Гордость и страсть

Глава 14

— Вы не поверите!

Люси подняла глаза от медно-красного атласа, лежащего перед ней на туалетном столике. Было раннее утро, она не сомкнула глаз с той самой минуты, как Сассекс привез ее домой. Оба чувствовали себя очень неловко, сидя в темноте кареты, уставившись в окно, гадая, что теперь должны говорить друг другу. По молчаливому соглашению решили, что слова не нужны. Люси все еще переживала от того, что совершила, «la petite morte», как сообщил ей Сассекс. Маленькую смерть. Удачная аналогия, потому что она чувствовала себя так, словно умирает самой приятной и поразительной смертью, какую только может пожелать душа.

Звук открывшейся и осторожно прикрытой двери комнаты счастливо отвлек ее от воспоминаний о тех моментах в доме Сассекса, когда она с таким бесстыдством и шокирующей легкостью пала от одного его прикосновения, от его губ и взглядов. Она трепетала при одном воспоминании о том, как от этих черных ресниц полумесяцем на его щеки ложатся тени, не говоря уже о наслаждении от его взгляда, малейших движений тела, трепета и напряжения его мускулов. У нее все еще не хватало духу подумать о том, что с ними было у стены!

— Исси! — с удивлением воскликнула она. — Что ты здесь делаешь так рано утром?

Изабелла взглянула на домашнее платье, в котором была Люси:

— Еще один шедевр? Боже мой, эти кружева! Потрясающе!

Люси запахнула платье немного плотнее на своей небольшой груди, ее соски до сих пор чувствовали легкое напряжение от несущих погибель губ и языка герцога. Эта мысль отозвалась легким эхом где-то в самом низу живота. Она нахмурилась.

— Исси, что-то произошло? Еще только десять утра! — произнесла она, поглядывая то за окно, то на часы.

— Конечно нет, глупышка, — впорхнув в салон, ответила кузина.

В этой маленькой комнате Люси обычно шила платья и хранила коллекцию кукол и их домиков.

— О, какой эффектный цвет, похоже на хорошо отполированное золото. А это черное кружево, для чего ты хочешь его использовать? Для оборок?

— На рукава, — растерянно пробормотала Люси. — Правда, Исси, ты сбила меня с толку. Что ты здесь делаешь в такую рань? Не то чтобы я не рада, но… но…

— Да, знаю, у Блэка ужасная привычка держать меня в постели до полудня, но сегодня все по-другому.

Люси смотрела на кузину, которая пододвинула стул к ее рабочему столику. Плюхнувшись на него, Изабелла принялась перебирать ткани, отобранные Люси:

— Для чего будет это платье, хмм?

— Исси, что за черт, скажи, что случилось? — с внезапным подозрением спросила Люси. — Блэку известно, что ты здесь?

— Господи, ну почему мой муж обязательно должен знать о том, что я собираюсь нанести ранний визит? У меня есть собственные интересы, Люси, и они пока касаются не только моего мужа.

— Он будет огорчен, если, проснувшись, обнаружит, что ты ушла, не сказав ему.

Исси отмахнулась от ее слов:

— Мы сегодня рано позавтракали, потом он отправился к Сассексу. Могу предположить, они будут обсуждать дело, о котором я и хотела рассказать тебе.

— Ну?

Изабелла осмотрелась по сторонам в поисках какого-нибудь незамеченного и, очевидно, нежелательного свидетеля, придвинулась ближе и зашептала:

— У меня есть сплетня.

— Ну и о чем же? — поинтересовалась Люси с улыбкой, несмотря на то что злость и смущение возвращались к ней, стоило лишь вспомнить разговор с герцогом.

— О Хранителях, этом подручном Орфея и о маркизе, который так гадко себя вел.

Люси вся похолодела от подступившей тревоги.

— Орфей?

Исси кивнула, продолжая поигрывать распустившимися концами шелковой ткани:

— Прошлым вечером Блэк получил послание, мне кажется от Сассекса, с просьбой помочь Элинвику в одном деле.

— В каком?

— Дуэли, — шепнула Исси, расширив глаза от возмущения или возбуждения. — С тем самым лордом Ларэби.

— Нет, — выдохнула пораженная Люси.

Но Изабелла закивала, подтверждая:

— Блэк ушел сразу вслед за тем, и, разумеется, я больше не смогла заснуть, переживая за него. Я ничего не знаю о дуэлях, кроме того, что это одно из самых дурацких проявлений мужского самолюбия и иногда приводит к ранениям или смерти. Так что остаток ночи я не сомкнула глаз и писала, пытаясь хоть как-то отвлечься от этого ужаса. А потом возвратился Блэк.

— И?

Глаза кузины засверкали от возбуждения.

— Он рассказал мне все. Несомненно, Элинвик был мертвецки пьян. Блэк даже сомневался, сможет ли он держать в руке пистолет, не говоря уже о том, чтобы стрелять. Маркиз пребывал в крайне дурном настроении, «пылал от ярости», по словам Блэка.

— Странно, — пробормотала Люси, — прошлым вечером он мне совсем не показался пьяным.

— Где ты его видела, Люси?

Теперь Люси понизила голос на случай, если какая-нибудь горничная, проходя мимо, задержится в коридоре.

— У Самнерсов на музыкальном вечере. Он практически ворвался в зал и устроил сцену. Лиззи была в компании графа Шелдона, которому ее только что представили. А потом налетел Элинвик, вырвал ее у графа, самого Шелдона припечатал к стене, зажав горло так, что чуть не убил!

— Бедняжка Лиззи! — прошептала Изабелла. — О чем только думал этот грубиян Элинвик, затевая подобную выходку и ставя под удар ее репутацию.

Люси вспомнилось, как они возвращались с вечера. Элизабет сидела в карете рядом с ней, напряженная и молчаливая. Они спешно покинули дом Самнерсов, но возвращение прошло спокойно, даже слишком спокойно. Лиззи не испытывала потребности в разговорах, особенно в присутствии Сассекса.

— Я думаю, что все это сильно взволновало ее.

— А Сассекса?

Она, по правде сказать, была сейчас не слишком расположена думать о герцоге или говорить о нем. Ее чувства слишком неясны и путаны, еще рано разбираться в них.

— Не могу судить, что у Сассекса на уме. Знаю только, что он оттащил Элинвика от графа, потом они вдвоем куда-то исчезли. Я не видела Сассекса до того момента, как он поднялся в карету одновременно со мной и Лиззи. Не имею представления, о чем шел разговор и что происходило между ними. В любом случае я видела, что Элизабет очень расстроилась за графа, думаю, он ей понравился, и совершенно подавлена поведением Элинвика. Она испугалась, что после этого граф никогда не захочет говорить или видеть ее вновь.

— О боже. Как все неудачно сложилось.

— Так и есть. Ну а дуэль? Она закончилась благополучно? Как это было?

Изабелла с пренебрежением отмахнулась:

— Как это характерно для подобного рода событий, по крайней мере, так рассказывал Блэк. Сначала оба противника отсчитали шаги до назначенного места, потом повернулись лицом друг к другу и выстрелили, причем мимо. Никого даже не задело, честь удовлетворена, и все счастливо разрешилось.

— В самом деле? Какое разочарование! Можно было бы ожидать, что муж, застав жену с другим мужчиной в двусмысленном положении, проявит большую ярость, и это послужит основанием для поступка, заслуживающего большего уважения, чем выпустить шальную пулю в поле какого-нибудь фермера, — заметила Люси. — В конце концов, устное объяснение было бы более подходящим, я думаю.

— Не стоит тратить усилий, если никто не собирается принимать что-то всерьез. Я просто уверена, что словесная перепалка могла оказаться куда более эффективной для предотвращения разного рода слухов, чем пальба в небо.

— Мужчины, — с сожалением фыркнула Люси. — Они все с какими-то странностями. Не думаю, что мне удастся когда-нибудь до конца их понять.

— Полагаю, именно этим они так привлекают женщин. Они для нас загадка, нам никогда ее не решить. Как женщины, мы всегда хотим призвать их к порядку, прибрать к рукам, защищая от них самих.

Что-то в аналогии, которую провела Исси, больно задело Люси. Ее поразило то, что в этот момент почему-то вспомнился Томас. Восемь месяцев она думала только о том, чтобы найти его, она горевала о нем, а сейчас? Сейчас хотела… Если бы она хотела его в физическом и эмоциональном смысле, ей бы не удалось с такой легкостью поддаться на обольщение Сассекса. Она бы сопротивлялась и боролась, как могла, но этого не произошло. Как можно ее охарактеризовать? Или все это лишь проявление женского инстинкта самосохранения? Она видела, что Томас слабее Сассекса, и старалась заслонить его? Нахмурившись, она прикусила губу, пытаясь найти в этом какой-то смысл. «Чертов Сассекс, — расстроенно думала она, — превратил в винегрет самые тщательные мои планы и выверенные эмоции».

— Ну так вот, — продолжала Исси, без остановки и едва ли замечая, что Люси поглощена совсем другими мыслями, — Элинвик не имел права затевать дуэль, поскольку дело Хранителей должно быть его первоочередной заботой. Еще важнее то, что он не имеет права отрывать Лиззи от кого бы то ни было. Блэк прав, у Элинвика проявилась предрасположенность к выпивке, он выходит из-под контроля, а его безрассудство может не только обнаружить Братство, но и убить его самого или еще кого-нибудь.

Образ мертвого герцога помимо ее желания предстал перед мысленным взором, но она отогнала его прочь, пытаясь сосредоточиться на беседе с Исси.

— В глазах Элинвика было что-то нечестивое в тот вечер. Я видела это. Что-то темное и беспокоящее, словно он одержим демонами.

— А так оно и есть, — прошептала Исси, сжимая ее руку. Люси почувствовала сильнейшее переживание в этом пожатии. — Я просто умирала от страха этой ночью. Умоляла Блэка позволить мне помогать Братьям Хранителям, но он ответил, что не желает подвергать меня опасности. Я боюсь. Я имею в виду вовлечение моего мужа в сцену с дуэлью. А появление Элинвика в пьяном и неподобающем виде? Думаю, Люси, маркиз ставит под удар безопасность моего мужа. Я не буду поддерживать его пребывание в Братстве, если маркиз собирается и впредь подвергать его жизнь опасности.

Похлопывая кузину по руке, Люси все пыталась найти нужные слова, чтобы успокоить ее.

— Блэк умный и сильный мужчина, Исси. Он был Хранителем всю свою жизнь. Я совершенно уверена, он справится с Элинвиком.

— Я тоже в этом уверена, но расследование и Орфей приводят его в смятение.

Люси почувствовала укол вины, когда решилась задать вопрос, которого просто не могла не задать. В особенности после того, что случилось прошлой ночью между ней и Сассексом.

— А что же Орфей? Есть новости?

Исси подняла глаза. Люси поняла, что Изабелла колеблется, стоит ли говорить с ней об этом.

— Исси, я знаю, невозможно изменить прошлое. Я выкрала медальон, что хранился в семье Блэка. Я достала оттуда зерно, и это моя большая ошибка. Знаю, тебе приказано ни о чем таком со мой не говорить. Но могу поклясться, я не хочу нанести вред Братьям.

Всего лишь узнать, раз и навсегда, имеет ли Томас отношение к этому. Он жив, но почему-то прячется от нее. А Сассекс? Мог ли он солгать о том, чему был очевидцем? Слепая вера, с которой она прежде относилась к Томасу, дала трещину, оставив слишком много вопросов, которые требовали ответов. И слишком много озадачивающих чувств по отношению к его светлости.

— Элинвик, — начала Исси, — нашел какой-то способ проникнуть в клуб. Через несколько дней они собираются захватить его. Больше ничего не знаю. Это все, что сказал Блэк.

Несколько дней… Боже правый, ей нужно все разведать, и поскорее. Найти возможность встретиться с Томасом. Он не может оказаться Орфеем.

— Что это, скажи мне, ради всего святого? — тихонько рассмеявшись, внезапно спросила Изабелла. — Боже, сомневаюсь, что такое можно найти в торговом центре Олбрайт-Той.

— Пожалуйста, осторожнее, Исси, будь так добра. Поставь ее на место, она очень хрупкая.

Послушавшись, Изабелла поставила вещь на место, озадаченно глядя на Люси:

— Ну вот. Все в порядке, и она снова в своем льняном гнездышке. Но скажи мне, где ты это взяла? Я никогда прежде не видела ее среди твоих кукольных сокровищ.

Люси разглядывала милую сердцу неказистую кукольную вещицу, деревянную, грубо сколоченную кукольную кровать с четырьмя неотшлифованными столбиками для полога, одна сторона которого оказалась намного шире, чем три остальные. Самое дорогое ее сердцу сокровище.

— Ты прежде ее никогда не видела, — со вздохом сказала она, — потому что ее нашел мой отец. Он узнал, что это подарок того, кого он считал неподходящим, вырвал ее у меня из рук и закинул в мусор, словно это что-то не важнее картофельных очистков.

«Вот что я думаю об этом подарке, девочка, и то же я думаю о том, кто его подарил. Ни на что не годный мусор. А что касается тебя, парень, — отец выругался, — я тебя кое-чему научу для твоей же пользы, — и опустил тяжелую руку на голову Габриеля, тяжелый перстень с печаткой пришелся ему по лицу. Кровь хлынула по щеке. — Убирайся и больше никогда не возвращайся, или я повешу тебя, и ветер будет раскачивать твое тело на виселице. Это дерзость с твоей стороны — дарить нечто подобное дочери лорда, воображая, что ты сможешь заполучить ее. Ее будущее с герцогом, а не с немытым оборванцем из трущоб».

Габриель ушел, его грустный взгляд был прикован к ее глазам. Он даже не попрощался, и это до сих пор не давало ей покоя.

Больше она его не видела. Игрушечная кроватка была единственным вещественным доказательством связи между ними.

— О, — произнесла Изабелла, и в этом отразилась целая гамма чувств. — Я понимаю.

— Тот, кто подарил ее мне, — слова становились тяжелыми и неповоротливыми, причиняя боль, — был единственным настоящим другом. До того момента, как ты поселилась со мной.

Изабелла потянулась к ней, Люси сжала пальцы кузины, накрыв своей рукой. Этим утром она так нуждалась в утешении и понимании, которые могла подарить Изабелла.

— После того как папа наказал меня, я затаилась в своей комнате и ждала ночи. Тогда я вышла на улицу и перерыла весь мусор, чтобы найти ее. Крысы грызли обрезки мяса, которые лежали сверху. Видишь эти следы от их зубов? Но я пнула их и выхватила кроватку. Она лежала здесь, у меня, спрятанная от посторонних глаз.

— Люси, прости, как ужасно все это!

— Все, что было, — это всего лишь моя жизнь, Исси. Пусть ты росла не в таком богатом доме, но у тебя была любовь матери. А я росла в доме, устроенном для осуществления общественной функции, согласно диктату света. Он не оставляет девушке с ее мечтами и грезами надежды на их осуществление, если они непрактичны, — в тихом раздумье сказала Люси. — Если бы мои мечты сводились только к тому, чтобы найти удачную партию, я бы осуществила их в первый же свой сезон.

— А о чем ты мечтаешь, Люси? Не помню, чтобы ты когда-нибудь говорила об этом.

Люси молчала в каком-то изнеможении. Наверное, давала о себе знать усталость, накопившаяся в ее душе все долгие годы холода одиночества.

— Я покончила с ними, — прошептала она, боясь, что голос выдаст Исси всю глубину потрясения. — Это больше не имеет значения.

— Так ли? — спросила кузина, заставляя Люси посмотреть ей в глаза. — Мне кажется, это никогда еще не было так важно. Ты не просто так достала сокровище, этому есть какая-то причина.

С печальной улыбкой Люси смотрела на смешную и трогательную игрушку.

— Когда я гляжу на нее, чувствую утешение. Мысли уносятся к тому времени, когда я была действительно счастлива, верила в то, что… имею для кого-то значение.

Люси заметила, что глаза Изабеллы наполняются слезами.

— Имеешь значение, Люси. Ты так много значишь для меня, твоя боль просто убивает мое сердце. Ищи свою мечту, — прошептала она. — Прошлое нельзя переделать, я это знаю. Но боль можно излечить.

Смахнув с ресниц слезы, готовые покатиться по щекам, Люси смотрела на сомкнутые руки.

— Я тогда мечтала о саде, полном роз и глициний, дорожке, окаймленной лавандой, и красивой изгороди, сложенной из дикого камня, с белой калиткой, которая поскрипывает, когда открываешь ее. А за ней небольшой белый дом под остроконечной крышей, построенный из старого камня, с широкими окнами, глядящими на пологие холмы. Тогда я представляла себя гуляющей по саду, а дети в белых платьицах и коротких штанишках весело бегают вокруг меня и играют. Я поднимала взгляд, видела его, стоящего неподалеку, глядящего на меня, и видела, какая любовь сияет в его глазах. Этот образ до сих пор остается где-то в глубине моей души. Глупая романтическая чушь, — фыркнула она, проводя рукою по глазам. — Просто бессмысленно предаваться подобным мечтам.

— Мечтать о любящем муже? О детях, которых ты родишь любимому мужчине? Желать завести теплый гостеприимный дом, жить в нем, а не в экспонате в центре Мейфэра? — вопрошала Исси. — Люси, это не бессмысленно, а просто и тепло. И так далеко от того, что ты получила в своем детстве.

— Мечты сельской барышни, — пробормотала Люси. — Леди моего статуса должны стремиться стать герцогинями, жить в чудовищных особняках с длинными галереями, увешанными портретами умерших родственников. Разделение во всем, в спальнях, светских обязанностях, планах, в жизни вообще. Объединяет лишь наследник. В этом случае нам предписано соединяться во имя супружеского долга, и так до тех пор, пока не появится ребенок. А потом муж может развлекаться со своей любовницей, пока не возникнет потребность в следующем отпрыске. А мне будет предоставлено право проводить дни и ночи в одиночестве, словно птице в золоченой клетке. Но я бы предпочла жить в разваливающейся лачуге, лишь бы делить ее с тем, кто будет смотреть на меня с чуть большим чувством, чем чувство долга.

— Все будет так, как ты хочешь!

— Нет, — печально улыбнулась Люси. — У меня внутри все сковано таким холодом. От него боль становится меньше, сквозь него не может пробиться чувство потери. Там нет грез. Только реальность. Но я усвоила урок того дня, когда отец разбил мое сердце и выкинул, как мусор, все, о чем я мечтала ночами. Я поняла, что не позволю ему полностью распоряжаться мной. Я сознаю свои обязанности и выполню их, но не вверю свою жизнь мужчине, которого он назначит для этого. Не доставлю ему такой радости, не позволю выбирать того, с кем мне вступать в брак, с кем ложиться в постель и кто станет отцом моих детей. Я буду подчиняться его требованиям, но не всем.

— А герцог, Люси? — прикусив губу, спросила Исси. — Какое место ты отводишь ему во всем этом?

Люси почему-то вспомнила миссис Фрейзер, в памяти яркой вспышкой возникли глаза, которые она увидела во время транса. Она подумала о своем друге, о том, как он стоял у двери, раздавленный насмешками отца, ворвавшегося в кухню. О Томасе и о том, чего не разделила с ним, затем вернулась мыслями к Сассексу и тому, что они пережили. Люси долго молчала в замешательстве, слушая сумасшедшее биение своего сердца. Потянувшись, она осторожно взяла деревянную вещичку, которая всегда привносила покой в ее мятущуюся душу.

— Я не знаю, — наконец сказала она. — Просто не хочу об этом думать.

Дверь отворилась, и в комнату ворвалась Сибилла с письмом в руке. Люси отметила, как она запыхалась, проворно встала, решив, что это известия об отце.

— Это только что принес посыльный. Мне сказали, это очень срочно.

Взяв письмо, Люси просмотрела содержание и почувствовала, как закипает кровь.

— Сибилла, пойдем со мной. Ты мне нужна.

О-о-о, это не пройдет ему даром!