Горе от богатства

ГЛАВА 13

Александр спрыгнул на землю, забыв о еще не окрепшей ноге. Он вернулся домой и больше никогда не хотел видеть Европу.

– Рад вас видеть, Доуз, – полным искренней радости голосом приветствовал он дворецкого, встретившего их на крыльце.

– С возвращением, сэр, – ответил Доуз так же искренне, стараясь не выдать своего любопытства к спутнице Александра.

– Моя жена, – коротко представил Мауру Александр.

Доузу стоило огромного труда сохранить невозмутимое выражение.

– Добро пожаловать в Тарну, мадам, – произнес он, почтительно склоняя голову.

– Благодарю вас, Доуз.

Хоть Александр и смирился, что Маура вовсе не неотесанная деревенщина, за которую он принял ее вначале, его все же кольнула досада. Каким образом она вызовет бурю в гостиных и салонах Шермехонов и Де Пейстеров, если держится так свободно и естественно, с таким достоинством? Ответ, возможно, заключался в следующем: его жену просто не пригласят в эти гостиные и салоны из-за ее национальности и веры, этим ему и придется довольствоваться.

– Сообщите Иеланду, что я желаю его видеть, – распорядился Александр и, насколько позволяла неокрепшая нога, быстро поднялся по ступенькам и вошел в дом.

Маура следовала за ним, с облегчением глядя вокруг. Большой, просторный вестибюль ничем не напоминал чудовищный городской дом Каролисов. На стенах висели картины с изображениями лошадей. Выложенный красно-коричневой плиткой пол украшало изображение фамильного герба. Маура вспомнила, что прадед Александра был простым венгерским крестьянином, происхождение герба оставалось загадкой. «Возможно, это фамильный герб Шермехонов», – решила Маура. Она невольно улыбнулась, сообразив, что теперь это и ее герб.

– Кто такой Иеланд? – поинтересовалась Маура, когда они шли к парадной лестнице, где в ожидании господских распоряжений собралось уже человек двадцать челяди.

– Он был главным конюшим деда, а после его смерти служит у меня управляющим. Он великолепно разбирается в лошадях.

Маура промолчала, но не удивилась, поскольку Иеланд – ирландское имя. Челядь кланялась и приседала, пока Александр представлял Мауру. Он опять делал это с оскорбительной небрежностью. Но Маура подавила досаду. По крайней мере, Александр не стал распространяться о том, что она – ирландка, католичка и незаконнорожденная. Так что улучшения в его отношении налицо, пусть даже незначительные.

Комната, которую отвели Мауре, оказалась очень уютной, с красивыми портьерами и тончайшей работы лоскутным одеялом. Единственными признаками роскоши здесь были дверные ручки из серебра, серебряные же тазик для умывания и кувшин на туалетном столике. В этой комнате Маура почувствовала себя удивительно хорошо и спокойно, будто она всегда здесь жила. Маура подошла к одному из трех больших окон, выходивших на выгоны, луга и видневшиеся вдали горы. Александр рассказывал, что дед построил Тарну лично для себя, а не для того, чтобы демонстрировать свое богатство. Для этой цели служил особняк на Пятой авеню.

– Когда дед приезжал в Тарну, ему казалось, что он возвращается в Венгрию, – сказал Александр, когда они поднимались по лестнице. – В Тарне поклонялись не богатству, а лошадям.

Александр неожиданно улыбнулся и добавил, глядя на Мауру сверху вниз:

– Здесь до сих пор поклоняются лошадям.

После этих слов Маура вошла в отведенную ей комнату с легким сердцем. Ей хотелось петь от радости. Александр улыбнулся ей тепло, как друг. Какой бы странной ни была свадьба, у их брака прочное основание – они нравятся друг другу, у них много общих интересов. Александр сказал, что хочет встретиться со своим управляющим и осмотреть молодняк.

– Можно мне с вами? – спросила тогда Маура.

Несмотря на усталость, накопившуюся за этот бесконечно длинный день, она умирала от желания посмотреть на лошадей. Александр удивленно поднял брови.

– Но вам понадобится шаль или накидка, через несколько минут начнет темнеть. – Он посмотрел на ее изящные светло-кремовые ботиночки, которые Мириам подобрала к розовому платью. – И на ноги надо что-нибудь попроще.

В дверь постучали. Маура неохотно оторвалась от созерцания величественного вида и повернулась к двери. Вошла Мириам, она немного запыхалась.

– Ваш багаж сейчас принесут, мадам. Распорядиться насчет ванны?

– Нет, спасибо, Мириам. Я только умоюсь. Я собираюсь вместе с мистером Каролисом посмотреть лошадей. Подготовьте мне накидку и простые туфли, пожалуйста.

Мириам задержала дыхание, пытаясь успокоиться. Сначала – спешка в Нью-Йорке, теперь то же самое здесь. Откуда она возьмет накидку и обувь, когда чемоданы еще не распакованы, их даже не занесли в дом?

Маура налила в тазик воды из кувшина, а Мириам выскочила в коридор, чтобы поторопить лакеев с багажом миссис Каролис.

Чемодан за чемоданом вносились в спальню и ставились на середину комнаты, Мириам открывала их один за другим в поисках нужных вещей. Она быстро нашла накидку, а вот отыскать простые туфли оказалось гораздо сложнее.

– Горничная, которая покупала вещи, не думала, что вам понадобятся простые туфли, мадам, – сказала она, наконец, в отчаянии.

Маура набросила светло-коричневую накидку, которая выгодно подчеркивала ее тонкую талию спереди и свободно спадала сзади.

– Тогда дайте мне любые темные ботинки, – попросила Маура, ей не хотелось испачкать о солому или обо что-нибудь похуже изящные светлые ботиночки, что были на ней.

Наконец Мириам отыскала пару темно-коричневых элегантных ботинок, и с помощью рожка Маура надела их. Горничная опустилась на колени и быстрыми ловкими движениями, пользуясь специальным крючком, застегнула ботинки.

– А я сейчас примусь раскладывать вещи, мадам, – сказала Мириам, когда Маура буквально полетела к выходу, задержавшись лишь на долю секунды, чтобы поблагодарить горничную. Она вихрем пронеслась по широкому коридору и вниз по лестнице туда, где ждал ее муж.

В сгущающихся сумерках, как два приятеля, они переходили от денника к деннику. Поверх невысоких дверей на них вопросительно смотрели темные влажные глаза.

– Это Мечта Хальциона, – сказал Александр, доставая из кармана сюртука морковку. – А рядом жеребец по кличке Корнуолис.

Черные, мягкие как бархат губы ощупали его руку и забрали морковку. Александр похлопал коня по морде.

– Корнуолису уже семнадцать, стареет, но потомство от него – что надо.

Молодые конюхи сновали по конюшне, выполняя свою обычную работу и стараясь держаться на почтительном расстоянии от хозяина. Стук ведер с водой и кормом, запах соломы и лошадей был так знаком, что Мауре стоило лишь закрыть глаза, чтобы представить себя в конюшне Баллачармиша рядом с Кироном.

– А это Шейх Пустыни. Хотите посмотреть поближе?

Маура кивнула, она ничуть не боялась зайти в денник. Шейх Пустыни был еще совсем молодым жеребцом и встревожился, когда они вошли. Александр взялся за его уздечку и ласковыми словами успокоил его. Маура протянула руку и погладила жеребца.

– Какой красавец! – сказала она в восхищении. – Он здесь первый год?

– Да. Иеланд говорит, что он покрыл сорок пять кобылиц в прошлом году… – Александр оборвал себя, вспомнив, что разговаривает с молодой женщиной, а не с конюхом.

Они стояли по разные стороны от Шейха Пустыни, и над его мощной лоснящейся спиной их взгляды встретились. Александра бросило в жар. Он хотел овладеть Маурой еще утром, когда вошел к ней и застал почти раздетой, с распущенными волосами, в прозрачном пеньюаре. Черт побери! Это ведь его дом! Он должен овладеть Маурой, иначе их брак могут признать недействительным, отец вернет себе утраченное положение в обществе, и все старания Александра отомстить отцу окажутся напрасными. Их руки лежали на спине жеребца, Александр чуть подвинул свою и коснулся пальцами руки Мауры.

Сумерки быстро сгущались, в конюшне становилось темно. Жеребец беспокойно переставлял ноги. Маура поняла состояние Александра. Она так же хотела близости с ним, как он с ней. У нее учащенно забилось сердце. Только не здесь. Нельзя допустить, чтобы это произошло здесь, иначе всю жизнь потом он будет считать ее той деревенщиной, за которую принял вначале.

– Маура… – низким голосом начал Александр. Он взял ее руку в свою, в его глазах горели желание и решимость. Уже почти год Александр не был близок с женщиной и не собирался дальше сохранять свое целомудрие.

– Нет! – Маура вырвала руку, голос ее звенел, дыхание участилось.

Выражение глаз у Александра не изменилось. Отпустив повод, за который он держал Шейха Пустыни, Александр стал обходить его, приближаясь к Мауре.

Она вскрикнула и бросилась к выходу из денника, захлопнула за собой дверь и побежала через двор конюшни по тропинке, которая вела к дому.

Никто за ней не побежал. Маура поняла, что опасности нет, можно не бояться, что ею овладеют как доступной женщиной или цыганкой, но все же продолжала бежать. Ей хотелось спрятаться в своей комнате, прийти в себя и успокоиться, прежде чем снова встретиться с Александром.

Лакей открыл ей дверь, в изумлении глядя, как она стрелой пронеслась мимо. Маура даже не заметила его. Главное – добежать до своей спальни, а там она примет ванну, легко поужинает и ляжет спать.

Пока Маура бегом поднималась по парадной лестнице, она вдруг подумала о том, как отразится ее бегство на их дальнейших отношениях, не разрушит ли оно только что зародившуюся между ними близость. Может случиться так, что Александр теперь не придет к ней. Что тогда? Маура вбежала в спальню, расстегнула накидку и бросила ее на кровать.

Чемоданы из комнаты вынесли. В стенном шкафу Мириам аккуратно развесила ее платья, на полках ровными стопочками лежали шали, громоздились шляпные коробки. Маура потянула за шнурок ближайшего звонка и отрывисто сказала появившейся Мириам:

– Приготовьте, пожалуйста, ванну. Ужинать я буду здесь, у себя.

Мириам с интересом отметила ее раскрасневшееся от бега лицо и неровное дыхание. Неподходящее состояние для супруги, вернувшейся после спокойной вечерней прогулки с мужем. Мириам отправилась распорядиться насчет ванны. Ей ужасно хотелось знать, в каком состоянии вернулся домой с прогулки мистер Каролис.

Дрожащими руками Маура вынимала заколки из волос. В то мгновение, когда Александр взял ее руку в свою, она чуть не задохнулась от желания, ничего подобного ранее ей еще не приходилось испытывать. Ей хотелось подбежать к нему, крепко-крепко прижаться, но только не там, не в конюшне. Ей и сейчас хотелось этого так же сильно. Она его жена, какими бы необычными ни были обстоятельства, соединившие их, она хотела, чтобы Александр обращался с ней, как со своей женой. Маура мечтала, чтобы ее первая брачная ночь прошла так, как если бы она вышла замуж не на борту корабля посреди океана, а венчалась в соборе.

Мириам обошла комнату, зажигая лампы и задергивая портьеры. Горничные вереницей тянулись в комнату с кувшинами в руках, наполняя горячей водой белую фарфоровую ванну. Когда они ушли, Маура с наслаждением погрузилась в воду, смывая с себя остатки запахов конюшни и лошадей. Где сейчас Александр? Остался на конюшне? Ужинает один внизу? А может, уже отдает распоряжения, чтобы вернуться назад в Ныо-Иорк без нее?

– Ночную рубашку, пожалуйста, – обратилась Маура к Мириам расстроенным голосом.

Мириам подавила понимающую улыбку, подошла к кровати и достала из-под подушки ночную рубашку из тончайшего полотна, отделанную кружевами.

В дверь негромко постучали, Маура с надеждой повернулась к двери, сердце ее бешено колотилось, но это всего лишь горничная принесла ужин на подносе.

Маура старалась держаться спокойно и не выдавать волнения. Можно было догадаться, что это не Александр. Он не стал бы стучать так осторожно. Маура не сомневалась, что он вообще не стал бы стучать. Пожелай Александр войти к ней, он просто распахнул бы двери и вошел без всякого стука.

– Подготовить постель, мадам? – спросила Мириам, будто не замечая, что ложиться спать еще слишком рано.

Маура расстроенно поковыряла вилкой холодного цыпленка на подносе.

– Да… день был тяжелый, я устала.

Мириам старательно избегала встречаться с хозяйкой взглядом. Конечно, день был не простой, но и ночь предстояла не из легких, если она хоть что-нибудь понимает в людях.

Они одновременно услышали за дверью шаги приближающегося Александра, обе ужасно смутились и заговорили разом:

– Если это вес, мадам…

– Думаю, вы мне больше не понадобитесь сегодня, Мириам..

Двери распахнулись, и на пороге появился Александр. Он бегло посмотрел на Мауру, на Мириам, на поднос с ужином, к которому Маура едва притронулась, на приготовленную постель. На нем была белая рубашка в рюшах с распахнутым воротом, узкие черные брюки подчеркивали стройность его ног. Мириам не стала дожидаться, пока Маура договорит. Она пораснела, почтительно присела и, когда Александр шагнул в комнату, стремглав выбежала в коридор.

Маура тщетно искала глазами свой пеньюар. Хотя ночная рбашка была с закрытым воротом и длинными рукавами, ей казалось, что на ней ничего нет.

Александр стоял, прислонившись спиной к двери.

– Мы заключили договор, и теперь должны выполнить его, – сказал он.

Властный тон напомнил Мауре, что, несмотря на свою молодость, он привык к беспрекословному и немедленному подчинению. При свете ламп его взгляд казался дерзким, глаза почти черными, он не скрывал, что восхищен ею.

Мауру бросило в жар. Их брак действительно был договором – и дали обещание друг другу перед Богом. С незапамятных времен молодые жены были обязаны делить брачное ложе с мужьями, которых почти не знали. Ее первая брачная ночь, по крайней мере, отличается в лучшую сторону. Никто не заставлял ее давать согласие на брак с незнакомым человеком, она вышла замуж по своей воле, сама выбрала свою судьбу, потому что полюбила Александра с первой встречи, с первого взгляда.

Мауре казалось, что сердце сейчас выскочит у нее из груди.

– Там, в конюшне… Я убежала, потому что…

– Я знаю, почему вы убежали.

Александр медленно подошел к ней. Маура почувствовала запах свежей накрахмаленной рубашки, тонкий аромат его туалетной воды.

– Тогда вы понимаете… – У Мауры пересохло во рту, слова застревали в горле.

Александр взял ее за руки и медленно притянул к себе. Он понимал все, что хотел понять. Он понимал, что сейчас выполнит свои супружеские обязанности, после чего этот брак уже нельзя будет расторгнуть, что этот брак закроет ему двери в общество, а через него – и его отцу. Но он отомстит за единственную женщину, которую любил. Он нарушит, наконец, свое затянувшееся целомудрие.

– Я понимаю и не порицаю, – сказал он хрипло, легко поднимая ее на руки. – Перина, несомненно, удобнее соломы.

Маура непроизвольно обвила его шею руками. Она чувствовала, как бьется его сердце, совсем близко видела его ниспадавшие иссиня-черные волосы.

С Маурой на руках Александр подошел к кровати, опустил ее на благоухающие нежными духами простыни и посмотрел на нее сверху вниз. Его возбуждение достигло предела. Он слишком давно не был близок с женщинами. Теперь, начиная с этого дня, у него хотя бы будет женщина, которую, правда, он едва ли когда-нибудь сможет полюбить.

Александр не стал гасить свет, поскольку у мадам Жози привык развлекаться с девочками при свете. Ему и в голову не пришло погасить лампы. Прямо на глазах у Мауры он стянул ботинки, быстро скинул на пол у кровати рубашку и брюки.

Зрачки у Мауры расширились и стали черными, как ночь. Впервые в жизни она видела обнаженного мужчину, да еще так близко. Она не представляла себе, что это так красиво. Не могла даже подумать, что будет при этом испытывать благоговейный трепет. С немым восхищением она смотрела на обнаженного Александра.

Кровать скрипнула под тяжестью его тела. Александр медленно потянулся к Мауре, наслаждаясь мягкостью ее волос. Когда он притянул ее к себе и сквозь тонкое полотно ночной рубашки почувствовал, как она с готовностью прижалась к нему упругой грудью, стон удовольствия невольно вырвался у него.

Он поцеловал ее раз, другой, а затем начал целовать все более страстно. Ему было приятно делать это, она не вызывала у него ни малейшего чувства неприязни, его тянуло к ней. Руки ласкали ее тело, он чувствовал, как оно трепещет при его прикосновении. Он дотянулся до подола ее ночной рубашки и начал медленно поднимать ее вверх, обнажая вначале колени, затем живот и грудь.

Маура крепко, до боли в руках, обнимала Александра. Она чуть не задохнулась, когда ощущения, о которых она никогда не подозревала, нахлынули на нее. Его руки нежно ласкали ее обнаженный живот, грудь, ноги, бедра, легко и уверенно находили дразнящий треугольник темных упругих волос внизу живота, срывая последние покровы стыдливости.

Глубокое и восхитительное чувство охватило Мауру. Она страстно хотела, чтобы Александр касался самых интимных уголков ее тела, чтобы ласкал ее везде, прижимал к себе. Маура хотела слиться с ним в одно целое и никогда не разлучаться.

Александр сжал ее грудь, поглаживая большими пальцами нежно-розовые соски. Потом наклонил голову и нежно обхватил губами один сосок, возбуждая – и дразня языком. Словно в ответ сосок стал твердым и упругим. Александр наслаждался тем, как в его руках пробуждается тело Мауры, как отвечает на его ласки.

Маура застонала от наслаждения и изогнулась. Ее тело ждало его, оно хотело любви, звало его.

Александр поднял голову и посмотрел на нее с видом победителя. Маура не притворялась, не разыгрывала страсть, чем всегда грешили девочки у мадам Жози. Ее не сковывала стыдливость, которая по вполне понятным причинам мешала Дженевре. Страсть Мауры была неподдельной и глубокой. Александр видел это и возбуждался все больше.

Его губы с жадностью прильнули к ее губам, и они с готовностью откликнулись, их языки ласкали друг друга. Руки Мауры нежно касались его волос, плеч, спины, бедер, и он с наслаждением ощущал нежность этих прикосновений. Тело Мауры было готово принять его.

Александр не мог больше сдерживаться. Он вошел в ее мягкое, влажное лоно, на мгновение почувствовав преграду. Маура напряглась и вскрикнула от боли. Потом Александр снова и снова погружался в ее нежную плоть, и Маура стонала уже не от боли, а от наслаждения, охватившего ее. Александр двигался все быстрее и быстрее, тело Мауры извивалось под ним, принимая его и отвечая на каждое движение, и, наконец, они слились в порыве страсти и блаженства.

Потом они долго лежали рядом, их дыхание постепенно выравнивалось, а в мыслях был полный хаос, все смешалось.

Александр лежал на спине и смотрел на дрожащие тени на потолке. Когда он женился на Мауре, он знал, что ему придется вступить с ней в супружеские отношения, но собирался сделать это только один раз, по необходимости. Он думал, что потом больше до нее не дотронется. Позже он начал подозревать, что едва ли сможет придерживаться этого плана.

А сейчас, после близости с Маурой, Александр уже точно знал, что задуманное им невыполнимо. Александр не мог вспомнить, когда прежде ему было так хорошо.

Он повернулся на бок, оперся на локоть и начал внимательно рассматривать Мауру. Она лежала с закрытыми глазами. Длинные, густые, чуть дрожащие ресницы отбрасывали тени на все еще пылающие щеки. Маура уже рассказала ему о своем воспитании в доме английского лорда вместе с его внучкой. Однако то, что она оказалась девственницей, глубоко потрясло Александра.

Он полагал, что ее образование и умение держать себя не более чем внешний лоск, за которым скрывается простая деревенская шлюшка. И хотя Александр вполне допускал, что Маура может внешне сойти за леди, ему не приходило в голову, что она действительно леди. Ведь он считал, что она согласилась выйти за него замуж по единственной причине – из-за денег. Именно так повела бы себя грошовая шлюха. Никакой внешний лоск и никакие объяснения, которые приводила Маура, не могли изменить мнения Александра – он продолжал считать ее продажной женщиной. И все же… и все же… грошовая деревенская шлюха определенно не могла быть девственницей. Да, все это становилось довольно интересным. Александр давно решил, что как только все газеты на первых страницах раструбят о его женитьбе, Маура выполнит свою задачу и станет ему не нужна. Теперь у него появились другие мысли. Пока он остается с Маурой, унижение отца будет продолжаться. А это уже достаточно серьезная причина, чтобы держать ее при себе. Была и другая причина – Александр понял, что без Мауры ему будет очень одиноко. Он собирался пробыть в Тарне, пока его нога не окрепнет окончательно. После выздоровления он решил записаться в армию – война все еще продолжалась, и он хотел успеть принять участие в боевых действиях. Но одинокая жизнь в Тарне, безусловно, имеет свои недостатки. Здесь не было развлечений, по которым он так соскучился, – не было девочек мадам Жози и на все готовых от скуки молодых замужних дам.

Александр наблюдал, как в такт дыханию поднимается и опускается обнаженная грудь Мауры, и почувствовал, как новая волна желания близости охватывает его. Нет, решительно нет никаких серьезных оснований для того, чтобы бросить ее сейчас. Александр улыбнулся. Он был очень доволен исходом своих размышлений и снова потянулся к Мауре.

Она медленно открыла глаза и улыбнулась Александру. Она испытывала невыразимое удовлетворение. Подсознательное чувство, которое без рассуждений заставило ее принять предложение Александра, не подвело ее. Любовь с первого взгляда существует. И длится вечно.

– Александр, – нежно прошептала она, первый раз называя его по имени, как самого родного человека. Руки Мауры обвились вокруг него. – Александр… Александр!

Все время, которое они не проводили в постели, Маура и Александр посвящали прогулкам верхом. Часами они скакали вдоль берега Гудзона. Он рассказывал ей о дружбе с Чарли и о его дяде Генри, о бегах на Лонг-Айленде и Гарлем-Лейн, обещал, что они обязательно побывают там вместе, когда в конце концов вернутся в Нью-Йорк. Рассказал, как благородно, по-отечески относился лорд Пауэрскот к нему на протяжении тех долгих месяцев, пока Александр вынужденно гостил у него в ирландском поместье, дожидаясь, когда снова сможет ходить.

Маура рассказывала ему о Баллачармише. О старинном холмистом парке, который окружал дом, о роскошных розах из Прованса и Персии с необыкновенно сильным ароматом, о красоте озера Суир, о поросших вереском и утесником склонах гор Лугнаквиллия и Кидин, она рассказывала ему об Изабел, о том, что они были близки как сестры, о Кироне.

– Кирон из деревенских?

– Да, хотя слово «деревня» мало подходит к Киллари. Это просто кучка глинобитных лачуг среди картофельных наделов и торфяников.

Александр легко представил себе Киллари. Он видел не одно такое поселение вдоль железной дороги, пока добирался из поместья лорда Пауэрскота в Квинстаун.

– Лорд Клэнмар приблизил Кирона к себе так же, как тебя?

Они неторопливо ехали верхом по залитой солнцем старой дубраве. Маура звонко рассмеялась, наклонилась и похлопала свою лошадь по холке.

– Не совсем. Кирона нашел мистер Фицджеральд, управляющий лорда Клэнмара, когда подбирал толкового паренька для помощи по хозяйству в усадьбе. Мистер Фицджеральд нашел его в деревенской школе и быстро понял, что Кирон очень смышленый. Он доверял Кирону все больше дел, и потому лорд Клэнмар заинтересовался им.

Маура говорила о Кироне с нескрываемой гордостью. Александр с любопытством посмотрел на нее.

– Кирон – твой родственник? Дядя? Двоюродный брат?

– Дальний родственник. Наши матери были двоюродными сестрами. Так что мы с Кироном приходимся друг другу, очевидно, троюродными братом и сестрой. – Маура счастливо улыбнулась. – Мы с ним родня, а в Ирландии это главное.

Александр неопределенно хмыкнул. Из того, что рассказывал ему лорд Пауэрскот, он понял, что ирландцы очень почитают родственные связи, даже если родство весьма отдаленное.

– А где же смышленый и способный мистер Сэлливан сейчас?

Маура не заметила его язвительности.

– Он в Уотерфорде, – радостно отозвалась она, – служит управляющим у лорда Байсестера.

Александр с интересом посмотрел на Мауру. Имение лорда Байсестера находилось недалеко от имения лорда Пауэрскота.

– Надеюсь, он обязательно напишет мне, – продолжала Маура, пригибаясь, чтобы не удариться о низко нависшую ветку. – Я написала и ему, и Изабел о нашей свадьбе. – Она с трудом сдерживала смех. – Как бы мне хотелось превратиться в маленькую мушку и сидеть на стене у них в комнате, когда они будут читать мои письма. Изабел просто потеряет дар речи. А вот Кирон… – Маура замолчала, она вдруг задумалась, как Кирон отнесется к такой перемене в ее жизни, – …Кирон от радости начнет бросать в воздух кепку.

Голос ее звучал не так уверенно, как при упоминании Изабел, но Александр этого не заметил. Он ни на миг не сомневался, что Кирон будет бросать кепку в воздух от счастья, когда получит известие об их свадьбе. Александр был уверен, что просительные письма не заставят себя ждать. Его красивый точеный рот скривился. Родня он или нет, но Александр позаботится, чтобы Маура не ответила ему. Черта с два он превратит свой дом в приют для ирландских бездельников.

Первое письмо пришло в Тарну через Атлантику от Изабел.

«Милая моя Маура! Не могу поверить! Я щиплю себя, перечитывая твое письмо, и никак не могу поверить! То, что случилось с тобой, – удивительно невероятно! Как ты решилась на такой шаг? Что сказал бы дедушка? А как к этому отнесется Кирон? Поскорее ответь мне и расскажи все-все подробно. Он красив? Он должен быть красив, иначе как бы он увлек тебя с первого взгляда? Тарна такая же большая, как Баллачармиш? Ты пишешь, что семья Каролисов очень богата. Насколько богата? Богата как дедушка или как лорд Пальмерстон? Или как тот вульгарный мистер Вандербилт, о котором нам однажды рассказывал дедушка? Напиши скорее.

Лондон ужасно скучный город. Мне не разрешают никуда ходить одной, а новый лорд Клэнмар никак не может подобрать мне компаньонку! Как мне не хватает тебя! Как только освобожусь от опеки лорда Клэнмара, сразу же отправлюсь к тебе в Америку, и ты покажешь мне Нью-Йорк и Тарну. Я, наконец, увижу твоего необыкновенного Александра!

Люблю тебя нежно и все время думаю о тебе, Изабел».

Несколько дней спустя пришло письмо от Кирона. Он писал с любовью, часто переходя на ирландский.

«Привет, сестренка. Ну и шустрая ты, это точно. Не успела скрыться с глаз, а уже выскочила замуж за первого встречного. Надеюсь, он понимает, как ему повезло. Надеюсь также, что он обращается с тобой, как с королевой. Если нет – будет иметь дело со мной, а я не шучу. Дела по нашу сторону океана идут не очень. Байсестер не Клэнмар. Он выселяет всех подряд, чтобы получать с земли больше дохода. Я не хочу принимать участия в этом безобразии. Собираюсь попробовать счастья в Америке. В следуюущий раз, когда ты получишь от меня весточку, я буду уже в Нью-Йорке, если позволят Бог и иммиграционная служба».

Кирон в Нью-Йорке! Мауре показалось, что от радости сердце у нее вот-вот выскочит из груди. До сих пор она не разрешала себе даже думать о Нью-Йорке. Хотя Александр твердо заявил, что больше никогда не встретится с отцом, все же Маура поняла из его слов, что часть года он собирался проводить в городе. Маура страшилась этой перемены. Здесь, в Тарне, она была на вершине блаженства и с ужасом вспоминала чудовищный особняк на Пятой авеню. Но теперь этот переезд уже не пугал ее. Рядом будет Кирон. Кроме любящего мужа, у нее будет еще верный друг. Мауре казалось, что чаша ее счастья наполнена до краев, и словно чтобы сделать это счастье абсолютным, говорили, что Гражданская война заканчивается.

Спустя несколько дней после их приезда в Тарну по стране прокатилась весть о сокрушительной победе северян. Сражение произошло к западу от небольшого городка под названием Геттисберг и положило конец попыткам конфедератов проникнуть на Север. За этой победой последовали другие. На Юге после тяжелой осады, которая длилась с середины мая, северянам сдался Виксберг. А вслед за ним, ниже по Миссисипи, гарнизон Порт-Гудзона тоже сложил оружие. По всему Северу радостно благовестили колокола, оповещая о том, что вся Миссисипи освобождена от конфедератов.

– Война к Рождеству закончится, а я и пороху не понюхал! – возмущенно жаловался Александр Чарли.

Они лежали, растянувшись на чуть покатой лужайке. Там, где она заканчивалась, начинался выгон, на котором паслось множество кобылиц и жеребят. Чарли впервые приехал в Тарну после возвращения Александра из Европы, и уже три дня они с утра до вечера только и вспоминали прошлое и хохотали над шутками, смысл которых был недоступен Мауре.

Она сидела в удобном плетеном садовом кресле и, услышав слова Александра, удивленно спросила:

– Ты хотел пойти добровольцем?

Ее удивление было непритворным. За все неповторимые недели, что они провели вместе, Александр ни разу не заикнулся о такой возможности.

– Да, черт возьми! – Он откинул со лба прядь волос. – Я просто жду, пока нога окончательно заживет, а потом собираюсь записаться в кавалерию.

Чарли посмотрел на Мауру, и они дружно рассмеялись – Александр давным-давно уже перестал хромать.

– Да, собираюсь! Не вижу ничего смешного. – Александра обидело их недоверие. – Я из-за этого все время спорил с отцом перед отъездом в Европу. Сейчас объявили призыв, и я обязательно пойду.

Чарли улегся на спину, сдавленно посмеиваясь.

– Не верьте ему, Маура. Достаточно внести триста долларов – и он свободен.

– Но я хочу повоевать, пока война не закончилась.

Маура смотрела на него, она уже не смеялась. Она понимала желание Александра принять участие в войне, губительной для страны. Они много говорили о войне, и Маура знала, что Александру далеко не безразлично, что происходит. Почему же она раньше не почувствовала, что он собирается записаться добровольцем? Ответ был очевиден, и Мауре стало стыдно. Она не почувствовала, потому что подсознательно была уверена: богатство надежно защитит Александра от любых неприятностей.

Чарли сел и посмотрел на Александра.

– Если ты хотел записаться добровольцем, почему не сделал этого раньше? – спросил он хитро, прекрасно зная ответ.

Александр знал, что думает Чарли и что Чарли прав.

– Ты прекрасно знаешь почему. – Александр лукаво улыбнулся Чарли, чем весьма озадачил Мауру, которая не понимала, каким образом Чарли мог знать.

Чарли хмыкнул. Если бы ему так повезло, и он уединился с Маурой в Тарне, он тоже не очень спешил бы в добровольцы. Чарли не знал, сколько еще продлится идиллия его друга. Но своей женитьбой Александр уже добился всего, чего хотел. Двери в обществе закрывались перед Виктором Каролисом. Нью-йоркская знать единодушно решила, что вполне может обойтись на званых обедах и приемах без свекра ирландской эмигрантки.

Чарли еще раньше сказал Александру, что в свете его женитьба вызвала бурю возмущения, и когда Александр решит, что достаточно отомстил отцу и заплатит Мауре за помощь, ему будет нелегко восстановить свое положение в обществе. В ответ Александр только безразлично пожал плечами, и больше они к этому не возвращались. Чарли не винил Александра в равнодушии к мнению света. Если бы он, Чарли, каждую ночь делил постель с Маурой, ему бы тоже было наплевать на всех.

Чарли посмотрел на Мауру и вздрогнул, так резко изменилось выражение ее лица. Он нахмурился, не понимая, что могло вызвать такую перемену, и вдруг его осенило: Маура расстроилась из-за того, что Александр заговорил о желании записаться в добровольцы. Чарли стало искренне жаль Мауру. Конец ее отношениям с Александром рано или поздно наступит, и чем скорее она привыкнет к этой мысли, тем легче будет расставание. Но Чарли не знал, как Александр договорился расстаться с Маурой и собирается ли он официально расторгнуть брак.

Его размышления прервал лакей, подошедший со стороны дома. Александр поднялся и лениво пошел ему навстречу. Чарли с изумлением увидел, что, проходя мимо кресла Мауры, Александр протянул ей руку, и она с любовью прижалась к ней щекой. Он заметил, как Александр посмотрел на Мауру и улыбнулся.

Чарли поразился. Он знал, что Маура нравится Александру, что Александр получает удовольствие от ее общества, но ему в голову не приходило, что отношения между ними значительно глубже, чем простое увлечение и безрассудство со стороны его друга. Впервые он понял, что ошибается. Александр любит Мауру так же сильно, как и она его. Какой же он дурак, если не понял этого сразу, как приехал. Он дружит с Александром много лет, но впервые видит его таким беззаботным и спокойным. Ни разу, сколько Чарли гостит в Тарне, он не видел на лице Александра даже мимолетной грусти или беспокойства.

Но изумление быстро сменилось чувством радостного облегчения. Если Александр и правда любит Мауру, значит, она никуда неожиданно не исчезнет. Если Александр решит официально расторгнуть брак, а ему придется пойти на это, иначе высший свет отвернется от него, он оставит Мауру при себе любовницей, и Чарли сможет видеться с ней, они останутся друзьями.

Александр переговорил с лакеем и, слегка нахмурившись, вернулся к ним.

– Адвокат отца приехал из Нью-Йорка, хочет поговорить со мной. Пойду, послушаю, что он скажет.

Чарли поймал себя на мысли, что благодарен этому адвокату. Чем дольше он будет говорить с Александром, тем больше времени Чарли проведет наедине с Маурой.

– Когда ваш друг прибывает в Нью-Йорк? – спросил Чарли Мауру, ругая себя за нерешительность – ему так хотелось подвинуться к ней поближе.

Маура весело улыбнулась. За короткое время их знакомства она успела очень привязаться к Чарли.

– Не знаю, – с искренним сожалением ответила Маура – Кирон не написал, когда приезжает, и потом, он еще задержится на таможне, в иммиграционной службе.

– В иммиграционной службе? – не понял Чарли.

– Кирон – ирландец, он хочет эмигрировать сюда навсегда. Из того, что Александр рассказывал мне, когда мы плыли на «Скотий», я поняла, что иммиграционный контроль отнимает много времени.

Чарли не сомневался. Хотя Маура была ирландкой, ему не пришло в голову, что ее друг тоже ирландец. Александр рассказал ему, что Мауру воспитал и вырастил лорд Клэнмар, и Чарли почему-то решил, что друг Мауры – его родственник. Чарли надеялся, что этот знакомый будет хотя бы воспитанным человеком.

– Кирон – управляющий, – сказала, смеясь, Маура. Она прекрасно поняла, что подумал Чарли. – Он был лучшим управляющим во всем графстве Уиклоу.

Светлые брови Чарли взметнулись чуть ли не до самых волос.

– Управляющим? – выдавил он, наконец. – Я надеюсь, вы не собираетесь приглашать его гостить в Тарне, Маура?

– Не сомневайтесь, обязательно приглашу, – ответила Маура на родном ирландском.

Чарли с трудом понял ее. Он обеспокоенно покачал головой.

– На вашем месте я бы не делал этого, Маура. Александру это не…

– Вы ошибаетесь, Чарли. – Маура снова перешла на английский. В ее голосе звучали любовь и убежденность. – Александр не будет возражать. Он не такой сноб, как вам кажется.

То, что Александр не сноб, оказалось новостью для Чарли. Он хотел было сказать об этом Мауре, но она заговорила о другом.

– Как вы думаете, Чарли, когда конец войне? – спросила она встревоженно. – Она закончится, прежде чем Александр успеет записаться добровольцем?

– Бог ее знает, – искренне ответил Чарли. – Еще не взяты основные опорные пункты конфедератов. Мне кажется, именно туда и собирается повернуть генерал Грант.

Александр был уже совсем близко, и Чарли торопливо и с непритворной тревогой спросил:

– А что будет с вами, если Александр все-таки уйдет добровольцем в армию?

Маура растерянно посмотрела на него.

– Что будет со мной? Я вас не понимаю, Чарли. Вы хотите знать, последую ли я за Александром туда, куда его пошлют? Разве жены в Америке следуют за армией, чтобы оставаться с мужьями? Если да, я так и сделаю. Если нет, останусь здесь, в Тарне. Буду ждать его возвращения.

Теперь Чарли, не понимая, смотрел на нее.

– Но вы же не сможете оставаться здесь после того, как… после того, как…

Он хотел сказать «после того, как ваш брак признают недействительным», но слова застряли у него в горле. Она не догадывается о неизбежном расторжении брака. Чарли видел это по недоумевающему выражению ее глаз. Возможно, он ошибается, никакого развода и не будет. Возможно, Александр настолько сильно любит Мауру, что и не собирается разводиться, несмотря ни на что.

– После чего, Чарли? – с недоумением спросила она. Появление Александра избавило Чарли от необходимости отвечать. Они увидели, что он изменился в лице.

– Умер отец. Я немедленно возвращаюсь в Нью-Йорк.