Горец-варвар

Глава 18

Ошеломленная произошедшим, Сесилия увидела, как голова сэра Фергуса покатилась к ее ногам. Не отдавая себе в том отчета, она мысленно отметила, что на лице сэра Фергуса застыло удивление. Впрочем, удивился не только сэр Фергус. Ведь за секунду до этого всем казалось, что Артану не миновать смерти. И вот уже Макайвор стоит с окровавленным мечом в руке, а отрубленная голова сэра Фергуса валяется на залитом кровью земляном полу.

– Она касается моих ног, – с дрожью в голосе прошептала Сесилия, глядя на голову сэра Фергуса.

Ангус осторожно обнял ее за плечи и отвел в сторонку.

– Тихо, девочка. Все закончилось. Сделай глубокий вдох и успокойся.

Полными ужаса глазами Сесилия смотрела, как обезглавленный труп сэра Фергуса оттаскивают в сторону. А потом Ангус начал развязывать веревки на руках и ногах Артана. Когда же лэрд Макайвор с совершенно невозмутимым видом вытер лезвие своего меча о килт сэра Фергуса, Сесилии вдруг пришло в голову, что она, наверное, никогда не сможет понять мужчин. Конечно, сэр Фергус заслуживал смерти, и она нисколько не винила лэрда Макайвора. Но ее ошеломило хладнокровие, с которым Макайвор все это проделал. И ведь ни один из мужчин, казалось, не придавал особого значения тому, что в палатке вместе с ними находился обезглавленный труп.

– Как ты собираешься объяснить смерть сэра Фергуса? – спросил Ангус у лэрда Макайвора.

– Ну, если мне придется что-то объяснять, я скажу, что это сделал ты, – последовал ответ.

– По сути – верно. Я готов был это сделать. А почему ты сказал, что «если придется что-то объяснять»?

– Я не собираюсь дожидаться, когда люди сэра Фергуса обнаружат его труп.

Ангус кивнул:

– Да, конечно. Как только я увидел, что твои воины сидят за территорией лагеря, сразу же смекнул: ты собираешься выйти из игры.

– Я бы давно ушел отсюда, если бы не дал тебе слово, что этот парень останется живым. И я сдержал свое слово. Видишь ли, я догадался, что у Фергуса и в мыслях не было выполнить обещанное. Он был отъявленный мерзавец. Негодяй, каких поискать.

– Согласен. Что-то мне подсказывает, что его люди не станут мстить за смерть своего предводителя. И его родственники – тоже.

– И я того же мнения. Один из его воинов пытался сообщить ему о том, что все мои люди покинули лагерь. Но этот упрямый болван даже не выслушал – швырнул кружкой парню в голову, и тот вынужден был уйти. А если бы сэр Фергус умел прислушиваться к людям, то, возможно, не кончил бы так плохо. Хотя бедняга заставил меня о многом задуматься…

– Задуматься? О чем же?

– Видишь ли, я вдруг подумал: а стоит ли мне мечтать о захвате Гласкрига? Возможно, я зря польстился на эти земли. – Макайвор покачал головой. – Подумать только! С кем я связался ради того, чтобы заполучить твои владения! Увы, у нас в роду все об этом мечтали. А ведь положа руку на сердце я сейчас даже не могу вспомнить, что навело Макайворов на мысль, что мы имеем какие-то права на Гласкриг.

– Не знал, что тебя волнуют такие мелочи, как права на что-либо.

– Ах, но ведь это и есть самое неприятное, правда? Но довольно болтать. Скорее забирайте молодого человека домой. Ему нужно лечение. Этот мерзавец чуть до смерти его не довел. Фергус не только отказался перевязать сэру Артану раны. Он даже пытался его избивать. А ведь парень был совершенно беспомощный и не мог оказать сопротивление. Нужно побыстрее дать ему воды. Твой наследник – доблестный воин, и из него выйдет прекрасный лэрд, не то что из трусливого щенка Малькольма. А сэр Фергус получил то, что заслуживал.

Обхватив Артана за плечи, Йен поднял его на ноги, и раненый застонал от боли. На подмогу тут же подоспели другие люди из клана Макрейсов. Четверо человек подхватили Артана на руки, затем уложили на одеяло, на котором и собирались вынести его из палатки.

Воспользовавшись разрезом в полотне, который Артан когда-то сделал, чтобы освободить Сесилию, мужчины осторожно вынесли раненого через заднюю сторону палатки. Оглянувшись, Сесилия увидела Макайвора, стоявшего у нее за спиной. И вдруг ей пришло в голову, что надо поблагодарить его за спасение Артана.

– Спасибо вам, сэр, – сказала она и, приподнявшись на цыпочках, чмокнула смущенного горца в то место на щеке, которое не заросло бородой. И в тот же момент она услышала, как Ангус свистнул, что служило для всех условным сигналом для возвращения домой.

Тут лэрд Макайвор проговорил:

– Скажите своему дядюшке, что я даю ему пять минут на то, чтобы уйти, а потом сообщу всем о смерти Фергуса.

Сесилия кивнула и выбралась из палатки, присоединившись к мужчинам, которые несли Артана.

– Мне нужно поблагодарить лэрда Макайвора, – сказал вдруг Ангус.

– Позже, – ответила Сесилия. – Ты напишешь ему письмо с благодарностями. Он сказал, что у нас есть пять минут, чтобы уйти.

– Да, хорошо, – согласился Ангус.

Сесилия заметила, как десятки воинов направились в сторону Гласкрига, и поняла: Ангус привел для освобождения Артана значительные силы.

– Для чего здесь так много воинов, дядюшка?

– На случай, если завяжется бой.

– Думаешь, кто-то захочет расквитаться за смерть сэра Фергуса?

– Если об этом зайдет речь, Макайвор заявит, что это я его убил. Однако он непременно расскажет, при каких обстоятельствах погиб сэр Фергус, и все узнают: он хотел убить безоружного человека, хотел убить раненого со связанными руками и ногами. Неужели ты и впрямь считаешь, что кто-то будет его оплакивать?

Сесилия вздохнула:

– Нет, едва ли. Я встречалась с некоторыми из его родственников, и думаю, что они не станут из-за него горевать. Однако уверена, что они сцепятся друг с другом из-за богатства, которое после него осталось.

– Ничего удивительного, – пробормотал Ангус. – Наверное, они такие же, как он.

Сесилия молча кивнула: она была того же мнения. Несколько минут спустя, когда время, которое предоставил им Макайвор, судя по всему, истекло, она в страхе осмотрелась. Ей казалось, что вот-вот раздастся какой-нибудь клич и враги бросятся за ними вдогонку. Но вокруг царила все та же тишина, и Сесилия невольно вздохнула – у нее стало еще тяжелее на душе. Она горевала не о сэре Фергусе Огилви, а о его бесцельно прожитой жизни. Но в том, как он прожил свою жизнь, был виноват только он сам. Ведь до самого последнего момента у него был выбор, но он этим не воспользовался.

Как только они добрались до Гласкрига, Сесилия распорядилась, чтобы Артана уложили на кровать в их спальне. Кривая Кошка помогла ей раздеть мужа и смыть с него грязь и кровь. Старуха чуть не расплакалась, когда увидела, что стало с сэром Артаном – он выглядел совсем слабым и совершенно беззащитным. Три раны, которые Артан получил от ударов мечом, оказались довольно глубокими, но только одна из них была действительно опасной. И еще у него были бесчисленные синяки и ссадины по всему телу. Однако переломов, к счастью, не обнаружилось, все кости были целы.

Кривая Кошка, убирая тряпицы, которыми они с Сесилией вытирали молодого человека, приговаривала:

– Ах, какой красавчик…

– Я тоже так думаю, – кивнула Сесилия. – Но в следующий раз, когда мы будем его мыть, вам лучше отводить глаза. – Кривая Кошка рассмеялась, а Сесилия добавила: – Господи, он такой бледный!

– Да, очень. Он потерял много крови, а его ранами слишком долго никто не занимался!

Сесилия кивнула. Ей не хотелось покидать мужа, но Кривая Кошка настояла, чтобы она помылась, переоделась и поела. Стараясь убедить Сесилию немного отдохнуть, пожилая женщина говорила, что Артан все равно находится без сознания, поэтому теперь можно заняться собственными нуждами. Сесилия в конце концов согласилась, так как прекрасно понимала, что ее ждет долгая бессонная ночь у постели раненого. И кто знает, сколько у нее еще будет таких ночей?

– Ну как он? – с беспокойством в голосе спросил Ангус, как только Сесилия села за стол в Большом зале.

– Мы перевязали ему раны, но он так и не пришел в себя, – ответила она, наполняя свою тарелку. – Конечно, я рада, что он не чувствовал боли, когда мы обрабатывали его раны и делали перевязку. Но с другой стороны, я ужасно беспокоюсь… Один раз мне показалось, что он пошевелился. Надеюсь, что его нынешнее состояние – обычный сон и что во время сна он набирается сил. С ним сейчас сидит Кривая Кошка.

Беннет вполголоса проговорил:

– Артан уже несколько раз был тяжело ранен, и первое время всегда очень много спал. Хотя ему не давали для этого никаких снадобий.

– Замечательно, – отозвалась Сесилия. – Я знаю несколько рецептов снадобий, которые очень хорошо помогают при потере крови. – Она посмотрела на Ангуса и добавила: – Только одна рана по-настоящему серьезная – большая рана от меча. Но мы с Кривой Кошкой тщательно промыли ее, зашили и перевязали, и кровотечение, к счастью, остановилось. И еще у него множество синяков и ссадин, но, слава Богу, ни одна кость не сломана. – Увидев, что Беннет улыбается, Сесилия спросила: – Чему вы радуетесь?

– Вы ведь целительница, правда? – спросил он.

– Да, можно сказать и так. Это единственное, чему я обучалась. Правда, обучалась тайком. Мне удалось убедить Анабеллу, что я терпеть не могу лечить людей. Видите ли, она считала, что врачевание – это занятие только для простолюдинок. – Сесилия вдруг нахмурилась. – А может, Артану не понравится, что я занимаюсь лечением раненых? – пробормотала она. – Хотя Кривая Кошка говорила, что многие женщины из вашего клана лечат людей…

– Да, верно. Не беспокойтесь. И Артан будет в восторге от того, что вы целительница. А улыбаюсь я потому, что мне пришла в голову одна забавная мысль. Надо же было Артану отправиться так далеко, чтобы встретиться с девушкой, у которой так много общего с девчонками, с которыми он вместе рос.

– Кривая Кошка превозносит твое искусство до небес, – заметил Ангус. – А мать юного Робби готова молиться за тебя и день и ночь.

– Это тот самый юноша с тремя ранами от стрел?

– Да, тот самый. Он еще довольно слаб, но очень быстро идет на поправку. И самое главное – нет ни жара, ни заражения. А ведь всем было ясно, что раны у него очень серьезные. И еще одна приятная новость: крошке Нелл, которая не отходила от его постели, удалось убедить отца, что она не может жить без Робби. Как только он окончательно поправится, они обвенчаются. А ведь Нелли – из зажиточной семьи, а у парня совсем ничего нет. Отец дает за нее неплохое приданое – много голов скота, полный сундук всякого добра и еще десять шиллингов в придачу. – Ангус подмигнул племяннице. – У них любовь с самого детства. Ей еще было четыре года от роду, а ему – восемь, но она всюду бегала за мальчишкой.

Сесилия не удержалась от улыбки. Судя по тому, как хитро блестели глаза у дядюшки, он, видимо, внес свой вклад в то, чтобы молодые были счастливы. Она предположила, что и участие Робби в героической защите Гласкрига помогло склонить отца девушки на его сторону. Робби был слишком молод, и отцу девушки он, вероятно, казался совсем зеленым юнцом. Только увидев его в бою, все поняли: мальчик стал настоящим мужчиной.

– Нужно решить, что мы будем делать с сэром Эдмундом и леди Анабеллой, – неожиданно сказал Ангус.

– Я знаю, что с ними делать, дядюшка. Однако я пока сомневаюсь… Ведь Фергус не говорил, как именно он узнал об их злодеяниях. Возможно, Анабелла сделала или сказала что-то такое, что навело его на мысль об этом. Когда же ее приперли к стенке, она вынуждена была во всем признаться. Но теперь, после его смерти, они могут почувствовать себя в безопасности. Однако могут и сбежать. А их дети… Мне никогда не позволяли сблизиться с дочерьми Анабеллы, но я знаю, что девочки ни в чем не виноваты. Хотя, конечно же, они не должны пользоваться тем, что принадлежит мне по праву. Мой отец, если бы был жив, не захотел бы этого. Однако трудность заключается в том, что мне необходимо каким-то образом доказать свои права на собственность.

– Где-то должен храниться документ, где все твои права указаны, малышка. Нам необходимо его разыскать. А когда он будет у нас на руках, мы сможем добиться своего.

– Мне кажется, нужно вспомнить, какие у моего отца были друзья. Наверное, что-то известно и Старой Мэг. Она скоро сюда приедет.

– Мэг? Подруга и компаньонка моей Мойры? Не об этой ли Мэг ты говоришь?

– Ну да, она была моей няней. И няней Колина тоже.

– Насколько я помню, Мэгги – прекрасная женщина. Но почему ее зовут Старой Мэг? Ей сейчас не больше пятидесяти.

Памятуя о том, что Ангусу уже шестьдесят, Сесилия решила не говорить, что многие люди считают пятидесятилетних стариками.

– Ее назвали Старой Мэг, потому что в то время, когда Мэгги поселилась в Данбарне, там уже жили три женщины по имени Мэг, а она оказалась самой старшей из них. С тех пор так и повелось: Старая Мэг, Молодая Мэг, Рыжая Мэг и Хромая Мэг. Вы мне лучше скажите: почему человека с абсолютно лысой головой называют Белокурый Йен?

Беннет рассмеялся так заразительно, что Сесилия не удержалась от улыбки.

– Этот парень был поразительно красив – с яркими голубыми глазами и длинными золотистыми волосами с рыжеватым отливом. И не было ничего удивительного в том, что женщины не давали ему прохода.

– Малышка, хватит пялиться на Беннета, – сказал Ангус с ухмылкой. – Ведь ты замужняя женщина.

Весьма довольный собой, Беннет расплылся в улыбке. Сесилия же не покраснела, как когда-то случалось, а просто округлила глаза; она уже начала привыкать к резким и зачастую грубоватым манерам своего дядюшки.

– Я просто смотрела на него и думала о том, какой он красивый. Видно, Мюрреи – клан писаных красавцев.

– Ах ты, негодница! Ты вогнала беднягу Беннета в краску. – Ангус широко улыбнулся, упиваясь очевидным смущением молодого человека. – Что ж, слушай. Я расскажу тебе о том, как Белокурый Йен получил свое прозвище. Однако запомни: это в первый и последний раз. У нас не принято болтать об этом, потому что Белокурый Йен обижается.

– Неужели этот здоровенный верзила настолько чувствительный?

– Как девица. Так вот, Йен на самом деле вовсе не лысый. Он просто бреет голову. – Ангус утвердительно кивнул, перехватив взгляд племянницы, полный изумления. Немного помолчав, он вновь заговорил: – Когда-то у него были длинные роскошные кудри, которым позавидовала бы любая красавица. И девушки сходили с ума по его локонам, восхищались, что у такого здорового, крепкого парня такие красивые кудри. Однажды Йен ошибся в одной девушке. Думал, что она по-настоящему любит его. А девчонке просто льстило его внимание. Потом он услышал, как она сама в этом призналась, и обиделся до глубины души.

– Боже мой! Какой ужас!

– Вот именно. Он выяснил, что девушка просто играла с ним, а весной она собиралась замуж за бондаря. Бондарь был отличный парень, неплохо зарабатывал, и у него имелся чудесный и очень красивый домик.

Сесилия не могла не посочувствовать Йену, которому не повезло в любви.

– И тогда он обрил голову?

Ангус кивнул:

– Сказал, что будет брить свою голову до тех пор, пока не встретит девушку с добрым и искренним сердцем.

– Такую, которая полюбит его даже таким – с лысой, как коленка, головой?

– Именно так.

– На вид ему нет и тридцати. Наверное, все помнят, какие у него были раньше волосы.

– Я ему об этом говорил. Но Йен ничего и слышать не хочет.

– Надеюсь, когда-нибудь он найдет ту, которую ищет. Представляю радостное изумление девушки, когда ее возлюбленный снова отрастит волосы. Она увидит его локоны – и восхитится.

Закончив трапезу, Сесилия сразу поднялась из-за стола, чтобы отправиться в спальню, где лежал ее муж. Артан находился без сознания, но все же это лучше, чем горячка и нагноение раны. Однако ей тяжело было видеть, как любимый муж лежит безмолвный и неподвижный. Артан даже не застонал ни разу и не шевельнулся, когда она обрабатывала его раны.

Непринужденная беседа с Ангусом и Беннетом немного отвлекла Сесилию от тягостных мыслей, и страх на время отпустил ее. Ей было легче считать, что Артан просто спит и сон исцеляет его. Он не мог умереть. Он обязательно поправится!

Мозолистая рука Ангуса легла ей на плечо, и Сесилия поняла, что дядюшка прочел ее мысли. Она через силу улыбнулась ему. В этот миг ей внезапно вспомнилось о том, что Эдмунд и Анабелла намеренно лишали ее общества этого человека – брата ее покойной матери. Сесилию душил гнев при мысли об этих потерянных для нее годах – ведь ей тогда так не хватало близкого человека, который мог бы поддержать ее в трудную минуту. Охваченная жаждой мщения, Сесилия подумала о том, что Эдмунд и Анабелла обязательно должны заплатить за все ее страдания.

– О чем задумалась, малышка? – спросил Ангус.

– О том, что мне хочется поскорее поехать в Данбарн… и стереть Эдмунда и Анабеллу в порошок.

– Это ты хорошо придумала. Да, действительно. Хотя бы потому, что эта мысль воодушевляет тебя и придает тебе сил.

Сесилия рассмеялась и поцеловала Ангуса в щеку.

– Что ж, мне пора идти к Артану. – Она вздохнула. – Так страшно смотреть, как он лежит и не шевелится. А ведь Артан всегда был такой неутомимый, не знал ни минуты покоя! Но теперь он сам на себя не похож.

– Да, верно, не похож. Но ты не волнуйся, Артан обязательно выздоровеет. Ведь он молодой и крепкий мужчина.

Сесилия молча кивнула и пошла в спальню. Она была благодарна дядюшке за ободряющие слова. Но и она, и Ангус знали: случается так, что даже молодые и крепкие умирают.

При мысли о том, что Артан может умереть, Сесилия похолодела. Остановившись на ступеньках лестницы, она сделала несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться. Она знала, что должна держать себя в руках, чтобы ухаживать за мужем надлежащим образом. Хороший уход – это сейчас для него самое главное. И у нее хватит любви и терпения не отходить от него ни на шаг, пока он не откроет свои чудесные серые глаза и не подарит ей нежнейшую в мире улыбку.

– Ну что? Плохи его дела, да? – прошептал Ангус, когда Сесилия вышла из зала.

– Да, бедняге досталось, – так же тихо ответил Беннет. – Сэр Фергус на нем места живого не оставил.

– Надо быть последним мерзавцем, чтобы избивать раненого, – проворчал Ангус.

– Сэр Фергус, видимо, считал Артана своим главным врагом. Мне кажется, он был из тех, кто не в состоянии признавать свои ошибки. Если у таких людей что-то не получается, они винят кого-то другого, но только не себя.

– Да, я понимаю, что ты хочешь сказать. Сэр Фергус считал Артана виновником всех своих неудач.

– Артан обязательно поправится. Он и раньше получал тяжелые ранения и тогда тоже впадал в забытье – лежал без движения по нескольку дней, но потом поправлялся. А теперь Артан тем более должен встать на ноги – у него есть та, ради которой он должен жить.

– Ты говоришь про Сесилию?

– А про кого же?!

– Думаешь, он любит ее?

– Не сомневаюсь. Он в ней души не чает.

– Что ж, очень хорошо… А то мне не хотелось бы думать, что я подбил их обоих на совместную жизнь без любви.

– Артан и Сесилия – прекрасная пара, – заявил Беннет.

– И они подарят мне таких же прекрасных внуков, – подхватил Ангус с улыбкой.

Кривая Кошка только что ушла. Сесилия же сидела у постели Артана, а тот по-прежнему лежал без движения.

Она с тревогой склонилась над ним, чтобы убедиться, что он дышит. Затем осторожно взяла его руку и сжала в ладонях. Артан не отвечал на ее пожатие, хотя его ладонь была теплой. Сесилия нежно поглаживала руку мужа, не сводя с него глаз. Ее начинало не на шутку беспокоить его долгое забытье, и для объяснения его состояния ей не хватало знаний по врачеванию. Но, судя по всему, Кривая Кошка считала, что ей нет равных в лекарском искусстве. И это означало, что надеяться она могла только на себя. Увы, Сесилия не была уверена, что сумеет справиться с такой трудной для нее задачей. Единственным ее учителем была Долговязая Лорна, а та никогда не рассказывала, что делать, если человек надолго впадает в забытье.

– Артан, милый, – прошептала она и поцеловала его в губы. – Ах, Артан, Артан! Куда ты уходишь от меня? Ты не можешь меня покинуть! – Сесилия провела ладонью по его лбу – никаких признаков горячки. Она знала, что это должно обрадовать ее, но не чувствовала в себе сил радоваться. – А может, мне следует попросить Беннета, чтобы он разыскал какую-нибудь из известных целительниц? – пробормотала Сесилия и немного успокоилась.

Она нашла утешение в мысли о том, что можно обратиться к помощи более опытных людей. Они, наверное, жили не близко, однако могли приехать, если передать им сообщение с просьбой помочь. Утром она обязательно поговорит об этом с Беннетом, и они вместе решат, кого именно звать. Сесилия не рассчитывала на чудесное исцеление, она чувствовала, что должна что-то предпринять.

Тяжело вздохнув, Сесилия легла рядом с мужем и, обняв его, положила голову ему на плечо. Тепло его тела и размеренное биение сердца подействовали на нее умиротворяюще. Но так продолжалось недолго. Вскоре она почувствовала себя ужасно одинокой – ведь рядом с ней находилась лишь оболочка человека, которого она любила больше всего на свете. А его неукротимый дух, за который она и полюбила Артана, пребывал где-то далеко от нее.

«Нет, его душа должна быть здесь!» – мысленно воскликнула Сесилия. Да-да, конечно! Ведь если душа окончательно оставила тело Артана, она непременно почувствовала бы это. Вспомнив о том, что происходило в палатке сэра Фергуса, Сесилия поняла, в какой момент почувствовала, что Артан начинает проваливаться в забытье. В тот миг взор его стал затуманенным… И Артан был безучастен ко всему, что происходило в палатке. Последним звуком, который он издал, был стон – в тот момент, когда его уложили на одеяло.

– О Господи. Что же делать, Артан? Что же делать? – бормотала Сесилия, качая головой. – Хотя меня очень тревожит твое состояние, я понимаю, что так тебе лучше. Если бы ты был сейчас в сознании, ты бы мучился от боли. Тебя бы беспокоили твои раны. А так ты совсем ничего не чувствуешь – и не страдаешь. Значит, все это только к лучшему, правда? Наверное, я должна оставить все как есть, и дать тебе возможность еще какое-то время поспать, – продолжала Сесилия. – Но я буду ухаживать за тобой и всячески о тебе заботиться. Ты молодой и сильный, и ты обязательно справишься с болезнью. – Она поцеловала Артана в губы. – Но знай: я не позволю тебе проспать слишком долго. Я вылечу тебя! Я поставлю тебя на ноги! – Немного помолчав, Сесилия снова обратилась к мужу: – В том-то и опасность, любимый. С каждым днем, проведенным во сне, ты, с одной стороны, выздоравливаешь, а с другой – твое тело все больше слабеет. Так что знай: некоторое время – так и быть! – я позволю тебе отдыхать, но потом пошлю за какой-нибудь искусной целительницей из твоего клана и помогу ей разбудить тебя. Чтобы ты мог питаться как следует и набираться сил.

Сесилия прижалась щекой к груди мужа и вздохнула. Она понимала, что Артан сейчас едва ли ее слышит, но у нее стало легче на душе, когда она рассказала ему о том, что собиралась сделать для его выздоровления. Не найдя в себе сил даже для того, чтобы раздеться и надеть ночную сорочку, она стала погружаться в сон. В полудреме Сесилия грезила о том, что совсем скоро наступит время, когда она снова будет засыпать в объятиях любимого мужа.