Готорн

— Что-то в этом роде, — сказала я, настороженно глядя на ряд железных шипов, появляющихся из тумана.

— А вот и парк, — сказала Лиззи. — Ваша подруга уже должна быть внутри. Надеюсь, она немного оживится, когда увидит вас. Ну, а теперь пока, постарайтесь не заблудиться в тумане.

Лиззи помахала нам и поспешила мимо входа в парк. В считанные секунды она исчезла, как будто её никогда и не существовало, хотя я всё ещё слышала, как она уговаривала «юного сэра» не бросать соску на землю.

— Это же не старая школьная песня, — сказал Рэйвен, когда Лиззи ушла. — Не так ли?

— Нет, — сказала я. — Никогда раньше не слышала её. Должно быть, это часть гипноза ван Друда, а значит, я не смогу использовать репетитор, чтобы снять чары с Хелен. О, как бы я хотела, чтобы мистер Омар был здесь.

Словно призванный своим именем, из тумана появился высокий индус. Его белый тюрбан и туника так хорошо сливались с туманом, что казалось, будто его голова плывет бестелесно. Каким бы жутким ни было зрелище, я была вне себя от радости, увидев его.

— О, мистер Омар! Вы уже видели Хелен?

— Нет, но мы заметили, что в этот час она всегда гуляет по парку, и пришли посмотреть на неё.

— Как думаете, вы сможете освободить её от чар ван Друда?

— Если он не сможет, то и никто не сможет.

Я подпрыгнула от неожиданности и, посмотрев вниз, увидела Малыша Марвела.

— Будем надеяться, что это не так, — сказал Омар. — Я не могу знать, поддастся ли наложенное на Хелен заклинание моему влиянию, пока не увижу её. Мне не нравится этот туман. Она дурит голову и высасывает дух, это…

— У меня уши заложило, — объявил другой голос. Из тумана появился Марлин, одетый в длинный вощёный плащ; с его плеч и полей шляпы капала вода.

— Купался в Темзе? — спросил Рэйвен.

— Можно и так сказать. Я слежу за туманом с самого рассвета. Все началось с дома ван Друда…

— Как Лиззи и сказала, — сказала я Рэйвену.

— …затем туман пронесся против часовой стрелки по всему городу, задержавшись у Палаты Лордов и Даунинг-стрит 10.

— Ах, — сказал Омар. — Ван Друд использует туман, чтобы проникнуть в центры власти, убаюкивая правительственных чиновников ложной преступной беспечностью именно тогда, когда они должны быть наиболее бдительны к угрозе войны.

— От тумана хочется лечь и сдаться, — сказал Марлин, его лицо было мрачнее, чем я когда-либо видела.

Я вспомнила, как Рэйвен говорил, что Марлин не такой беззаботный клоун, каким кажется, и что однажды он уже разочаровался в любви. «Интересно, что нашёптывал ему туман этим утром… очевидно, ничего хорошего».

— Я поймал себя на том, что подумываю бросить всё это и улететь домой в Равенклифф, но потом вспомнил… — он замолчал и протянул руку. — Вон она идёт.

Женщина под вуалью, одетая с головы до ног в чёрное, вышла из тумана так тихо, что даже мои уши Дарклинга не услышали её приближения, но Марлин, очевидно, был более остро настроен на её движения. Сначала я подумала, что это, должно быть, пожилая женщина, но потом заметила блеск голубых глаз под вуалью и узнала свою подругу.

— Хелен! — воскликнула я, встав перед ней раньше, прежде чем она успела бы пройти.

Она посмотрела на меня сквозь тень паутины, отбрасываемую тяжёлой кружевной вуалью.

— Здравствуй, Ава, — сказала она, словно ничуть не удивилась встречи со мной. — Как приятно тебя видеть. Ты приехала в город на мою свадьбу? Боюсь, погода ужасная.

Я изумлённо уставилась на неё.

— Я приехала в город, чтобы помешать твоему браку с ван Друдом!

— У тебя всегда было странное чувство юмора, — невозмутимо ответила Хелен. — Так шутили только в школе, — она наклонила голову назад и вперёд, словно пыталась что-то вспомнить.

— Кажется, она помнит, кто она и кто я, — сказала я Омару, который подошёл ко мне и с любопытством смотрел на Хелен. — Наверное, это хороший знак, верно? Она не совсем потеряна.

— Конечно, я помню тебя, Авалайн Холл из Манхеттена. Мы были соседками по комнате в Блитвуде, где учились танцам и манерам, устраивали вечеринки с какао и полуночные пиры. Всё это было очень весело, но теперь я готова занять своё место в обществе. Так что, как видите, я вовсе не потерялась. Я точно знаю, где нахожусь… в доме номер двенадцать по Белгрейв-Сквер. Мы с мамой гостим у моего суженого, Юдикуса ван Друда. Завтра мы поженимся.

— Завтра! — воскликнул Марлин, шагнув между мной и Хелен.

— Да, завтра в отеле «Гросвенор», который удобно расположен рядом со станцией «Виктория». Сразу после этого мы отправляемся в свадебное путешествие по Европе. Пожалуйста, приходите. Церемония назначена на одиннадцать часов.

— Это за час до встречи Натана с Друдом, — сказал Рэйвен. — Друд обманывает Натана.

— Натан? Он здесь?

Хелен моргнула голубыми глазами. Она выглядела так, словно ресница попала ей в глаз или как будто пыталась разглядеть что-то сквозь паутину теней на своём лице.

— Да, — ответила я. — Натан выяснил местонахождение третьего сосуда, чтобы выторговать у ван Друда твою свободу. Но если ты откажешься выйти замуж за ван Друда, ему не придётся рассказывать это ему.

— Но почему я должна отказываться выйти замуж за мистера ван Друда? — спросила Хелен, снова моргая.

Интересно, почему она просто не отодвинула эту проклятую вуаль? Хелен никогда не любила вуали. Она всегда считала их вычурными и старомодными. «Зачем закрывать мой лучший актив?» — однажды с искренней гордостью она подметила свою красоту.

— Он самый богатый человек в Нью-Йорке, а может, и во всем мире. Нам с мамой больше не придется беспокоиться о деньгах, как только я выйду замуж. Я смогу купить все платья, какие захочу, и у меня будет дом в городе, и за городом, и лето буду проводить в Ньюпорте, и большие туры по Европе. У меня будут слуги, которые позаботятся обо всех моих нуждах, буду устраивать вечеринки и буду приглашена на все нужные светские рауты. Мне больше никогда не придётся ни о чём беспокоиться.

— Но он годится тебе в отцы! — вскрикнула я.

— Многие девушки выходят замуж за джентльменов постарше, — ответила она. — Для девушки моего темперамента это соответствует моим интересом и самое лучшее, что может быть сделать. Мне нужна твёрдая рука, чтобы вести меня. Я была довольно непостоянна.

Её взгляд скользнул куда-то поверх моего плеча. Я обернулась и увидела Натана. На нём был чёрный плащ и широкополая шляпа, скрывавшая его лицо в тени.

— Да, — сказал Натан, шагнув вперёд. — Ты была довольно непостоянна, не так ли? Ты не смогла выбрать между ним и мной, — он дёрнул подбородком в сторону Марлина, и я увидела, как тот вздрогнул.

— Я бы так не сказал, — сказал Марлин, придвигаясь ближе к Хелен. По тому, как вздрагивали его плечи под плащом, я поняла, что он хочет расправить крылья и накинуть их на голову Хелен: — Я бы сказал, что Хелен выбрала меня.

— Только потому, что она боялась своих чувств ко мне, — сказал Натан, придвигаясь ближе к Хелен. Взгляд её голубых глаз метался с одного на другого, мелькая под вуалью, как пара птиц, пойманных в сеть: — Когда прошлым летом я рассказал тебе о своих чувствах, ты мне не поверила… Наверное, я неправильно выразился.

— Ты сказал, — произнесла Хелен, не сводя голубых глаз с Натана, — что раз уж Ава выбрала Рэйвена, мы с тобой можем вместе взяться за вёсла.

— Ты — идиот! — воскликнула я, шлёпнув Натана по руке. — Ты прекрасно знаешь, что всегда любил только Хелен.

— Да, теперь я это знаю. И я знаю, каким идиотом был, большое спасибо, но я пытаюсь всё исправить, — он повернулся к Хелен. — Чёрт возьми, Хелен, неужели ты не понимаешь, что я чувствую? Я люблю тебя с тех пор, как ты лазила со мной по деревьям, хотя ты до жути боялась высоты, потому что знала, что я очень не хочу быть один. Я люблю тебя, потому что, несмотря на все мои дурацкие поступки, ты поддерживала меня. Ты всегда видела во мне хорошее, даже когда я сам этого не замечал. Так же, как я вижу мою Хелен здесь, даже под чарами ван Друда, борющуюся за свободу и выход из-под этой ужасной вуали, — он протянул руку к вуали, но Хелен отшатнулась.

— Очень милая речь, мистер Бекуит, но вряд ли уместная для помолвленной леди. Конечно, у меня тоже много приятных воспоминаний о наших детских выходках, но не более того. Я уже отбросила свои детские привычки и предлагаю вам сделать то же самое. Полагаю, вы заключили сделку с моим женихом. У вас есть то, что ему нужно. Вы полагаете, что сможете обманом заставить его отпустить меня, не выполнив свою часть сделки, но я предупреждаю вас, ради дружбы, которую мы разделили, ради старых времён, — её глаза метнулись ко мне, — вы потерпите неудачу. Юдикус Ван Друд всегда получает то, что хочет. А торговаться за моё освобождение бессмысленно. Я связана с ним цепями, которые никто из вас не может разорвать.

Она вызывающе посмотрела на каждого из нас, голубые глаза сверкали под вуалью. Натан сжал кулаки, крылья Марлина шевелились под пальто, но именно Омар выступил вперёд и встретил её вызывающий взгляд.

— Это трюк мастера гипноза, заставить свою жертву поверить, что спасения нет, что прутья её клетки нерушимы, что кандалы, которые связывают её, не сломить. Но ни одна клетка не станет незыблемой, если пленник верит, что побег возможен.

— Тогда я действительно обречена, мистер Омар, потому что считаю, что побег невозможен.

— Но ты же знаешь, что на тебя наложены чары, — воскликнул Марлин. — Разве это не должно облегчить тебе возможность разрушить их?

— Никто не околдовывал меня, — сказала Хелен таким ледяным голосом, что я задрожала. — Мне просто показали правду. Мистер ван Друд снял пелену с моих глаз и показал мне, каков истинный мир. Я видела, как вежливые улыбки дам превращались в ревнивые взгляды, а благожелательное отношение джентльменов в похотливые ухмылки. Я видела, как материнская забота проявлялась в трусливом страхе перед собственной бедностью и позором. Даже твоё милое признание в любви, Натан, всего лишь отчаянная попытка спастись от ненависти к самому себе. Точно так же, как твои попытки спасти меня, — она повернулась к Марлину, — вызваны чувством вины за то, что ты поставил крест на той девушке из Блитвуда, которая пропустила встречу с тобой в лесу. А тебе приходило в голову, что она могла не прийти, потому что с ней что-то случилось. Но вместо того, чтобы искать её, ты решил обидеться.

— Это несправедливо… — начала я, но Хелен повернулась ко мне, её голубые глаза заморозили слова в моём горле.

— Ты хуже всех, Ава. Мая дорогая подруга, Авалайн, ты так бескорыстна в своём стремлении к правому делу. Феникс, мститель за несправедливость, герой среди работающих девушек. Но ты не спасла свою подругу Тилли, не так ли? Как и свою мать. Ты боишься, что если не спасёшь меня, то никогда не сможешь жить с этим.

— Это правда, Хелен, — сказала я, подавляя тёмную тварь у основания моего позвоночника, которая угрожала подняться и ударить Хелен по лицу за произнесённые ею обидные слова. «Это говорит ван Друд, — сказала я себе. — Моя лучшая подруга не считает меня трусливой лицемеркой». — Я не смогу жить с этим, но это не значит, что я не люблю тебя.

— Я никогда и не говорила этого. Я знаю, что ты любишь меня, но я также знаю, что ты любишь себя больше. Не обижайся, Авалайн, это верно в отношении всех, и в первую очередь для меня. Именно это и показал мне мистер ван Друд, сняв с моих глаз пелену. Мир, который он создаёт, будет намного проще. Каждый на своём месте, никто не пытается подняться выше своей станции. Он будет работать слаженно, как хорошо смазанная машина.

Я поморщилась, вспомнив свой сон о фабричных девушках, пришивавших себя к своим машинам, о ван Друде, лакающем их кровь, а потом вспомнила, что Жилли говорил о фабриках ван Друда в будущем.

— Хелен, — сказала я, поднимая руку к её вуали, — ты не можешь хотеть такого мира. Что с тобой сделал ван Друд?

Она вздрогнула, когда моя рука коснулась паутины вуали. Кружево на ощупь было каким-то странным, влажным и губчатым, словно она была…

— Живая, — выдохнул Омар. — Сеть на её платье и вуали живая. Должно быть, так она попалась в ловушку. Если бы мы сможем её снять…

— О, боже, — сказала Хелен, — представьте, что скажут люди, если увидят, как вы срываете с меня платье посреди Белгрейв-Сквер. И, кроме того… — она дёрнула вуаль и приподняла её на несколько дюймов надо лбом, потянув вместе с ней кожу. Вуаль присосалась к её коже крошечными теневыми стежками… кошмарное эхо моего сна о фабричных девушках, пришивающих себя к своим машинам. — Если вы сорвёте с меня вуаль, я истеку кровью. Видите ли, она пришита к моей коже.

ГЛАВА 21

— Он монстр. Я сдеру с него кожу живьём.

— Ты уже сотню раз говорил это, — сказал Рэйвен Марлину, изящно набросив крыло на его плечо. — И я с радостью помогу тебе. Но сначала мы должны выяснить, как убрать эту штуку с лица Хелен.

— Как такое вообще возможно? — спросила Агнес.

Мы находились в гостиной на втором этаже дома, который Агнес и Сэм одолжили у «друзей Ордена». Дом удобно располагался напротив дома ван Друда, прямо через площадь. Когда Хелен рассказала, что сеть теней пришита к её коже, Натан издал сдавленный звук и убежал из парка.

— Я лучше присмотрю за ним, — сказал малыш Марвел, быстро исчезая в тумане.

— Да, возможно, вам стоит, — сказала Хелен, развернувшись, чтобы уйти.

Я потянулась и схватила её за руку, а он она закричала от моего прикосновения. Потом она оглянулась на меня через плечо и грустно улыбнулась.

— И кто теперь чудовище? — спросила она и исчезла в тумане.

— Я слышал истории о таких вещах, — сказал Омар, потягивая чай. Нам всем нужно было что-нибудь горячее, когда мы вышли из тумана. — Сеть теней, пришитая к коже человека… даже есть упоминание о ней в одной из ваших детских книг… Питер Пэн.

— Хотите сказать, когда Венди пришила тень Питера к его ногам? — в ужасе спросила Агнес. — Но ведь это должно было быть забавно!

— Тёмные истины часто таятся в ваших сказках и детских стишках, — зловеще сказал Омар.

— Чем-то похоже на шелки, правда? — спросила я, поворачиваясь к Рэйвену.

— Они могут выскользнуть из своей кожи. Может, они смогут помочь Хелен.

— Я могу отправиться к ним и спросить, — сказал Рэйвен.

— А я пойду в Британскую библиотеку и изучу древние тексты, касающиеся теневой магии, — сказал Омар. — Остальные должны составить план, как вытащить вашу подругу из-под влияния ван Друда.

— Она ясно дала понять, что не хочет уходить, — сказал Марлин.

— Это говорит теневая сеть, — твёрдо сказала я, пытаясь убедить не только остальных, но и саму себя. Слова Хелен всё ещё жалили. — Это заставляет её видеть всё в негативном свете. Она видит в людях только эгоизм, а не добро.

— Хм, — сказал Сэм, — у меня был такой профессор по праву. «Куи боно?»¹² попросил бы он нас задаться этим вопросом. Кому это выгодно? В этом есть определённая правда.

— Но не вся правда, — возразила Агнес. — Хелен, должно быть, видит это. В конце концов, она самоотверженно спасла Натана.

— И она сказала нам, что выходит замуж за ван Друда в одиннадцать часов, — сказала я. — За час до встречи Натана с ван Друдом на вокзале Виктория. Зачем ей говорить нам, если не хотела, чтобы мы спасли её?

— Так вот что мы сделаем, — сказал Марлин. — В одиннадцать мы поедем в отель «Гросвенор» и спасём Хелен.

— Да, — сказал Рэйвен, хлопнув друга по плечу. — Но нам понадобится помощь.

— Кто-то сказал, что им нужна помощь?

Мы все повернулись к двери, где стояла Дейзи в окружении Джинкса и Колли. В коридоре позади них толпились мальчишки. Я услышала, как Боттом крикнул им всем заткнуться.

— Вы привели с собой всю школу? — спросила я.

— Они все хотели пойти на помощь Бекки и его друзьям, — ответил Колли. — Он здесь?

— Нет, — ответила я, — но завтра он будет на вокзале Виктория и когда увидит всех вас…

Я посмотрела на ясные, сияющие лица учеников, многие из которых всё ещё были в синей боевой раскраске, и как я подозревала, в остатках малинового печенья, которое они съели в поезде, и все они были готовы рисковать жизнью ради своего друга. На мгновение мне стало интересно, как на них посмотрит Хелен. Увидит ли она эгоизм и жадность на их нетерпеливых лицах? Но нет, даже теневая сеть не могла омрачить эти лица.

— Он вернётся к нам. И к Хелен, я уверена.

— Тогда нам лучше заняться планированием, — сказал Малыш Марвел, вошедший вместе с мальчиками. — Ребята, вы когда-нибудь играли в аферу?

Я отвернулась от Малыша Марвела, когда он начал набирать мальчиков Готорна в единую команду и заметила Сэма и Агнес, стоявшими и перешёптывающимися у окна.

— Что такое? — спросила я.

— Сэм беспокоится, — начала Агнес.

— Не хочу показаться занудой, но когда вы спросили, почему Хелен сказала нам, что выходит замуж в «Гросвеноре» в одиннадцать, ну… есть и другое объяснение. Если она находится под властью ван Друда, она могла бы нам это сказать, потому что это ловушка.

Мы провели ночь, планируя операцию «Тысячи кораблей» («из-за Елены Троянской», — терпеливо объяснил мне Джинкс). Это напомнило мне прошлый год, когда Малыш Марвел учил нас играть в аферу ради спасения сестры Этты из клуба «Хелл-Гейт», только Хелен была там тогда. Я старалась не думать о ней одной в доме с ван Друдом, пойманной в эту ужасную теневую сеть. Ложится ли она спать с этой вуалью? Приносит ли это боль всё время? Вместо этого я занялась приготовлением чая и озадачилась, чтобы мальчики Готорна наелись малинового печенья и хлеба с маслом. Марлин сидел на крыше, не сводя глаз с окна Хелен. Рэйвен улетел поговорить с шелки, а Агнес с Сэмом отправились в «Гросвенор», чтобы разузнать обстановку. Мистер Омар и Колли отправились на вокзал Виктория, чтобы «раздобыть» форму носильщиков.

План был довольно прост для одного из мошенников Малыша Марвела. Агнес, Дейзи и я пойдём на свадьбу, изображая подружек невесты. Я хватаю Хелен, а Агнес с Дейзи держат ван Друда на острие кинжала. Рэйвен и Марлин будут рядом, как и Сэм с мистером Омаром. Мальчишки Готорна, выдающие себя за посыльных в отеле и носильщиков на вокзале, окружают нас кордоном, чтобы не дать агентам ван Друда помешать нам. Мы отведём Хелен прямо на поезд и увезём её как можно дальше от Лондона — в «нераскрытое место», известное только Агнес, в загородный дом школьного приятеля, где она будет в безопасности, пока Омар будет пытаться освободить её от теневой сети. На самом деле это был простой план, который мальчики попытались усложнить, добавив маневры от Цезаря и кодовые имена от Киплинга, которым Малыш Марвел добродушно потакал.

— В конце концов, — заметил он, вставая за печеньем, лежавшем на чайном подносе. — Они идут против самого злого существа на свете. Им нужно немного развлечься, чтобы взбодриться.

— Разве мы не допускаем ошибки, позволяя им помочь? — спросила я.

Я сидела у окна за чайным столиком и с тревогой следила за домом ван Друда на другой стороне площади, хотя и не могла разглядеть его сквозь туман.

— Ты хочешь вернуть свою подругу?

— Да… но разве это не делает меня эгоисткой, какой меня назвала Хелен? Что я готова пожертвовать этими мальчиками ради безопасности моей подруги?

Малыш Марвел устроился на подоконнике и постучал себя по носу.

— У тебя мрачное настроение, понимаю. Ты видишь вещи, словно ты одна носишь призрачную масть.

— Не так уж и просто иметь другой настрой, как только ты начинаешь смотреть на вещи подобным образом. Может быть это не заклинание. Может быть, просто мир так устроен.

— И что если это так? — удивил меня Малыш Марвел, поинтересовавшись. — Что если все мы здесь лишь для того, чтобы спасти свои собственные шкуры, и в этом мире нет иного закона, кроме как либо ты, либо тебя? Думаешь, мне не приходило это в голову, пока я работал в шоу уродов на Кони?

— Нет, конечно же, нет, — сказала я, смутившись, что пожаловалась Малышу Марвелу, у которого, без сомнений, жизнь куда труднее, чем у любого из нас. — Должно быть это было тяжело.

— Ну, безмятежным существованием это не было, скажу тебе, но как однажды сказала мне моя подруга Глория — бородатая дама, — «Я могла бы провести всю жизнь, бреясь, или же сколотить состояние на монетах зевак». Конечно, я привык думать, что каждый был сам за себя, но мистер Омар и Делайла открыли мне глаза и я увидел немного доброты вокруг себя. Я думал, что ваши динь-доны были самым худшим проявлением, но затем я встретил тебя и твоих друзей. Вы все спасли тех девушек из клуба «Хелл-Гейт» в прошлом году — не только своих девушек, но и девушек с улиц.

— Хелен бы сказала, что я просто пыталась почувствовать себя лучше.

— Возможно, Хелен была бы права, — ответил он. — Но что из этого? Что хорошего в подобных мыслях? Я посчитал, что в этом мире мало хорошего, чтобы смотреть на него сверлящим взглядом. Так что я решил расценивать то, что мы делаем, как хорошее, неважно кому это выгодно. И что касается тех парней… — он окинул взглядом комнату. Большая часть парней из Готорна спали на диванах, креслах и пледах; другие играли в карты с Дейзи, которая учила их «флеш и трофеи»: — Как думаешь, кто выйдет из них, если Натан выдаст местоположение третьего сосуда мистеру ван Друду? Что хорошего из этого выйдет?

— Ничего, — ответила я, задрожав от воспоминания о списке потерь Готорна на доске мистера Беллоуза. — Совсем ничего.

Я не смогла уснуть. Мы с Дейзи нашли покрывала, чтобы укрыть спавших парней, и затем я стала изучать карты, на которых Сэм нарисовал отель «Гросверон» и железнодорожный вокзал Виктория. Ближе к рассвету Рэйвен вернулся, пролетев сквозь туман. С его крыльев капала вода, которая пахла рыбой и нечистотами.

— Шелки могут нам помочь? — спросила я, потянув его к огню, чтобы он смог обсохнуть.

Он покачал головой, взъерошив перья, чтобы стряхнуть с них воду.

— У них и так дел по горло. Канал между Англией и Францией забит некого рода сетью, которая ловит шелки и других морских созданий. Она либо топит их, или хуже того, впивается им в кожу и изменяет их.

— Как сетка из теней на Хелен, — сказал Марлин.

— Да, думаю так. Если эти сети будут в канале, когда начнётся война, они смогут уничтожить весь Британский флот. Шелки ищут способ избавиться от них. Вы что-нибудь нашли в библиотеке, мистер Омар?

Омар вернулся несколько часов назад с кипой книг, о которых он с Сэмом и Агнес алчно советовались с того времени. Он оторвал взгляд от толстого тома.

— Мы нашли отсылки к теневым сетям, но не как уничтожить их, не убив хозяина, но мы продолжим искать.

— Может Натан прав, — произнёс Марлин. — Может быть, единственный способ освободить Хелен — это выдать ван Друду местоположение сосуда.

— И какие гарантии будут у нас, что ван Друд снимет теневую вуаль, даже если мы отдадим ему информацию? — спросила Агнес. — Или что он не выкрадет Хелен снова и не поработит её сразу же, как высвободит тени из третьего сосуда? Как только в его подчинении будут все тени, он способен будет поработить всех нас. Скажи ему, Ава, скажи, на что стал похож мир после того, как ван Друд открыл третий сосуд.

Я посмотрела на Марлина и увидела в его глазах разочарование и гнев.

— Это правда, — сказала я. — В том мире уже не будет Хелен — или любого из нас — в безопасности. Человеческая раса будет порабощена для работы на бездушных фабриках. Воздушные корабли-захватчики будут править небесами, где когда-то свободно летали Дарклинги. Мы встретили тебя там, Марлин, и ты мне сам сказал, что ты пойдёшь на всё, чтобы изменить произошедшее за десять лет после разрушения сосуда. Что это будет стоить любой жертвы. Ты даже был готов отпустить Хелен.

Марлин выдержал мой взгляд, его глаза пылали, а руки были сжаты в кулаки. Он был готов к битве. На миг я подумала, что он вот-вот набросится на меня — я почувствовала, как рядом со мной напрягся Рэйвен, приготовившись полететь на своего друга — но затем что-то в нём изменилось. Искра в его глазах застыла и превратилась в ровное зарево. Я вспомнила, как он выглядел, когда я встретила его в будущем, как он возмужал, и мне показалось, что я увидела зарождение этого мужчины в его глазах.

— Очень хорошо, — сказал он. — Я готов пожертвовать собой, но не Хелен.

— Мы не допустим, чтобы Хелен как-то пострадала, — уверил его Рэйвен. — Ты же знаешь, что Ава не позволит чему-либо случиться с ней. Мы вырвем её из рук ван Друда и отправим в безопасное место, а Омар отыщет способ снять с неё теневую вуаль. А тем временем остальные должны будем занять ван Друда, пока мы с Авой летим в Арденны. Будем надеяться, что мистер Беллоуз уже предупредил хранителя третьего сосуда, что его безопасность под угрозой. Мы соберём там армию, чтобы защитить его от Друда.

— Почётный караул, — высказался Колли, очнувшись ото сна. — Как рыцари короля Артура.

И тогда-то проснулись парни, воодушевившись разговором о рыцарях и сражениях. Я отошла к чайному столу, чтобы заварить горячий чай и подкрепить всех нас к предстоящему дню. Я не могла оспорить план Рэйвена, но он не давал мне покоя. «Когда собираются армии, — однажды на уроке сказал нам мистер Беллоуз, — однозначно быть войне». И меня терзала ещё одна мысль. Что если мы не сможем предотвратить свадьбу Хелен и ван Друда? Должны ли мы предупредить Натана и удержать его от передачи местонахождения третьего сосуда ради Хелен? Если Хелен поистине была потеряна, должны ли мы пожертвовать ею ради блага всего мира?

Рассвет принёс небольшие изменения в монотонном сером тумане, но к половине десятого внезапно туман поднялся от Белгрейв-Сквер, как в театре поднимают занавес, как раз в тот момент, когда дверь под номером двенадцать открылась и Хелен, её мать и ван Друд вышли на улицу. Ван Друд был плотно укутан в свою накидку с неизменной фетровой шляпой-хомбург. Хелен по-прежнему была с головы до пят одета во всё черное, ужасная вуаль всё также прикреплена к лицу, но зато у неё был несуразно выглядевший букет фиалок, который дрожал в жидком солнечном свете. Её свадебный букет.

— Она всегда говорила, что хочет букет из флёрдоранж и ландышей, — сказала Дейзи. — Платье от пё де Шин с отделкой из кружева Англетер.

— Когда-нибудь у неё всё это будет, — сказала я Дейзи, крепко стиснув её руку. — Мы не позволим, чтобы сегодняшний день стал для Хелен свадебным.

Омар с Малышом Марвелом ушли часом ранее, чтобы дислоцировать парней по их ролям посыльных и носильщиков. Сэм ожидал нас внизу за рулём автомобиля «Даймлер», чтобы последовать за свадебным кортежем, в случае если они направятся куда-то в другое место, а не в отель «Гросвенор». Мы ехали в тишине, все наши взгляды были прикованы к Роллс-Ройсу «Серебряный призрак», в котором ехали Хелен, миссис ван Бек и Юдикус ван Друд.

— Я не вижу никакого сопровождения, — сказал Сэм. — Если я протараню их автомобиль, мы сможем схватить Хелен и тут же сбегаем.

— Думаю нам лучше придерживаться плана, — сказала Агнес, прикоснувшись к руке Сэма.

От прикосновения Агнес плечи Сэма расслабились, и я осознала насколько напряжённым он был. Мы все были. Мне казалось, будто провода под напряжением тянулись вверх по моему позвоночнику и растягивались по крыльям. Пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы удержать крылья и не дать им вырваться на свободу. Мне тоже хотелось протаранить чопорного вида Роллс, схватить Хелен и улететь прочь. Но Агнес была права.

— Ван Друд мог установить наблюдателей вдоль улицы. Нам лучше подождать и забрать её у «Гросвенора», где у нас будет поддержка, и мы сможем доставить её прямо на поезд.

Мы продолжили ехать вглубь по Верхней Белгрейв Стрит до Нижней Белгрейв Стрит и свернули налево на Бакингем Палас Роуд.

— Мы близ Букингемского дворца? — спросила Дейзи, выглядывая из окна. — Как бы я хотела на него посмотреть!

— Когда ситуация с Хелен наладится, мы проведём тур и посмотрим достопримечательности, — сказала Агнес. — Смотрите, отсюда виден железнодорожный вокзал Виктория! А вот и «Гросвенор». Машина ван Друда остановилась перед отелем.

Я увидела, как выходит Хелен, на миг принимая руку от лакея, затем встала, словно аршин проглотила и выглядела отрешённой, пока её мать прихорашивалась и шелестела юбками своего тёмно-лилового платья. Хелен повернула голову, поглядев поверх крыши Роллса на дорогу, прямо на нас. Из-за вуали я не могла разглядеть её глаза, однако было вполне понятно, что она увидела нас. Скажет ли она ван Друду, что мы здесь? Но когда ван Друд помог миссис ван Бек выйти из машины, Хелен надменно отвернулась и вошла в отель, не дожидаясь матери и жениха.

— Она увидела нас и не выдала, — сказала я. — Она хочет, чтобы мы спасли её.

— Будем на это надеяться, — сказала Агнес. — Так будет гораздо проще.

Сэм подогнал машину к центральному входу в отель и, высадив нас, отъехал дожидаться нас на боковой улице. Если мы не сможем попасть на поезд, запасным планом было сесть в машину. Тот же лакей, который старался помочь Хелен выйти из машины, предложил мне свою руку. Я уже было прошмыгнула мимо него, когда узнала веснушчатое лицо Джинкса.

— Твоя подруга передела мне это, — прошептал он, вжав сложенный листок бумаги в мою ладонь.

Я развернула листок бумаги. Это была любимая Хелен аквамаринового цвета почтовая бумага. Почерк абсолютно не походил на элегантный росчерк Хелен, он был корявым и неровным, словно кто-то писал, находясь на аттракционах — или кто-то, кто сражался со сверх силой, чтобы вывести слова.

«Это ловушка, — было там написано. — Беги!»

ГЛАВА 22

Я показала записку Агнес и Дейзи.

— Неважно, — сказала Агнес. — У нас уготовлена своя ловушка.

Она поправила шляпу и широким шагом вошла в «Гросвенор».

Я передала сообщение Джинксу.

— Расскажи остальным, — сказала я. — Скажи им быть осторожными.

Затем я последовала за Агнес и Дейзи в переполненный вестибюль, где мне удалось обнаружить их только по торчащему вверх жёлтому пёрышку на шляпе Агнес. На ней было необычное для неё платье с оборками, бледно-голубое вместо обычного тёмно-синего. Мы с Дейзи тоже были одеты в бледно-голубые наряды. Мы должны сойти за подружек невесты, именно это сейчас и объясняла Агнес старшему коридорному.

— Мы приехали на свадьбу ван Бек и ван Друда, но застряли в пробке. Мы будем подружками невесты мисс ван Бек. Вы должны немедленно отвести нас к ней.

— Это закрытая церемония, — начал было старший коридорный, но тут Омар встал рядом с Агнес и произнёс глубоким, звучным голосом:

— Мы гости свадебной церемонии. Немедленно отведите нас туда.

Клерк уставился на тюрбан Омара, моргнул и, запинаясь, пробормотал:

— Они в Королевском зале выше по лестнице. Парень! — он щёлкнул пальцами и появился посыльный в униформе. — Проводи этих леди и джентльмена в Королевский зал.

Посыльный отсалютовал, что, по-видимому, напугало старшего коридорного, и ловко повернулся на каблуках, ухмыляясь от уха до уха. Я узнала одного из мальчиков Готорна.

— Сюда, сэр, леди. Королевский зал просто конфетка!

Мы последовали за ним по большой, устланной ковром лестнице. Я заметила Малыша Марвела, притаившегося за пальмой на лестничной площадке и Боттома, одетого в форму коридорного, вытирающего пыль с портрета королевы Виктории. Трепещущий звук привлёк моё внимание к окну на крыше, и я увидела тень крыльев, пролетевшую над стеклом. Три ворона заглянули внутрь.

— Друуууд! — каркнул один.

Башенные Вороны прилетели, чтобы наблюдать и передавать сообщения. Рэйвен и Марлин будут наблюдать за нами через световые люки, пока мы не найдём Хелен, а потом встретят нас на станции. Меня окружали друзья, но, поднимаясь по лестнице, покрытой толстым ковром, я чувствовала себя совершенно одинокой.

«Беги!» — Хелен нацарапала это так, словно от этого зависела её жизнь. Или, зная Хелен, как будто от этого зависела моя жизнь. Мы шли в ловушку, но каков был у меня выбор? Я не могла позволить Хелен выйти замуж за ван Друда. Хотя, возможно, я могла бы попытаться защитить Агнес и Дейзи.

— Позвольте мне войти одной, — сказала я у двери в Королевский зал. — Если это ловушка, вы сможете позвать на помощь.

— Нет, — сказала Дейзи, — мы войдём вместе. Она и мой друг. Я не позволю тебе встретиться с ван Друдом в одиночку.

Она поднесла руку к поясу, где висел вышитый ридикюль. Она отодвинула его в сторону, и я увидела блеск серебряного кинжала. Агнес тоже вынула из кармана кинжал.

— Твоя бабушка оторвёт мне голову, если я отпущу тебя одну. Мы сделаем это вместе.

Её лицо было таким бледным, что веснушки проступали, как брызги крови. Я надеялась, что это не предзнаменование грядущих событий, если только это не кровь ван Друда. Я была совершенно готова пустить ему немного крови.

Я была так готова к битве, что, распахнув дверь в Королевский зал, ожидала увидеть вооружённых охранников и теневых демонов, а не комнату, заполненную оранжевыми цветами и арфистом, бренчащим свадебный вальс Штрауса, в котором теперь-то я узнала мелодию, которую вчера отыграл мой репетир. Ван Друд, как всегда, был закутан в плащ и с фетровой шляпой на голове, и Хелен, всё ещё под вуалью. Они стояли перед английским священником. Миссис ван Бек стояла в стороне, вытирая глаза кружевным платком. Единственным свидетелем был перепуганный клерк.

— Стойте! — закричала я. — Эта девушка выходит замуж против своей воли.

Я зашагала по ковру, усыпанному лепестками, чувствуя себя фигурой в грошовом детективе. Хелен смотрела на меня сквозь вуаль. Ван Друд даже не взглянул на меня. Он смотрел на священника.

— Продолжайте, — сказал он. — Эта истеричка питает нездоровую привязанность к моей невесте. Вот до чего доводит воспитание слабого пола.

В голосе ван Друда было что-то странное, но я была слишком зла, чтобы беспокоиться об этом.

— Вот что получается, когда учишь женщин! — воскликнула я, вытаскивая кинжал.

Дейзи выхватила кинжал и прыгнула между Хелен и ван Друдом. Агнес направила кинжал на клерка, который с визгом выбежал из номера. Я схватила Хелен за руку и притянула к себе.

— Мы уходим отсюда с нашей подругой, — сказала я. — Если вы попытаетесь последовать за нами, вас убьют наши компаньоны.

Ван Друд повернулся ко мне. Я приготовилась встретиться с ним взглядом, но не была готова к тому, что увидела. Не было никакого взгляда, потому что не было лица, только размытое пятно между шляпой и плащом. Словно вызванный им вчера туман съел его лицо. Мне стало нехорошо, и я отвела взгляд, увидев широко раскрытые голубые глаза Хелен, смотревшие на меня сквозь вуаль.

— Я велела тебе бежать, — сказала она.

— Извини, — сказала я, — но я готова сделать это сейчас.

Я схватила её за руку. Она вздрогнула, когда сетка на её рукаве скорчилась от моего прикосновения, но я не отпустила её руку. Я потащила её обратно по усыпанному цветами ковру, мимо визжащей матери и перепуганного арфиста, к двери Королевского зала. Когда мы приблизились, окно на потолке разлетелось вдребезги, и стая ворон влетела на лестницу. Рэйвен и Марлин приземлились на их пути.

— Быстрее! — крикнул Марлин, отбиваясь от ворон.

Я потащила Хелен вниз по лестнице и направилась по коридору к железнодорожной станции. Когда я пересекала вестибюль, парни Готорна в форме побросали всё, что держали в руках — чемоданы, чайные подносы, даже хрустальную вазу с розами — и пристроились рядом с нами.

— Кто все эти парни? — спросила Хелен.

— Они из Готорна, нашей братской школы, и они друзья Натана. Разве ты не видишь, Хелен, мы все пришли помочь тебе.

Её рука крепче сжала мою и я была уверена, что зрелище из мальчиков Готорна, марширующих рядом с нами, сломает хватку ван Друда. Кого могли не тронуть их сияющие лица? Когда мы вошли на вокзал Виктория, к нам присоединились мальчики в форме носильщиков, которые шли так бойко, словно мы были на параде, и начали петь. Это была походная песня, которую они, должно быть, выучили в школе, слова были немного глупыми, но они заставляли моё сердце биться быстрее и вызывали мурашки на коже. Нельзя было не маршировать в одном ритме, нельзя было не присоединиться. Я посмотрела на Хелен и увидела, что её лицо мокрое от слёз.

Перо и Колокол — вот истинная вера,

Что будет двигать нами день за днём.

Навеки вечные мы братья из Готорна!

Мы славно примем лучший бой!

— Они здесь ради тебя, — сказала я ей. — Они не позволят ван Друду забрать тебя обратно.

— Ох, Ава, как же можешь ты быть такой слепой? Эти парни идут на смерть. Все они! Именно так это и начинается!

От её слов у меня похолодела кожа, но я продолжала держать её за руку, понуждая её быстрее идти к поезду. Поезд только что прибыл на станцию. Огромные клубы пара поднимались к сводчатому потолку, где кружили голуби — нет, не голуби — а сумрачные вороны. Марлин и Рэйвен тоже были там, сражаясь с ними. Над платформой клубился пар, так что я почти ничего не видела. Омар и Малыш Марвел должны были идти вперёд, чтобы встретить нас здесь, но я не могла увидеть их сквозь пар. Носильщики, толкающие тележки, доверху нагружённые сундуками, выглядывали из пара. Я потянула Хелен за собой, уворачиваясь от женщин с зонтиками и мужчин с тяжёлыми чёрными саквояжами. Мальчикам было трудно оставаться рядом с нами на узкой переполненной платформе, но всё было нормально. Они сделали своё дело, мы были почти на месте. Я увидела тюрбан Омара, выплывающий из пара.

— А вот и Мистер Омар! — крикнула я Хелен, перекрывая внезапный резкий и пронзительный свист поезда. — Мы почти на месте.

Пар снова поглотил его. Я бросилась вперёд и столкнулась с джентльменом в мокром шерстяном пальто.

— Извините, — сказала я, пытаясь обойти мужчину.

Но Хелен остановилась, и её хватка на моей руке внезапно стала свинцовой, подобно якорю, брошенному в море.

— Простите, сэр, — сказала я, пытаясь выглянуть через плечо мужчины в поисках Омара. — Не могли бы вы нас пропустить? Наши попутчики ждут нас в следующем вагоне.

— Полагаю, вас ждёт целый вагон, — ответил мужчина глубоким, знакомым голосом. — Я заказал частный вагон для моей невесты.

Я посмотрела в холодные чёрные глаза Юдикуса ван Друда. Его лицо резко выделялось на фоне клубящегося пара.

— Но как?.. — начала было я, но тут услышала за спиной хихикающий смех.

Я обернулась и увидела ещё одного человека в плаще и фетровой шляпе. Его лицо было размытым, но когда я вгляделась, оно превратилось в лисьи черты, желтоватую кожу и свисающие усы Джека прыгуна. В Королевском зале был он, а не ван Друд.

— Но я думала, ты женишься на Хелен, — сказала я, поворачиваясь обратно к ван Друду.

— Неужели вы думали, что я подвергну свою дорогую невесту позорной поспешной церемонии в общественном отеле? У меня есть более грандиозные планы на неё… и на тебя, Авалайн. Но сначала мне нужно кое-что сделать… а вот и ваш школьный приятель. Это настоящее воссоединение.

Я обернулась и увидела Натана, стоящего рядом с Джеком попрыгунчиком. За его спиной я заметила мистера Беллоуза, Агнес и Дейзи, пытавшихся проскользнуть мимо носильщика со стопкой белых сундуков и сиренево-синих чемоданов из страусовой кожи и саквояжей, но поток пара остановил их. Пар образовал вокруг нас круг, отрезая нас от всех остальных на платформе.

— Да, как только мы останемся одни, мы устроим веселую вечеринку в стиле «Старые добрые времена», — сказал Натан, показав конверт. — У меня есть то, что тебе нужно… карта, показывающая местонахождение третьего сосуда. Отпусти Хелен и Аву, и я отдам её тебе.

— Мы договорились об освобождении мисс ван Бек, — сказал ван Друд. — Мисс Холл не была частью сделки.

Лицо Натана застыло.

— Не беспокойся обо мне, — сказала я ему. — Спаси Хелен. Я могу уйти, когда захочу.

— Сможешь ли? — спросил ван Друд, опустив глаза на мою левую руку, всё ещё сжимавшую руку Хелен.

Я посмотрела на наши переплетённые руки. Они были связаны сеткой от платья Хелен, которая незаметно переползла на мою руку и теперь медленно поднималась по запястью. Как будто при взгляде на него выделился какой-то токсин, он начал зудеть, как ядовитый плющ.

— Прости, — прошептала Хелен. — Я же говорила, что это ловушка. Говорила тебе бежать.

Натан подошёл ближе и поглядел на наши сцепленные руки.

— Ты можешь отпустить её руку?

Я не была уверена, то ли он обращался ко мне, то ли к Хелен, но именно Хелен оттолкнула мою руку от себя. Сеть щёлкнула и отпрянула, как змея. Она ещё туже обвилась вокруг моего запястья и впилась в кожу. Натан попытался стащить её, но она унесла с собой кусок кожи.

— От этого только хуже, — сказала Хелен. — Но если кто-то и может противостоять этой жуткой твари, так это Ава, — она больше не разговаривала со мной, она пристально смотрела на Натана. — Обменяй карту на Аву. Мне помогать уже слишком поздно.

— Нет, — сказала я, — возьми Хелен. Я буду бороться с этим. Я освобожусь.

Ван Друд зацыкал, как старая учительница.

— Такой трудный выбор, сынок. Полагаю, в такие моменты тебе действительно нужен совет отца. Хм… что бы сказал хороший отец? — он почесал подбородок и наморщил лоб, всем своим видом напоминая доброжелательного патриарха. — Знаю! Следуй своему сердцу. Выбери ту, кого ты действительно любишь. Ты ведь знаешь, кто это, не так ли?

Лицо Натана побледнело, взгляд его серых глаз метался между мной и Хелен. Затем он поднял глаза, как бы ища руководства у небес. Страшное напряжение нарушил свист. Он доносился с другой стороны платформы, куда прибывал другой поезд. Глаза Натана метнулись в сторону прибывающего поезда и широко распахнулись, как будто он нашёл то, что искал.

Он развернул конверт и бросил его через платформу на пустые рельсы перед приближающимся поездом. На челюсти ван Друда дёрнулся мускул.

— Плохой выбор, сынок. Кому-то придется сходить и забрать его. Давайте посмотрим… — он повернулся к Хелен. Я уже потянулась к ней, когда он сказал: — Дорогая, будь добра, принеси мне этот конверт.

Когда Хелен пересекла платформу, я схватила её за руку, но мне досталась лишь горсть сетки. Она клубился вокруг неё, как облако, несла её через платформу, чтобы она ступила на путь приближающегося поезда. Я закричала и бросилась к ней, но прежде чем я смогла дотянуться до неё, пернатая ракета пронеслась перед поездом и сбила Хелен на платформу. Марлин лежал на ней, накрыв их обоих своими крыльями.

— Ну, моя дорогая, — сказал ван Друд, смахнув частичку сажи с пальто. — Думаю, мы узнали, кто заботится о тебе больше всего. Очень трогательно. Должен ли я отказаться от своих притязаний на тебя и оставить тебя твоему крылатому любовнику? Ты мне больше не нужна. К сожалению, я знаю, что происходит с такими девушками, как ты, после того, как их бросают женихи. Общество увидит, что ты разорена, особенно после всего времени, которое мы провели вместе. Ты никому не будешь нужна. Ты и твоя мать будете прозябать в нищете. Ты закончишь, как героиня той книги, которую, как я видел, ты читала на днях, как она называлась? О да, Дом веселья. Разве там героиня не умирает в одиночестве, без гроша в кармане, в пансионе от передозировки опия… о боже, неужели я испортил тебе конец?

Пока он говорил, сеть извивалась вокруг Хелен. Она оттолкнула Марлина и с трудом поднялась на ноги.

— Не слушай его, — сказал Марлин. — Я не позволю ничему с тобой случиться.

— Думаешь, ты сможешь остановить её от самоубийства, как только я проникну в её мозг? Да? — он спросил меня. — Я никогда её не отпущу. Я буду преследовать её до тех пор, пока она не покончит с собой, так же, как и твоя мать. Если ты не смогла спасти её, с чего ты решила, что сможешь спасти Хелен?

— Прекрати! — закричала я. — Отпусти её и я скажу тебе, где третий сосуд.

— Нет, Ава, — сказал Натан. — Мы найдём другой способ.

— Другого пути нет. Он прав. Моя мама думала, что освободилась от него, но в действительности она никогда не была свободна. Я не могу позволить этому случиться с Хелен. Я скажу тебе прямо сейчас, где находится третий сосуд. Я нарисую карту.

— А почему я должен верить, что ты скажешь мне правду? — спросил он, низко прорычав, от чего у меня под кожей зашевелились крылья. — Ты же так часто пыталась обмануть меня. Ты и твои жулики, — он буквально выплюнул это слово.

— Я отведу тебя туда, — сказала я.

— Нет! — Натан шагнул ко мне, но я подняла руку — руку, обвитую сетью — удерживая его на расстоянии.

— А как я узнаю, что ты не поведёшь меня по ложному следу? — спросил ван Друд.

— Потому что я тоже пойду, — сказала Хелен, отходя от Марлина. — И Ава будет знать, что ты убьёшь меня, если она не сдержит своё обещание.

— Отличная идея, моя дорогая, — сказал ван Друд, одарив Хелен улыбкой, от которой меня затошнило. — Я беру назад всё, что сказал о расторжении нашей помолвки. Полагаю, из нас получится отличная команда. Не отправиться ли нам в свадебное путешествие вместе с вашей подругой в качестве компаньонки?

Он протянул руку. Рука Хелен поднялась, словно её подняли за сетку на рукаве, и взяла его руку. Она протянула мне другую руку.

— Ава?

Я слышала, как Натан кричит у меня за спиной, но его голос заглушил свисток поезда и крик машиниста «Все на борт!» Пар вокруг нас рассеялся, высвобождая пассажиров и носильщиком, чтобы те поднялись в поезд. Я обернулась и увидела Агнес, Омара, Малыша Марвела и Дейзи, спешащих к нам. Рэйвен спикировал сверху, где отбивался от сумрачных ворон. Через минуту он доберётся до меня. Он ни за что не позволит мне сесть в поезд с ван Друдом — но тогда Хелен останется одна.

Я взяла Хелен за руку и шагнула в вагон.

ГЛАВА 23

Чайный столик был сервирован на троих в частном вагоне ван Друда. Белая дорожная сумка из страусовой кожи, отделанная тёмно-синим цветом, с моим именем, выбитым на багажной бирке, стояла у моего кресла. Кожаный бумажник с билетом, зарезервированным на моё имя на паром из Дувр-Кале, лежал на столике.

— Он знал, что я приду, — произнесла я, как только ван Друд вышел с Джеком-прыгуном, чтобы организовать доставку нашего багажа в Дувр.

— Да, — сказала Хелен, приложив к запястью белый льняной платок. — Я же говорила тебе… он всегда получает желаемое. Я пыталась предупредить тебя.

— Они последуют за нами, — прошептала я. Хоть ван Друда и Джека не было в вагоне, я подозревала, что железнодорожные посыльные были его шпионами: — Рэйвен и Марлин, Сэм и Агнес, Натан, Омар и Малыш Марвел.

— Это неважно, — вымолвила Хелен. — Ты уже рассказала ван Друду, где находится сосуд.

Да, рассказала. Буквально через три минуты после отправления со станции Виктория. Ван Друд предложил Хелен воспользоваться столовым ножом для рыбы, чтобы разрезать вдоль её запястье. Я рассказала ему о местонахождении сосуда, стоило первой капли крови выступить на её коже.

— Ах, Арденны! Я должен был догадаться. Сначала мы отправимся в Париж, как и планировали, и потом сядем на поезд до Брюсселя, — а потом он ушёл заниматься организацией перевозки багажа.

— Мы ещё можем остановить его, — сказала я, склонившись над столиком и стиснув руку Хелен. — Мистер Беллоуз уже на пути в Арденны, он предупредит стража сосуда. Сэм с Агнес сообщат Ордену, что сосуду нужна защита. Рэйвен с Марлином соберут всех фейри в Арденнах… судя по всему, их весьма много в том лесу. Мы не дадим ван Друду открыть третий сосуд и мы уничтожим его.

— Тогда и меня вы тоже уничтожите. Эта сеть… — она подхватила вуаль, — привязывает меня к нему, если он умрёт, она задушит меня. И тебя тоже.

Она указала на кусочек сети, которая опоясывала моё запястье. Она походила на изношенный лоскут, который ошибочно можно было принять за кусочек кружевной отделки рукава, но когда я попыталась сорвать её, она ещё глубже впилась в мою кожу.

— Если ты вскоре не снимешь её.

Она отвела руку и потянула за рукав, желая закрыть метку на запястье.

— Возможно, у тебя ещё есть время, — сказала она, едва слышимым шёпотом.

— Если ты сбежишь, может быть, Омар сможет помочь тебе.

— И как только я исчезну, ван Друд прикажет тебе причинить себе боль. Если бы ты смогла сдержать себя…

— Но я не могу, — безропотно ответила она. — Когда он говорит мне что-то сделать, я чувствую его голос в своём разуме, — она прикоснулась к виску, где усики сети цеплялись к её коже. — Моё тело становится безвольным, и я вижу, как творю вещи, которые не могу контролировать. Это самое жуткое ощущение.

— Всё хорошо, — сказала я, напугавшись насколько обезумевшей она прозвучала. — Мы найдём способ снять эту проклятую штуку с тебя. А до тех пор я никуда не уйду. Кроме того, — сказала я, попытавшись произнести слова беззаботно, — я всегда хотела увидеть Париж.

В Дувре мы сошли с поезда и сели на паром, идущий до Кале. Я постоянно оглядывалась в поисках Рэйвена или Марлина, но на палубе парома было слишком многолюдно. Казалось, все вдруг собрались во Францию — группы школьников, семьи на каникулах, множество старых дев, вооружёнными синими путеводителями, одинокие клерки-ставшие-художниками, начавшие зарисовывать белоснежные утёсы Дувра, как только мы вышли в канал. Хелен стояла на палубе рядом с поручнем, я а крепко держала её за руку и наблюдала, как Англия исчезает в тумане. Казалось, туман следовал за нами по морскому побережью. Знаменитые белые утёсы были так укутаны в туман, что мы едва могли различить их, но неожиданно солнце пробилось сквозь облачное покрывало и осветило их. Они сияли белым золотом под чернильно-синем небом, окаймлённые колючей чёрной каймой, как будто они были обведены китайской тушью.

— Только посмотрите на это! — молодой мужчина в твидовом костюме, смотревший в бинокль, сделал замечание группе школьников, который явно был назначен ответственным за них. — Я никогда ничего подобного не видел.

— Что там? — спросила я.

— Вороны, — ответил кто-то, — их там сотни.

— Нет, — возразил школьный учитель, вновь подняв бинокль к глазам. — Они слишком большие для ворон. Это вороны. Целая… ах, какое для воронов используют собирательное существительное?

— Стая¹³, — заговорил один из школьников, который сосал ярко-красный мятный леденец. — Но я никогда не понимал почему так говорят. Считается же, что вороны защищают Англию.

— Всё верно, Томми, — произнёс учитель. — Вот поэтому в Тауэре всегда шесть воронов.

— А можно одолжить у вас бинокль? — спросила я учителя.

Он покраснел и, заикаясь, произнёс нечто невнятное, пока пытался распутать ремень бинокля с ремнём своего ранца.

— Думаю, у тебя появился поклонник, — прошептала Хелен.

Она показалась так похожа на прежнюю себя, что когда я поднесла бинокль к глазам, выяснилось что они слишком застланы слезами, чтобы я смогла что-либо разглядеть. Я моргнула и вытерла линзы рукавом и затем вновь посмотрела — и моё сердце подскочило в груди. Утёсы Дувра были наполнены чёрными воронами, и все они громко каркали. Сред них я заметила большие фигуры — Дарклинги. Они собрали воронов. Пока я наблюдала за ним, двое из тех Дарклингов сорвались с утёса и полетели в нашу сторону. Я опустила бинокль и огляделась по сторонам, пытаясь понять, видел ли кто-нибудь другой их, но за исключением Томми, который глазел с открытым ртом, окрашенным красным, никто не видел двух Дарклингов, летевших в нашем направлении. Их крылья скрывали их из виду, но они не могли приземлиться в такую толпу. Открыв свой слух Дарклинга, я смогла услышать их голоса, когда они пролетели над головами.

— Ты в порядке? — требовательно спросил Рэйвен. — Он навредил тебе?

— Я в порядке, — тихим голосом произнесла я, понимая, что он услышит. — Он пригрозил расправиться с Хелен. Поэтому я должна остаться с ней.

— Я убью этого ублюдка, — выругался Марлин.

— Хелен говорит, что его смерть убьёт её. Омару надо отыскать способ оторвать теневую сеть. Скажи им ехать за нами в Париж. Вы двое летите в Арденны и предупредите мистера Беллоуза… Я-я сказала ван Друду, что сосуд там.

— Ради спасения Хелен, — тут же произнёс Марлин.

— Ты не могла иначе поступить, — сказал Рэйвен. Мы пошлём Сирену и Газа в Арденны. А сами останемся поблизости.

— Спасибо, — сказала я, обрадовавшись, что Рэйвен с Марлином будут рядом.

Школьный учитель посчитал, что моё слезливое спасибо было адресовано ему, и он подал мне свой носовой платок.

— У меня всегда стоит ком в горле, тоже, когда я смотрю на белые утёсы Дувра. Вообще-то, это напоминает мне о стихотворении… — его ученики застонали, когда он начал повторять стих, положив одну руку на сердце, а другую подняв и указав на скалы.

На море шторма нет.

Высок прилив, луна меж побережий

Царит. На берегу французском свет.

Вот и погас… Утёсы Англии стоят

В притихшей бухте…

Несмотря на то, что его ученики сначала хихикали и пинали друг друга локтями, вскоре они затихли и подняли на него глаза с такими же открытыми в благоговении ртами, с каким Томми рассматривал Дарклингов. Старые девы с путеводителями и семьи с корзинами для пикников перестали разговаривать и тоже стали слушать. Я заметила прилизанные чёрные головы, неожиданно возникшие за паромом, и услышала, как шелки пропели строку «Любимая, так будем же верны…» Ко времени как он дошёл до последних строк, его слушала вся палуба.

Мы здесь как на темнеющей арене,

Где всё смешалось: жертвы, палачи,

Где армии невежд гремят в ночи.

Когда он закончил, одна из старых дев разразилась «Правь, Британия, морями!» и мы все присоединились к ней, даже Хелен, чей голос звучал истово и звонко. Я повернулась к ней и увидела, что ветер смахнул с её лица вуаль, и оно было влажным от слёз.

— Увидишь, — сказала я. — Всё будет хорошо.

— Нет, — воскликнула Хелен голосом, который прозвучал так, будто сеть душила её. — Неужели ты не понимаешь? Все эти бедные мальчики умрут. А мы ничего не можем сделать, чтобы это предотвратить.

На железнодорожной станции в Кале я увидела ван Друда, изучавшего расписание поездов.

— Ах, смотри, — сказал он, — есть поезд до Брюсселя. Может нам стоит пропустить Париж и прямиком отправиться в Арденны?

Увидев моё перепуганное лицо, он рассмеялся.

— Или у тебя была назначена встреча в Париже? Может, тебя там будут встречать твои друзья, и ты переживаешь, что разминёшься с ними, если мы направимся сразу же в Брюссель? Или может тебя волнует, что у них не будет времени послать своих друзей в Арденны?

Он улыбался и ждал моего ответа. Но вместо меня ответила Хелен:

— Ты обещал, что я смогу пройтись по магазинам в Париже.

— Так и есть, — сказал он. — И что же за жених буду я, если откажу своей невесте в предсвадебной прогулке по магазинам в Париже? Джек! Четыре билета на Париж, пожалуйста, и телеграфируй в отель «Le Meurice», чтобы ждали нас к позднему ужину. Закажи устрицы и шампанское для моей невесты и её компаньонки.

Всю дорогу до Парижа, я ломала голову над действиями ван Друда, а потом и в такси, пока мы ехали от Северного вокзала до отеля «Le Meurice», где нас сопроводили в роскошный номер с видом на парк Тюильри, и все последующие дни, переросшие в недели, которые мы проживали в Париже. Что мы здесь делали? Почему мы не спешили в Арденны, почему не торопились найти и открыть третий сосуд?

Хелен только пожинала плечами всякий раз, когда я обсуждала это с ней.

— Зачем гадать над этим? Мы в Париже. Разве тут не чудесно? Я думала мы сходим в магазин «Уорта», а затем отобедаем в том милом заведении на улице Руаяль.

И так, на пороге катастрофической войны с повсюду собирающимися военными силами, мы проводили каждое утро за покупками. Мы покидали номер, проходили мимо приватной гостиной ван Друда, где всегда казалось находился некий бюрократического вида джентльмен, нервно куривший, и шли на Рю-де-ля-Пэ, чтобы посетить величайшие особняки модельеров — Уорт, Жанна Пакен, Жак Дусе, Поль Пуаре, сестры Калло — где в их золочёных салонах нам подавали чай и прислуживали как королевам. Хелен выбирала платья на утро, платья на послеобеденное время и вечерние платья из великолепного шёлка и сатина, украшенные драгоценностями и кружевом — всё это убранство портила чёрная вуаль, которую она по-прежнему носила. Я слышала, как продавщицы перешептывались, задаваясь вопросом, почему la belle американка всегда носит вуаль. Она была монахиней? Она прятала отвратительное родимое пятно? Хелен игнорировала их всех, затыкая их расточительностью своих покупок.

Сначала я отказывалась брать хоть что-то, поскольку счета оплачивал ван Друд, но когда Хелен подметила, что я не могу носить одно и то же платье каждый день, я смягчилась и согласилась на самые простые чайные платья и несколько блузок, сшитых специально для меня. Чайное платье было сшито из белого батиста, настолько тонкого, что он ощущался шёлком, и имело вставки из бельгийского кружева, сотканного монахинями. «Полностью ручная работа», — собственница, одна из сестёр Калло, сказала мне. Стежки были настолько крошечными, что казалось, будто сами колибри шили их.

«Broderie des fées», — мадам Калло назвала этот шов. «Вышивка феи», — сказала она, подмигнув, от чего мне показалось, что она может что-то знать о фейри. Но когда я попыталась спросить её об этом, она встревожено посмотрела на Хелен и спросила, понравились ли монсеньору ван Друду платья, которые она купила для оперы.

После плотного обеда в одном из модных ресторанов, мы гуляли в садах дворца Тюильри. Один проход вокруг аккуратно постриженных дорожек и затем Хелен говорила, что она устала и хочет немного отдохнуть перед ужином. Я возвращалась с ней, но испытывала тревогу, сидя в номере вторую часть дня. Если ван Друда не было в отеле — он часто уходил на долгие обеды или встречи — я обыскивала его стол в попытке выяснить смогу ли найти хоть какие-то зацепки к разгадке что он задумал, но он запирал на ключ свои письма, и лишь однажды я нашла разорванный конверт, на котором было написано имя «граф Александр Хойош».

С полным разочарованием я вновь выходила на улицу и гуляла по ещё каким-то садам или ходила в Лувр. Я поднималась по лестницам, проходила мимо безглавой скульптуры крылатой Ники Самофракийской, и бродила по прохладным, сводчатым галереям, рассматривая картины, которые я могла раньше видеть только в книгах — «Мона Лиза», улыбавшаяся, словно знала секрет и готова была поделиться им, если бы знала, как слушать; «Кружевница» Янома Вермеерома, столь увлечённая своим занятием, что казалось, будто она сама излучает свет; «Алжирские женщины» Эжен Делакруа, смотревшие на меня как если бы бросали мне вызов понять их жизнь.

Но работа, на которую я смотрела большую часть времени, была скульптурой крылатого мужчины и застывшая в восторженном объятии женщина — Психея, оживлённая поцелуем Амура. Скульптор поймал момент, когда Амур только что приземлился и обнял свою возлюбленную, которая умирала от навеянных испарений смертельного яда, запечатанного в амфориске, принесённой ею по приказанию Венеры из подземного царства мёртвых и открытой из любопытства, несмотря на запрет. Психея откинула голову, тянется к возлюбленному, её изогнутые руки обрамляют лицо Амура, его крылья подняты над его головой, они смотрят друг другу в глаза, их губы всего в дюйме друг от друга. Хоть у Психеи крыльев не было, то, как изгибались её руки, напомнило мне о том, как Рэйвен окутывал меня крыльями, когда мы целовались. И от того, как крылья Амура были вертикально натянуты, мне казалось, что фигуры вот-вот взлетят, что я сама готова воспарить кверху, но вот глядя на расстояние между их губами, я чувствовала, будто я повисла во времени, заточена в мрамор в ожидании, в то время как весь мир неотрывно движется к войне и каждый день Хелен всё меньше и меньше походила на саму себя.

Она начала говорить о ван Друде, будто он не был живым воплощением сущего зла.

— Разве не щедро со стороны Юди покупать мне все эти платья? — в один из дней у дома модельера Жанны Пакен подметила она. Или: — Смотри, какое красивое рубиновое ожерелье Юди подарил мне. Не поможешь застегнуть?

— Ты же ненавидишь рубины, — напомнила я ей, застегнув защёлку колье под её вуалью. — Ты как-то сказала мне, что считаешь их неотёсанными.

— Что я понимала? Я была ещё совсем ребёнком. Посмотри, как они визуально удлиняют мою шею — так изящно, тебе не кажется?

— Выглядит так, будто тебе горло перерезали, — сказала я, пожалев о словах, как только они покинули мой рот.

Как я полагала, ван Друд хотел, чтобы я произнесла их, чтобы вложить идею в её голову, но она лишь рассмеялась и сказала мне не быть такой сентиментальной.

Но она сняла колье и не стала одевать его в оперу тем же вечером. Все эти покупки, как я потом осознала, были её попыткой не допустить ужасных мыслей, которые подтачивали её. На следующий день мы затерялись на улицах за Лувром. Хелен сказала, что она чувствует слабость и вошла в небольшой дворик рядом с церковью. Я сходила в церковь и попросила для неё стакан воды, а когда вернулась, нашла её рассматривающей статую горгульи, слёзы струились по её лицу под вуалью.

— Что такое? — воскликнула я, подняв глаза на страшное лицо. — Это всего лишь горгулья. Считается, что они изгоняют зло.

— Дело не в горгулье, — простонала она, — а в том, что под ней.

Под выступом, поддерживающим горгулью, был некого рода грубо вытесанный глобус. Он был очень старым и осыпался, и было сложно разглядеть, поэтому чтобы лучше видеть, я подошла ближе — и затем шарахнулась от него. Из глобуса вылезали, выгрызая себе путь на волю, крысы.

— Это олицетворяет мир, разрушаемый нищетой, — сказала монахиня, давшая мне воду и последовавшая за мной на улицу.

— Это тени, — вымолвила Хелен. — Всё это зло и нечисть в мире, в конце концов, вышли. Это то, что живёт в наших душах, — она положила руку на грудь.

— Выедает путь на свободу.

Монахиня ошарашено уставилась на Хелен, а затем зашагала и поспешила прочь. Я взяла Хелен за руку и повела её обратно в отель.

Уложив её в постель, я вернулась назад и прогулялась по Тюильри, бродя по ухоженным дорожкам и аккуратно высаженных аллей подстриженных деревьев, высматривая лица в толпе хоть кого-то знакомого. Мы в Париже были уже четыре недели, а я не видела ни Рэйвена, ни Марлина, ни кого другого из наших друзей. Неужели они бросили нас? Отказались от меня, потому что я выдала местонахождение сосуда? Или приспешники ван Друда спугнули их… или хуже, устранили их?

От мысли, что я была совершенно одна, в милости ван Друда, я зашагала быстрее и быстрее. Я проходила мимом модных дам, прогуливавшихся под ручку, и нянечек, бегавших за своими подопечными по широким дорожкам. Я улавливала обрывки разговоров. Многие говорили о суде над Мадам Генриетте Кайо, жене финансового министра, которая застрелила редактора газеты «Фигаро» за публикацию личной переписки её мужа, разоблачив её интрижку с ним во времена, когда он был ещё женат. Другие обсуждали вопрос куда они уедут, чтобы избежать угнетающую жару.

— Я слышал, кайзер сейчас на водном курорте в Бад-Ишль, — щеголь в полосатых брюках высказал своей более пожилой компаньонке. — Возможно, нам стоит отправиться туда.

— А я слышала, что Мариенбад шикарней, — ответила ему компаньонка.

«Вы все с ума что ли посходили? — хотелось мне закричать. — На пороге война! И никто, в том числе и я, ничего не предпринимаем».

Я обогнула водоем, где маленькие мальчики запускали игрушечные военные кораблики, пожилые мужчины прогуливались, сложа руки за спиной, а молодые парни нежились на чугунных скамьях и читали газету «Фигаро». Заголовок гласил «Признание. Приговор позора». Значит мадам Кайо была оправдана. Единственная колонка в верхнем правом углу страницы рассказывала об Австро-сербском конфликте. Как все могут быть так слепы?

Я минула статую Медее, скорбевший по детям, а затем статую одного римского сенатора в спокойной позе, прошла мимо статуи борющихся мужчин в скудных туниках. Статуи чередовали сцены трагедий и мира, как будто отражали человеческую способность отводить взгляд, когда другие страдали. Я остановилась перед статуей Кассандры и стала рассматривать обречённую троянскую женщину. Она была проклята видеть будущее, но не быть уверованной. В конечном счете, это свело её с ума. Я представила себя как бегу через Тюильри, выхватываю газету из рук того хорошо одетого щеголя и говорю ему, что он будет маршировать по Бельгии буквально спустя несколько недель, кричу на маленьких мальчиков, запускающих свои кораблики, что настоящие военные корабли — и летающие — уже были на пути и скоро начнут бомбардировать их, встряхиваю пожилую даму, которая считала Мариенбад шикарнее Бад-Ишль. Это было бы умнее, чем прятаться в своём погребе.

Они запрут меня в больнице. Точно также запер меня ван Друд в «Павильоне Бельвью для душевнобольных». Только на этот раз никто за мной не придёт.

Я отвернулась от статуи в полном расстройстве, и обнаружила стоящую передо мной высокую женщину с вуалью на лице. Сначала я подумала, что это была Хелен, но эта женщина была выше. Неужели я разговаривала сама с собой? Она вызовет жандармов, чтобы те забрали меня?

Но затем она приподняла вуаль, и я узнала Лиллиан Кори.

— Слава Колоколам, мы неделями пытались поймать тебя одну! Пошли со мной… у нас мало времени!

ГЛАВА 24

Лиллиан опустила вуаль на лицо, взяла меня под руку и повела к прибрежной стороне парка. Она вела нас размеренным шагом, но хватка на моей руке была крепкой, и я могла сказать, что она хотела идти быстрее. Мы свернули налево, на набережную Тюильри и присоединились к вечерней толпе, медленно прогуливающейся вдоль Сены.

— Клянусь, как бы я хотела сбить шляпы с этих леди и джентльменов просто, чтобы разбудить их, — сказала она.

— Я как раз подумала о том же. М-мне было так одиноко. Где вы все были?

— Неподалеку, — ответила она, стиснув мою руку. — Но мы должны были быть осторожны. У ван Друда повсюду шпионы. В отеле, в Тюильри, в Мезон-де-кутюр, даже в Лувре. Но Рэйвен и Марлин наблюдали за тобой с крыш, так что, когда ты нам понадобилась сегодня, мы знали, где тебя найти.

— Понадобилась вам? Что-то пошло не так?

— Главный вопрос, всё ли прошло правильно! Но я позволю другим ввести тебя в курс дела. Мы созвали собрание.

Мы перешли по мосту Пон-Нёф на остров Сите.

— Ты знала, — спросила она, — что первое поселение города было здесь, на этом острове? Существует легенда, что первые поселенцы — Парижане, — были выжившими из утраченного города Ис. Их звали людьми с корабля. Вот почему на гербе Парижа изображена лодка, а девизом её является «Fluctuat nec mergitur — её бросают волны, но она не тонет». Некоторые говорят, что выжившие с Ис были фейри. Так что вполне логично, ведь в Париже создано сообщество фейри.

Мы прошли мимо собора Нотр-Дам под бдительным оком гротескных каменных горгулий. Я вздрогнула, вспомнив скульптуру крыс, прогрызающих себе путь из земли.

— Я не видела ни одного фейри с тех пор, как приехала сюда.

Мы подошли к небольшому парку за собором на краю острова. Я огляделась в поисках друзей и фейри, но увидела только старую женщину, которая сидела на скамейке и вязала носки.

— Просто надо знать, где искать, — сказала она. И затем, кивнула старухе: — Бонжур, Мэри.

Мэри с неохотой издала ворчащий звук и щёлкнула спицами. Ограда за её спиной исчезла, оставив только зеленоватый туман — и теперь я заметила, что такого же зелёного оттенка были её постаревшие глаза. Эта зелень напомнила о Жилли. Раньше, чем я успела спросить не была ли эта француженкой-сестрой Жилли Ду, Лиллиан произнесла «merci beaucoup» и потянула меня сквозь зеленоватый туман в очаровательную уединенную беседку, с трёх сторон окружённую высокой изгородью (та, что была за нами вновь выросла, как только мы оказались по другую от неё сторону) и с открытым доступом к Сене с четвёртой стороны. Фонари свисали с изгороди, а в траве были разбросаны куски каменной скульптуры — остатки — останки от реставрации кафедрального собора, предположила я. На покрывале в клеточку был развёрнут пикник — плетёные корзины полные хлеба, сыра и фруктов, бутылки с вином и лимонадом — вокруг которого бездельничали разрозненного рода личности, включая мужчину в тюрбане и в белой тунике, карлика, обнажённую женщину, и, стоявшего спиной к нам, крылатого мужчину.

— Рэйвен! — вскрикнула я, когда он обернулся.

Он бросился ко мне по траве и подхватил меня на руки. Он поднял крылья над нашими головами и поцеловал меня. Все сомнения, которые я испытывала последние недели, рассеялись.

— Мне так жаль, что я не смог прийти к тебе. Ван Друд…

— Знаю, знаю, — сказала я. — Тебе лучше держаться подальше.

Свет, пробивавшийся сквозь перья, испещрил его лицо. Он взял моё лицо в ладони и пристально посмотрел в глаза.

— С тобой всё в порядке? Этот монстр…

— Он не прикасался ко мне, — сказала я, но Рэйвен уже поднял мою руку и смотреть на сеть под перчаткой. Я отдёрнула руку: — Не надо! Не хочу, чтобы это перебросилось и на тебя.

— С чего тебе об этом переживать, если ты действительно в порядке? — потребовал ответа он. Он распутал крылья и отвернулся от меня: — Омар, ты уже придумал, как снять с неё эту штуковину?

Омар раздвинул свои длинные ноги и встал посмотреть на мою руку. Он взмахнул рукой над сетью и произнёс несколько слов на хинди. Сеть зашевелилась и начала раскачиваться туда-сюда, как раскачивается голова кобры от музыки флейты заклинателя змей, но затем она вновь опустилась и ещё глубже впилась в кожу. Я прикусила щёку, чтобы не заплакать.

— Боюсь, я пока что не освоил правильное заклятье, — печально сказал он.

— Но ты хоть как-то сместил её, — сказала я, попытавшись успокоить Омара и Рэйвена. — Уверена, ты выяснишь, как снять её. А пока… — я повернулась к остальным собравшимся.

Мисс Шарп поднялась и обняла меня. Долорес Йегер и Гас тоже здесь были.

— Я думала, ты отправился на поиски мистера Беллоуза в Арденны, — сказала я Гасу и затем, повернувшись, обняла Долорес. — А про тебя думала, что ты в Вене!

На ней была полосатая юбка и жакет, а через грудь была перекинута сумка посыльного. Она почему-то выглядела старше, словно повзрослела за считанные недели с момента нашей последней встречи.

— Мы летали в Арденны, но не нашли ни единого признака присутствия мистера Беллоуза или сосуда. Так что мы полетели в Вену, проверить Долорес…

— Гас перенёс меня сюда, чтобы я смогла доставить отчёт нашим друзьям, — сказала Долорес, жестом указав на остальных. Обнажённая женщина поднялась на ноги, её длинные чёрные волосы льнули вокруг неё, отождествляя одеяние: — Это Айла, — представила её Долорес. — Она шелки. Она из Британии и она представитель своего вида. А это…

Она протянула руку и один из «фонарей» спустился с изгороди и приземлился на её ладонь. Это был миниатюрный крылатый спрайт, очень похожий на сияющего спрайта, но облачённый в прозрачные слои марли, которые почему-то были более элегантными, чем деревенские наряды сияющих спрайтов. Я склонилась ближе, ожидая, что она коснётся крыльями моей кожи, чтобы поговорить… а она тут же чихнула мне в лицо.

— Прости, — сказала Долорес, — я должна была тебя предупредить. Огонёчки так общаются. Они родственницы нашим сияющим спрайтам.

Огонёчек затараторила, и я смогла разобрать лишь половину, несмотря на эльфийскую пыль, которую она отчихнула мне в лицо. Я уловила слова «американские варвары», «наша величественная история», «Мария-Антуанетта» и «Да здравствует Франция!», последняя фраза была произнесена с одной рукой, положенной на сердце, а другой указывая в небо.

— Рада познакомиться с вами, мадемуазель…

Она выдала очередной поток непостижимых слов, которые Долорес перевела как «Гиги».

— Рада познакомиться с вами, мадемуазель Гиги.

Гиги обнюхала меня и перелетела на корзинку для пикника, где она налила себе наперсток вина. Я начала было садиться на одну из опрокинутых статую, но все вдруг воскликнули и Долорес, схватив меня за руку, не дала мне этого сделать. Статуя, на которую я собиралась устроиться, подняла каменную голову и моргнула, посмотрев на меня.

— Это горгульи, — сказала мисс Шарп. — Они великодушно согласились принимать участие в нашем совете, несмотря на сильную занятость.

— Мы… охраняем… остров, — медленно вымолвил горгулья урчащим голосом. — Ещё… с… времён… первых… людей.

— Они очень древние, — прошептала мне на ухо Долорес.

— Но… не… глухие, — пробурчал горгулья. — Мы… защищали… город… когда… пришли… северные… люди… и… мы… будем… защищать… его… сейчас… от… теней.

— Мы очень будем нуждаться в вашей защите, монсеньор, — сказал Омар, поклонившись горгульи. — Пока мы разговариваем, тени сгущаются. Мы видели, как они собираются на улицах Парижа, нашёптывают страхи в уши французов и поджигают запал к войне среди глав государств.

— В Вене ещё хуже, — сказала Долорес. — Отец считает, что даже после нашей неудачи предотвратить убийство эрцгерцога, мы всё ещё можем остановить войну. Поначалу мы думали, что это сработает. Немецкий посол предостерёг Австрийского министра иностранных дел от принятия поспешных мер в Сербии. Император Франц Иосиф I в своём первом письме к кайзеру не упомянул никаких военных действий. Отец убеждён, что ситуация может быть разрешена дипломатическими мерами.

Долорес окинула взглядом необычную собранную группу, её бледное лицо озарилось. Я вспомнила, когда она и слова выговорить не могла. Теперь же она стала красноречивой женщиной-оратором за мир.

— Отец всегда верил в силу дипломатии. Он бы обрадовался, увидев всех нас, собравшихся здесь сегодня в духе мира и сотрудничества. Днями и ночами он трудится, едва ли спит и ест, настоятельно призывая к миру вместо катастрофической войны. Мы посчитали обнадёживающим, когда кайзер начал свои круизы в Скандинавию и император Франц Иосиф провёл свои выходные в Бад-Ишль. Но мы не учли вероломные подстрекательства к войне главы кабинета министров иностранных дел графа Александра Хойоса…

— Хойос? — перебила её я. — Я видела его имя на конверте в кабинете ван Друда.

Долорес мрачно кивнула.

— Не удивлена. Граф Александр Хойос интерпретировал письмо Франца Иосифа для заместителя министра иностранных дел Германии, утверждая, что Франц Иосиф на самом деле имел в виду, что Германия должна поддержать Австро-Венгров в сокрушении Сербии. Он призвал к смелости кайзера, который ответил, что не подведёт Австро-Венгрию. Огонь войны был зажжён. В последующие недели отец со своими коллегами в Вене и Берлине попытались предотвратить войну, но на каждом повороте мы наталкивались на агентов ван Друда, которые потворствовали в розжиге национальной вражды. Граф Хойос интерпретировал ответ кайзера, как мандат на оккупацию Сербии. И поэтому Вена выдвинула Сербии ультиматум, который Сербия не смогла принять и теперь Австрия объявила Сербии войну. Отец отправился в Россию поговорить с царём, а Беатриса выехала в Лондон на разговор с парламентом, но вряд ли теперь, когда процесс запущен, войну возможно предотвратить. Мы подозреваем, что Германия скоро будет маршировать по Франции в сторону Бельгии…

— Туда где расположен сосуд, — сказала я. — Мы даже не знаем смог ли мистер Беллоуз предупредить стража о надвигающейся атаке. Мы даже не знаем всё ли в порядке с мистером Беллоузом!

— Нет, — признался Гас. — Мы с Сиреной обыскали территорию, но мистера Беллоуза там не увидели. Когда мы попытались выйти на контакт с местными фейри, нам грубо отказали. Они не особо любят Дарклингов.

— Не могли ли какие-то приспешники ван Друда перехватить мистера Беллоуза по пути? — спросила я.

— Такое возможно, — допустила мисс Шарп. — Но наши информаторы в Бельгии говорят, что они не заметили никакого увеличения активности «сумерек» в Арденнах.

— Не понимаю, — сказала я. — Зачем ван Друду затягивать с походом к сосуду и с его открытием?

— Не похоже, что он нуждается в этом, — сказал Гас. — Люди были чересчур готовы сами окунуться в войну, даже без привлечения ещё больше «сумерек».

— Боюсь, это правда, — сказала мисс Шарп. — Но мы знаем благодаря путешествию Авы в будущее, что третий сосуд будет открыт и что это выльется в войну, которая уничтожит совершенно всё.

— Может быть, ван Друду не нужен сосуд для розжига войны, — сказала я, — но он нуждается в нём, чтобы выиграть войну. И возможно он просто выжидает подходящий момент для атаки сосуда.

— Что ты хочешь сказать? — спросила мисс Кори.

— Думаю, я знаю, — ответила Долорес. — Армия Германии будет продвигаться по Бельгии. Что может быть лучше войска, переносящего армию теней, для атаки защитников сосуда?

Большую часть полудня мы обсуждали выбор лучшей стратегии.

— Мы всё равно должны попытаться сделать всё возможное, чтобы предотвратить войну, — заспорила Долорес.

— Мы должны мобилизоваться! — парировала огонёчек.

— Мы… должны… защитить… наш… город… любой… ценой, — прогромыхали горгульи.

— Мы должны охранять канал, — настаивала шелки.

В итоге решено было заняться всем тем, что было предложено. Огонёчек мобилизует всех фейри Франции быть готовыми предоставить войска. Горгульи будут стоять на страже над Парижем. Шелки будут оберегать береговую линию. Гас с Долорес полетят обратно в Вену проследить за прогрессом в подготовке к войне и затем отправятся в Бельгию проверить делегацию Дарклингов в Арденнах. Ви с Лиллиан разместились в небольшой мансарде на левом берегу близ Сорбонны, откуда им удалось поддерживать связь со своими контактами во французском правительстве. У них даже есть беспроводная связь, хотя огонёчек фыркнула на данный вид связи и предложила отнести через канал сообщение Дейзи, которой пришлось остаться в Лондоне. Сэм и Агнес ждали в Кале будущие приказы.

— А что насчёт Натана? — спросила я. — Кто-нибудь видел Натана?

Все встревожились. В итоге ответил Омар.

— Никто не видел его после ситуации на вокзале Виктории. Боюсь, он мог слишком глубоко погрязнуть в сумраке и ему уже не помочь.

— Я не верю в это, — сказала я. — Я знаю, что если смогу поговорить с ним, он будет в порядке.

— Может быть, — тихо произнесла мисс Кори. — Но пока тебе лучше оставаться с Хелен.

— И что я буду делать? — посетовала я. — Я не могу гулять и совершать покупки в Париже, когда мир разваливается на части.

Лиллиан и Ви обменялись взглядом.

— Вряд ли ты ещё долго просидишь в Париже. Если ван Друд ожидает выхода немецких войск на Бельгию, по всей видимости, он очень скоро что-то предпримет. А когда он это сделает, лучшее, что тебе остаётся это быть с ним.

— Мы будем наблюдать за отелем, — сказал Рэйвен. — Если Друд перевезёт вас, мы последуем за вами.

— Как и мы, — сказал Омар, кивнув на Малыша Марвела. — Если нам надо будет передать тебе сообщение, мы пошлем огонёчек.

Я скептически взглянула на Гиги, задаваясь вопросом, насколько надёжным посыльным она была. И всё же я была рада, что мои друзья будут поблизости. Больше я не чувствовала себя одинокой.

Словно прочитав мои мысли, Омар поднялся на ноги и вскинул руки, заключив всех нас в орбиту своего магнетического взгляда.

— Мы оказались перед лицом великих потрясений и угроз. Боюсь, даже если мы преуспеем и не дадим ван Друду открыть третий сосуд, мир, каким мы его знаем, катится к ужасному катаклизму. Мы сможем его вынести, только если сплотимся. И ясно, что непроглядная тьма охватывает мир. Давайте постараемся быть светом в этой тьме.

Пока он говорил, я заметила, что в леске стало темно. Я почувствовала озноб от слов Омара и от осознания как уже поздно.

— Мне надо возвращаться, — сказала я Рэйвену. — Если ван Друд заметит моё отсутствие, он может причинить боль Хелен.

— Я провожу тебя до Тюильри, — сказал он.

Я поспешно попрощалась со своими друзьями — старыми и новыми — и шагнула сквозь зелёный проём. Мэри всё также сидела на скамейке и упорно вязала носки.

— Для солдат, — пробормотала она, когда я пробегала мимо. — Там, куда они направляются, будет холодно.

ГЛАВА 25

На площади перед Нотр-Дам де Пари вокруг статуи Карлу I Великому собралась толпа. Люди передавали по кругу бутылку и пели «Марсельезу».

— Австро-Венгрия объявила войну Сербии! — услышала я чей-то возглас. — Мы будем следующие.

Вдоль Сены вспыхнули костры. Я ахнула от вида сжигаемого мужчины на одном из них.

— Это просто чучело, — сказал Рэйвен, стиснув мою руку и ведя сквозь толпу.

— Полагаю, кайзера.

Миролюбивая атмосфера Тюильри была полностью сломлена. Оркестры марширующих музыкантов играли музыку перед Лувром. Маленькие мальчики, которые запускали свои игрушечные кораблики в чаше фонтана, теперь бегали вокруг с палками в руках и изображали из себя кавалеристов. Даже пожилые люди выглядели более оживлёнными, и я услышала, как один из них уверял свою куда более пожилую компаньонку:

— Не переживай, наши мальчики вернуться домой ещё до наступления осени.

Всего несколько часов назад я расстраивалась от самодовольства французов, а теперь я была напугана их рвением и возбуждением.

— Похоже, они рады перспективе войны, — сказала я.

— Я их не виню, — удивил меня своим высказыванием Рэйвен. — Я знаю, что устал сидеть, ничего не делая в ожидании следующего шага ван Друда.

— Но мы все можем погибнуть, — воскликнула я.

Рэйвен схватил меня за талию и притянул к себе. Все вокруг нас, мужчины и женщины, держались друг за друга, понимая, что вскоре они могут быть разлучены.

— Тогда нам лучше воспользоваться этой ночью, — прошептал он мне на ухо.

И затем, ещё до того как я поняла, что он делает, он унёс нас в небо.

— Ты спятил? — воскликнула я. — Что если кто-то увидел нас?

Но посмотрев вниз, я увидела, что никто в толпе не обращал на нас ни малейшего внимания, и поэтому я расплавила крылья. Они ощущались жёсткими и неповоротливыми после нескольких недель без полёта, но затем наступило непостижимое изумление от их натягивания и ощущения ветра, двигавшегося по моим перьям. Мы пролетели над Тюильри и отелем «Ле Меурис», где я заметила выходившего через главный вход и севшего в длинный чёрный лимузин ван Друда.

— Сегодня он будет занят, — сказал Рэйвен. — Он не заметит твоего отсутствия. С Хелен всё будет хорошо.

Я могла бы возразить, но вместо этого последовала за ним, устремившись над плоскими крышами Парижа. Блики позднего вечера всё ещё брезжили на западе, отражаясь от оконных стекол, окрасив глиняные дымовые трубы на крышах в красный цвет, а обращённые на запад каменные стены домов в цвет мёда на фоне холодной синевы резких откосов крыш.

— Сверху всё так иначе выглядит! — воскликнула я, когда мы летели над изысканно украшенной с зубчатыми бойницами крышей оперного театра. — Словно иной мир.

— Это наш мир, — сказал Рэйвен, облетев золотую статую крылатого мужчины, державшего факел в одной руке и разорванную цепь в другой. — Видишь, он разорвал свои цепи. Он Дарклинг, освободившийся от оков проклятья.

— Он «Свобода, озаряющая мир», — уточнила я учительским тоном, отчего прозвучала несколько похоже на мисс Шарп. — И он служит напоминанием о революции 1830 года.

— Он символизирует свободу… смотри.

Он указал на мужчину, стоявшего у мольберта в окне мансарды. Он рисовал толпу собравшихся на улице, запечатляя неясные очертания лиц вокруг костра и искры, взмывавшие в небо подобно фейерверку. В другом окне женщина сидела и писала в записной книге, её лицо отражалось в стекле подобно бледной спутнице её уединения. В другом окне три мужчины передавали по кругу бутылку вина, споря и смеясь.

— Поэты, художники, философы… в Париже все они живут поближе к небу.

Мы воспарили над куполом Базилики Сакре-Кёр на вершине холма Монмартр и, сделав петлю, направились в сторону шпиля Нотр-Дама. Повсюду на улицах и площадях были люди, они пели песни и пили вокруг костров. Я могла ощутить страх и возбуждение, растущее вместе с дымом — и кое-что ещё: глубокую любовь к их городу. Париж должен быть защищён. Жизнь, расцветавшая в местных садах и кафе, на чердаках и в классных комнатах Сорбонны, должна сохранится. Свобода, равенство, братство! Я чувствовала их доблестные волнения в своей душе, пока мы летели над площадью Согласия и перелетали через Сену, которая сияла отражением огней на мостовых и костров вдоль набережных. Как только последние отблески дня покинули небо, миллионы огней зажглись в Городе Света, и я вспомнила слова Омара. «Мы должны быть светом во мраке».

Мы взвились над Пантеоном, где были захоронены Вольтер и Руссо, и парили над многолюдными улицами Латинского квартала, где группы студентов радостно кричали и пели песни. Наконец мы приземлились на крышу, открывавшую вид на Ботанический сад Парижа, и сели на балкон, ограждённый изогнутыми железными перилами и скрытый от улицы висящей занавесью из плюща и папоротника.

— Что это за место? — спросила я.

— Это студия-мансарда художника, — ответил Рэйвен, зажигая турецкий светильник. — Он уехал рисовать в Марокко. Я пока устроился у него. Не все мы можем позволить себе номера в «Ле Меурис».

Открытое пространство студии было заволочено навесом из кованой стали, с которого свисали вышитые золотом шёлковые шали. Плотные восточные ковры застилали пол. Шёлковые подушки и стёганые пуфы обрамляли медный поднос, на котором стояли самовар, чашки с золотой каёмочкой и стеклянный кальян. Всё это напомнило мне один из гаремов с картин монсеньора Делакруа.

— Мне тут больше нравится, — сказала я. — Здесь всё напоминает мне о твоём укрытии в лесу Блитвуда. Только вместо чая…

Я открыла корзину и нашла там бутылку вина, кусок хлеба, сыр и фрукты.

— Ты голодна? — спросил Рэйвен. — Я сходил на рынок в квартале Ле-Аль и заглянул в превосходную пекарню на Ру де Эколь. Ты была в Сорбонне? На прошлой неделе я ходил туда на лекцию по философии времён…

Рэйвен болтал, пока наливал вино в позолоченные бокалы и организовывал мне блюдо с хлебом и сыром и фруктами. Он казался нервозным. Было ли это вызвано его страхом перед тем, что замышлял ван Друд? Или предстоящей войной? Но затем я осмотрела уютную студию — зарисовки обнажённых женщин, приколотые к стене, мягкие подушки и яркие покрывала, ширма из лозы, закрывающая нас от мира, и осознала, что он нервничал из-за того, что мы были наедине в его жилище. Мы и раньше бывали наедине, но сейчас всё было иначе — потому что мы изменились. Когда я встретила Рэйвена после моего временного провала в Волшебной стране, мне показалось, что он повзрослел быстрее, чем я. Теперь я понимала, что мы не так уж и сильно отличались друг от друга. Я тоже повзрослела за последние несколько недель.

— …Париж поистине город вдохновения, — теперь уже говорил он. — Статуи философов, учёных и художников на каждом углу, книжные киоски выстроились вдоль Сены, люди в кафе обсуждают идеи…

— Ты видел иной Париж в отличие от меня, — сказала я, поймав его жестикулирующую руку в воздухе, — но я испытываю те же чувства. Ты бы хотел жить здесь… после… я хочу сказать, если мы добьемся успеха и остановим ван Друда?

Он поднял на меня глаза, его лицо светилось в свете лампы.

— Да! Именно этого я и хочу. Но только если ты будешь рядом. Как думаешь?.. Ты сможешь… так жить?

— На чердаке в Париже? С тобой? Да, ни о чём другом я и не мечтаю.

Я прикоснулась к его лицу, и он схватил мою руку и прижался губами к моей ладони. От тепла его губ во мне всё затрепетало, и от этого заколыхалась ниспадавшая лоза и волнами стали вздыматься шали.

И тут он оказался рядом со мной, обнял меня, накрыв губами мой рот. Он опустил меня на шёлковые подушки, и я уловила запах какого-то экзотического парфюма в воздухе — расцветающий по ночам жасмин и мимоза и восточные специи с рынков на кишащих улицах внизу. Я прижалась к нему, моё сердце колотилось так сильно в груди, что казалось оно вырвется из грудной клетки, бесподобно ответив его сердцебиению напротив. Я прижала руку к его груди, не для того чтобы оттолкнуть, но он отстранился и посмотрел на меня, его взгляд пронизывал мои глаза, его лицо сияло золотом, словно костры улиц раскинулись по крыше его жилища.

И так и было. Мои крылья раскрылись и, поймав огонь, осветили будуар, связывая нас обоих на высоте. Биение наших крыльев подняло нас. Мы повисли в воздухе — и остановились во времени — воздух вокруг нас дрожал. «Если бы этот миг мог длиться вечно», — подумала я, но затем мы одновременно потянулись друг к другу, губы к губам, грудь к груди, и мы вместе вернулись на землю.

Время не остановилось, но на некоторый миг показалось, что оно замедлило свой ход. Каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждый взгляд казалось стали более откровенными. Когда дрожащими пальцами он расстегнул мою блузку — ту самую, что я купила у мадам Калло — каждая пуговица ощущалось ударом колокола, который резонировал глубоко до самой сути меня. Звон вторил дискантному звону в моей голове, звону который пел о моей любви к нему. Его руки скользили по моей обнажённой коже подобно ветру по песку, сливаясь с каждым моим контуром. Я менялась, превращаясь в кого-то настолько смелого, чтобы расстегнуть его рубашку, изучить вид его плоти — длинные, гладкие грани мускулов его груди, скрытые смуглые ложбинки его горла. Но неважно как сильно я сбивалась с пути, его глаза всегда возвращали меня к настоящему. Они успокаивали меня, даже когда моё сердце заколотилось ещё быстрее и моё дыхание превратилось в короткие вздохи, и я осознала, что мы подошли к обрыву вместе, что мы стояли на краю тёмной неизвестности, и было уже слишком поздно отступать, даже если мы этого оба хотели.

Но я не хотела отступать. Я была согласна падать вместе с ним. Я была не против темноты с ним — не темноты во мне или темноты в нём — пока мы были вместе. Только когда мы вместе ворвались в бездну, я вспомнила, что у меня есть крылья — огненные крылья, чтобы осветить темноту. Мы осветили темноту вместе, искры взметали в ночь, словно все костры Парижа взорвались в воздухе, колокола в моей голове зазвучали столь безумно, будто зазвонили все колокола Парижа.

Позже лёжа под шёлковыми и кашемировыми покрывалами, глядя на ночное небо, Рэйвен спросил меня о моих мыслях.

— Прошлой осенью Хелен кое о чём спросила меня, — ответила я. — Она спросила, хотела бы я иметь заклятие, останавливающее время. Я думала, что прямо сейчас я бы хотела его знать, чтобы эта ночь никогда не кончалась.

Рэйвен притянул меня ближе — хотя мы и так уже были довольно близки — к своей обнажённой груди и прижался губами к моему лбу.

— Если бы я мог выбрать одну ночь, пребывать в которой мог бы вечно, я бы выбрал эту ночь, — пробормотал он, его дыхание щекотало моё ухо. — Но не забудь, что однажды я уже остановил время, и это было… холодно. По словам физиков Сорбонны, поток времени и трение, вызываемое нашим перемещением сквозь него, сохраняет нас в тепле… и поддерживает в нас жизнь.

Он поцеловал меня, демонстрируя законы физики, и я поняла, что не могу с ним спорить. И всё же, когда я вновь посмотрела на небо и увидела, что оно сменило цвет с тёмно-фиолетового на лавандовый, окаймлённый розовым заревом восхода, я почувствовала, как моё сердце опустилось. Мы оделись и молчаливо полетели над Латинским кварталом, где уборщики убирали последствия столпотворения прошлой ночи, а пекари направлялись на работу, чтобы выпечь свежий хлеб. Война, может, и приближалась, но парижане всё также будут выходить на улицу за багетами и круассанами и своим утренним кофе с молоком.

Пересекая Сену, я заметила плывущие вниз по течению тёмные силуэты. Шелки плыли к морю. А когда мы пролетали над Нотр-Дам де Пари, одна из горгулий подмигнула нам — а может, это была игра восходящего солнца.

Мы приземлились на крыше отеля «Ле Меурис», чтобы попрощаться.

— Ненавижу оставлять тебя здесь, — сердито произнёс Рэйвен.

— Я знаю, — я убрала непослушные волосы с его лица. В лучах восходящего солнца он выглядел так, словно его окружало пламя. — Но я не могу оставить Хелен наедине с ним. И мы все собираемся поехать в одно место. Я буду знать, что ты близко, и как только мы победим ван Друда…

Рэйвен притянул меня к себе.

— Мы будем вместе. Мы вернёмся в Париж…

— И будем жить на крыше, на мансарде, питаясь хлебом и сыром…

— И друг другом, — закончил он, страстно целуя меня.

Боясь, что если я не уйду сейчас, то уже не уйду никогда, я вырвалась и бросилась с крыши. Я оглянулась и увидела его, стоящего на крыше, его крылья были окаймлёнными сиянием восходящего солнца. Он был похож на одну из статуй, вставшую на охрану города. Затем я нырнула на балкон четвёртого этажа, в наш номер.

Хелен стояла у окна, полностью одетая, заламывая руки.

— Хвала колоколам, я думала, ты никогда не вернёшься. Где ты была?

— Я встречалась с нашими друзьями, — сказала я. — Лиллиан и Ви, Долорес и Гасом, Рэйвеном и Марлином…

— Ты видела Марлина? — спросила она, нервно теребя вуаль. — С ним всё в порядке?

— Да, с ним всё в порядке. Беспокоится о тебе…

— А Натан? Натан был там?

— Нет, — вынуждена была признаться я. — Никто не знает, где он. Но картина не совсем мрачная… — я начала рассказывать ей о наших планах, но она подняла руку, останавливая меня.

— Не говори мне. Я не могу гарантировать, что не скажу ван Друду, если он спросит.

— Он заметил, что меня не было?

— Слава Колоколам, нет. Его не было всю ночь. Я очень переживала, что он вернётся раньше тебя. Ты и правда всю ночь составляла план с мисс Кори и мисс Шарп?

Я отвернулась, чтобы скрыть румянец, заливавший моё лицо, но даже с этой проклятой вуалью, закрывавшей её лицо, она была слишком проницательна, чтобы не заметить мой виноватый вид.

— Ты была с Рэйвеном, да? — требовательно спросила она.

— Ну и что с того? — ответила я, вздёрнув подбородок и вызывающе встретив её взгляд сквозь сетку вуали. — Ты провела несколько ночей на «Лузитании» наедине с Марлином и даже не любишь его. Я люблю Рэйвена и не знаю, когда увижу его снова…

Моя дерзкая речь закончилась жалобным всхлипом. Потрясённое выражение лица Хелен сменилось жалостью. Она раскрыла объятия и позволила мне упасть в них. Пока я заливала слезами её блузку, она гладила меня по спине и бормотала успокаивающую ложь.

— Ну, ну, конечно, ты его ещё увидишь. Скоро всё закончится, и ты будешь вольна уйти, а Рэйвен будет ждать тебя. По крайней мере, кто-то будет тебя ждать.

Я подняла голову и вытерла глаза.

— Хелен, в тебя влюблены двое мужчин. Марлин спас тебе жизнь на вокзале Виктория. Он охранял тебя, как только мы приехали в Париж. И, наверное, ты что-то чувствуешь к нему после всех тех ночей на «Лузитании».

— Ах, это, — сказала Хелен, выглядя смущённой, — это было не то, о чем видимо ты подумала. Марлин хотел позаниматься французским. Он планирует поступить в Сорбонну, когда всё это закончится.

Я уставилась на неё.

— Но ты позволила мне думать?..

— Неужели? Наверное, я хотела тебя шокировать. Ты всегда летаешь и ищешь приключений. Я хотела быть смелой для разнообразия.

— Так ты и Марлин?..

— Нет, — её глаза распахнулись. — А ты и Рэйвен?..

— Да, — сказала я, снова краснея и стараясь не улыбаться при воспоминании о его поцелуях, его прикосновениях…

— Ну, полагаю, во время войны всё по-другому. Я подозреваю, что после этого между мужчинами и женщинами всё будет по-другому. И тебе не нужно рассказывать мне, как это было, я и так всё вижу. Ты выглядишь по-другому, — она окинула меня оценивающим взглядом, слегка откинув вуаль, чтобы рассмотреть моё лицо. — Ты выглядишь старше, но и лучше, как будто тебя омыло дождём, — её взгляд остановился на моём запястье. Она схватила мою руку и ахнула: — Теневая сеть! Она исчезла!

Я опустила взгляд на своё запястье и увидела, что Хелен права. Там, где была сеть, виднелись крошечные ожоги. Я вспомнила момент, когда мы с Рэйвеном соединились… как я чувствовала себя, словно в огне.

— Думаю, она сгорела, когда мы… когда я…

— Хочешь сказать, так от неё можно избавиться?

— Ну, — сказала я, моё лицо вспыхнуло, — думаю, что всё дело в чувстве, как будто тьма больше не могла коснуться меня, не потому, что в мире нет тьмы, но… Я ощутила, что могу видеть тьму в себе и в нём, но это больше не имело значения, потому что между нами было что-то большее — свет, который сжигал всё остальное. По крайней мере… — я закончила со смущённой улыбкой. — Думаю, именно тогда это и произошло.

— Ох, — сказала Хелен, её голубые глаза были широко раскрыты, как фарфоровые блюдца. — Ох! — она подняла руку, чтобы поправить вуаль и очень маленький кусочек теневой сети упал.

— Хелен! Твоя вуаль… она разваливается.

Она уставилась на клочок сети в своей руке.

— Наверное, причиной этому стал первый по-настоящему честный разговор за несколько месяцев с тех пор, как мы провалились в ту дыру в Волшебной Стране.

— Думаю, да, — согласилась я, потянувшись к её руке.

Но прежде чем мои пальцы коснулись её, дверь с грохотом распахнулась, и вошёл ван Друд. Голова его была непокрыта, седые волосы растрёпаны, плащ откинут с плеч. Он казался ещё больше, чем раньше, словно ночные блуждания в толпе раздули его. Кожа на его лице была красной и натянутой, словно он всю ночь распевал у костра. Его губы были алыми, как будто он пил красное вино, или жадно глотал кровь.

— Ах, мои две маленькие горлицы, — сказал он, — всё ещё в безопасности в гнезде. А я боялся, что одна из вас может бежать.

Он посмотрел на меня так, что мне показалось, будто он точно знает, где я была. Я до ужаса перепугалась, что он накажет Хелен за мой проступок, но вместо этого он улыбнулся и хлопнул в ладоши.

— Пакуйте свои сумки. В течение часа мы уезжаем из Парижа!

ГЛАВА 26

Тем утром мы выехали из Парижа на серебристом Роллс-Ройсе ван Друда, за рулём которого сидел Джек. Ван Друд предложил нам сесть на задние сидение, чтобы мы смогли «бросить последний взгляд на Париж, прежде чем он падёт», а сам сел напротив нас, лицом к «фронту», как он это называл. Мы ехали на север, пробиваясь через толпы людей, направляющихся к Северному и Восточному вокзалам. Мы миновали салоны кутюр на Рю де ла Пэ, на всех витринах которых теперь развевались трёхцветные флаги. Оперный театр тоже был задрапирован красными, белыми и синими флагами, а в кафе на улице Лафайет обычно скучающие любители выпить кофе махали флагами марширующим на вокзал войскам.

— Дураки, — сказал ван Друд. — Они думают, что собираются на маскарад. Посмотрите на эти нелепые красные брюки. Они станут лёгкой мишенью для гуннов.

— По-моему, они красивые, — сказала Хелен.

— Да, — согласилась я, — но, возможно, им следовало бы надеть что-нибудь менее… броское для битвы.

— Это не имеет значения, — сказал ван Друд, потирая руки. — Через месяц эти прелестные красные панталоны будут покрыты грязью, и единственным красным пятном, которое увидят люди, будет их кровь, сочащаяся на их драгоценную французскую землю. Прислушайтесь к ним…

Он открыл окна, чтобы мы смогли услышать пение солдат. Вместо «Марсельезы» они пели песню об Эльзасе и Лотарингии, территориях, потерянных Францией в последней войне.

— Они только и думают, как вернуть свои драгоценные Эльзас и Лотаринги.

Он сделал паузу, как будто понял, что сказал слишком много, но я заметила в нём редкую готовность поговорить, возможно, подпитываемую пылом толпы.

— Значит, эти войска пойдут к франко-германской границе. Что в этом плохого?

Ван Друд фыркнул, но ничего не сказал.

— Ох, — сказала я спустя минуту, — бельгийская граница останется незащищённой… но ведь немцы не пойдут через Бельгию, правда?

— Вижу, вы изучали географию, — осторожно ответил ван Друд. — Я высоко ценю вашего учителя истории, как его звали? Руперт Беллоуз? Он всё ещё в Лондоне, пытается поднять старых дураков из министерства иностранных дел на нынешнюю угрозу?

Меня удивило, что ван Друд не знал, что мистер Беллоуз был в Арденнах. Вместо ответа на его вопрос я задала свой:

— Разве немцы не рискнут разозлить англичан, нарушив нейтралитет Бельгии?

Ван Друд насмешливо фыркнул.

— Англичане не введут свои войска в бой так быстро, а когда они это сделают, будет уже слишком поздно. Немецкая армия с помощью моих рекрутов пронесётся над Францией. К сентябрю они будут маршировать по Елисейским полям. Так что не грусти, дорогая.

Он наклонился, вознамерившись погладить Хелен по лицу. Я напряглась, испугавшись, что он заметит, что её вуаль порвана. Я обернула вокруг запястья кусок сетки, чтобы он не видел, что я свободна и помогла поправить вуаль Хелен, чтобы не было видно порванного куска, но если он дотронется до него…

Но когда его рука приблизилась к лицу Хелен, вуаль сдвинулась. Это было лишь лёгкое движение, но, казалось, оно заставило ван Друда передумать. Он опустил руку, откинулся на спинку сиденья и посмотрел в окно.

— Да, мы вернемся в Париж раньше, чем опадут листья, — сказал он сердечно, но мне показалось, что тень неуверенности промелькнула в его глазах.

Боялся ли он теневой сети, которую сам же и набросил на Хелен? Если так, то это может оказаться полезным. Но мысль о том, что даже ван Друд боится того, чем он её поймал, заставила меня почувствовать тошноту от страха за неё.

Мы ехали на северо-восток через Пикардию и Шампань, по равнине и холмам, мимо дремлющих деревень и замков, примостившихся на вершинах холмов, и ван Друд отмечал названия деревень, как кегли для боулинга, которые немцы скоро опрокинут. Названия показались мне знакомыми, и я знала, что должна быть внимательнее, на случай, если он выдаст какую-нибудь стратегию, которая пригодится позже, но я не спала прошлой ночью, и движение машины в сочетании с монотонным голосом Ван Друда скоро погрузило меня в сон…

…и отбросило, как будто я провалилась в кроличью нору, в сожжённый и разрушенный Блитвуд будущего. Я стояла в классе мистера Беллоуза перед картой Европы и читала названия деревень, помеченных красными булавками.

Льеж, Арденны, Шарлеруа, Обер, Самбр, Нанси, Верден, Реймс, Мо, Париж… кто-то прикрепил фотографию рядом с Парижем. Я сняла её и рассмотрела поближе. Это была фотография мужчины и женщины, едущих по Елисейским полям, только, очевидно, она была отснята в студии на фоне изображения Триумфальной арки. Лицо мужчины расплылось.

Я знала эту фотографию. В прошлом году на Кони-Айленде сестра Этты, Рут, сделала снимок ван Друда.

— Он уже тогда планировал захватить Париж.

Я резко развернулась и увидела Хелен, стоящую позади меня. Она была одета с головы до ног в чёрное и носила тёмную вуаль, но та была порвана. Она шагнула вперёд и посмотрела на карту.

— Мы должны были уделять больше внимания урокам, — сказала она с печальной улыбкой, которая напомнила мне старую Хелен.

— Мы действительно здесь? — спросила я. — Или мы в машине с ван Друдом?

Она пожала плечами.

— Откуда мне знать? Рэйвен единственный, кто посещал лекции по расписанию в Сорбонне.

Я вздохнула.

— Тогда это всего лишь сон. Я не говорила тебе, что Рэйвен собирается в Сорбонну. Ты просто моя проекция.

Хелен нахмурилась.

— Это очень эгоистично с твоей стороны.

Она покачала головой. Белокурый локон выбился из-под вуали, и часть сетки упала. Теперь я заметила, что сетка на её рукавах тоже развязалась.

— Хотя неважно, самое главное — мы должны это остановить, — она постучала по карте пальцем в перчатке. — Для некоторых из этих мест мы уже опоздали. Льеж, Шарлеруа, Обер… но мы всё ещё можем остановить его здесь.

Я наклонилась над её плечом, чтобы понять, что она имеет в виду, но поднявшийся туман обволок моё зрение.

— Ого, — сказала Хелен. — Он здесь. Я лучше пойду.

Я резко проснулась в машине, моя шея болезненно дёрнулась на подушке сиденья, сбив Хелен, голова которой покоилась на моём плече. Ван Друд уставился на меня.

— Плохой сон? — спросил он.

— Я… я не помню, — пробормотала я.

Его губы растянулись в волчьей усмешке.

— Тебе не следует задерживаться допоздна. В Боулионе мне придётся за тобой приглядывать.

— Боулионе?

— Прелестная деревушка в Арденнах на реке Семуа, где ничто не отвлекает, в отличие от Парижа.

Он дёрнул подбородком в сторону окна, и я тут же пожалела об этом. Я смотрела в бурлящую бездну. Мы ехали по крутой извилистой дороге, слишком узкой для огромного Роллс-Ройса. Под нами стремительная река неслась по зазубренным скалам. Мы были так близко к краю, что я почувствовала, как машина качнулась, когда я наклонилась к окну.

Я отпрянула от окна, боясь, что мой вес отправит нас на верную погибель. Ван Друд рассмеялся.

— Можно подумать, ты не умеешь летать! Моя дорогая невеста боится высоты, я знаю. Не так ли, моя дорогая?

— Теперь я намного лучше переношу высоту, чем раньше, — ответила Хелен. — Высота кажется незначительной вещью, чтобы её бояться, учитывая состояние мира сегодня.

Ван Друд коротко рассмеялся.

— Согласен с тобой, дорогая. Но я не могу иметь жену с такой сокрушительной инвалидностью. Джек… — он хлопнул в ладоши, и Джек оглянулся на ван Друда. Меня затошнило, когда он отвёл взгляд от дороги. — Ты можешь остановиться на следующем повороте? Я хочу показать моей невесте вид.

— В этом нет необходимости, — сказала Хелен. — Ава докажет, что я не любитель пейзажей. Я больше городская девушка.

— Чепуха! Я пошёл на многое, чтобы завести нас так далеко. Я хочу, чтобы ты оценила мои усилия. Прямо здесь, Джек.

Мы остановились посреди дороги. У дороги не было обочины, на которой можно было бы остановиться, а это означало, что если какая-нибудь другая машина обогнёт крутой поворот перед нами, она, скорее всего, врежется прямо в Роллс-Ройс и сбросит его с обрыва. Но не было смысла говорить об этом ван Друду. Он уже вышел из машины, потянув за собой Хелен. Я последовала за ним, решив расправить крылья, если он столкнёт Хелен со скалы.

Похоже, именно это он и пытался сделать. Он оттащил её к краю дороги, где земля уходила в пустоту. Он обнимал её за талию, одной рукой держа за локоть. Хелен прижалась спиной к его руке, глядя в пропасть. Воздух ревел от шума бурлящей реки и гула крови в моих венах. Я подошла к Хелен и посмотрела вдаль. На другой стороне долины стояли развалины замка, камни были такими чёрными, что, казалось, заслоняли весь свет. С камней в реку низвергался водопад. Отсюда скалы казались очень острыми.

— Не волнуйся, — прошептала я. — Даже если он толкнёт тебя, я смогу взлететь и спасти тебя.

— Сможешь ли? — когда он заговорил, я услышала тяжёлый щелчок и почувствовала, как что-то холодное обвилось вокруг моего запястья.

Я посмотрела вниз и увидела, что Джек защёлкнул на моём запястье металлический браслет. Он был прикреплен металлической цепью к решетке радиатора Роллс-Ройса. Я дёрнула цепь, но она не поддалась.

— На твоём месте я бы не двигался, — сказал ван Друд. — Если ты будешь метаться, то можешь нарушить равновесие Хелен.

Чтобы продемонстрировать это, он слегка подтолкнул её. Она забалансировала на краю обрыва, сбивая камни и комья земли, которые падали прямо в реку. Она повернулась и потянулась ко мне, но когда я протянула руку, рядом со мной возник Джек уже с другой металлической манжетой и защёлкнул её на моём запястье.

Ван Друд улыбнулся и толкнул Хелен со скалы.

Вуаль распахнулась, открыв испуганное лицо Хелен, когда она потянулась ко мне. Я закричала и забилась в цепях, холодная сталь впилась в мою кожу. В последнюю секунду ван Друд схватил её за руки. Он опустился на колени на краю обрыва, держа её над пропастью, и наклонился, чтобы прошептать что-то ей на ухо. Услышала я его только благодаря слуху Дарклинга.

— Больше… никогда… — он выплёвывал каждое слово, — никогда не пытайся снова проникнуть в мой разум.

Затем он поднял её на дорогу и отпустил. Он встал, стряхнул грязь с колен и повернулся к Джеку.

— Думаю, дамы уже достаточно осмотрели достопримечательности. Можешь снять наручники с Авы. Не думаю, что кто-то из юных дам доставит нам ещё больше хлопот.

Хелен не смотрела мне в глаза до конца поездки, но я продолжала пристально смотреть на неё. Сетка на её рукавах была порвана, точно так же, как в моём сне.

Спуск в маленькую деревушку Боулион прошел бы хорошо, если бы меня не тошнило от страха. Что имел в виду ван Друд, обмолвившись, что Хелен проникла в его разум? Я знала, что через теневую сеть ван Друд мог проникнуть в сознание Хелен, неужели Хелен нашла способ обратить процесс вспять? А как же тогда мой сон? Действительно ли это был только сон, или Хелен нашла способ общаться со мной в призрачном пространстве сна? Что она пыталась мне сказать? Осмелится ли она попытаться снова после угрозы ван Друда?

К тому времени, как мы спустились по крутой извилистой дороге, у меня кружилась голова. Глядя на почерневший замок, вихрем вздымающийся над рекой, я почувствовала ещё большее головокружение. Боулионский замок стоял на высокой тёмной скале в крутом изгибе реки, отрезанный от земли рвом. Окутанный речным туманом, он напоминал плавучий остров, далёкий и неприступный. Только арочный мост соединял замок с городом, но казалось, что он может рухнуть от тяжёлых шагов. Сам же город, притаившийся в тени громадного замка, выглядел унылым и заброшенным. В единственном кафе никого не было. Единственным человеком, мимо которого мы проехали, была девушка в крестьянском платье и белом кружевном чепце, ведущая блеющую овцу, она бросила взгляд на Роллс-Ройс, быстро свернула в переулок и исчезла. Единственным звуком в городе был монотонный шум воды.

Возможно, деревенские жители услышали, что немцы уже в пути, и спрятались — или, возможно, жизнь в тени огромного неуклюжего замка сделала их от природы пугливыми.

В вестибюле единственной деревенской гостиницы никого не было. Ван Друд с такой силой ударил в колокольчик, что тот зазвенел, как выстрел. Крупная женщина в выцветшем чёрном платье с изысканным белым воротничком появилась из полумрака задней комнаты и подошла к стойке.

— Ваш лучший номер для моей невесты и её компаньонки, — сказал ван Друд по-французски. — И любой с видом на улицу. Я хочу видеть солдат, когда они будут маршировать через город.