Горе от богатства

ГЛАВА 24

День действительно получился незабываемый. Сначала они пошли к реке посмотреть, как швартуются и отчаливают корабли. Изабел пришла в восторг от того, что свободно, без присмотра, ходит по улицам только с Кироном и Маурой. Устав прогуливаться, они пошли в любимое кафе Кирона и заказали пирожки с курятиной. Они хохотали над старыми шутками, потом вдруг расчувствовались, вспомнив жизнь в Баллачармише, прошлое, которое уже никогда не вернуть.

Маура так и не поняла до конца своих ощущений в тот день. Казалось, невидимая сила связывает ее и Кирона. Снова и снова она ловила на себе взгляд его смеющихся, с золотыми искорками глаз, но это был взгляд не друга, а мужчины.

Она отвечала Кирону как обычно. После Изабел он – ее лучший друг. Он – ее семья. Она любила его не меньше, чем Изабел. На озере Суир Кирон научил ее управлять лодкой, и еще он научил ее заговаривать лошадей.

Когда подошло время расставаться, Кирон поцеловал ее в губы, и Маура сразу перенеслась назад, в то время, когда они сидели рядышком на изгороди в Баллачармише. «Интересно, – подумала она, – понимает ли Кирон, что, предложи он мне тогда руку и сердце, я, наверное, вышла бы за него замуж». Мысль эта удивила Мауру, и по причинам, которые сама до конца не понимала, она ничего не сказала Изабел.

В конце месяца Александр уехал с Сашей и его няней-нгличанкой в Тарну. Он не пригласил ни Изабел, ни Мауру с детьми, никак не объяснил свой поступок и не извинился. Одна неделя сменяла другую. Маура заставляла себя не думать о Тарне, но это было нелегко. Она все время представляла себе, как Александр впервые сажает Сашу на пони, занимается с ним тем, чем, кажется, уже никогда не будет заниматься с Феликсом и Натали. Главным источником утешения оставались Изабел и Кирон. Без них Маура просто зачахла бы в удушающем великолепии городского особняка Каролисов.

– У меня для тебя сюрприз, дорогая, – сказал ей в одну из встреч Кирон. – Мистер Шермехон говорит, что на конезаводе дела идут отлично, и он хочет, чтобы я проводил с ним больше времени в качестве секретаря. Это значит, я буду подолгу жить в Нью-Йорке, особенно зимой. Платит он очень хорошо, я снял вполне прилично обставленную двухкомнатную квартиру неподалеку от Пятой авеню.

У Мауры заблестели глаза. Она не сомневалась, что Генри привяжется к Кирону.

– Личный секретарь? – поддразнила Маура. – Хочешь сказать, твоя компания доставляет Генри такое удовольствие, что он решил держать тебя при себе постоянно, чтобы всегда иметь под рукой партнера по покеру?

Догадка Мауры была настолько близка к истине, что Кирон покраснел.

– Верно. Но если он сам не прочь иногда сыграть партию другую, кто я такой, чтобы отказываться?

Маура рассмеялась, обещая себе при следующей встрече с Генри обнять его покрепче. Генри всегда отличала тяга к неординарным людям, ничего удивительного, что он привязался к Кирону. Он спокойно закрывал глаза на разницу в их общественном положении, чтобы не лишать себя приятной компании.

В первых числах октября Александр вернулся в город. Он опять обосновался в гостинице, навестил Феликса и Натали и, к невыразимому разочарованию Мауры, не предпринял ни малейшей попытки к примирению.

С холодностью в голосе, которой она на самом деле не ощущала, Маура спросила Александра:

– Что делать с приглашениями, которые адресованы нам обоим?

– Приглашения? А что, их много? – неподдельно удивился Александр.

Год назад в начале сезона они не получили ни одного приглашения. Сейчас Маура как можно равнодушнее указала на стол, заваленный конвертами.

– Рузвельты приглашают нас на бал по случаю дня рождения миссис Рузвельт, Делафильды – на ужин, Стейвесанты – на свой ежегодный бал и Ван Кортландты тоже. Бикманы приглашают на первый бал своей внучки, а Асторы на…

Александр подошел к столу и бегло просмотрел приглашения.

– Скажи Стивену, пусть принимает все приглашения от нашего имени.

– От нашего имени? – Маура удивленно вскинула брови. – Не сочтут ли они это странным? Ведь ты живешь в гостинице.

– Черт побери! Ничего в этом странного нет! Конрад Бикман не живет дома уже двадцать лет, а в обществе всегда появляется вместе с женой. Это в порядке вещей.

Он все еще хмурился, глядя на гору приглашений, и Маура поймала себя на том, что испытывает тайное удовлетворение, хотя ей самой это и не очень нравится. Ничего-ничего, пусть видит. За те месяцы, что он провел в Тарне, робкое, нетвердое положение Мауры в обществе значительно упрочилось. Этому особенно способствовал приезд Изабел. Если вначале свет отвернулся от Мауры и из-за этого чуть не пострадал их брак, теперь наваждение изменилось. Из гостиной в гостиную перелетал слух, что очаровательная миссис Каролис – родственница покойного лорда Клэнмара, который дружил с президентом, королями и царями, говорили, что она также необыкновенно умна, остроумна и весела, а еще говорили, что для того, чтобы поймать в брачные сети Изабел, надо понравиться миссис Каролис.

Александр ушел, не переставая хмуриться. Дело принимало совсем неожиданный поворот. Если он не хочет, чтобы его светская жизнь как-то пострадала, придется выезжать с Маурой.

Он вышел во двор и раздраженным жестом отпустил ожидающего в стороне от крыльца кучера. Не то чтобы ему не хотелось сопровождать Мауру на званые приемы и балы, нет, его приводила в ярость мысль, что она добилась успеха в обществе собственными силами, без его помощи. А уж ее деятельная защита обездоленных, которая ничуть не повредила ей в глазах света, еще больше распаляла его ярость.

Роман с Ариадной зашел в тупик. В свете уже знали о нем, и гордость Ариадны требовала узаконить отношения. Но Александр успел понять, что жизнь с Ариадной будет беспросветно нудной.

Несмотря на ее пыл в постели, Александр скучал с этой женщиной. Она унаследовала более чем достаточную долю голландского рационализма и была начисто лишена чувства юмора. Она совершенно не интересовалась лошадьми, для нее что сесть на лошадь, что полететь на луну, было одинаково невероятно. Они никогда не смеялись вместе, не катались верхом.

B те месяцы, что Александр провел в Тарне, он безумно тосковал по Мауре. Больше всего на свете он хотел помириться с ней, но знал: прежде чем сделать первый шаг к примирению, придется рассказать Мауре, что он завещал Тарну Саше. Он вышел на улицу, сунув руки глубоко в карманы. Прояви Маура хоть капельку нежности, он бы собрался с духом и придумал что-нибудь, но она держалась холодно, как чужая, и отбила у него всякую охоту к примирению. Мимо Александра прогремела конка. В Тарне ему было очень одиноко, кажется, и в Нью-Йорке будет не лучше. К Чарли и Генри дорога заказана, потому что после его переезда в гостиницу они не хотят иметь с ним ничего общего. Похоже, Ариадна – единственный человек, который обрадуется его приходу. Александр тяжело вздохнул и без всякого желания отправился к особняку Бревуртов.

Через окно в Китайской гостиной Маура следила взглядом, как Александр пересек двор и вышел на улицу. Она любила смотреть на него издали, ей нравилось, как блестят на солнце его темные волосы, как касаются ворота сорочки длинные кудри, как выглядит издали его высокая стройная фигура, нравилась его уверенная походка.

У Мауры кольнуло сердце, когда он скрылся из вида. Куда он пошел? В гостиницу? В особняк Бревуртов? Прошло уже больше трех месяцев с их последней встречи, но вместо того, чтобы признаться, что он ведет себя как последний глупец, что на самом деле вовсе не думает того, что сказал о Саше и Феликсе, что обязательно вступит в Ассоциацию горожан, или хотя бы не будет возражать против ее работы в комитете, он поздоровался и заговорил с ней холодно и равнодушно, как с чужой. Ни о каком примирении не могло быть и речи.

Маура почувствовала боль от вонзившихся в ладони ногтей Она не будет плакать. Ни за что. Она его жена и любит его, очень хочет помириться, но поссорились они не по ее вине. Не она выказывает предпочтение внебрачному ребенку, оставаясь равнодушным к законному. Не у нее роман на стороне. Маура почувствовала, как гнев закипает в ней, и даже обрадовалась, потому что он заглушил горе. Ариадна, конечно, тоже будет на всех балах открывающегося сезона, ей, наверное, не приходит в голову, что Маура также приглашена.

Маура чуть заметно улыбнулась. Она не допустит, чтобы присутствие Ариадны помешало ей. Пусть Ариадна испытает неловкость. А вместе с ней и Александр.

По-настоящему сезон начался только в конце месяца. Покинутые на лето особняки оживали. Открывали ставни, расстилали красные ковровые дорожки, вешали тяжелые портьеры.

Маура и Изабел в сопровождении Александра отправились в оперу, а оттуда на первый в сезоне бал по случаю дня рождения миссис Рузвельт. Изабел, как и положено незамужней молодой леди, была в душном белом платье с букетиком ландышей на талии. На Мауре было светло-голубое платье, прекрасно подчеркивающее кожу и темные волосы. Оно плотно облегало бедра и собиралось сзади в турнюр, заканчиваясь коротким шлейфом, смелое декольте обнажало плечи и высокую упругую грудь. Когда Маура здоровалась с миссис Рузвельт, Александр с удивлением смотрел на жену. Как случилось, что, увидев ее впервые на «Скотий», он не понял, как она красива, как уверенно держится? Когда Маура улыбалась миссис Рузвельт, ее широко посаженные глаза в густых ресницах искрились непритворной радостью и интересом. У Мауры и Изабел были одинаковые фигуры, но Маура излучала такую живость, что воздушная преесть Изабел рядом с ней проигрывала. Маура чуть наклонила голову, и Александр с удовольствием отметил ее безупречный профиль и подбородок, говоривший о твердой воле.

Миссис Рузвельт повернулась, чтобы поздороваться с ним, и Александр переключил внимание на нее.

– Как мило, что вы пришли. Мы даем бал в самом начале сезона, – проговорила она. – Меня всегда удивляет, как много народу возвращается из Европы к ноябрю. Бикманы уже вернулись, и Ван Ренселеры, и миссис Ариадна Бревурт.

У нее в голосе проскользнуло откровенное любопытство, когда она упомянула имя Ариадны.

Александр невозмутимо улыбнулся, произнес какие-то светские банальности и последовал за Маурой и Изабел в бальный зал.

Встреча с Ариадной в обществе, когда он сопровождал Мауру рано или поздно должна была произойти, ведь теперь Мауру приглашали так же охотно, как и Ариадну.

Александр быстро оглядел зал. Он надеялся, что у Ариадны хватит такта держаться от него на расстоянии. Зачем ставить себя в неловкое положение? Это не нужно ни ей, ни ему, ни Мауре.

Но как только он увидел Ариадну, то понял, что ошибся в своих предположениях. Ариадна стояла в противоположном конце зала. На ней было платье ее любимого светло-пурпурного цвета. Александр быстро поклонился ей издали не двигаясь с места, чтобы не сокращать расстояния между ними и не дать Мауре знать о присутствии его любовницы. За него это сделала Изабел.

– Что это за женщина, вон там, рядом с Августой Астор? Почему она так пристально смотрит на тебя? – с любопытством спросила она.

Маура посмотрела в ту сторону, куда указала Изабел, и поймала взгляд Ариадны.

С того мгновения, как Маура распорядилась, чтобы Стивен Фасбайндер принимал все приглашения, которые им присылали, она знала, что эта встреча неизбежна. И все же боль пронзила ее словно ножом, не давая дышать.

Элегантная, роскошно одетая, усыпанная драгоценностями женщина, которая враждебно смотрит на нее сейчас, делит постель с Александром. Это настолько невероятно, так чудовищно, что даже спустя долгое время Мауре до конца не верилось, что это правда.

– Это Ариадна Бревурт, – ответила Маура, изо всех сил сжимая роскошный веер из орлиных перьев. Она услышала быстрый вздох Изабел.

Августа Астор заговорила с Ариадной. Ариадна повернулась к Августе. Мучительная сцена закончилась.

– Не забудь, мы танцуем вместе все кадрили, – напомнил Александр, поправляя белые бальные перчатки.

– Да.

Он уже предупредил Мауру, что на балах у Рузвельтов танцуют не более шести кадрилей, и, если он протанцует их с кем-то другим, а не с женой, это будет выглядеть несколько странно.

Их окружили молодые холостяки, жаждущие поближе познакомиться с Изабел. Музыканты заиграли. Шелка и атлас танцующих отражали бесчисленные свечи множества люстр. Полная, вся в кружевах, матрона проплыла мимо, блеснув огромным брильянтом в стиле Марии-Антуанетты. Тиара, некогда венчавшая голову одной из Романовых, теперь украшала одну из Райнландеров.

У Мауры все поплыло перед глазами, ей стало нехорошо. Как она могла так самонадеянно уверовать, что спокойно встретится с Ариадной Бревурт в свете и не испытает никакой ревности? Ревности, которая сейчас сжигает ее. После бала Александр вернется к Ариадне. Ариадна, а не она проведет ночь в его объятиях, Ариадне, а не ей он будет шептать слова любви и страсти.

Александр раздраженно постукивал ногой в такт музыке. Он не хотел танцевать ни с кем, кроме жены, даже с Изабел. Он солгал, когда сказал Мауре, что покажется странным, если он будет танцевать кадрили не с ней. Ничего странного в этом не было бы. Наоборот, все удивятся, если он будет танцевать кадрили только с женой. Но ему хотелось именно этого. Только так, в танце, он сможет коснуться ее, обнять.

– Играют вальс, – зачем-то сказал он, обхватывая рукой тонкую талию Мауры. – Ты позволишь?

Рай и ад смешались для Мауры. Она вдыхала запах его туалетной воды, чувствовала, как совсем рядом бьется его сердце, знала, что где-то неподалеку за ними наблюдает Ариадна Бревурт и что Александр, несомненно, наблюдает за Ариадной. После вальса, как того требовал этикет, Александр танцевал с миссис Рузвельт, а затем с Изабел.

Маура сидела на позолоченном стуле, пытаясь вести светскую беседу с Бесси Шермехон и не думать об Александре и Ариадне, не думать, как они смеются вместе, как занимаются любовью.

Уильям Бэкхаус Астор подошел к Бесси и напомнил, чтоследующий танец она танцует с ним.

Бесси поднялась. Ариадна Бревурт быстро приблизилась к опустевшему стулу и опустилась на него, шурша пурпурным атласом.

– С вашей стороны очень смело появиться в приличном обществе, – заговорила она, раскрывая веер.

Маура даже не повернулась к ней. Не отрывая глаз от танцующих пар, она спокойно заметила:

– Ничего смелого в этом нет. Я веду жизнь, к которой привыкла, миссис Бревурт.

Ариадна резко закрыла веер, ища глазами среди танцующих Александра. Если он увидит ее рядом с Маурой, то немедленно оставит партнершу и подойдет к ним, чтобы разъединить. А Ариадне надо успеть сообщить Мауре одну новость без свидетелей и без помех.

– Я потрясена вашим великодушием – вы разрешили Александру завещать Тарну Саше, а не Феликсу.

Звучала музыка. К ним подошел лакей с подносом бокалов с шампанским. Ариадна жестом отказалась от шампанского. Маура глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. Ариадна просто дразнит ее. Александр никогда этого не сделает. Ариадна сказала чушь, на которую и отвечать не стоит, не надо обращать внимания.

Ариадна опять раскрыла веер. Александр заметил ее и бросал грозные взгляды в их сторону. Ариадна видела, как он что-то сказал партнерше, склонив голову к ее уху, как согласно кивнула в ответ украшенная цветами головка. Сейчас он направится к ним.

– Если вы не верите мне, спросите у Лиэла Кингстона, – быстро проговорила Ариадна, поднимаясь со стула, – или у Александра.

Она отошла прежде, чем Александр успел подойти к ним и выразить свое неудовольствие. Маура сохраняла внешнее спокойствие. Ариадна Бревурт говорила очень уверенно, с нескрываемым наслаждением она больно уколола Мауру.

– Что ей понадобилось? – спросил Александр, мрачно глядя на жену.

– Ничего. – Не могла же она прямо на балу выяснять, как он относится к Саше и Феликсу. Не здесь. Придется подождать, пока они вернутся домой и останутся вдвоем. – Подозреваю, она просто хотела показать, что ее не смущает мое присутствие.

Александр заскрежетал зубами. Теперь это будет повторяться на всех балах сезона.

– Сейчас начнутся кадрили, – сказал он, сожалея, что не ушел в монастырь в шестнадцать лет, что для нормальной жизни ему нужна женщина, сожалея, что ушел из дома и поставил себя в глупое положение. Ведь вернуться без извинений со стороны Мауры означает потерять всякую гордость и достоинство.

Бал у Рузвельтов закончился только на рассвете. По пути домой Изабел уснула в карете, и Мауру просто подмывало заговорить с Александром о Саше и Феликсе. Но она сдержалась. Нельзя обсуждать это шепотом на ходу.

Когда они подъехали к дому, Александр осторожно разбудил Изабел и пожелал им обеим спокойной ночи. Он не вышел из кареты. Мауру сжигало желание выяснить у него, где он обирается дальше жить – в гостинице или у Ариадны, но в слух она только пожелала:

– Спокойной ночи, Александр.

– Уже рассвет, любовь моя, – устало улыбнулся он. – Пожелай мне доброго утра.

Александр впервые так обратился к Мауре с того утра, когда они расстались после рождения Натали.

Маура с трудом удержалась, чтобы не броситься к нему в объятия, сказать ему, что ассоциация не имеет значения; что, если он сейчас вернется домой, она простит ему роман с Ариадной Но Маура вспомнила странные слова Ариадны и остановила себя. Завтра. Она поговорит с Александром завтра.

На следующее утро, не сказав даже Изабел, куда она собирается, Маура направилась в отель на Пятой авеню. За все месяцы, что Александр провел в гостинице, она впервые побывала там.

– Да, миссис Каролис. Сейчас посмотрю, проснулся ли мистер Каролис. – Служащий был явно польщен.

Александр уже не спал.

– Вас ждут, миссис Каролис.

Маленький негритенок-посыльный проводил ее наверх. Мауру нисколько не удивило, что Александр занимал целый этаж. Интересно, сколько других жен до нее так же навещали своих мужей, которые жили здесь отдельно от семьи, или она одна такая? Интересно, удастся ли ей, наконец, увидеть Сашу? Что сказать Александру, когда он откроет дверь? Но волновалась она напрасно. Как только их глаза встретились, она поняла, что Александр догадывается о причине ее визита.

– Сука! – зло выругался он. – Подлая сука! Она теб вчера на балу это сказала, не так ли? Как это я сразу не догадался, зачем она подходила…

– Я не поверила ей. И сейчас не верю. Ты не мог этого сделать, Александр. Не поговорив со мной…

С мрачным выражением на лице он проводил ее в роскошно обставленную гостиную, выходящую окнами на Пятую авеню На нем был шелковый халат до колен, перевязанный поясом. Похоже, он только что принял ванну: его мокрые блестящие волосы были зачесаны назад, мелкие капельки воды искрились на коротких жестких волосках, покрывающих сильные стройные ноги. Когда он обернулся к Мауре, у нее застучало в висках.

– Если Ариадна рассказала, что я завещал Тарну Саше, она сказала правду. Я и не собирался скрывать этого от тебя. Только Ариадна об этом не знала. Я хотел рассказать тебе сразу после возвращения из Тарны, да все не было подходящего случая.

– Как ты мог? – с трудом произнесла Маура. – Тебе известно, что значит для меня Тарна! Ты же знаешь, как я хотела, чтобы она и для наших детей значила так же много. Ты мог завещать Саше что угодно, хоть все свое состояние, я бы и слова не сказала. Но только не Тарну! Тарна – самое ценное, что у тебя есть. Тем, что ты завещал Тарну Саше, ты показал, что он у тебя на первом месте, что ты любишь его больше других своих детей. Теперь ты не можешь отрицать этого. Саша значит для тебя куда больше, чем Феликс и Натали.

– Неправда! – с болью вырвалось у Александра. – Я завещал Тарну Саше, потому что чувствовал, что должен сделать это в память о Дженевре. Ты правильно сказала, Тарна – самое ценное, что у меня есть. Именно поэтому я оставил ее Саше. Это мой долг перед Джинни. Ты ведь понимаешь меня? Понимаешь?

– Нет. – Маура ничего не видела из-за слез.

Боль захлестнула ее. Александр не любит ее, он не любит по-настоящему ни Феликса, ни Натали. Он до сих пор любит одну Дженевру. И всегда будет любить ее. Маура повернулась и, как слепая, пошла к двери. Он попытался остановить ее, но Маура резко оттолкнула его.

– Нет, Александр, нам больше не о чем говорить. Ты просил меня понять – я поняла, я очень хорошо все поняла, – сказала она сквозь слезы.

Не было силы, которая удержала бы ее. Она вышла из комнаты, из гостиницы. Прошла мимо поджидающего се экипажа, через многолюдную Мэдисон-сквер, мимо особняков, мимо кегль-клуба. Впервые в жизни она потерпела полное и безнадежное поражение. Александр и не собирался возвращаться. Он не собирался относиться к Саше и Феликсу одинаково, не собирался забыть о ее национальности и вспомнить о своих обязанностях крупного земле– и домовладельца. Маура думала, как счастливы они могли бы быть, сложись все иначе, и слезы ручьем текли у нее по лицу. Ей вдруг захотелось, чтобы рядом оказалась мама.

– Мамочка, если бы ты была жива, – горячо шептала она, – если бы ты была со мной, чтобы мы могли поговорить! Она подходила к строящемуся собору Святого Патрика и на углу улицы вдруг увидела Кирона. Он стоял, будто они договорились о встрече. Время словно остановилось. Маура перестала понимать, где она. Ей вдруг показалось, что она в Киллари или в Баллачармише.

– Кирон! – позвала она, охваченная радостью и благодарностью. – Кирон!

Он обернулся на зов, его глаза с золотыми искорками округлились от удивления. Мгновение спустя он заметил, как бледна Маура, и кинулся ей навстречу.

Маура не раздумывала. Она стремглав бросилась в его объятия, прижалась лицом к такому знакомому и родному плечу.