Гравюры на ветру

* 42 *

Я привык к Марианне. Эта связь оказалась удобной и не доставляющей хлопот. Будучи человеком с несколько заниженной самооценкой, Марианна позволяла относиться к себе значительно хуже, чем того заслуживала. Она никогда не предъявляла ко мне никаких претензий. Я манипулировал ей и заставлял ее вести себя так, как было нужно мне. Глядя в ее глаза, я понимал, что наш роман, как и ее никчемный брак, причиняет ей немалые страдания. Но именно это и было моей целью — сделать ее существование невозможным, а потом толкнуть в объятья человека, который будет ее по-настоящему любить. Не преврати я ее жизнь в кошмар, она и не задумалась бы о том, что создана для счастья. А этот хаос, который вот уже полтора месяца бушевал у нее душе, должен был рано или поздно стать причиной справедливого бунта.

Порой мне становилось жалко эту несчастную девушку, которая, в сущности, не была нужна ни мне, ни ее мужу, но потом я вспоминал, что медленно, но верно продвигаю Марианну к цели, и муки моей совести затихали. Я был лишь орудием судьбы, я возвращал долги, я тщательно делал свою работу. И хотя я хорошо знал странную, подчас жестокую логику перерождений, меня не переставала удивлять уникальная закономерность событий — мне необходимо было здесь иносказательно убить покалеченную личность Марианны, чтобы не только полностью искупить грех своего двойного лагерного убийства, но и дать ей самой возможность освободиться от собственной ненависти, которая сделала ее бесплодной.

Я видел, что она не воспринимает всерьез увиденные картинки прошлого — для нее они, скорее всего, были плодом моего извращенного воображения, подброшенным в ее мысли. Я прекратил заниматься с ней регрессиями и решил на время оставить эту тему в покое. Результат был и так налицо — Марианна приближалась к разводу.

Вообще, наша связь не была мне в тягость. И хоть особым интеллектом Марианна не отличалась, она была неплохим собеседником и нередко задавала мне оригинальные вопросы. Разумеется, я не мог требовать от нее высшего пилотажа в постели, поскольку она была девушкой строгих взглядов, но кое-чему она позволила себя научить — этого было вполне достаточно для того чтобы я чувствовал себя более-менее комфортно.

Все это было на поверхности. А в глубине души я, как и прежде, не знал покоя. Меня по-прежнему преследовали странные, становившиеся все более ясными, проблески обрывочных воспоминаний и постоянный внутренний стон невысказанной и нерастраченной любви, объект которой я уже почти не надеялся встретить. Эти мучения, как и моя болезнь, постепенно превратились в привычку. Я представлял, какая именно женщина мне нужна, но ничего не мог сделать для того, чтобы ее найти. Единственное, на что я надеялся — это синяя книга Анн, которая наделяла большинство своих читателей огромным потенциалом недостающей энергии. А то, что я относился именно к числу тех, которые могли с помощью этого произведения разрешить собственные проблемы, я ничуть не сомневался. Оставалось только терпеть и ждать, когда волшебство начнет действовать.

Иногда мне очень хотелось увидеться с Анн, чтобы все-таки попытаться перейти с ней к более близкому знакомству. В такие минуты я доставал книгу, рассматривал приведенный на последней странице адрес, почти начинал сочинять письмо, но потом, вспоминая о том, кто стоял за ее спиной, бросал эту идею, понимая, что никогда не смогу стать его конкурентом. В некотором смысле я ему завидовал, потому что он являл собой портрет меня самого, только наделенного многими нечеловеческими полномочиями и талантами. Мне же, увы, в этой жизни выпала роль всего лишь простого смертного…