Горький вкус времени

11

– Теперь, надеюсь, мы можем поговорить? – спросил Жан-Марк безупречно вежливо, положив салфетку рядом с тарелкой и откинувшись на спинку стула.

Жюльетта неохотно отложила ложку.

– Вы плохо ели. Вы уверены, что не хотите еще лимонного десерта?

– Я хочу знать, почему вы не в экипаже? Три дня назад вы волновались за Катрин до беспамятства, а сегодня бросаете ее.

– Я ее не бросала. – Слова Жан-Марка задели Жюльетту. – Я уже ответила вам, почему ей какое-то время будет лучше обойтись без меня. Через несколько месяцев я приеду к ней в Вазаро и останусь до рождения ребенка.

– А что, если она поймет свое положение прежде, чем вы решите осчастливить Вазаро своим присутствием?

Жюльетту охватила паника, и с минуту она не могла вымолвить ни слова.

– Может, я ошибаюсь, и у нее не будет ребенка. У меня не было полной уверенности.

Жан-Марк молчал.

– Если и так, то ей придется справиться с этим. У нее есть Вазаро и Филипп. Сразу по приезде он пошлет за своей матерью. Нельзя же думать, что я останусь с ней вечно. Ей ведь придется посмотреть в глаза тому, что произошло, не так ли? Она сильнее, чем мы думаем. Видели бы вы, какая она сегодня утром была оживленная, когда Франсуа привез ее…

– Жюльетта! – прервал ее торопливый монолог голос Жан-Марка.

Лицо его расплывалось, и Жюльетта делала невероятное усилие, пытаясь справиться со слезами, застилавшими ей глаза.

Она прошептала:

– Я так боюсь, Жан-Марк. Что, если я ошиблась? Когда я сказала ей, что не еду, у Катрин был такой озадаченный вид. Я попыталась объяснить, но знаю, она не поняла.

– Мне и самому очень затруднительно все уяснить.

– Понимаете, я ведь считала, что она во мне нуждается.

– Так и есть.

– Разве? – Жюльетта покачала головой. – Поначалу да, но теперь я не могу остановиться и ограждаю ее от всего. Я слишком эгоистична.

– Эгоистичны?

– Мне ведь нравилось, что я для Катрин все. Мне было так приятно, что она нуждается во мне. – Жюльетта глубоко и судорожно вздохнула. – Я сегодня долго об этом думала и поняла, что Франсуа был прав: мое присутствие для нее вредно. Однако я не так легко расстаюсь с тем, что мне нужно. Я должна была разом обрубить все концы и отпустить Катрин одну. – Девушка сделала попытку улыбнуться. – Если я окажусь не права, Филипп тут же сообщит мне, и я найду способ сразу же к ней приехать.

– Могу ли я напомнить, что в буквальном смысле слова вы были здесь узницей почти шесть недель, прежде чем нам удалось что-то предпринять. Как же теперь вывезти вас из Парижа?

– Со мной не нужна и малая доля тех предосторожностей, какие понадобились для Катрин.

– Вот как? Как мог я забыть, что о вашем благополучии заботиться не приходится!

Жюльетта согласно кивнула.

– Так что, видите, мое присутствие здесь не так уж безрассудно, как вы думали. Я могу побыть здесь несколько месяцев, а когда Дюпре уедет из Парижа, Франсуа добудет мне бумаги…

– Нет.

– Но почему? Я же объяснила, почему для Катрин будет лучше, если я останусь здесь.

– Но не потрудились подумать обо мне. С какой стати мне укрывать врага революции? Каждую минуту, что вы проводите в моем доме, все, что я имею, находится в опасности. – Жан-Марк цинично усмехнулся. – И я сомневаюсь, что гильотина – это самый гуманный способ остаться без головы. По-моему, ей недостает некоего достоинства.

Жюльетте как-то не пришла на ум мысль о возможной опасности для Жан-Марка. А ее присутствие может стоить ему жизни. Это показалось ей невероятным.

– У вас много друзей в правительстве, не думаю, что это был бы для вас большой риск.

– Когда дом рушится, все разбегаются, чтобы не попасть под обломки. Однако никто не пытается подпереть его.

– Вы могли бы найти способ…

– Вам повезло, что вас еще не раскрыли. – Губы Жан-Марка сжались. – В особенности когда вы разгуливали по улицам Парижа средь бела дня.

– Я же сказала вам, почему пошла на этот риск.

– Я не считаю ваши доводы ни ясными, ни разумными. – Жан-Марк говорил жестко. – Проклятие, вы и слов-то таких не знаете!

– Я попытаюсь найти другое место, где жить. Может, Робера попросить…

– Нет! – Рука Жан-Марка стиснула ножку бокала. – Вы отправитесь в Вазаро, и как можно скорее.

Жюльетта встретилась через стол взглядом с Жан-Марком.

– Хорошо, признаю, что могу оказаться для вас опасной. Что можно сделать, чтобы риск того стоил? Жан-Марк смотрел на вино в своем бокале.

– Ничего.

– Должно же быть что-то, что вам нужно. Вы очень жадный.

– Благодарю вас.

– О, я одобряю этот грех. Все лучшие художники были жадными. Они брали от жизни и людей то, что хотели, и вкладывали в свою работу. И если учесть, сколько они дали взамен, то это самая возвышенная форма алчности.

Жан-Марк, казалось, был поражен.

– И моя жадность такая?

– Ну, может быть, не совсем возвышенная, но я никогда не слышала, чтобы вы кого-нибудь обманули, так что у вас хорошая, честная алчность.

Жан-Марк слабо улыбнулся:

– Что ж, поскольку у вас нет ничего для меня, вам просто придется уехать…

– Танцующий ветер. – Глаза Жюльетты загорелись от волнения, и она наклонилась вперед. – Ну, конечно. Вам нужен Танцующий ветер.

На лице Жан-Марка промелькнуло удивление.

– Но у вас его нет.

– Возможно, я могла бы придумать способ, как достать его для вас.

– Насколько мне помнится, вы говорили, что у Марии-Антуанетты есть право сохранить свое сокровище?

– Но в Тампле оно для нее бесполезно, так ведь? – Жюльетта быстро соображала. – Сколько вы готовы заплатить, чтобы вернуть Танцующий ветер? Я не помню, сколько вы предлагали королеве?

– Два миллиона ливров. Плюс заем, который дал королю.

– И вы не получили назад ничего из этого займа?

Жан-Марк пожал плечами.

– Я знал, что рискую.

– Два миллиона ливров. – Жюльетта кусала нижнюю губку. – Это большие деньги. А мне заплатите два миллиона ливров за Танцующий ветер?

Жан-Марк с минуту помолчал.

– Да.

Глаза Жюльетты устремились к его лицу.

– Вам он действительно нужен. Не только ваш отец хотел вернуть его семье. Вы тоже этого добиваетесь?

Жан-Марк пригубил вино.

– Не люблю, когда не получается по-моему.

– Нет, я думаю, здесь нечто большее.

– Если это и так, то какое у вас право настаивать и пытаться вытянуть из меня секрет? Могу я иметь право на тайну?

При свечах в его глазах плясали чертики, глаза зажглись циничным весельем, а его прекрасно очерченный рот кривила мефистофельская улыбка. И все же за всем этим Жюльетта чувствовала нечто…

Жан-Марк нетерпеливо повел плечами.

– Этот разговор бесполезен. Вы пытаетесь предложить мне то, чем не располагаете.

– Я потребую за него два миллиона ливров, – медленно произнесла Жюльетта. – И я хочу остаться в этом доме под вашей защитой так долго, как захочу. Это моя цена за Танцующий ветер. Вы заплатите?

Жан-Марк нахмурился.

– Вы ведете себя нелепо. Вы же не имеете ни малейшего представления, у кого статуэтка.

– Вы заплатите?

– Революционное правительство разыскивает Танцующий ветер с тех самых пор, как он исчез.

– Так вы заплатите?

– Да! – отрезал Жан-Марк.

– Значит, договорились, – с облегчением улыбнулась Жюльетта. – Теперь мне остается только добыть его для вас. Жан-Марк весело расхохотался.

– Проклятие, я ведь на какое-то мгновение принял за правду глупость!

– Не вижу ничего смешного в нашем уговоре.

– Это невозможно.

– Не вижу почему. – Жюльетта нахмурилась. – Хотя, признаюсь, я должна это обдумать.

– Уверен, что вы так и сделаете. Надеюсь, вы не будете возражать, если я сейчас же стану строить планы, как вас немедленно отправить в Вазаро?

– Но мне понадобится время, чтобы…

– У вас его нет. – Улыбка сошла с лица Жан-Марка. – Я не стану рисковать, держа вас в своем доме ни минуты больше, чем это необходимо. Вы отправитесь в Вазаро еще до конца недели.

– Всего неделю?

– Этого вполне достаточно. В конце концов, вы ведь сказали, что это не такая уж невыполнимая задача. – Жан-Марк беспечно улыбнулся и предложил Жюльетте бокал. – Выпьем за ваш успех?

Девушка отшатнулась.

– Я не люблю вино.

Жан-Марк наблюдал за ней.

– Даже за успех такого грандиозного дела? Всего глоток?

– Нет! – Жюльетта силилась овладеть голосом, заставить его звучать ровно. – Вы издеваетесь надо мной.

– Нет. – Жан-Марк поднес вино к губам. – Но, признаюсь, меня разбирает любопытство. Я обожаю головоломки, а вы, Жюльетта, одна из самых интригующих загадок.

– Я не особенно сложная. Я и в книгах не очень разбираюсь, не то что Катрин. – Жюльетта отодвинула стул и встала. – Это вы загадка.

Тонкое лицо Жан-Марка осветилось настолько чувственной улыбкой, что у Жюльетты перехватило дыхание.

– Тогда, возможно, стоит попытаться соединить наши сложности и создать счастливое целое.

Жюльетта зачарованно смотрела на него и вдруг почувствовала, что как-то странно заныли соски. Она остро ощущала гибкую силу его тела под элегантной одеждой, артистичность его длинных загорелых пальцев, игравших хрупкой ножкой хрустального бокала.

– Как? – Голос девушки дрожал от непонятного ей волнения.

– Обычным способом. Я не из тех, кто требует эксцентричного репертуара от… – Жан-Марк замолчал, увидев выражение ее лица. – А чего вы ожидали? – негромко спросил он. – Если бы у вас не было желания разгадать загадку, вы бы отправились в Вазаро. Вы знали, что ждет вас здесь со мной. – Он помедлил. – Разве нет?

Жюльетта не могла не признать, что он был прав.

– Вы хотите… вступить со мной в половые отношения?

– Грубо, но точно. – Жан-Марк откинулся на стуле. – Точнее, я хочу вступить с вами в связь уже очень-очень долгое время такими способами, о существовании которых вы наверняка и не подозреваете.

Сердце Жюльетты так колотилось в горле, что она едва могла дышать.

– Сознаюсь. Я не Катрин. При дворе я слышала и видела многое… – Жюльетта осеклась и судорожно сглотнула. – Почему? Я ведь совсем некрасивая.

– В таком случае почему я нахожу вас желанной? – Голос Жан-Марка зазвучал глуше. – Почему вы так меня возбуждаете, что того гляди панталоны вот-вот лопнут от вставшего при виде вас… – Он осекся, выразительно опустив глаза.

Глаза Жюльетты последовали за его взглядом. Дамасская скатерть не могла скрыть взбугрившиеся панталоны.

– Неужели так сильно?

Жан-Марк улыбнулся и оттолкнул стул.

– Подойдите и посмотрите, как он хочет войти в вас.

Жюльетта поспешно опустила взор на тарелку.

– Я не буду глядеть. У меня нет желания вступать в связь ни с одним мужчиной.

Улыбка Жан-Марка стала шире.

– Вот как? Сейчас посмотрим. – Он в три шага оказался около Жюльетты и поднял ее на ноги. Усевшись на ее место, он посадил Жюльетту себе на колени.

– Не хотите смотреть, так почувствуйте. – Жюльетта замерла, потрясенная. Даже сквозь множество слоев разделявшей их одежды она чувствовала, как бьется в ее промежность его твердая нежная плоть, пытаясь прорвать преграды юбок. Жюльетте хотелось вдавить его в себя. Она поерзала, испытывая жгучую боль желания. Сладкая истома охватила девушку. Матерь Божья, как же хорошо! Туман сладострастия окутал ее, заныл требовательно низ живота. Отдаваясь блаженным ощущениям, Жюльетта нашла силы прошептать:

– Это глупо.

– Бесконечно. – Жан-Марк расстегнул ворот ее платья, обнажил шею. – А мы ведь только начали. – Он наклонил голову, и его язык нежно лизнул жилку, бешено колотившуюся во впадинке ее горла.

Жюльетта задохнулась, и Жан-Марк поднял голову.

– Вам это нравится? Сейчас я освобожу вашу грудь.

– Зачем вы это делаете? – Жюльетта поправила корсаж.

Жан-Марк посмотрел на девушку.

– Вот что получается, когда мы вместе. Это то, что мне страстно хотелось делать с вами еще пять лет назад в гостинице… – Его руки стиснули бедра Жюльетты, сжимая и раздвигая их, что бросало Жюльетту в дрожь. Он крепко прижал их к своему телу. – Я предупреждал вас. Если вы позволите, я зацелую, заласкаю языком все ваши интимные уголки, я буду вас… так сильно и крепко, пока у вас не останется ничего, что можно отдать. Такой уж я есть. – Он вжал ее бедра в свои колени, ствол его вздымался навстречу, тыкался в ее юбки, пульсировал, твердый, живой. Он рвался в ее готовое принять его лоно, а глаза его хозяина бесовски горели. Тело Жюльетты отяжелело, груди налились, соски затвердели. – Позвольте освободить мне из плена корсажа ваши грудки. Они ведь хотят меня, правда? Взгляните, им тесно, соски ждут моих губ…

– Вы не должны так говорить.

Жан-Марк только хрипло рассмеялся.

– Я же не просила вас показать, как топорщится в панталонах ваш… – Жюльетта осеклась, и щеки ее еще больше раскраснелись. – Просто я хочу сказать…

– Что вам приятно сидеть у меня на коленях. – Глаза Жан-Марка сверкали, а его зубы сомкнулись на мочке ее левого уха, нежно ее покусывая. – И вам нет нужды говорить. Я в вашем распоряжении в любое время.

Жюльетта ощутила трепещущий кончик его языка в своем ухе. Горячая волна желания пробежала по ее затылку, по спине, ее ягодицы непроизвольно сжались и расслабились.

– О-о, господи! – простонала она, вжимаясь в его требовательный ствол. – Отпустите меня.

Жан-Марк тут же разжал руки и лениво откинулся на стуле.

– У меня нет намерения взять вас на этом стуле в столовой. Робер или Мари, заглянув, будут шокированы.

Жюльетта соскочила с его колен и повернулась к нему лицом. Темные волосы Жан-Марка были слегка растрепаны, а черные глаза беспечно смеялись. Жюльетта увидела, как длинный твердый ствол, слегка подрагивая, вырисовывается сквозь плотно прилегающие шелковые панталоны, натягивая их. Ее остро пронзило желание прижать его снова своим телом, вжать в ягодицы. В эту минуту Жан-Марку было все равно – пусть хоть весь город видит, как он берет ее. Он был воплощением дикого желания.

Жюльетта попятилась, не сводя глаз с его лица. Прежде она никогда не видела Жан-Марка таким, хотя подсознательно она знала, что он желает ее. Но она могла игнорировать это свое тайное знание. Делать вид, что не видит то, что рядом. Но теперь она уже не могла не замечать его. Это был человек, которому бесчисленные любовницы шептали просьбы и мольбы, – Жан-Марк, способный на любые излишества, чтобы утолить первобытный голод и свои сексуальные прихоти. Глаза его становились все более темными, блестящими, они вбирали ее в себя, раздевали.

– Нет, я не хочу… – Она прервала себя на полуслове. – Я не из-за этого осталась в Париже.

– Но это то, что вы получите, если останетесь. – Жан-Марк опустил взгляд на ноги Жюльетты. – Поведать вам о способах, при помощи которых я собираюсь овладеть вами?

Жюльетта хрипло засмеялась.

– Вы просто запугиваете меня, чтобы я поскорее бежала в Вазаро.

– Вам лучше знать. – Взгляд Жан-Марка поднялся к лицу девушки. – Даю вам одну неделю. Если вы не уедете в Вазаро за это время, вы станете моей любовницей. – Он пожал плечами. – Когда-нибудь это все равно произойдет, так что можно и сейчас. Видит бог, у меня такое чувство, что я жду уже целый век.

– Вы не глупы и, вероятно, со временем придете в себя и больше не будете хотеть вступить со мной в связь.

– Сомневаюсь. Все последние пять лет вы сидите у меня в подсознании.

– Что ж, я хотела бы вернуться в ваше подсознание. У меня нет желания становиться чьей-либо любовницей. Я хочу только писать и…

– Даю вам одну неделю. – Жан-Марк встал. – Естественно, все это время я не буду сторониться вас и постараюсь любовной игрой окончательно пробудить в вас чувственность. – Он ласково провел пальцами по ее шее. – Должен же я получить какую-то компенсацию за опасность, которой вы меня подвергаете, а заодно и подготовить вас к предстоящей большей интимности и к встрече с моим неутомимым борцом. Он так хочет вас!..

Его поглаживание было нежным, прикосновение – таким легким. Жюльетте хотелось, чтобы эти пальцы, не останавливаясь, спустились от шеи ниже.

– У вас вид, как у ребенка, тянущего шейку за поцелуем, – прошептал Жан-Марк.

– Я не ребенок.

Улыбка сошла с лица Жан-Марка.

– Я знаю, причем вы никогда и не были ребенком. Я всегда желал вас, даже когда пытался воспринимать вас как ребенка, попавшего в беду.

– Я никогда не попадала в беду. И всегда могла позаботиться о себе. – Жюльетта с усилием отвела глаза от его лица и попятилась к двери. – Я устала, и мне надо подумать. Я, пожалуй, пойду в свою комнату и…

Жюльетта замолчала. Жан-Марк тихонько смеялся.

– Перестаньте надо мной смеяться. Мне это не нравится. Вы можете быть очень-очень жестоким, Жан-Марк.

– Возможно, вы этого и не сознаете, но вы тоже немилосердны. И это еще одна причина, по которой я хочу, чтобы вы покинули мой дом. Мы вполне можем вцепиться друг в друга, а вы еще недостаточно сильны для битвы. Странно, но я ощутил, что не хочу причинять вам боли.

У Жюльетты было такое чувство, что она получила удар в живот. Дыхание ее прервалось. Кровь ударила в голову, окрасив щеки. Что с ней творится? Не мог же Жан-Марк так на нее действовать? Должно быть, из-за сегодняшнего долгого похода у нее вдруг ослабли и задрожали колени.

– Все это чепуха. Мне надо подумать. – Она выбежала из кабинета Жан-Марка.

– Признаюсь, я не настолько галантен, чтобы желать твоего присутствия, гражданка де Клеман, еще когда-нибудь. Франсуа не упоминал, что ты еще в Париже. – Дантон был ошарашен появлением Жюльетты и не старался скрыть это.

– Он не знает. – Жюльетта отбросила капюшон своего коричневого плаща. – Могу я присесть? Я шла пешком от самой Королевской площади и слегка утомилась.

– Непременно. – Дантон проводил Жюльетту взглядом. Она пересекла кабинет и опустилась в кресло с подушками. – Полагаю, Андреас не знает о твоем визите сюда, иначе предоставил бы тебе экипаж.

– Жан-Марк недоволен моим появлением в Париже. Он ищет возможности отправить меня в Вазаро, а пока не разрешает выходить из дома. Мне показалось разумным ускользнуть тайком. – Жюльетта пожала плечами. – Это было нетрудно. Он целый день либо сидит в кабинете с горами документов, либо мчится в своем экипаже на какую-нибудь встречу.

– Боюсь, Анреас прав. Я бы тоже предпочел тебя прятать. – Лицо Дантона стало жестким. – И я не в восторге от твоего появления в моем доме, ты рискуешь разоблачить и себя, и меня. Рауль Дюпре последнее время заходит почти каждый день, и я не хочу дать ему повод задавать мне неуместные вопросы.

– Ну, я же не могла прийти в Национальный конвент, а мне надо было вас увидеть.

Дантон сложил руки на груди и прислонился к камину.

– Буду счастлив узнать зачем.

– Мне необходима ваша помощь.

– Чтобы покинуть Париж?

– Нет. – Жюльетта нетерпеливо дернулась. – Вы говорите, как Жан-Марк. Я еще не готова оставить Париж. Сначала мне надо кое-что сделать…

– Да неужели?

– Я хочу поговорить с королевой.

Дантон уставился на девушку, не веря своим ушам, потом рассмеялся.

– И ты пришла ко мне? Почему ты думаешь, что я стану помогать?

– Я считаю, вы предпочтете устроить так, чтобы я могла пройти в Тампль и выйти оттуда живой. – Жюльетта сладко улыбнулась. – Вы же не допустите, чтобы меня схватили. Это могло бы поставить вас в неловкое положение.

– Убедительно. А о чем именно ты хочешь говорить с ее величеством?

– Это уж моя забота.

– Что, если я потребую того в оплату за свою помощь?

– Я найду другого по более дешевой цене.

Дантон расхохотался.

– Проклятие, а ты храбрая! Это качество, которым я восхищаюсь.

– Вы поможете мне?

Улыбка сошла с лица Дантона.

– Не подгоняй меня. Я думаю. Ты хочешь только поговорить с королевой? Не собираешься устраивать ее побег?

Жюльетта поколебалась.

– В этот раз – нет. – И поспешно продолжала:

– Хотя вам не следовало заточать их в это ужасное место.

– Не такое уж оно ужасное. У них много удобств.

Жюльетта де Клеман явно замешана в каком-то заговоре, мелькнуло в голове Дантона. И все же храбрость часто побеждала, к тому же Дантон всегда считал, что королевской фамилии лучше было бы бежать, прежде чем якобинцы обезглавят Людовика. Дантон не сомневался, что, как только король будет послан на гильотину, Англия и Испания объявят Франции войну.

– Почему ты думаешь, что я смогу провести тебя в Тампль?

– Вы человек, предпочитающий знать обо всем, что вокруг происходит. Зачем еще вам нанимать Франсуа Эчеле? Королевская семья представляет собой опасность для вашей республики, и вам надо знать обо всем, что их касается. Разве это не так?

Дантон кивнул.

– Ты очень сообразительна. Я действительно велел Франсуа изучить их положение в Тампле. Карточки на вход раздаются буквально каждому, кто попросит. – Он помедлил. – Но вывести любого из членов королевской семьи невозможно. Их очень тщательно охраняют.

– Я никого не хочу выводить, кроме себя.

Дантон на минуту задумался.

– Фонарщик, что приходит в Тампль каждый вечер, часто приводит с собой своих родных. Однако, насколько я понимаю, лица членов его семейства меняются вместе с его состоянием. Небольшого подкупа будет достаточно.

– У меня нет денег, и я не хочу просить их у Жан-Марка. Он ничего не должен знать об этом.

– Почему?

– Если он запрещает мне выходить на улицу, как вы думаете, захочет он, чтобы я отправилась в Тампль? – Жюльетта нахмурилась. – Он ведет себя в этом отношении совсем неразумно.

Дантон подавил улыбку.

– Сожалею, что не могу предоставить в твое распоряжение свои средства, я всего лишь бедный республиканский чиновник.

– Дайте подумать. – Жюльетта с минуту помолчала. – Франсуа! Жан-Марк дал ему целое состояние за женитьбу на Катрин. Он может дать взятку.

– Если захочет впутаться в это дело.

– Он уже в нем.

– Это не значит, что он будет тебе помогать. Франсуа умница, но иногда бывает слеп в реальности. Два года назад он появился у меня на пороге – прямиком из Страны басков. Пылая огнем революции, он умолял меня разрешить ему служить мне любым способом. – Губы Дантона сложились в легкой улыбке. – Ему пришлось выполнять многие поручения, которые противоречили его идеалам, но он ни разу не отказал мне. Он верит в вечную жизнь республики, потому что права человека справедливы и хороши.

– А вы – нет?

– Я считаю, что республика будет такой, какой мы ее сделаем – доброй или злой. – Дантон вскинул голову. – А во что веришь ты, гражданка?

Жюльетта поднялась.

– Я думаю, что людей надо оставить в покое, чтобы они делали то, что хотят. – Она накинула на голову капюшон. – И я верю, что люди, отнимающие этот покой, будут наказаны. Так вы поговорите с Франсуа или мне самой этим заняться?

– Я не сказал, что буду с тобой сотрудничать.

– Но вы будете?

Дантон медленно кивнул:

– Я поговорю с Франсуа. Хочу сказать, что твоему языку не хватает дипломатичности.

Жюльетта согласно кивнула.

– Когда? Это должно быть скоро.

– Сегодня. И если все пройдет без затруднения, ты пойдешь в Тампль завтра вечером. Я позабочусь, чтобы королева получила послание: на прогулке перед заходом солнца ее будет ждать приятный сюрприз. – Дантон насмешливо поклонился. – Если это тебя устраивает.

– Я буду ждать в…

– Нет. Я скажу Франсуа, чтобы встретил тебя рядом с домом Андреаса перед сумерками. У меня нет желания, чтобы ты снова появлялась в моем доме. – Губы Дантона насмешливо скривились. – Твоя маскировка оставляет желать лучшего.

– У меня не было времени думать о ней.

– Предлагаю тебе серьезно заняться изменением внешности, если собираешься продолжать бегать по Парижу.

– Я так и сделаю. – Девушка направилась к двери. – Полагаю, что вы правы, и было бы разумно…

Раздался тихий стук в дверь, и на пороге появилась жена Дантона.

– Жорж Жак, пришел гражданин Дюпре. – Ее голос звучал как-то сдавленно. – Проводить его сюда?

– Через минутку, дорогая. Скажи, что у меня посетитель.

– Я вообще не стану с ним разговаривать. Мне тошно даже смотреть на него. – И Габриэль закрыла дверь.

Она уже отмалчивается и отгораживается от собственного мужа, с щемящей тоской подумал Дантон. Она шарахалась от него и от всех, участвовавших в массовых убийствах.

Дантон быстро указал на другой конец кабинета:

– Там дверь, она выходит в небольшой сад с воротами на улицу. Скорее!

– Значит, завтра?

Дантон кивнул и проводил ее взглядом. Но думал он не о безрассудной юной посетительнице, а о жене. Габриэль со временем простит его. Их любовь слишком сильна, чтобы погибнуть из-за политики. Через несколько месяцев все снова образуется.

– Жорж Жак, я принес тебе самый свежий экземпляр «Папаши Дюшена». – Дюпре стоял на пороге. Он подошел к столу, небрежно бросил на него экземпляр зажигательного памфлета Марата. – Я был здесь по соседству и решил отдать тебе один из первых экземпляров.

– Ты очень любезен, гражданин.

Дюпре пожал плечами.

– Друзьям надо служить хорошо. – И подошел к окну. – Я был бы рад дождаться… – Он внезапно умолк, глядя на улицу.

– Что случилось? – Дантон моментально встал рядом с Дюпре. Жюльетта де Клеман! Виден со спины только ее плащ, с облегчением отметил Дантон. – Что-то не так, гражданин?

– Да нет. – Дюпре нахмурился. – Та женщина показалась мне знакомой.

– Какая женщина?

– Женщина в коричневом плаще. Она уже скрылась за углом.

– Ты ее знаешь?

– Что-то знакомое было в ее движениях.

– Ты часто посещаешь «Комеди Франсез». Возможно, это знакомая актриса?

Дюпре пожал плечами.

– Как бы там ни было, если я ее хоть раз видел, то потом вспомню. У меня отменная память.

– Уверен, что вспомнишь. – Дантон подошел к столу и взял памфлет. – Какая сегодня тема бредовых излияний Марата?

Дюпре тут же отвернулся от окна.

– Ты не должен так говорить о нем. Он истинный друг республики.

– Но нам приходится забывать о лояльности к старому другу, когда мы заводим нового. – Дантон сделал многозначительную паузу. – Мне не нравится Марат.

Дюпре обворожительно улыбнулся.

– Естественно, я не стану распространяться, как мне не по нутру у него на службе, пока не получу пост, который буду ценить больше.

Матерь Божья, да этот тип заложит самого дьявола ради местечка повыше! Дантон тщательно скрыл отвращение.

– Я понимаю твою осторожность.

– Однако сейчас для меня неподходящее время менять службу. Завтра я уезжаю в Андорру с очень важной миссией. Может, поговорим, когда я вернусь?

– В Андорру? – Дантон нахмурился. – В Испанию? Что за дела у Марата с испанцами?

– Дело чрезвычайной важности для Франции, и никому, кроме меня, он этого не доверит.

– Какого дьявола Марат сует свои грязные лапы во внешнюю политику? Ты сказал, что уезжаешь завтра?

Дюпре кивнул.

– Марат разрешил мне сделать остановку у матери и провести там две недели. Она живет в окрестностях Парижа, в деревне Клермон. Дорога через Пиренеи тяжелая…

Стало быть, «дело» хоть и важное, но не срочное.

– После своих тяжелых трудов в последний месяц ты нуждаешься в отдыхе, – бесстрастно произнес Дантон, берясь за шляпу и перчатки. – Пора отправляться в Конвент.

Волосы Марии-Антуанетты поседели.

– Не поднимайте головы, – прошептал фонарщик, – как только мы войдем во двор.

Жюльетта поспешно опустила взгляд и потуже завязала под подбородком шерстяной платок. Ее руки дрожали, а в горле комом стояли слезы. Волосы королевы поседели. Они не были напудрены и надушены. Королева шла без парика, который Жюльетта столько раз видела на ней, впервые приехав в Версаль. Марии-Антуанетте было всего тридцать шесть лет, а выглядела она вдвое старше.

– Хватит на нее глазеть. – Фонарщик зажег лампу слева от ворот. – Вы что, хотите, чтобы вас бросили вместе с ней в башню?

– Она так изменилась.

– Встаньте вон туда, в тень. Я пришлю ее переговорить с вами. Но всего пять минут, вы поняли? Как только я зажгу все лампы, мы уйдем.

Жюльетта послушно отошла в тень зловеще нависающей башни. Сумерки уже полностью поглотили двор Тампля, и девушка знала, что в своем грязно-коричневом плаще и платке она будет незаметна для окружающих, разве что кто-то подойдет совсем близко.

Одета королева была прилично. Хорошего покроя черный плащ, муфта из меха куницы, но платье скорее подошло бы жене процветающего трактирщика, чем королеве Франции. Бедная, горемычная Мария-Антуанетта, она лишилась свободы, у нее отняли все, даже некоторых из членов ее семьи. Братья короля – граф Прованский и граф д'Артуа бежали в Австрию, а старые девы, его сестры, – в Италию. Первенец Марии-Антуанетты, дофин Людовик-Иосиф, трагически погиб в 1789 году в то же самое время, когда вокруг королевы рушился весь ее мир.

Теперь у Марии-Антуанетты остались только ее Людовик, хотя судьба его в будущем неизвестна, золовка мадам Элизабет, дочь Мария-Тереза и маленький Людовик-Карл – дофин и наследник престола.

– Жюльетта? – Мария-Антуанетта всмотрелась в тень. – Это действительно ты? Вся эта грязь у тебя на лице…

Жюльетта собралась было сделать реверанс, но спохватилась. Дочь фонарщика-республиканца вряд ли оказала бы уважение королевским особам.

– Это я. Фонарщик решил, что я выгляжу слишком чистой, и немного смазал мне щеки сажей.

– Более чем немного. У тебя вид уличной бродяжки. – Королева подошла ближе и ласково коснулась пальцами щеки Жюльетты. – Но я узнаю эти дерзкие глаза. Я думала, ты погибла. Мне рассказали о резне в аббатстве. – Она вздрогнула. – Ты слышала, что эти звери сделали с принцессой де Ламбель?

– Да.

– Они насадили ее голову на пику и кричали мне, что стреляли ее руками и ногами из пушки. – Глаза королевы затуманились слезами. – В Англии она была в безопасности, но вернулась, чтобы быть рядом со мной, и они убили ее за это. Они убивают всех. Скоро никого не останется. – Мария-Антуанетта крепко зажмурила глаза, а когда открыла их, слезы исчезли. – А как моя нежная Селеста? Твоя мать здорова, Жюльетта?

– Да.

– И в безопасности?

– Да, она бежала из Франции в Андорру во время побоищ.

– Прекрасно. Я часто думаю о ней и молюсь, чтобы она осталась цела.

– Вам здесь удобно?

– О да, здесь не так уж плохо. Они следят, чтобы у нас была приличная еда, и охранники не очень противные. Они даже привезли мне из Лувра клавикорды. – Королева зажмурилась. – Они все время глазеют на меня. А я не люблю этого.

Она всегда избегала излишнего внимания к себе, подумала Жюльетта. Вот почему из большого дворца она убегала в уютный Малый Трианон, в деревню Ле-Амо, чтобы среди цветов развлекаться со своими роскошными игрушками.

– Возможно, они прежде никогда не видели королевы. Мария-Антуанетта подняла голову.

– Я покажу им, как держит себя королева. – Минутное королевское былое величие. И вновь перед Жюльеттой убитая горем женщина с печальным постаревшим лицом. – Ты должна идти, детка. Было очень любезно с твоей стороны навестить меня, но тебе опасно здесь оставаться. Наш тюремщик, этот гротескный Эбер, – настоящий негодяй. И для него будет самым большим удовольствием причинить мне боль, обидев тебя.

Жюльетта глубоко вобрала воздух в легкие.

– У меня есть причина для прихода. – И поспешно продолжала:

– Мне нужен Танцующий ветер.

Королева не удивилась.

– Ты всегда его хотела. Даже ребенком ты любила мою статуэтку. – Выражение ее лица стало холодным. – Танцующий ветер – мой. Я его не отдам.

– Жан-Марк Андреас по-прежнему хочет обладать им. Вы помните его?

– Как я могла забыть этого самоуверенного человека! – сухо сказала Мария-Антуанетта.

– Он готов заплатить мне два миллиона ливров за статуэтку. Хватит ли этих денег, чтобы купить вам выход на свободу и помочь бежать в Австрию?

Королева помолчала.

– Возможно. Охранники с удовольствием берут небольшие взятки, что обеспечивает нам больший комфорт.

– Скажите мне, где находится статуэтка, и я заберу ее, продам Жан-Марку, а потом отдам вам деньги.

– Не мне. – Королева задумалась. – Здесь я ничего не смогу с ними сделать. Однако в городе есть группа верных мне людей, возможно, они и смогут помочь. Иди в кафе «Дю Ша», что на Новом мосту, и спроси Уильяма Даррела.

Фонарщик закончил обход и медленно направлялся к ним через двор.

– Наше время истекает. Где мне найти Танцующий ветер?

Мария-Антуанетта пристально посмотрела в глаза Жюльетты.

– Могу я доверять тебе, Жюльетта? Я собиралась сохранить Танцующий ветер для маленького Людовика-Карла. Он может даже не быть королем Франции, но статуэтка обеспечит его.

– Лучше спасти вас и остальную королевскую семью, чем какую-то статуэтку.

– Да, я полагаю.

– Он уже идет. Скорее.

– Она в Бельведере. Я велела месье Минку сделать ящик под сфинксом и спрятать там статуэтку, когда мне сказали, что вся эта ужасная толпа хлынула на Версаль.

Жюльетта лихорадочно вспоминала. Бельведер был павильоном, расположенным за Малым Трианоном, и ступеньки к нему украшало несколько сфинксов.

– Какой же из них?

– Тот, что слева от двери, выходящей прямо на озеро.

Королева спрятала руки в муфту.

– Не предавай меня, Жюльетта. У меня почти не осталось людей, кому я могу довериться.

Она повернулась и поспешила прочь, а через минуту уже исчезла в дверях большой башни.

Жюльетта смотрела ей вслед в полном смятении. Она не ожидала, что ее до слез потрясет их встреча. Годами она старалась вытравить из сердца любовь к королеве. Она говорила себе, что смешно любить человека, привязанного к ней не больше, чем к ягнятам в Ле-Амо. Она уверяла себя, что для нее нет ничего важнее живописи, а Мария-Антуанетта не имеет в ее жизни никакого значения. И все же сердце Жюльетты сжималось от любви и жалости к той, что много лет назад, когда она маленькой девочкой была так несчастна, обняла, приласкала ее и попросила стать ее другом. К той, что велела своей подруге-художнице учить ее рисовать. Бедная бабочка. Все прекрасные цветы в ее саду завяли, и она теперь тоже потеряла пыльцу.

– Ну все. Идемте, – позвал ее хриплым голосом фонарщик.

Жюльетта с трудом оторвала взгляд от двери, за которой исчезла Мария-Антуанетта. И покорно пошла следом за фонарщиком через двор к воротам.

По пути из Тампля Франсуа Эчеле хранил то же мрачное молчание, каким встретил Жюльетту ранее. Он явно был недоволен ею. Вначале его сдержанность вполне устраивала Жюльетту: ей было трудно выйти из подавленного состояния после встречи с королевой. Они уже подъезжали к Королевской площади, когда Жюльетта нашла в себе силы заговорить:

– Не понимаю, за что вы на меня сердитесь. Вы же сами сказали, что я не должна оставаться с Катрин.

– Я не советовал вам не ехать в Вазаро. – Франсуа смотрел прямо перед собой. – И, уж конечно, не говорил, чтобы вы оставались в Париже и вовлекали нас всех в изменническую деятельность.

– Я никого не вовлекаю в измену. – Жюльетта вскинула голову. – И если вы так страстно выступали против моей встречи с королевой, то почему договорились о взятке?

– Это было решение Жоржа Жака. Он счел безопасным пойти навстречу вашей глупости. – Молодой человек посмотрел ей в лицо. – И стоил ваш разговор с гражданкой Капет того, чтобы рисковать всеми нами?

– С ее величеством, – поправила Жюльетта. – И не говорите мне, что ваша драгоценная республика посмела и ее называть гражданкой! Ей совсем не подобает быть ею. Она рождена королевой.

– Я буду звать ее так… – Франсуа пожал плечами. – Возможно, в этом ее трагедия. Вы хорошо ее знаете?

– С раннего детства. Она была добра ко мне.

– Вы ведь не сможете помочь ей.

Жюльетта молчала.

– Охрана во дворе и комиссары из коммуны днем и ночью дежурят в их комнатах.

– Точно так же, как в Версале, – негромко произнесла Жюльетта. – Она всегда не терпела всех этих глазевших на нее людей, когда она вставала утром и ложилась в постель вечером. А некоторые дуры при дворе ссорились из-за чести подавать королеве утром ее рубашку.

– Могу вас заверить, что у комиссаров другая роль. – Франсуа сурово посмотрел на Жюльетту, и сарказм сменила уверенность. – Это конец, Жюльетта. Вы больше не получите помощи ни от Жоржа Жака, ни от меня. Это слишком опасно. С тех пор, как королевская семья пыталась в прошлом году бежать из Тюильри, коммуна за каждым кустом видит заговор.

– А я разве просила о помощи?

– Пока нет. Я буду очень рад, когда Жан-Марк отправит вас в Вазаро. Я получил от него утром записку с просьбой зайти к нему завтра.

– Он, вероятно, хочет, чтобы вы достали мне документы на проезд.

– Вот эту услугу я буду счастлив ему оказать. Теперь для вас будет вполне безопасно проехать через посты. Дюпре утром уехал из Парижа.

– Это Дантон устроил?

Франсуа покачал головой.

– Его отправил с какой-то миссией Марат. Если бы Андреас подождал несколько дней, он мог бы сэкономить приличное приданое.

– Но мы же не знали! – Жюльетта нахмурилась. – Вы не расскажете Жан-Марку, что я ходила в Тампль? Этим вы ничего не добьетесь, а для меня поход обернется неприятностями.

– Я буду молчать. – Франсуа помедлил. – Если вы дадите мне слово не делать попытки снова увидеться с королевой до своего отъезда из Парижа.

Жюльетта кивнула.

– Даю вам слово. Мне незачем туда возвращаться. – Она вздрогнула. – И мне от нашей встречи больно. Она не такая, какой была в Версале.

– Все теперь уже не так. Никто и ничто не может повернуть вспять, а те, кто попытается вернуть прошлое, отправятся на гильотину…

Жюльетта сморщила носик.

– И вы опустите нож.

– Если будет нужно. – И Франсуа серьезно прибавил:

– Но не по своей воле. Многое меня в вас восхищает.

Жюльетта посмотрела на него с удивлением.

– Ваше мужество. – Франсуа слегка улыбнулся. – Но не ваш здравый смысл.

Жюльетта слабо улыбнулась.

– А я восхищаюсь вашей честностью, хотя и не могу одобрить вашу так называемую тактичность. Мне доставляет удовольствие думать, что вы будете сожалеть, если я расстанусь со своей головой.

Его улыбка исчезла.

– К гильотине вы были ближе, чем думаете. Жорж Жак сказал, что Дюпре мельком видел вас вчера. – Он заметил, как вздрогнула Жюльетта, и покачал головой. – Он не узнал вас, но был очень близок к тому.

Жюльетта пожала плечами.

– Я не могу больше прятаться. Это не в моем характере. Если бы в последние несколько недель мне не надо было ухаживать за Катрин, я бы сошла с ума в этом доме.

Экипаж остановился у дома Жан-Марка, и Жюльетта завернулась в плащ.

– Надо было сказать, чтобы он остановился дальше по улице. Ну, ладно, может, Жан-Марк еще не вернулся от месье Бардо. До свидания, Франсуа.

Лоран открыл дверцу экипажа и помог девушке сойти на тротуар.

– Не «до свидания». – Жюльетта, не слушая его, уже взбегала по ступенькам в дом.

Франсуа продолжал думать вслух:

– Я самым серьезным образом надеюсь, что мы попрощаемся с вами, Жюльетта.

Девушка остановилась. Фонари по обе стороны двери выхватывали из темноты прискорбно грязное личико Жюльетты и озорной взгляд, брошенный ею на молодого человека.

– Только вот как часто в реальной жизни сбываются надежды, Франсуа?

Девушка вошла в дом и, стараясь не шуметь, осторожно закрыла за собой парадную дверь.