримом. Придется посещать общую мыльню рядом с кухней. И делать это ночами, когда никто не сможет заметить.

Не успела я разобрать вещи, как из спальни послышался громкий с присвистом храп. Фреджа задремала, не дождавшись лекарства от головной боли.

Проскользнула мимо нее на цыпочках. Выбралась в коридор, подхватила длинную юбку и с прытью, недоступной женщине моего предполагаемого возраста, помчалась в детскую. Лишь бы никто не попался на пути. В противном случае придется долго и усиленно оправдываться. Но время поджимало, а второго шанса разговорить Мод могло и не представиться.

Корбл

Облаченный в подобающие магистру одежды, Корбл поднялся в спальню матери за дочерью. Верена не любила посещать капеллу, всячески старалась избежать печальной участи. Но разве можно сбежать от проклятия? Оно настигнет в любом месте, невзирая на возраст и пол.

Открыв дверь, Корбл на секунду замер. Время точно повернулось вспять, и пред ним вновь Катерина, держит Верену в объятиях. Прекрасное видение, затуманившее разум. Пришлось потереть глаза и мысленно досчитать до трех.

Да что же с ним творится? Неужели зрение стало подводить? Сорок ― не тот возраст, чтобы страдать подобным недугом. Тем более ему, магистру проклятого ордена. Или зрительные галлюцинации ― всего лишь следствие усталости и постоянного эмоционального напряжения? Ведь это вовсе не Катерина, а всего лишь деревенская старуха. Как можно спутать ее с красавицей женой? Нелепость…

В ответ на странные позывы, он нагрубил Габи. При этом отдавая себе отчет, что в произошедшем нет ее вины. Наоборот, это прекрасно, что дочь, наконец, проявила интерес к окружающим. Возможно, ее здоровье стало восстанавливаться. Придет день, и она вновь заговорит. Расскажет, что видела в день, изменивший ее судьбу.

Но почему Верена так тянется к незнакомке? Корбл присмотрелся. Проклятый дар давал преимущество — видеть и слышать не так, как это делают люди. Различать не предметы, но их внутреннюю суть. Старушка словно соткана из света и добра. Но узнать больше невозможно. Похоже, в ней есть примесь крови голубки. Только они умеют скрываться от проницательного взгляда ворона.

«Хорошо, что она смогла дожить до преклонных лет и не попалась на глаза никому из рыцарей, — решил Карбл. — Теперь ей ничто не угрожает.

Позвал дочь. Но Верена впервые в жизни взбунтовалась. Решила спрятаться за старушку, будто та может избавить ее от страданий. И почему эта Габи смотрит так осуждающе? Какое имеет право винить? Если бы она только знала…

Магистр не привык, чтобы его воле противились. А эта старуха, пусть и говорит слова извинения, но дерзит всем своим видом. И Корблу, вместо того чтобы отослать ее прочь, отчего-то самому хочется начать оправдываться. Объяснить, что любит дочь и желает ей лишь добра. Но нельзя…

Он буквально вырвал дочь из объятий Габи. На секунду его пальцы коснулись руки женщины, даже сквозь перчатку ощутили тепло и нежность. Невыносимую нежность, сводящую сума.

Разве такое возможно?

Корбл принял обет безбрачия и еще ни разу не испытал приступов вожделения. Он умел обуздывать желания и низменные потребности. Так почему, черт побери, его тело так среагировало на старуху?! Больная психика? Колдовство? Ни горничные в логе, ни медсестры в госпитале, ни легкодоступные городские красавицы во время вынужденных поездок не приводили Корбла в такой трепет.

Он покинул спальню матери так быстро, как только мог. Но вовсе не близость заката подгоняла его. Совсем другое чувство — неведомое, непреодолимое. Постыдное.