Горец и леди

15

– Тебе больно?

– Чуть-чуть.

– Ты умрешь?

– Не сегодня.

– Завтра?

– Не знаю. – Черный Джек улыбнулся Гленде, с серьезным лицом стоящей возле него.

– Можно я пойду с тобой? – спросила она, и искра надежды сверкнула в ее больших голубых глазах.

– Со мной? – переспросил он. – Умирание – это такое дело, которое каждый человек должен делать один, сам. Ты понимаешь?

– Нет. – Голубые глаза были полны слез.

– Присядь-ка вот здесь. – Черный Джек хлопнул по краю кровати и слегка подмигнул ей. – Я вижу, ты принесла с собой леди Отму.

– Да. – Лицо у Гленды оставалось печальным.

– Ты любишь меня, дорогая?

– Да.

– И ты мне доверяешь?

– А что это такое? – спросила девочка.

– Доверие, – объяснил Черный Джек, – это когда ты веришь тому, что другой говорит тебе.

– Тогда я тебе доверяю.

– Отлично! Ну, вот послушай: я был серьезно ранен, – сказал он девочке, – но надеюсь поправиться через несколько дней. Но я уже старик и прожил большую жизнь. Если я не поправлюсь и перейду в мир иной, я буду ждать тебя там. Твоя жизнь будет долгой-долгой, а когда она кончится, мы вместе войдем в сад Божий навеки. Ты понимаешь?

Гленда кивнула.

– Я буду скучать по тебе, если ты уйдешь.

– Ты будешь не способна видеть меня, но я всегда буду здесь, – сказал Черный Джек, приложив руку к ее сердцу.

Дверь открылась. Бригитта, бледная и отяжелевшая, вошла и улыбнулась, скрывая мучившую ее тревогу.

– Нельзя, Хитрец! – крикнула она, когда лисенок шмыгнул мимо нее в комнату.

Подбежав к кровати, он прыгнул на колени Гленде, которая наклонилась, чтобы Хитрец лизнул ее в лицо.

– Не надо выгонять его, – сказал Черный Джек Бригитте и мягко укорил внучку: – Не позволяй зверьку лизать тебя в лицо. Люди целуются с людьми, а звери – со зверями.

– А леди Бри позволяет Хитрецу целовать себя, – возразила Гленда.

Не обращая внимания на многозначительный взгляд графа, Бригитта уселась на стул возле постели, потом спросила:

– Как вы себя чувствуете сегодня?

– Гораздо лучше, – солгал он, – особенно с тех пор, как две мои любимые дамы пришли меня навестить. А ты как, Бри?

– Гораздо лучше, особенно теперь, когда я пришла навестить своего любимого свекра, – лукаво отшутилась она.

Черный Джек усмехнулся:

– Ты научилась говорить приятные вещи.

– Вы в самом деле так думаете?

Но не успел граф ответить, как раздался негодующий возглас Гленды:

– Хитрец!..

Лисенок схватил леди Отму и, словно рыжая молния, бросился вон из комнаты с куклой в зубах. Гленда кинулась было за ним, но вдруг резко остановилась на пороге и повернулась к графу.

– Хитрец влюблен в леди Отму, – сказала она ему. – А я рада, что ты не собираешься сегодня умирать. Без тебя мне будет одиноко. – Она вернулась, поцеловала его в небритую щеку и со всех ног помчалась вдогонку за похитителем.

Черный Джек и Бригитта с улыбкой переглянулись.

– Я рада, что ваша рана не так тяжела, – сказала Бригитта. – Я бы тоже тосковала по вас.

По лицу графа пробежала легкая тень и тут же исчезла.

– Я еще собираюсь подержать на руках своего внука, – сказал он. – Разве ты сомневаешься в этом?

– Нет, – покачала Бригитта головой и тут же улыбнулась, чтобы скрыть тягостное ощущение того, что все не так уж и хорошо.

Прошла неделя, но граф не поправился, как обещал. Наоборот, он, казалось, с каждым днем все больше слабел. Бригитта втайне сомневалась, что у него хватит силы, чтобы дождаться появления на свет новорожденного, но не заговаривала об этом даже с Йеном.

Каждый день она проводила долгие часы в обществе графа. Он восхищался тем, как быстро и искусно она готовит приданое для младенца, и шутил, что сам малыш так же быстро растет у нее в животе. Как только живот Бригитты начинал шевелиться, или она ойкала от неожиданного пинка младенца, лицо графа сразу светлело.

За шитьем Бригитта беседовала с ним о всяких малозначащих вещах, и это, казалось, успокаивало его. Случалось, что Черный Джек пускался в воспоминания о своих молодых годах, прожитых с матерью Йена, рассказы его были увлекательны.

В один из таких дней открылась дверь и вошли Йен с братом.

– Перси! – вскричала Бригитта, бросаясь к нему.

– Боже мой, как ты расцвела! – улыбнулся Перси, немало удивленный ее видом. – Болтушка Гленда была права, ты выглядишь так, будто проглотила огромную тыкву.

– Ну, спасибо тебе, Перси, – сухо ответила она. – А то я уже соскучилась по твоим изысканным комплиментам.

– Ты оставишь нас, Бри? – спросил Черный Джек. – Я хочу поговорить со своими сыновьями наедине.

Йен помог ей подняться и проводил до двери. Но, оказавшись в коридоре, Бригитта задержалась, прислонясь к косяку, и нахмурилась.

«Что-то здесь не так», – в сотый раз подумала она. Почему Перси покинул Эдинбург? Ведь Черный Джек вне опасности. Его могли бы вызвать только, если… Нет! Это невозможно! – замотала она головой. Йен не стал бы скрывать от нее такое. Но по какой же другой причине Перси мог вернуться?

На сердце у Бригитты было тяжело. Чтобы отвлечься, она пошла в большой зал, надеясь застать там Гленду с Хитрецом. И действительно, лисенок лежал, свернувшись, у камина, но Гленды нигде не было видно.

Как только Бригитта опустилась рядом с ним на стул, Хитрец, радостно замахал хвостом. А когда она начала поглаживать его шелковистый мех за ушами, шумно вздохнул, довольный своей жизнью.

– А-а, наконец-то ты появилась, – раздался рядом голос Антонии.

– Я была с графом. – Бригитта взглянула на невестку и добавила: – Приехал Перси.

– Я его видела. Не понимаю, зачем ты попусту тратишь время, сидя с умирающим стариком.

– Черный Джек вовсе не умирает, – сердито вскричала Бригитта. Она попыталась вскочить, чтобы быть с Антонией лицом к лицу, но ее отяжелевшее тело не слушалось ее. – И не называй его стариком.

– Ты скоро станешь графиней, – как ни в чем не бывало, продолжала Антония. – Так что его смерть в твоих интересах.

– Я никогда не могла бы пожелать ничьей смерти. Даже твоей.

Антония в раздражении отошла. От горя и отчаяния Бригитту душили слезы. Совладать со своими чувствами она не могла. Слезинки одна за другой потекли по щекам.

– Что с тобой? – спросил Йен, присаживаясь на корточки рядом с ее стулом.

– Я… я поспорила с Антонией, а когда попыталась встать, то не смогла подняться. Это было так унизительно.

Йен хмыкнул.

– Скажи, – продолжала Бригитта, – ведь Перси приехал не для того, чтобы… чтобы… – Бригитта тревожно вглядывалась в его лицо, ища ответа. – Черный Джек поправится, да?

– Конечно. – Йен ласково утер ее слезы. – Как я сказал, так и будет. Ты мне веришь?

– Верю, – без колебаний ответила она.

И, зная, что лжет, Йен почувствовал, как у него упало сердце.

Сидя за главным столом между мужем и деверем, Бригитта не прикасалась к еде. Мысли об умирающем Черном Джеке терзали ее, особенно с тех пор, как домой вернулся Перси. В самом деле, граф быстро угасал. Это уже невозможно было скрыть.

– Ты мало ешь, – заметил Йен.

– Я не голодна.

– Тебя что-то беспокоит?

– Знаешь, – Бригитта повернулась к нему со страдальческим выражением на лице. – У меня живот ужасно чешется. Это невыразимая мука, но я не осмеливаюсь почесать.

– Что за несчастье родиться женщиной, – пошутил Перси, сочувственно покачав головой. – Не устаю радоваться, что меня миновала чаша сия.

Бригитта бросила на деверя серьезный взгляд и снова обратилась к мужу:

– Наверное, мне лучше пойти к себе. Поможешь мне встать?

Выходя из зала, она знаком показала Сприн, что сопровождать ее не нужно. «Подумать только, – мрачно размышляла она, – я уже много месяцев не могу влезть в свои красивые платья. Я выгляжу как судомойка, и к тому же толстая судомойка!»

В комнате Бригитта сняла свое просторное парчовое одеяние, потом спустила бретельки нижней рубашки и позволила ей соскользнуть на пол.

Она расчесывала кожу до крови, но это не принесло ей никакого облегчения. Она села и занялась массажем, используя чудодейственное средство Мойры; это немного успокоило мучительный зуд.

Отдохнув, Бригитта надела ночную рубашку и, накинув поверх нее халат, вышла из комнаты, чтобы навестить Черного Джека.

В коридоре возле комнаты графа она столкнулась с Мойрой. Экономка несла поднос с нетронутым ужином.

– Ничего не ест, – вздохнула она.

– Это плохой признак.

– Возможно, он следует вашему примеру, – возразила Мойра. – Вы тоже не много поели сегодня вечером.

Бригитта промолчала и прошла мимо нее в спальню графа. Глаза его были полуприкрыты, он лежал неподвижно. Не говоря ни слова, Бригитта села на стул возле его постели.

– Это ты, Бри?

– Да. Как вы себя чувствуете? – Бригитта заметила странный блеск в его глазах.

– Бывало и лучше, что там говорить. Бригитта медленно поднялась со стула и пересела к нему на кровать. Положив ладонь ему на лоб, она почувствовала, что у него жар. Взяв его руки в свои, она немного поколебалась, но потом спросила:

– Вы… вы ведь знаете, что не поправитесь, так?

Только мертвец не уловил бы боли в ее словах. Черный Джек долго хранил молчание.

– Да, дорогая, – признался он наконец. – Поправиться мне не суждено.

Бригитта проглотила комок в горле, пытаясь сдержать слезы.

– Почему же Йен мне этого не сказал? – дрожащим шепотом едва проговорила она.

– Я приказал, чтобы он держал это втайне, – сказал ей граф. – Я не хотел, чтобы все, особенно ты и Гленда, оплакивали меня раньше, чем я уйду.

– Я полюбила вас, как отца. – Голос ее прерывался от волнения. – Что я буду делать без вас?

– Тот, кто умирает, переходит в лучший мир, – медленно произнес Черный Джек. – А тот, кто остается, должен брести по юдоли слез, именуемой жизнью… И я тоже полюбил тебя, как дочь, которой у меня никогда не было. А ты помнишь свой первый день в Данридже? Я решил тогда, что ты ужасная неряха – такое грязное платье было на тебе.

– А я назвала вас надоедливым стариком, – подхватила Бригитта.

При этом воспоминании умирающий граф и будущая графиня Данридж слабо улыбнулись.

Дверь тихо открылась. Вошел Йен, но остался стоять неподалеку, не желая мешать их тихой беседе.

– Об одном я только сожалею, – признался Черный Джек, – что меня не будет, когда появится мой внук.

– Но он уже есть. – Бригитта расстегнула халат, развязала завязки ночной рубашки.

– Ваш внук здесь, – сказала она, положив руку графа на свой огромный живот.

Сначала Черный Джек ничего не почувствовал. Потом слабое трепетание, мягкое шевеление. И вдруг ребенок сильно пнул ножкой изнутри.

– Ой, – вскрикнула Бригитта.

На лице графа появилось выражение несказанного счастья.

– Шустрый парнишка.

Закрыв глаза, он сосредоточился на биении будущей жизни.

Чья-то рука тронула Бригитту за плечо. Она удивленно оглянулась и увидела лицо Йена.

– Я люблю тебя, – прошептал он. Услышав голос сына, Черный Джек открыл глаза.

– Вот знакомлюсь со своим внуком, – сказал он, и Йен грустно улыбнулся. – Определенно, это мальчик. Я могу это сказать по его движениям. Под твоим руководством из него вырастет славный человек и храбрый воин.

– Мой сын не будет воином, – возразила Бригитта.

Йен и Черный Джек понимающе улыбнулись ей.

– Иди отдохни, Бри, – предложил граф. – А завтра мы с тобой, не торопясь, обсудим этот вопрос.

Бригитта кивнула и, запахнув халат, поднялась с края постели. Наклонившись, она поцеловала графа в лоб шепнула:

– Спите спокойно.

Йен присел на освободившееся место и внимательно посмотрел на отца. С уходом Бригитты лицо старика сразу осунулось.

– Она славная женщина, – заметил Черный Джек, – хотя и англичанка.

– Я благодарен тебе за то, что ты заставил меня на ней жениться, – ответил ему Йен.

– Она родит сильных сыновей.

– Да.

– А теперь выслушай меня, сынок, – попросил Черный Джек. – Антонию лучше всего отослать обратно Маккинонам, но Гленду оставь в Данридже. Она единственный ребенок твоего брата Малкольма. И не препятствуй возвращению Перси в Эдинбург. Со временем он получит Шену Менци. Она единственный порядочный человек в семье этого негодяя. Будь верен королеве, но в первую очередь ты должен быть предан нашему клану. Стюарты не всегда бывают справедливы по отношению к тем, кто служит им верой и правдой.

– Да, я слушаю тебя.

– Когда я был в твоем возрасте, – грустно усмехнулся граф, – я не думал, что доживу до старости и умру в своей постели. Так что можно сказать, что я достаточно пожил.

Горло Йена сдавило от волнения. Безысходное горе сжало его сердце так, что стало трудно дышать.

– Утром меня уже не будет с вами, – прохрипел Черный Джек. – Подержи мою руку.

Сердце Йена оборвалось. Ему страстно захотелось броситься в объятия отца и разрыдаться, как в детстве. Но вместо этого он лишь взял отцовскую руку, чтобы облегчить ему переход из этой жизни в иную. Глаза графа устало закрылись. И, сделав последний вздох, он ушел навсегда.

Судорожно вздохнув, Йен поцеловал безжизненную руку отца и, прижав ее к щеке, омыл горькими слезами. Наконец он встал, поцеловал покойника в щеку и срывающимся голосом прошептал:

– Спи с миром, отец.

Было уже далеко за полночь, когда Йен вернулся к себе в комнату. Постель была пуста. Завернувшись в одеяло, Бригитта сидела в кресле, невидящим взглядом уставясь в догорающий камин.

– Не спится. Ну, как он?

– Он… – Голос Йена дрогнул. – Он скончался.

Бригитта открыла объятия и притянула его к себе. И, прижавшись головой к ее раздувшемуся животу, Йен разрыдался вместе с Бригиттой. Это был один из тех редких случаев в их долгой-долгой совместной жизни, когда она видела своего мужа плачущим.

Колокола в церкви заунывно звонили по Джону Эндрю Макартуру, графу Данриджу. Тело графа покоилось в деревянном гробу, стоящем на козлах в большом зале.

Прежде чем люди собрались на похороны, Йен привел к гробу Бригитту и Гленду. В большом зале было пусто. Только Джеми и Даджи стояли в карауле возле гроба.

Йен встретился взглядом с Бригиттой. Она подошла, чтобы проститься с графом.

Завернутый в черно-зеленый плед, Черный Джек, казалось, спал. Он мирно перешел в лучший мир, и выражение лица его было спокойным, не искаженным предсмертными муками.

Бригитта коснулась его щеки и наклонилась, чтобы поцеловать его. Выпрямившись, она взглянула на мужа, который изо всех сил старался сохранить строгий, подобающий настоящему мужчине вид.

Следующей подошла Гленда. Йен поднял ее на руки и подержал возле гроба.

– Он спит? – громко прошептала девочка. Губы Йена дрогнули.

– Да, теперь он не проснется до дня Страшного суда.

Подражая Бригитте, девочка потянулась и поцеловала деда в щеку.

– Прощай, – серьезно произнесла она. – Значит, я буду скучать по тебе до дня Страшного суда. Жди меня, чтобы мы вместе могли войти в Божий сад, как ты обещал.

Услышав это, четверо взрослых в зале не могли сдержать слез. Йен поставил девочку на пол.

– Отведи Гленду наверх, – посоветовал он Бригитте. – Я хочу, чтобы ты отдохнула, прежде чем приедут Кэмпбелы.

Бригитта кивнула и повела Гленду с собой. До оставшихся в зале мужчин долетели слова ребенка:

– Бри, а когда будет день Страшного суда? После Рождества?..

Герцог Арджил со своей свитой, включающей и Магнуса с его молодой женой Эврил, прибыл в Данридж, когда уже начинало темнеть. Йен, Перси и Антония стояли во дворе, чтобы встретить их.

Спешившись, герцог крепко пожал руку Йену, потом Перси. Он был безмерно потрясен безвременной кончиной своего самого верного друга, к чьей помощи за все эти долгие годы прибегал не раз. В глубине души герцог чувствовал свою вину за смерть Черного Джека. В конце концов, думал он, эта распря с Менци никогда бы не началась, если бы… Черт! Эта глупость случилась с ним так давно.

– Печальное событие свело нас всех вместе, – сказал герцог. – И кто бы мог подумать? Как много моих друзей ушло в мир иной… Это, конечно, предвестие моей собственной судьбы… – старое мучительное воспоминание снова всплыло, терзая душу герцога. – Перед кончиной ваш отец не говорил вам о…

– Говорил, – перебил его Йен, – я все запомнил. За смерть моего отца Менци поплатится жизнью.

– Йен, Перси. – Магнус пожал им руки, потом подтолкнул вперед свою спутницу. – А это моя жена Эврил, урожденная Хантли. Прошу любить и жаловать.

Эврил сделала реверанс.

– Милорды. Графиня.

– Миледи, – поправила ее Антония, впрочем, весьма довольная такой ошибкой. – Графиня вот-вот выйдет.

– Это леди Антония, – представил ее Йен. – Вдова моего брата Малкольма.

Он провел гостей в зал, где был подан поминальный ужин. Несколько минут спустя в дверях появилась Бригитта. Увидев ее, Йен встал и проводил жену к главному столу.

На правах старого друга Магнус с улыбкой обнял ее.

– А ты похорошела с тех пор, как я видел тебя в последний раз.

– Спасибо, – покраснела Бригитта. – Простите, что я не могу приветствовать вас реверансом, – обратилась она к герцогу, – но, как видите, я не способна на такие движения.

– Ты славно выглядишь, – похвалил ее герцог. – Для мужчины нет более приятного зрелища, чем женщина, вынашивающая ребенка. – Он посмотрел на Йена. – Особенно когда эта женщина – его жена. Надеюсь, – добавил он, – что в скором времени наша Эврил будет выглядеть так же.

Эврил нервно сглотнула. Ее голубые глаза расширились от ужаса, когда она уставилась на огромный живот Бригитты.

– Бри, – вмешался Магнус, – познакомься с моей женой Эврил.

– Поздравляю вас, – улыбаясь, сказала Бригитта. – Жаль, что мы не могли присутствовать на свадьбе, но в моем положении трудно путешествовать.

Эврил кивнула и ответила приветливой улыбкой, с трудом оторвав испуганный взгляд от живота Бригитты.

– Наша дорогая Бри так чудовищно растолстела, – приторным голосом произнесла Антония, – что некоторые даже удивляются, а не ошиблась ли она в сроках беременности.

Значение этой фразы осталось непонятным для всех, кроме Йена и Бригитты, которые предпочли просто не заметить ее.

Как и положено, поминальный ужин прошел тихо. Подали лосося, жареного барашка, засахаренные фрукты и хлеб.

– Каков твой план мести? – спросил герцог.

Йен открыл было рот, чтобы ответить, но почувствовал на своем локте руку Бригитты. Он встретился с ней глазами и был не в силах устоять против ее молчаливой мольбы.

– Я еще обдумываю это, – сказал он герцогу. – Я бы хотел получить ваш совет на этот счет, когда закончатся похороны.

Герцог кивнул и перевел взгляд на Бригитту.

– А твой зверек, он все еще живет здесь?

– Какой зверек? – недоуменно спросила Эврил.

– Хитрец, мой ручной лисенок, – объяснила ей Бригитта. – Он прибился ко мне в лесу, когда я убежала от Йена.

– Вы убежали?! – Глаза Эврил заблестели, и она украдкой взглянула на собственного мужа. – Я бы никогда не решилась на такое.

– Тебе никогда и не приходилось ничего решать, дорогая, – насмешливо произнес Магнус. – У тебя ведь никогда не было никаких проблем. Хантли избаловал тебя.

В глазах Эврил сверкнул гнев, но Магнус только хмыкнул и поцеловал ее в щеку.

– Постарайся держать себя в руках, – шепнул он ей на ухо. – Помни, где мы, и веди себя соответственно.

Эврил закрыла рот, а Магнус обратился к Перси:

– Значит, ты вернулся из Эдинбурга, кузен?

– И снова уеду туда через несколько дней.

– Если хочешь, можешь остановиться там в особняке Кэмпбелов, – вмешался герцог.

– Я тоже появлюсь там после Нового года, – добавил Магнус.

Взглянув на Эврил, Бригитта подавила улыбку. Щеки молодой женщины пылали от сдерживаемой ярости. Похоже, леди Эврил останется в Инверари, в то время как ее муж будет танцевать на королевских балах.

– Только убедись, что у тебя будет наследник, прежде чем ввяжешься в очередные королевские интриги и снова начнешь рисковать своей головой, – ворчливо предупредил его герцог.

– Сделаю все, что смогу, – с улыбкой ответил Магнус.

После ужина волынщики заиграли траурную мелодию, и воины клана Макартуров, отдавая дань уважения своему павшему вождю, двинулись по залу в ритуальном похоронном танце. Исполнив его, они ушли, и осталась только семья, которая должна была провести ночь у тела графа до самого погребения на следующее утро.

– Отведи Эврил в ее комнату и сама отправляйся спать, – сказал Йен жене. – Тебе нет необходимости оставаться тут всю ночь.

– Я все-таки останусь, – упрямо сказала Бригитта.

– Я покажу леди Эврил ее комнату, – предложила Антония, которой вовсе не хотелось, изображая скорбь, сидеть возле мертвеца. К тому же она надеялась на дружбу с будущей герцогиней Арджил.

Вся семья уселась на грубую деревянную скамью, поставленную возле гроба. Первый час прошел в молчании. На втором часу Бригитта почувствовала себя нехорошо. Малыш не успокаивался ни на минуту, он то и дело ворочался в животе, смещаясь из стороны в сторону.

– Тебе плохо? – спросил ее шепотом Йен. – Иди в постель.

– Нет, я останусь, – настаивала она. – Ребенок все равно не даст мне уснуть.

Йен покачал головой, потом встал и вышел из зала. Через несколько минут он вернулся и протянул ей маленький стаканчик виски.

– От этого малыш быстрей уймется.

Бригитта зажала себе нос и одним духом проглотила виски, потом сморщилась и слегка передернула плечами. Спустя некоторое время малыш и впрямь затих, но и саму Бригитту неудержимо начало клонить в сон. Глаза ее закрылись в дремоте.

– Я отведу тебя наверх, – прошептал Йен, обнимая ее. – И не спорь со мной.

Бригитта слишком устала, чтобы протестовать. При звуке его голоса глаза ее лишь на мгновение раскрылись, но тут же закрылись снова. Он поднял ее на руки и понес наверх в спальню.

На рассвете все уже было готово для погребальной церемонии. Восемь воинов клана Макартуров, включая Даджи и Джеми, подняли на плечи гроб с телом графа и пошли к выходу. За ними следовал отец, Каплан в сопровождении семьи графа. Вслед за волынщиками, членами клана и домочадцами отдельной группой шли арендаторы, которые явились отдать дань уважения своему хозяину, всегда поступавшему с ними по справедливости.

Похоронная процессия направилась в церковь, где отец Каплан отслужил торжественную заупокойную службу по усопшему. Когда носильщики подняли гроб, чтобы поместить его в склеп, Бригитта схватилась за Йена, стоявшего рядом. Вцепившись в руку мужа, она собрала все свои силы, чтобы устоять на ногах.

После церемонии Бригитта направилась в сад, где в одиночестве, грустный оттого, что с ним никто не играет, бродил Хитрец.

Едва она появилась, как лисенок бросился к ней. Бригитта погладила его по голове и, взяв прутик, бросила в сторону. Хитрец со всех ног кинулся, чтобы принести его назад.

«Без Черного Джека жизнь в Данридже будет странной, – подумала она. – Его смерть оставила пустоту, которую ничто не сможет заполнить».

– Это и есть тот лисенок? – раздался вдруг рядом голос Эврил.

– Да.

С приветливой улыбкой Бригитта обернулась. Но улыбка тут же застыла на ее губах, когда она увидела выражение лица молодой женщины.

– Я пришла поговорить с вами начистоту, – холодно объявила ей Эврил. – Это правда, что вы носите незаконного ребенка от моего мужа?

Бригитта была ошеломлена.

– Я спрашиваю, это правда… – Эврил повысила голос.

– Вы маленькая дурочка, – бросила Бригитта, и глаза ее засверкали от негодования. – Как вы могли…

– Дурочка?!

– Конечно. Вы наслушались сплетен, которые распускает Антония, – обвиняющим тоном сказала Бригитта.

– Она ничего не утверждала, она просто упомянула о такой возможности, – призналась Эврил.

– Если вы будете слушать ее грязные вымыслы, – предупредила Бригитта, – она расстроит ваш брак, как уже пыталась расстроить мой.

– Зачем же ей мне вредить? – недоверчиво спросила Эврил. – Кроме того, вы не ответили на мой вопрос.

– Антония вредит мне, а заодно и вам. Ей очень хочется стать графиней Данридж. Ради этого она готова на все.

Несколько мгновений Эврил молчала, словно обдумывая услышанное.

– Я поверю вам, – наконец сказала она, – если вы поклянетесь, что этот ребенок не от моего мужа.

Не успела Бригитта ответить, как сильная мужская рука схватила Эврил за плечо. Магнус резко повернул ее к себе и, размахнувшись, дал ей пощечину.

– Как ты смеешь! Как ты смеешь обвинять Бри! Она уже восемь месяцев носит наследника Данриджа!

– Н-н-но…

– Заткнись! – повелительно крикнул Магнус. – Неужто ты, в самом деле, думаешь, что я способен обесчестить жену Йена? Твое поведение недостойно герцогини Арджил. Извинись немедленно.

Лицо Эврил сделалось пунцовым от стыда.

– Мне очень жаль, что я расстроила вас. Прошу меня извинить, – пробормотала она.

– Язык Антонии может быть очень ядовитым, – ответила ей Бригитта. – Я тоже не раз становилась его жертвой. Держитесь от нее подальше.

– Прости и меня, – добавил Магнус. – Я очень сожалею, что невольно огорчил тебя и Йена. Надеюсь, что с этим недоразумением покончено навсегда.

На следующей неделе разразилась первая за эту зиму снежная буря в горах. Гулять в саду было нельзя, и Бригитта с Глендой проводили свободное время, сидя перед камином в большом зале. После кончины графа жизнь в замке текла уже не так оживленно, как прежде. Не было слышно ни визгов, ни беготни, реже раздавались смех и шутки, даже собаки лаяли как-то глухо. Данридж стал похож на замок привидений. Смерть Черного Джека погрузила всех в глубокую скорбь.

Вернувшись в Эдинбург, Перси снова появился при дворе и, словно ястреб, ждал удобного момента, чтобы завладеть Шеной Менци. Йен был с головой поглощен своими новыми обязанностями в качестве графа Данриджа и главы рода Макартур.

С приближением Рождества ноша Бригитты становилась все тяжелее, делая ее еще более неуклюжей. Теперь она ходила вразвалку, передвигаясь медленно, черепашьим шагом.

Бригитта постаралась сделать праздник веселым, но потерпела в этом полный провал. Только раз ей удалось вызвать искренний смех у Гленды и мужа, когда она преподнесла Хитрецу рождественский подарок. Лисенок стал обладателем попонки, сшитой из черно-золотого пледа Макартуров, в которой выглядел преуморительно.

Ужин накануне Нового года прошел спокойно, хотя воины Макартуров здорово напились и устроили игру в кости, сопровождавшуюся криком и ссорами, не дошедшими, впрочем, до драки. Леди Антония не удостоила остальное семейство своим присутствием, предпочтя встречать Новый год в одиночестве в своей комнате, и, когда Мойра позвала Гленду спать, Йен и Бригитта остались за главным столом одни.

Украдкой взглянув на мужа, Бригитта подумала: до чего же усталый у него вид.

– Я пойду спать, – объявила она, привлекая его внимание. – У меня ужасно болит голова и спину ломит. А ты оставайся и выпей еще со своими людьми.

Йен помог ей подняться, но когда он собрался проводить ее наверх, она отказалась.

– Мне вполне может помочь Сприн, – уверила она мужа.

– Я не буду засиживаться долго. – Он поцеловал ее в щеку.

Одетая в теплый халат, Бригитта сидела перед пылающим камином. Сприн помогла ей переодеться и вышла, чтобы через несколько минут вернуться со стаканом подогретого вина. Мойра велела выпить его, чтобы облегчить головную боль. Вино нагнало сон, и глаза Бригитты медленно закрылись.

Чувствуя себя захмелевшим и расслабленным, Йен медленно поднимался по лестнице, направляясь к себе в спальню. «Отец ушел от нас, – думал он, – но скоро эту утрату восполнит мой сын. Или дочь», – напомнил он себе, входя в спальню.

– О-ох… – раздался возле камина тихий стон. Йен быстро пересек комнату и встал на колени перед Бригиттой. Резкая боль схватила ее внизу живота, заставив согнуться пополам, и дыхание у нее пресеклось.

– Из меня что-то течет, – пробормотала она, и в глазах ее метался ужас.

– Это роды! Я схожу за Мойрой, – сказал Йен, но остался стоять, словно прирос к месту.

– Да не стой же ты! Сделай что-нибудь. – В голосе Бригитты послышалась паника.

– А тебя можно оставить одну? – спросил он, чувствуя, что сейчас сойдет с ума от страха за нее.

– Приведи Мойру, иначе тебе самому придется стать повивальной бабкой. О-ох!..

Йен встрепенулся и бросился вон из комнаты. Он мгновенно вернулся вместе с Мойрой и Сприн.

– Первые роды обычно проходят медленно, – сказала экономка. – Так что у нас впереди длинная ночь.

– Я вся мокрая, – пожаловалась Бригитта.

– Принеси чистую ночную рубашку, – приказала Мойра камеристке. – И разбуди Кевина – пускай вскипятит побольше воды.

– О-ох! – Еще одна схватка скрутила Бригитту. Она застонала, как раненый зверь, и вцепилась в руку мужа.

Мойра хмыкнула, заметив побледневшее лицо Йена. Этот бесстрашный воин трепетал при виде родовых мук своей молодой жены.

– Возможно, это не продлится так долго, как я думала, – заметила она, надевая на Бригитту чистую рубашку. – Йен, помоги ей встать. Я хочу, чтобы ты походил с ней по комнате.

– Я не могу ходить! – вскричала Бригитта. – У меня же роды начались.

– Роды начались? – усмехнулась Мойра. – Ерунда. Как раз когда ходишь, тогда и легче. Когда будет схватка, обопрись на руку Йена и глубоко дыши. Ты поймешь, когда роды действительно начнутся.

– И что, станет еще хуже этого?

– Ладно, ладно, – похлопала ее по плечу Мойра. – Ты в надежных руках.

Время текло медленно. Опираясь на Йена, державшего ее в объятиях, Бригитта медленно ходила по комнате. Всякий раз, как наступала схватка, она стонала и тяжело обвисала в его крепких руках.

– Я слышу колокола, – вдруг сказала она.

– Да, – ответил он. – Это отец Каплан отмечает наступление Нового года звоном колоколов.

– Новый год и новая жизнь, – пробормотала она.

И тут мучительная боль, сильнее всех прежних, пронзила Бригитту. Она вскрикнула и едва не упала на колени.

– Уложи-ка ее в постель, – приказала Мойра.

Йен поднял и отнес Бригитту на кровать. Не думая о приличиях, экономка быстро сняла с Бригитты рубашку, обнажив ее огромный живот и вздувшиеся груди, и внимательно осмотрела ее.

– Спустись вниз, Йен, и пришли сюда Сприн с горячей водой.

Йен послушно кивнул.

– Я скоро вернусь, – заверил он Бригитту.

– Ты должен оставаться в зале вместе с мужчинами, – приказала Мойра.

– Но…

– Никаких «но». Завтра утром твоя жена не поблагодарит тебя за то, что ты наблюдал ее роды.

– Не оставляй меня, – взмолилась Бригитта, как только ее пронзила новая острая боль.

– Я не оставлю тебя, дорогая.

– Фу! – презрительно фыркнула Мойра. Рядом с мужем Бригитта теряла силу духа. В таком случае ребенок не скоро может появиться на свет. – Леди Бригитта, – строго сказала она, – сейчас же возьмите себя в руки. В Хайленде женщины храбро переносят боль. Не вы первая, не вы последняя.

– Но я же не из Хайленда, ты, старая карга! Я англичанка! Скажи ей, Йен. Скажи ей, что я англичанка!

Нелепость ее заявления вызвала невольную улыбку на лице Йена.

– Ах ты, ублюдок! – взвизгнула Бригитта. – Ты еще осмеливаешься смеяться над своей умирающей женой? Это ты виноват. Это ты сотворил со мной такое! О-охх!.. – И новый приступ боли пронизал ее.

– Дыши, – приказала Мойра. – Дыши как можно глубже.

Несмотря на терзающую ее боль, Бригитта услышала этот властный голос и подчинилась ему.

– Расслабься, – говорила Мойра, массируя ее огромный живот. – Йен должен пойти за водой, нам понадобится много воды.

Бригитта кивнула, слишком ослабевшая, чтобы возражать.

– Не возвращайся, пока я не пошлю за тобой, – украдкой шепнула Мойра Йену. – Ты понял?

Тот быстро вышел из комнаты.

Взволнованный, весь в смятении, он нашел внизу Сприн и передал ей поручение Мойры. Мужчины, собравшись группами в дальних углах зала, все еще пили и играли в кости. Йен кивком подозвал к себе Даджи и Джеми, потом сел за главный стол и налил себе эля.

– Как дела у леди Бригитты? – спросил Даджи.

– Она ужасно страдает.

– При родах так и бывает.

– Все будет в порядке, моя мать приняла не одного ребенка, – вмешался в их разговор Джеми.

– Женщины иногда умирают при родах, – с отчаянием проговорил Йен.

– Ну это так редко, что даже и не припомню случая, – возразил Джеми.

– Наша мать родила двоих, – вставил Даджи, – и, слава Богу, жива-здорова и помогает сейчас леди Бри.

Выражение лица Йена несколько прояснилось.

– Моя мать ведь тоже благополучно родила троих.

– А леди Антония родила нашу малышку Гленду, – добавил Джеми.

– А Мари де Гиз родила нашу добрую королеву Марию, – поддакнул брату Даджи.

– А любовница Папы Римского родила…

Тут уж Йен не выдержал и захохотал. А потом предложил всем троим посидеть у камина со стаканом виски.

Шли часы. Вместо того чтобы опустеть, зал все больше наполнялся людьми. Как только по Данриджу разнеслась весть о родах графини, всем замком завладело нетерпеливое ожидание.

Перед самым рассветом Йен вышел вместе с Хитрецом. Идя к выходу, он тревожно посмотрел в сторону лестницы, но подняться не посмел и направился в заснеженный сад.

Хитрец носился туда-сюда, пока изнемогающий в неведении Йен мерил шагами дорожки. Кровавые схватки, в которых он не раз принимал участие, были ничто по сравнению с муками его жены. «Самое худшее – это не знать, что там происходит, – твердил он себе. – Если бы я мог сделать это вместо нее, то предпочел бы родить сам». Он невольно улыбнулся про себя, подумав, что его жена, конечно, не согласилась бы.

Когда первые лучи зари окрасили небо на востоке, Йен позвал Хитреца, и оба они вернулись в дом, заполненный до отказа воинами клана Макартуров и домочадцами.

– Милорд! – Йен стремительно обернулся на голос Сприн. – У вас сын!

От радостных криков затряслись стропила. Йен пошатнулся от внезапно нахлынувшего волнения и ринулся из зала наверх в свои комнаты. Прыгая через две ступеньки, он, как барс, взлетел по лестнице, а когда рука его коснулась дверной ручки, то раздался жалобный крик младенца. «Мой сын!» – подумал он с удивлением и, не веря своему счастью, повторил уже вслух:

– Мой сын!

– Поздравляю, – улыбнулась Мойра. – Черный Джек гордился бы вами.

И тут же ушла, оставив супругов с их младенцем.

Бригитта сидела на постели. Правая грудь ее была обнажена, и к ней приникла крошечная с длинными черными волосами головка.

– Познакомься с нашим сыном, – сказала Бригитта с усталой и одновременно ликующей улыбкой. Она оторвала ребенка от груди и повернула его крошечное личико к отцу. – Разве он не совершенство? Он так похож на тебя.

Сев на край постели, Йен внимательно вгляделся в сына. Младенец был крупный, темноволосый, но весь красный и сморщенный, как старик.

– Да, – протянул Йен, – смуглый, как я. Но я никогда не был таким уродливым.

– Йен!

– Не волнуйся, дорогая. Его кожа разгладится со временем, я думаю.

– Йен!

Младенец вдруг захныкал, словно протестуя против отцовского вердикта, и, чтобы успокоить его, Бригитта снова дала ему грудь. Малыш тут же затих, вызвав улыбку у своего отца.

– Пусть он не красавец, но зато у него явно есть ум, – пошутил Йен, и его черные глаза засветились любовью. – Разве умный мужчина откажется попробовать на вкус твою грудь? – Он погладил жену по щеке, потом наклонился и нежно поцеловал. – Спасибо тебе за сына, любовь моя.

– Хочешь его подержать?

– Конечно. – Йен взял ребенка и неловко прижал к груди. – Его будут звать Джон Эндрю, как моего отца.

– Согласна. А кто будет его крестными?

– Магнус и Эврил Кэмпбел, – ответил Йен. – Герцог или его наследник всегда крестят наследника Данриджа. Такова традиция. Возможно, мы обручим его, когда у них родится дочь.

Бригитта удивленно взглянула на него.

– Это что, тоже традиция? Йен усмехнулся.

– Нет, дорогая, политика.

Малыш заплакал, и Бригитта протянула руки, чтобы забрать его у отца.

– Ну ты там воображай себе, что хочешь, – возразила она, – но я бы желала Джону Эндрю большего в этом мире, и уж, конечно, брака по собственному выбору.

С этими словами Бригитта дала младенцу грудь. Глядя на сына, она чувствовала, как ее переполняет радость. Рядом с мужем, с сыном на руках, Бригитта ощутила такой глубокий покой, о существовании которого даже не подозревала. Никто никогда не сможет разрушить их любовный союз и причинить им зло.

Никто и никогда!