Грехи людские

Глава 19

Жюльенна и Дерри плыли под парусом в лодке, скользившей по спокойной воде недалеко от мыса д'Агуийяр.

– Ума не приложу, как его не арестовали?! – спросил Дерри, и в его голосе послышалось восхищение. Он лежал, растянувшись у рулевого колеса. На Дерри не было ничего, кроме золотого креста на цепочке и белых шорт не первой свежести. – Ведь совсем недавно он с большим трудом отмылся от дела Джако. Как можно было после этого спокойно таскать с собой оружие, попасться с револьвером – и при этом выйти сухим из воды?!

Жюльенна прислонилась к борту, томно опустив руку в зеленовато-голубую воду.

– Риф знал, что тонги сидят в засаде, поджидая Тома. И кроме того, он не использовал револьвер по назначению – просто ударил одного бандита рукоятью. А как иначе можно было предотвратить нападение?

– Да, он не стрелял, – сказал Дерри, которого даже несколько умилила длинная фраза Жюльенны: «не использовал револьвер по назначению». – Из револьвера или стреляют, или не стреляют, так принято говорить, – объяснил он.

Жюльенна безразлично пожала плечами. На ней были светло-вишневые трусики, очень короткие, типично французского дизайна, и бюстгальтер приятного цвета зеленого яблока.

– Ну хорошо, пусть не стрелял. Разве это важно? Ему удалось предотвратить убийство Тома. И за это я ему чрезвычайно признательна, любовь моя!

Дерри вопросительно взглянул на Жюльенну. Хотя он и не был уверен, ему казалось, что в прошлом она была любовницей Тома. В любом случае не хотелось, чтобы после романа с Ламун Том вновь начал бы крутить с Жюльенной. Не знай себя Дерри так хорошо, он мог бы предположить, что по уши влюблен в Жюльенну. В действительности же он был попросту увлечен ею. Но даже и при таком раскладе потерять ее никак не входило в его планы. Он примирился с наличием у нее мужа, Ронни. Тут ничего не поделаешь. Но при одной только мысли о том, что Жюльенна окажется в постели у кого-нибудь еще, Дерри передергивало и его лоб покрывался холодной испариной.

– Иди-ка сюда, – негромко сказал он. Жюльенна вынула руку из воды и обернулась. Ее соски откровенно торчали сквозь тонкую ткань, и Дерри почувствовал растущее возбуждение.

Она лениво улыбнулась.

– Шлюпка – не самое удобное место для того, чем ты намерен заняться, cheri. Ты вымокнешь и исцарапаешься.

– Я получу удовольствие, а царапины – ерунда! – ответил он, и его ярко-голубые глаза сверкнули. – А ну перебирайся сюда, кому говорю...

Она хохотнула, поднялась и осторожно двинулась к нему, стараясь не поскользнуться. Шлюпка чуть заметно покачивалась у нее под ногами.

– Мне кажется, дорогой, – лукаво улыбаясь, сказала она, – что тебе следует быть исключительно осторожным.

Она опустилась на дно шлюпки у ног Дерри и обняла его за плечи.

– Интересно, сколько времени Рифу придется пробыть в больнице? – спросила она. – Кто-нибудь знает это?

– Едва ли.

Подул легкий бриз, и Дерри взглянул на парус, подумав, не следует ли его подтянуть. Ему не хотелось, чтобы шлюпка перевернулась как раз в тот момент, когда они будут заниматься любовью. Но налетевший было ветер успокоился, и парус вновь безвольно повис. Дерри удовлетворенно вздохнул.

– Мелисса приезжала туда к нему. Судя по всему, сейчас у них вполне нормальные отношения. Мне казалось, что, пока оформляется развод, они должны бы жить как кошка с собакой...

– Развод? – удивленно переспросила Жюльенна, касаясь щекой его плеча. Она посмотрела Дерри в глаза. – Я и не предполагала, что они собираются разводиться. Мне казалось, что Мелисса готовится опять съехаться с Рифом.

Дерри отрицательно покачал головой. Его выгоревшие волосы кудрявились от морской воды, и Дерри сейчас напоминал Жюльенне статую какого-то греческого божества.

– Она сейчас живет в их прежнем доме на Пике. Но Рифа там больше нет. Он, судя по всему, перебрался на свою квартиру в городе. Не представляю, как он будет там жить в тесноте, когда опять женится.

– Опять женится?! – Жюльенна резко вскочила с живейшим любопытством в глазах. – Неужели? Но это невозможно! Как он может вновь жениться?

– Почему бы и нет? – с легкой усмешкой ответил Дерри. – Но надеюсь, ты не связываешь с Рифом никаких собственных планов?

Она казалась не на шутку шокированной.

– О чем ты? Как же я могу? – Она поцеловала его в губы, сильно прижавшись при этом к его обнаженной груди. Дерри очень нравилась такая манера целоваться, но пылкость Жюльенны не сбила его с толку.

– А что это ты так разволновалась? – спросил он, отрываясь от ее губ.

– Просто мне известно, в кого он влюблен. Я никак не могу поверить, что она решится оставить своего мужа и выйти за Рифа Эллиота. Это потрясающе! Просто невероятно!

Вновь поднявшаяся бриз наполнил парус. Дерри не обратил на это никакого внимания.

– И в кого же? – живо поинтересовался он. – Я точно знаю, что не в супругу Марка Хэрли. Потому что она в последнее время выглядит отвратительно, а это верный признак неудачи в любви. Да и с китаянками я давненько Рифа не встречал.

– Не знаю, стоит ли говорить тебе, cheri, – игриво произнесла Жюльенна. – Не хочется прослыть болтушкой...

– Какое это имеет значение? – сказал Дерри, ловко просовывая руку в ее бюстгальтер. – Ну, так в кого же он сейчас влюблен? Говори, или я вышвырну тебя за борт!

Он принялся ласкать се напряженный сосок, стараясь возбудить Жюльенну.

– Не уверена, что ты занялся подходящим делом, – томно проговорила она, и ее взгляд подернулся желанием. – Но раз уж тебе так интересно...

Дерри потянулся губами к ее груди, и Жюльенна чувственно засмеялась.

– Это Элизабет Гарланд, cheri. Вот уж никогда бы не подумала, что она сможет отважиться на такой шаг! Элизабет мне всегда казалась типичной чопорной англичанкой! И вдруг такое безрассудство!

– Мы, англичане, – Дерри притянул Жюльенну к себе и прижал ее своим телом к полу, отчего его голос зазвучал глухо, – подчас бываем исключительно безрассудными. Исключительно! – И он принялся стягивать с нее трусики.

– Милый! – прошептала она, прижимаясь теснее к Дерри. Ее глаза были закрыты, губы призывно разомкнулись. – О, как хорошо, любовь моя... Как мне хорошо с тобой...

На следующий день Элен навестила Тома. Потом она приехала к нему в больницу еще раз. Она чувствовала чудовищную усталость. Том отказывался хотя бы еще на один день остаться в больнице, и Элен потребовалась вся сила убеждения, чтобы уговорить его. Его рана оказалась не слишком серьезной. Перебитый нос, после того как заживет, наверное, будет слегка деформирован, но добродушное лицо Тома и без того несколько грубовато, так что общее впечатление от этого едва ли изменится. Сломанные ребра перевязаны, а рана на груди зашита. Но его моральное состояние значительно уступало физическому.

– Я непременно должен увидеться с Ламун! – отчаянно сказал он Элен, увидев ее в своей палате. – Должен убедиться, что с ней все в порядке.

– Да ничего с ней не случится, – в который раз произнесла Элен. – Ты же сам мне говорил, что шофер просто оттащил ее подальше от места потасовки.

Том ударил кулаком по матрасу, его глаза гневно сверкали.

– А ведь она отчаянно сопротивлялась! С ней могло произойти все, что угодно! Придурок, что намеревался меня убить, чтобы полновластно распоряжаться дочерью, едва ли будет с ней церемониться. О, черт возьми! – Он взъерошил волосы. – А я, идиот, валяюсь здесь! И даже пальцем не в состоянии пошевельнуть, чтобы помочь ей!

– Да ведь тогда ты был почти без сознания! – убеждала его Элен. – Когда прибыла полиция, ты лежал без чувств под тем жутким китайцем, что придавил тебя к земле! Как же ты смог бы помочь ей?

Том свесил ноги с кровати и скорчился от боли в сломанных ребрах. Элен положила руки ему на плечи.

– Полежи спокойно, – твердо сказала она. – По крайней мере до завтрашнего утра ты должен остаться здесь. Да и потом не нужно торопиться. Ты же не сможешь явиться в дом к Шенгу и потребовать, чтобы он отдал тебе дочь! Ни к чему хорошему это все равно не приведет, сам отлично понимаешь.

– Но мне обязательно нужно знать, где она и что с ней! – отчаянно повторил он. – Я обязан это выяснить. Я во всем виноват: знал, что она рискует, и тем не менее настаивал на наших встречах.

– Ламун и сама прекрасно все понимала, – спокойно ответила Элен.

Том застонал от мыслей, которые теснились у него в голове. Он опасался, что Ламун уже нет в Гонконге, что он никогда больше не сможет увидеться с ней.

– Я пойду навещу Рифа, – сказала Элен, втайне удовлетворенная тем, что Том перестал настаивать на немедленной выписке из больницы. – У него немало друзей среди китайцев, и они расскажут, что было потом.

– А как его дела? – Глаза Тома стали печальными. – Сегодня утром я попытался пробраться к нему в палату, но у двери дежурит не медсестра, а сущий дракон. Она сказала, что у него доктор и что мне туда нельзя. Что до завтра мне его не увидеть.

– Наверное, такие инструкции ей дали полицейские, которые расследуют это дело, – сухо заметила Элен. – Скорее всего они заинтересованы в вашем раздельном пребывании здесь, а стало быть, даже мне может не повезти и я его не увижу. Полиция наверняка хочет допросить отдельно тебя и его.

– Они могут допрашивать нас до тех пор, пока не сдохнут! – резко воскликнул Том. – На нас напали, и мы защищались! Если бы Риф не крикнул и не предупредил меня, китайская свинья за милую душу проткнула бы меня ножом и ни один прохожий бы не заметил!

– А если бы Риф не вмазал этому лжеторговцу, когда первый нападавший промахнулся, то второй как пить дать покончил бы с ним, – произнесла Элен, лицо которой побледнело при одной только мысли, что Том едва не распрощался с жизнью. – Я очень надеюсь, что местные власти не предпримут никаких действий против Рифа. Он и так уже настрадался. И кроме того, хотя на суде, где его обвинили в умышленном убийстве, он держался молодцом, наверняка в глубине души переживал.

– Он многое принимает близко к сердцу, хотя старается делать вид, будто хладнокровен и невозмутим, – сдержанно заметил Том. – Под бесстрастной внешностью скрывается ранимая душа, уж я-то знаю.

– Ты прав, – устало согласилась Элен, собираясь уходить. Риф Эллиот действительно казался ей человеком большой души. Не случайно он спас жизнь Тому. Поэтому Элен было еще труднее в чем-то укорять Рифа.

– Значит, о Ламун пока никто ничего не знает? – поинтересовался Риф у Элен. Он лежал высоко на подушках, его лицо осунулось, глаза горели и казались темнее обычного.

– Во всяком случае, мне ничего не удалось узнать. Из всех моих знакомых ты единственный, у кого есть связи среди китайцев. Может, тебе удастся разузнать о ее судьбе?

– Попробую, – без малейшего энтузиазма откликнулся он. – Право же, я попытаюсь что-нибудь узнать. Но и без того могу догадываться, что скорее всего ее уже нет в Гонконге. Уверен, что отец отослал ее к каким-нибудь дальним родственникам. И она пробудет там до тех пор, пока ей не сумеют подыскать подходящего мужа.

– Бедняга Том! – Голубые глаза Элен стали печальными и потускнели. – Он так ее любит.

Элен подошла к окну и невидящим взглядом уставилась на улицу.

– Нет никакой надежды, что им когда-нибудь удастся пожениться, – апатично сказал Риф. – Для семейства Шенг и речи быть не может о смешанном браке!

Элен продолжала отсутствующе смотреть в окно.

– Господи, в каком идиотском мире мы живем! – с неподдельной горечью произнесла она. – Столько несчастий и недоразумений, которых так легко избежать. Например, давно, казалось бы, пришло время забыть о различиях в цвете кожи. Любовь – единственное, с чем следует считаться, только это важно. А разный цвет кожи – по-моему, такая глупость!

– Когда-нибудь все так и будет, но до этого еще нужно дожить, Элен.

– Ты полагаешь, такой день придет? – обернувшись к нему, спросила она. – Я не говорю сейчас об идеальном мире, а о том, что он просто-напросто сделается нормальным. В нем будут уживаться разные культуры, а о людях будут судить по их качествам, а не по социальному статусу или цвету кожи.

– Если большинство людей в мире захотят этого и согласятся хоть что-то предпринять, то этот день настанет, – рассудительно заметил Риф. – Но если в мире будут главенствовать Гитлер или японцы, ничего подобного не случится.

Элен устало улыбнулась.

– Господи, о чем это мы! Я ведь шла сюда, чтобы развеселить тебя, а не втягивать в грустные беседы.

– Ну так развесели, в чем же дело? – Он внимательно посмотрел на нее. – Кстати, где Лиззи, черт бы ее побрал? Со вчерашнего вечера я не видел ее, а после наркоза я был как боксер в нокдауне и даже толком не сумел разглядеть, как она выглядит. Надеюсь, сегодня она опять навестит меня?

– Может, она думала, что раз к тебе приедет Мелисса, то ей лучше не появляться? – предположила Элен. – Ты ведь в курсе, что Элизабет вчера вечером сообщила ей обо всем?

Риф чуть прищурился.

– А что Мелисса? Пришла – и ушла. Позвони Мелисса на пост дежурной сестры, та бы ей все рассказала. Где она, Элен? Кажется, ты что-то знаешь, но не говоришь мне?

Элен подумала, что нужно было бы подольше постоять у окна, чтобы не встречаться взглядом с Рифом.

– Понятия не имею, – ответила она, испытывая неловкость. – Вчера мы расстались с ней у больницы около девяти часов вечера. Я предложила ей пойти выпить чего-нибудь, но она... – Голос Элен дрогнул, и она мысленно обругала себя дурой.

– Она – что? – спросил Риф. Его ноздри раздувались, губы были плотно сжаты.

– Она сказала, что устала, – пояснила Элен. Риф проницательно уставился на нее, его темные глаза смотрели испытующе.

– Не пытайся мне врать, Элен! Почему это вдруг она не пошла с тобой вчера? Что именно она сказала?

Риф спас жизнь Тому. Хотя бы поэтому Элен не смела сейчас говорить ему неправду. Но ей очень хотелось соврать.

– Сказала, что должна поскорее поехать домой, чтобы объясниться с Адамом, – упавшим голосом наконец произнесла она.

– Объясниться с Адамом?! – спросил Риф, и его мускулистое мощное тело напряглось.

– Она сказала, что Адам и так уже знает о вашей связи. Я могу себе представить их разговор. Он ведь так сильно ее любит, и...

– Черт возьми! – Риф сбросил ноги с кровати, отчего игла капельницы легко выскочила из его руки.

– Посмотри, что ты наделал! – с ужасом вскричала Элен. – Лежи, ради Бога, и не двигайся! Не шевелись, я сбегаю за медсестрой!

– Да на черта мне медсестра! – выкрикнул он, но от резкого движения голова у Рифа закружилась и он почувствовал сильную слабость. Элен кинулась к двери, чтобы позвать кого-нибудь из персонала.

Дежурная медсестра тут же прибежала в палату. Увидев пепельно-белое лицо Рифа, она тотчас же распорядилась:

– Спасибо, миссис Николсон, что позвали меня, но теперь вам лучше уйти. Мистер Эллиот очень слаб, гораздо больше, чем сам полагает.

– Позвони Лиззи! – попросил Риф, обратившись к Элен. – Передай, что я очень хочу ее видеть. Скажи, что, если она не приедет ко мне, я сам к ней приду!

– Не раньше, чем получите мое разрешение, – непреклонно сказала медсестра.

Элен улыбнулась. Она не была уверена, что Рифу доводилось когда-нибудь выслушивать столь резкие возражения. Но, чувствуя, что вот-вот разразится гроза, Элен поспешила ретироваться. В холле она подошла к телефону-автомату и набрала номер Элизабет.

– Мистер Гарланд и мисси Гарланд – они сейчас вне дома, – ответил Чан, прежде чем Элен успела вымолвить хоть слово. – Пожалуйста, позвоните в другое время.

– Передайте, пожалуйста... – начала было Элен, но Чан уже положил трубку.

Взволнованная Элен отошла от телефона. Прежде слуга Гарландов по телефону был куда учтивее и обстоятельнее. Наверняка грубость Чана объясняется тем, что он говорил неправду. Адам и Элизабет должны быть сейчас дома, но не хотят отвечать на звонки. Она села за руль своей машины и попыталась представить, что происходит в доме Гарландов. И не следует ли прямо отсюда поехать к ним.

Жюльенна шла по больничному коридору, кокетливо крутя бедрами. Она направлялась в палату Тома. Ее рыжие волосы блестели, глаза лучились жизнелюбием и нежностью. На ней был костюм ярко-лимонного цвета, туго схваченный в талии. Юбка плотно облегала бедра, подчеркивая их. В вырезе жакета виднелись округлая грудь, шелковистая загорелая кожа и золотая цепочка с небольшим бриллиантовым кулоном.

– Мне бы хотелось видеть мистера Тома Николсона, – обратилась она к дежурной сестре.

Медсестра отлично знала, какой репутацией пользовалась Жюльенна.

– Ну разумеется, – ответила она, при этом ее голос оставался предельно нейтральным, не выдавая потаенных мыслей. – Сюда, пожалуйста.

Туфли на очень высоком каблуке громко стучали при каждом шаге Жюльенны.

– Как состояние мистера Эллиота? – спросила она у сестры, пробегая глазами прикрепленные на дверях палат фамилии пациентов. – Надеюсь, он выздоравливает?

Сестра повернула голову и встретилась взглядом с Жюльенной.

– Да, – ответила она, пытаясь угадать, кто из двоих мужчин больше интересует посетительницу и каковы в действительности ее отношения с тем и другим. – Ему просто нужно как следует отлежаться.

Если в тоне сестры и звучала ирония, Жюльенна ничего не заметила.

– Vous aves etetrisgentille[8], – сказала она, когда сестра открыла перед ней дверь в палату Тома. Действительно, сестра была предельно корректна. Как только Жюльенна увидела Тома с забинтованной грудью, улыбка сползла с ее лица.

– О, бедняжка! – воскликнула она и кинулась к его койке, наполнив палату запахом французских духов.

Том был чрезвычайно обрадован появлением Жюльенны. Вот уже два года как закончился их давнишний роман, но в отличие от большинства женщин Жюльенна умела не только любить мужчин, но и дружить с ними. Поэтому Николсон всегда относился к ней с симпатией.

– Ну как ты? – озабоченно спросила она, беря его за руку. – Ничего страшного?

– Все хорошо, Жюльенна, – сказал он, хотя его вид не соответствовал бодрому тону. – Пара сломанных ребер да перебитый нос – только и всего.

Жюльенна не обратила внимания на стоявший у койки высокий стул и уселась прямо на постель.

– Не сказала бы, что ты отлично выглядишь, cheri, – произнесла она, и при этом ее кошачье личико сделалось строгим и даже несколько печальным. – У тебя довольно Несчастный вид.

– Вот именно! – Переживания последнего времени и опасения за судьбу Ламун отразились на лице Тома, его губы были крепко сжаты. – Ты уже знаешь о нас с Ламун?

Жюльенна кивнула. Ей рассказала Элен, и случившееся не удивило ее. Она отлично понимала, что такой темпераментный мужчина, как Том, не может обходиться без женщины. Но он никогда не приходил с дамой на вечеринки и пикники, поэтому напрашивался вывод, что его любовница скорее всего китаянка.

– Мне очень жаль, что так вышло, – искренне сказала Жюльенна. – Но ты ведь должен был понимать, что у такого союза нет будущего, Том. Девушки вроде Ламун Шенг... Не представляю, как вам столько времени удавалось встречаться тайком?

– Гарланды приютили нас, мы встречались в их летнем домике, – хмуро ответил Том.

– Не может быть! – воскликнула Жюльенна, и ее темные глаза изумленно расширились. – Вот уж никогда бы не поверила! Мне Гарланды всегда казались такими чопорными и правильными. А теперь я вижу, что в глубине души Адам – настоящий романтик. А что касается Элизабет... – Жюльенна замолчала.

Том удивленно взглянул на нее, не догадываясь, почему она остановилась.

– А что Элизабет? – спросил он, понимая, что за молчанием Жюльенны скрыта тайна.

– Она любит Рифа, – без околичностей ответила Жюльенна. – Дерри сказал, что Риф даже собирается жениться на ней.

Том уставился на Жюльенну.

– Не могу поверить! – вымолвил он наконец. Жюльенна пожала плечами.

– Не буду переубеждать тебя, cheri, но, судя по всему, это сущая правда. И потому совсем скоро наш бедный Адам почувствует себя очень несчастным.

– Вот черт... – выдохнул Том, все еще не смея поверить в услышанное. – Подумать только: Риф и Элизабет! Мне подобное и в голову не могло прийти!

– Это у них уже давно, – тоном сведущего человека произнесла Жюльенна. – Еще до дня рождения маленького Джереми.

– Черт возьми... – повторил Том. Он был так поглощен своими отношениями с Ламун, что не потрудился даже задуматься о личной жизни своего друга. – Бедняга Адам...

Жюльенна взяла его за руку.

– Постарайся не думать о Ламун, cheri. Но ты, наверное, будешь чувствовать себя очень одиноким.

Лицо Николсона сделалось жестче.

– Я не могу смириться с этой мыслью, Жюльенна. Мне обязательно нужно увидеться с ней! Черт бы все побрал! И я обязательно ее увижу!

Жюльенна покачала головой.

– Нет, cheri, – печально произнесла она. – Я не уверена в этом. Думаю, что твоя Ламун сейчас уже очень далеко отсюда.

Жюльенна поднялась и с явным сожалением посмотрела на Тома.

– Если почувствуешь себя одиноко, позвони мне. Бывшие любовники всегда могут поддержать и утешить друг друга, не так ли?

Несмотря на боль в груди, Том выдавил улыбку. Он отлично понимал Жюльенну.

– Вот уж поистине не знаешь, где найдешь, а где потеряешь, – ответил он, хотя его душа так и разрывалась от недостижимости Ламун. – Кто знает, может, я и вправду позвоню тебе.

В ответ она улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй.

– До встречи, – сказала Жюльенна, искренне надеясь, что Том позвонит ей. – Храни тебя Господь!

Вечерело, и уже включили свет в коридоре больницы. Жюльенна пошла к сестринскому посту. Она немного замешкалась у двери палаты, где лежал Риф. Жюльенне очень хотелось увидеть его, пусть всего лишь на минутку. Неподалеку, за стеклянной перегородкой, сидела за рабочим столом медсестра и смотрела на посетительницу с явным интересом.

На лбу Жюльенны обозначилась чуть заметная морщинка. Вряд ли Риф будет возражать, если она заглянет и поинтересуется, как у него дела. Но наверняка Жюльенна сказать не могла. Реакция Рифа всегда была непредсказуема. Именно поэтому он и притягивал Жюльенну. Она отлично знала, как на ее слова могут отреагировать, скажем, Ронни, или Дерри, или даже Том Николсон. Но Эллиот отличался от других мужчин. И если сейчас он хотел быть один, Жюльенне вовсе не улыбалось оказаться в унизительном положении посетителя, которому с порога указывают на дверь.

– Ладно, как-нибудь в другой раз, cheri, – прошептала она и, улыбнувшись самой себе, отправилась по коридору к лестнице. Элизабет оказалась весьма прыткой, но Жюльенна была на нес не в обиде. Пусть Элизабет решила сжечь за собой мосты, это в конце концов ее дело. Жюльенна на ее месте скорее всего поступила бы точно так же. Хотя как знать? Она была замужем за Ронни, а не за Адамом. Ронни был ей по душе, с ним никогда не было скучно.

Жюльенна сбежала в холл по последнему пролету лестницы. Она испытывала сексуальное возбуждение, а у Ронни в семь встреча с Алистером в «Пенинсуле». И если она хотела застать мужа дома, следовало поторопиться.

Адам уставился на Элизабет, только что вошедшую в гостиную. Он выглядел изможденным, осунувшимся и сразу постаревшим.

– Ты любишь этого человека, насколько я понимаю? Не так ли? – без околичностей произнес он.

– Да.

Это слово произвело эффект разорвавшейся бомбы. Она видела, как Адам покачнулся, хотя и сохранил равновесие. Он стоял у камина, сжимая в руке трубку, которая давно потухла.

– Адам, мне, право же, очень жаль, – упавшим голосом произнесла Элизабет, делая шаг ему навстречу. – Очень жаль, что все так случилось.

Он жестом остановил ее.

– Нет! – произнес он, и это слово прозвучало как вопль исстрадавшегося человека, душе которого не найти успокоения. – Не смей приближаться ко мне, Бет! Не прикасайся ко мне! Я этого не вынесу! Видит Бог, не вынесу!

По ее лицу потекли слезы.

– Сядь, Адам. Позволь я сделаю тебе что-нибудь выпить.

– Черт побери, ничего мне не нужно! – закричал он, теряя самообладание. – Я хочу сохранить то, что у меня было всегда! Я тебя люблю, Бет! – Он крепко зажмурился. – Ты мне нужна, – упавшим голосом повторил он. – Ты единственный человек, который мне необходим. Видит Бог, Бет, я не представляю, смогу ли жить без тебя. Ты мне нужна еще с тех пор, как была ребенком.

Она подошла к Адаму и, взяв его под руку, подвела к креслу.

– Сядь, – мягко сказала она.

Он покорился, а она взяла графин и налила ему изрядную порцию бренди.

– На, выпей. – Она с усилием вложила бокал в руку мужа. – О, Адам, дорогой, если бы ты знал, как я старалась, чтобы ничего этого не случилось!

Он одним махом выпил бренди и со стуком поставил бокал.

– Стало быть, ты пыталась остаться со мной? – с неожиданной горечью произнес он. – Ты пыталась меня любить? Не его, а именно меня?! – От горя и негодования его лицо сделалось пепельно-серым. – Никак не могу понять, Бет! Мне казалось, что мы с тобой так счастливы...

– Мы жили... ну, впрочем, и сейчас тоже...

Она хотела сесть у его ног, но Адам с неожиданным проворством подался вперед и сильно схватил ее за запястья.

– В таком случае – почему?! – выкрикнул он. – Ради Бога, объясни же мне: почему?!

Он сделал ей больно, но у Элизабет не было сил вырваться.

– Я и сама не знаю почему! – искренне воскликнула она. – Но когда я с ним, такое чувство, будто у меня настоящая, наполненная, разнообразная жизнь. Словно он – часть меня самой. Я постоянно хочу быть рядом с ним. – Она увидела, как исказилось лицо Адама, но уже не могла остановиться. – Я хочу делить с ним жизнь...

Резко разжав руки, он заставил Элизабет опуститься на колени, до того неожиданным оказалось его движение.

– Ты с ума сошла! Мужчины вроде этого Эллиота никогда не женятся на тех, с кем спят! Ты для него ничего не значишь! Совершенно пустое место! Он не любит тебя, Бет! Это я, я, я люблю тебя!

Опершись о кресло, она поднялась. Слезы текли ручьем по ее лицу, падали на платье, на руки. Она ненавидела все, что происходило между ней и Адамом, ненавидела себя за то, что огорчает его.

– Это не совсем так, Адам. Он очень любит меня. И хочет, чтобы я была рядом.

Адам дернулся, словно его ударили.

– Ты сама не понимаешь, что говоришь... Не хочешь же ты сказать, что намерена уйти от меня только для того, чтобы жить с ним? С человеком, который понятия не имеет о верности? С человеком, который, в сущности, является убийцей?

В комнате неожиданно наступила тишина. Элизабет чувствовала себя будто на сцене. Казалось, происходящее было спектаклем. Силы внезапно покинули ее, и она усталым голосом произнесла:

– Мне придется уйти от тебя, Адам.

Он непонимающе уставился на нее. И она вынуждена была с обезоруживающей откровенностью добавить:

– У меня будет ребенок от него.

Адам зарычал, как лев в джунглях. Как слепец, он выставил перед собой руки, ему срочно нужно было сесть.

– О нет... нет... не могу поверить... Я отказываюсь в это верить!

Она подошла и оперлась о край камина.

– Я сама не представляю, что делать, – опустошенно сказала она. И это прозвучало не как призыв о помощи, а как обычная констатация факта. – Риф ведь еще ничего не знает. Но что бы я ни решила, здесь оставаться я не намерена, имей это в виду, Адам. Я перебираюсь в «Пен».

Убитый, он качал головой, не в силах произнести ни слова. Как только Адам смог, он сказал:

– Нет, в этом нет необходимости, Бет! Оставайся здесь, со мной!

– Я не могу, – ответила она, чувствуя, как при каждом слове ее сердце готово разорваться от горя.

Элизабет подошла к Адаму, опустилась перед ним на колени и взяла его ладони в свои.

– Так вышло. Я даже не смею надеяться на твое понимание случившегося. Но я люблю тебя. И всегда любила!

Лицо Адама осунулось, как у потерявшего все игрока. От душевных страданий он казался старше, чем обычно.

– Но любишь не так, как его, да?

Она сжала его ладони.

– Нет, его я люблю совершенно иначе. Какое-то время оба молчали. Наконец Адам сказал:

– Не уезжай, Бет. – В его голосе звучало отчаяние. Она подняла на него глаза.

Было очевидно, что в душе Адама происходит огромная внутренняя работа, что он пытается смириться с самым большим поражением в своей жизни.

– Риф еще не знает о ребенке? И не говори ему! Никому не говори об этом!

– Извини, Адам, я не вполне тебя понимаю.

Он с такой силой сжал ее руки, что Элизабет даже поморщилась от неожиданной боли.

– Это будет наш ребенок, наш с тобой, Бет! И отцом его буду я. Мы сможем и дальше жить вместе, как жили прежде. Мы ведь были счастливы, Бет! Ты сама столько раз это говорила! Пожалуйста, дорогая, не уходи. Останься, прошу тебя. Позволь мне заботиться о тебе и малыше!

Она разрыдалась. Безудержный плач сотрясал все тело Элизабет. Она всегда знала, что Адам любит ее. Но теперь поняла: его любовь так сильна, что он готов простить ей даже измену. Он предлагал ей все, что был в состоянии предложить. Но это уже было ни к чему. Что бы сейчас ни предлагал Адам – все было тщетно! Их совместная жизнь подошла к своему логическому концу. Она была погребена под ковром из цветов гибискуса.

– Нет, – с явным сожалением прошептала Элизабет, с усилием поднимаясь на ноги и думая о том, дарует ли ей Господь достаточно долгую жизнь, чтобы в конце земного пути она сама могла простить себя. – Я и сейчас считаю тебя самым добрым и любящим мужчиной в мире, Адам, но остаться не могу. Не могу дальше жить с тобой под одной крышей. И сегодня же перебираюсь в «Пен».

Он не шевельнулся. Не попытался даже подняться с места. Мир Адама внезапно обрушился. Бет уходит, и он не в силах остановить ее.

– Я люблю тебя, – безучастным голосом произнес он, наблюдая за тем, как Элизабет идет к двери. – Видит Бог, я и сейчас люблю тебя, Бет!

Взявшись за ручку, она покачнулась, но устояла на ногах и решительно вышла из комнаты, ничего не видя перед собой от застилавших глаза слез. Уложив вещи в один чемодан, она отнесла его вниз, не желая просить об этом Чана или Мей Лин. В холле она немного задержалась. Дверь в гостиную по-прежнему оставалась закрытой. Но Элизабет даже не подошла к ней. Что она могла сейчас сказать Адаму? Самое ужасное, самое чудовищное в их прощании было в том, что при всем ее добром отношении к Адаму в глубине души она ни на секунду не усомнилась в правильности принятого ею решения. Она вышла из дома и по белеющей в темноте гравийной дорожке пошла к гаражу.

– Боже, не могу поверить! – вскричала Элен с непритворным изумлением.

Было девять часов утра. Она приехала из Цзюлуна, чтобы увидеться с Элизабет или, если той нет, с Адамом. Ее очень обеспокоил отказ Чана позвать Элизабет к телефону.

От Адама сильно несло перегаром. Его домашний пуловер выглядел так, словно Адам в нем спал.

– Увы, это правда, – убитым голосом произнес Адам. – Она в «Пенинсуле».

– Но она вернется! – с отчаянной решимостью, которая должна была убедить Адама в правоте ее слов, воскликнула Элен. – Обдумает все спокойно – и обязательно вернется.

Адам отрицательно покачал головой.

– Нет, – твердо ответил он. – Не вернется она, Элен, не вернется. – Помолчав, он добавил: – Она от него беременна.

– Боже правый... – Элен уставилась на него. Шок был таким сильным, что ей едва не сделалось дурно. – О, Адам, дорогой... Мне, право, жаль...

– Я не нуждаюсь в жалости, – сурово заметил он. – Мне нужна Бет. Нужно, чтобы она ко мне вернулась. – Адам с надеждой взглянул на Элен. – Поговори с ней! Постарайся ее образумить! Я уже сказал ей, что ребенок не помеха. Лишь бы она сама вернулась ко мне, все остальное не имеет значения.

– Я непременно поговорю, – ответила Элен довольно неуверенно. Наверняка Элизабет поступила так вовсе не с бухты-барахты, а если она еще и носит ребенка от Рифа, то Элен едва ли сможет уговорить подругу вернуться к законному мужу. – Ты пока займись собой, – сказала она Адаму. – У тебя сейчас ужасный вид. Прими душ, переоденься, а потом мы с тобой позавтракаем. Я попрошу, чтобы Чан сварил яйца и накрыл на стол.

– Спасибо, Элен, – благодарно сказал он. Как ни тяжело было ему, он понимал, что если что-то ему сейчас и нужно, то именно такое материнское отношение и покровительство.

Адам медленно вышел из комнаты, больше обычного припадая на раненую ногу. Она обратила внимание на эту усилившуюся хромоту.

– Черт бы тебя побрал, Риф Эллиот, – прошептала она. – Что бы тебе влюбиться в Жюльенну или в кого-нибудь другого... Тогда не было бы никаких разбитых сердец.