Грехи людские

Глава 7

Когда на следующее утро Элизабет проснулась, в окно било яркое раскаленное солнце. Она с удовольствием потянулась, затем осторожно, чтобы не потревожить Адама, соскочила с постели на устилавший пол плотный ковер и сразу же набросила шифоновый пеньюар. Было не больше половины шестого утра.

Отворив трехстворчатую дверь на балкон, Элизабет почувствовала свежий ветерок с запахами местных растений.

Отель «Пенинсула» располагался на полуострове Цзюлун, его фасад смотрел на залив. Искрящаяся водная гладь отделяла отель от острова Сянган и суетливого неугомонного города Виктория. По другую сторону залива располагалась и каменная громада, которую Том Николсон назвал Пиком. Элизабет могла сейчас отчетливо разглядеть многочисленные строения, облепившие склоны этой гранитной возвышенности. Среди домов встречались шикарные белоснежные, окруженные роскошными садами особняки. Именно в этом районе Том Николсон предложил им подыскать подходящий дом. При мысли о том, что они будут там жить, у Элизабет по спине пробежал холодок. Пусть судьба оторвала ее от Лондона, вынудила оставить богатую и разнообразную музыкальными событиями столичную жизнь, но, судя по всему, судьба же готовилась предложить ей кое-что взамен. Она даже и мечтать не могла о том, чтобы жить в таком экзотическом, великолепном месте, как Пик.

– Как ты, дорогая? – час спустя спросил Адам. Еще в пижаме, он подошел и встал рядом с Элизабет.

Она с улыбкой обернулась к мужу. Это была одна из тех смутно проявляющихся, очаровательно-чувственных улыбок, от которых Адаму делалось душно и становилось трудно дышать, словно ему дали под дых.

– Все в порядке. Просто я не могла больше спать. Такое чувство, будто я снова маленькая, а на пороге Рождество. Никогда раньше не видела такой красоты!

Адам обнял ее за талию, и некоторое время они вместе любовались заливом, оживляемым покачивающимися на воде сампанами и джонками, их мачтами и разноцветными парусами. Вдали возвышались вершины Гонконга, изрезанные расщелинами и зеленеющими альпийскими лугами.

– Замечательно, не правда ли? – удовлетворенно произнес Адам. – Позавтракаем и сразу же, если ты не против, отправимся туда, посмотрим на эту красоту поближе.

– Но мне казалось, у тебя на утро назначена встреча с Леем Стаффордом?

– В полдень. – Адам поднял телефонную трубку и позвонил администратору отеля. – Так что все утро в нашем распоряжении. А после встречи с Леем начнем подыскивать себе жилье.

Позавтракали в номере, на балконе; им подали яичницу с беконом, папайю, манговый сок и кофе. Когда они вышли из отеля на улицу, от восхитительной прохлады раннего утра не осталось и следа. Она сменилась изнурительной жарой. Элизабет была благодарна даже слабому бризу, дувшему с моря и немного смягчавшему зной.

– Ничего, скоро привыкнешь, – с улыбкой пообещал ей Адам. – А в домах здесь установлены кондиционеры. Ты обратила внимание, что и в отеле есть установки для охлаждения воздуха?

Да, она это заметила. Именно под мерное жужжание кондиционеров она и заснула в предыдущую ночь. Теперь ей было совершенно ясно, почему Том Николсон советовал подыскать дом именно в районе Пика. Там, наверху, должно быть прохладнее.

– Ты не против, если мы отправимся в Викторию на пароме? – предложил Адам, когда они пробивали себе дорогу в толпе китаянок в черных традиционных одеждах. На головах у женщин были плоские соломенные шляпы, из-под которых на спину ниспадали гладкие иссиня-черные волосы. – Вскоре ветер усилится, и тебе станет полегче.

Паром оказался набит смеющимися, гомонливыми, отчаянно жестикулирующими китайцами. Вспомнив слова Тома Николсона, Элизабет улыбнулась. Он был совершенно прав. Китайцы куда больше походили на экспансивных итальянцев, чем на людей Востока, почему-то считающихся невозмутимыми.

Через несколько минут они причалили у пирса на островной части Гонконга.

– Должно быть, это не только самый красивый, но еще и самый узкий пролив в мире, – сказал Адам, помогая Элизабет пройти через толпу китайцев. Все пассажиры парома во что бы то ни стало пытались сойти на берег раньше остальных. – Найдем сейчас какое-нибудь подходящее местечко, посидим и чего-нибудь выпьем.

Около получаса они отдыхали в прохладе китайского чайного домика, потягивая жасминовый чай.

– Когда-то в Риме... – с улыбкой начал было Адам, но ему пришлось прерваться, так как перед ними поставили традиционные – без ручек – китайские чашки. Чай оказался приятнее, чем ожидали Элизабет и Адам. Они выпили по две чашки, наняли рикшу и отправились в свою первую, неспешную поездку по городу.

Когда рикша свернул на улочку, уводящую от залива, стало чуть потише и поспокойнее. Но все равно людей было множество. Казалось, все жители высыпали на узкие улицы. Велосипеды, трамваи, такси, зеваки, моряки, изящные китаянки, на спинах которых восседали строгие серьезные младенцы, создавали ужасную тесноту. Множество стариков и старух катили тележки, толпы покупателей переходили из одной лавчонки в другую; здешние прилавки назойливо бросались в глаза: яркие товары были аккуратно разложены прямо на земле. В воздухе стоял удушливый запах острых специй, сушеной рыбы и каких-то сладковатых цветов. Торговцы своими криками почти заглушали все прочие шумы.

– Несколько отличается от Бонд-стрит, ты не находишь? – поинтересовался Адам, любуясь шумной уличной пестротой.

– Тут куда интереснее, – согласилась Элизабет, сжимая его руку. – О Господи, ты только посмотри! Это же нефрит, Адам! Неужели настоящий?! Глазам своим не верю.

Они купили нефритовое колье, а также изящную лошадку из слоновой кости и пресс-папье из розового кварца. Все приобретенные безделушки были бережно доставлены в отель «Пенинсула».

В ресторане отеля Адам пообедал с Леем Стаффордом. Тот оказался плотным мужчиной, несколько полноватым, лет за пятьдесят, с приятными манерами и легкой открытой улыбкой.

– Признаться, меня весьма удивило ваше желание приехать в Гонконг и на месте разобраться, как лучше сейчас вести дела фирмы, – сказал он, знакомясь.

– Ну, у меня имелись и другие причины для приезда сюда, – с улыбкой сказал Адам. – Личного, я бы сказал, порядка. – Об этих причинах он, впрочем, не стал распространяться. – Мои коллеги из совета директоров не разделяют вашего мнения о том, что уже сейчас существует угроза деятельности компании. Они единодушно считают, что слишком преждевременно перекачивать отсюда капиталы.

Лей Стаффорд пожал плечами. Он никак не предполагал, что кто-то может прибыть из Лондона для выяснения ситуации на месте. Да еще привезет с собой жену. Лей старался не очень откровенно пялиться на Элизабет. Если Гарланд решит пробыть здесь подольше, эта женщина наверняка привлечет внимание многих мужчин. Англичане жили здесь очень кучно, стараясь поддерживать отношения исключительно в своем кругу. Конечно же, человеку такого положения, как Адам Гарланд, будет оказан самый радушный прием, но главное внимание перепадет его супруге. Ее изумительная красота, редкостная даже для блондинок, способна вскружить голову очень многим, а уж здесь, в Гонконге, подобные женщины производят и вовсе ошеломляющий эффект.

– Должен сказать, что я не разделяю общего мнения, – продолжал меж тем Адам.

– Элизабет... простите. – Лей с усилием оторвал взгляд от Элизабет и посмотрел на Адама.

– Я говорю, я не согласен с коллегами, – повторил Адам. – Полагаю, что вы гораздо лучше владеете здешней ситуацией. Ведь известно, что японцы давно уже зарятся на Филиппины и Малайю, а если разразится война в Европе, тогда ваши предположения, мне кажется, сбудутся. Японцы постараются воспользоваться моментом.

В глазах Лея обозначился явный интерес. Приятно было встретить человека, который придерживался сходных взглядов.

– Именно это, черт возьми, они и постараются сделать, – энергично произнес он. – Но стоит заговорить об этом с кем-нибудь из правительственных чиновников, как они буквально хохочут вам в лицо. Японскую агрессию здесь никто не принимает всерьез. Обычный беспочвенный оптимизм и тривиальная беспечность. Ох, как же все они ошибаются! Японцы – это вам не шуточки! Они фанатичны до безумия. Они безжалостны. Если кто сомневается, пусть побеседует с китайцами, им-то уж отлично все известно. Судите сами. Японцы с каждым днем все глубже вгрызаются в Китай. Но Китаем они не удовольствуются, ведь им хорошо известно о богатейших каучуковых плантациях и залежах олова в Бирме и в Малайе. Помяните мое слово, они выберут подходящий момент и сделают решительный шаг, и это обернется настоящей катастрофой.

В его словах звучала такая непреклонная уверенность, что по спине у Элизабет пробежал холодок от страха. До сих пор ей казалось, что предположения Адама о возможной войне на Востоке были безосновательными, что миссис Смит и полковник правы в своих рассуждениях. Сама мысль об агрессии Японии против Великобритании казалась Элизабет комичной и недостойной серьезного рассмотрения. Но сейчас, выслушав рассуждения Лея Стаффорда, она уже не была столь категоричной.

– А что говорит о намерениях японцев? – спросила она, склонив голову набок и устремив на Стаффорда взгляд зеленых глаз.

Лей был рад возможности вновь посмотреть на Элизабет. Голос ее был столь же прекрасен, как и лицо: низкий и хрипловатый, он ласкал слух Лея.

«Берегись, старина, – подумал Стаффорд с насмешкой. – Ты уже староват для подобных игр».

Объясняя Элизабет свою точку зрения, он с опозданием понял, что уже безнадежно влюблен в нее. Весь облик женщины излучал необъяснимое обаяние, под влияние которого сразу же подпал старомодный Стаффорд. Элизабет полностью отвечала его представлениям о том, как должна выглядеть настоящая красавица.

– Они расширяют свой плацдарм на юге Китая, – продолжал он, – их войска уже недалеко отсюда. Более того, они очень довольны тем, что гитлеровская Германия признала захват ими Маньчжурии. И кроме того, сейчас они выжидают. Пока наше внимание не переключится, они ничего не станут предпринимать.

– Не переключится на Гитлера?

Он согласно кивнул, затем широко улыбнулся.

– Уверен, что в Англии полно людей, которые не понимают опасности, исходящей от этого дьявола.

Все трое засмеялись, и атмосфера за обеденным столом сделалась непринужденнее.

Когда они перешли к кофе, Адам спросил:

– Лей, кто здесь торгует недвижимостью?

– Обратитесь на Чейтер-роуд, к Хобсону. Эта фирма, как правило, предлагает целый перечень вполне приличного жилья на любой вкус. Кстати, а кому именно нужен дом?

– Нам с женой, – сказал Адам, удивившись, что Стаффорд не сразу его понял.

Лей потрясенно уставился на него. Ему даже и в голову не приходило, что Адам Гарланд намерен надолго обосноваться в Гонконге. Черт побери! Еще несколько минут назад он соглашался с тем, что японцы вскоре могут напасть на остров, а сам взял и притащил сюда жену!

Стаффорд осторожно заметил:

– Имеет ли смысл устраиваться тут надолго? Учитывая то, что мы с вами только что обсуждали?

Адам широко улыбнулся.

– Мы приехали сюда надолго, Лей. Если желтые дьяволы решатся напасть на остров, я буду с ними сражаться на переднем крае. Возможность помериться с ними силой я не пропущу ни за что на свете!

Лей глубоко вздохнул. Гарланд входил в совет директоров, и Стаффорду было непросто объяснить ему, что он ведет себя как последний идиот. Но тем не менее наивность Гарланда произвела впечатление на Лея. Ведь пока они обсуждали возможную агрессию со стороны Японии, Стаффорду показалось, что Адам хорошо представляет всю серьезность этой угрозы. Но вероятно, он ошибся. Адам воспринимал нынешнее положение как своего рода игру. И в этой игре он, как мальчишка, хотел принять участие.

– Простите меня, – довольно резко обронил Стаффорд, вставая. – Мне пора. Завтра вы намерены обсудить с персоналом фирмы вопрос о поставках? Там и увидимся. – Он чинно кивнул и повернулся к Элизабет. Он никак не мог понять, отчего Адам так беспечен и не беспокоится о безопасности этой женщины. – Всего доброго, миссис Гарланд. Я был чрезвычайно рад познакомиться. Надеюсь, еще увидимся.

– До свидания, – сказала она. Вежливая улыбка сопровождала ее слова, но во взгляде Элизабет легко угадывалось неподдельное любопытство. Стаффорда определенно что-то взбесило, и Элизабет не могла понять причину. Может, дело в том, что Адам сообщил о своем решении на какое-то время задержаться в Гонконге? Возможно, Лей опасается, что Гарланд, как более высокопоставленный сотрудник компании, претендует на его пост управляющего?

– Приятный человек, – сказал Адам, не подозревая о том, какие чувства переполняли душу Стаффорда, спешно покинувшего ресторан.

– Надеюсь, он не думает, что ты ехал сюда исключительно ради того, чтобы проверить эффективность его деятельности? – поинтересовалась Элизабет, едва заметно нахмурившись.

Адам рассмеялся.

– Господи, конечно, нет. Я сказал ему, что прибыл сюда не с ревизией, а чтобы немного развеяться, отдохнуть. Послезавтра я и близко не подойду к офису компании, можешь быть уверена. Не пойму, что за странная идея пришла тебе в голову?

– Да так... – протянула она, всем видом давая понять, что не собирается продолжать разговор. Ей совсем не хотелось портить такой хороший день предположениями о том, почему Лей Стаффорд ни с того ни с сего вышел из себя. Подобные разговоры могли навести бог знает на какие мысли. Она подумает об этом, когда останется одна.

Им удалось найти вполне подходящий дом, сдаваемый в аренду, во время первого же визита в район Пика. В конторе Хобсона им дали подробное описание трех домов, но, посетив первый, Адам и Элизабет решили, что ничего другого им и не нужно. Это оказался вытянутый в длину относительно невысокий белый дом, не лишенный архитектурных достоинств, построенный в самом начале века преуспевающим коммерсантом. Окружавший его сад был просторным и густым и придавал зданию своеобразие. Последний владелец пристроил к дому плавательный бассейн. С террасы можно было разглядеть далеко внизу часть залива и многочисленные острова. Обстановка дома представляла довольно приятную смесь современного стиля и традиционной китайской элегантности: глубокие бело-кремовые диваны и мягкие стулья, шелковые китайские ковры, зеркала в рамах из слоновой кости и желтовато-зеленые шкафы для всякой всячины. От ближайших домов здание надежно укрывали заросли бамбука и щитовника, невысокие китайские ели, гибискус и дикий виноград. Казалось, будто дом расположен в каких-то райских кущах.

– Том Николсон живет всего в пятнадцати минутах ходьбы отсюда, – сказал Адам, когда они вышли из сада, твердо решив снять этот дом. – Судя по всему, он единственный человек, с которым Стаффорд поддерживает отношения.

– А разве Лей Стаффорд тоже живет в районе Пика? – спросила Элизабет, обдумывая подготовку к первому званому ужину в новом доме.

– Нет. – Адам хотел было добавить, что никакой управляющий компанией не может позволить себе арендовать дом по здешним ценам, но тут Элизабет взяла его за руку.

– Ты только взгляни! Вон там, среди деревьев... Это же настоящая обезьяна, Адам. Я совершенно уверена!

– В таком случае я бы предпочел, чтобы она не приближалась к нам, – сохраняя самообладание, сказал он. – Давай вернемся в контору Хобсона и скажем, что готовы немедленно снять этот дом.

Вечером в пятницу они еще раз приехали в район Пика, чтобы поужинать с Томом Николсоном.

– Он наверняка занимает солидный пост на государственной службе, – сухо заметил Адам, когда они ехали вдоль шикарной Плантейшн-роуд мимо прячущихся в садах особняков в колониальном стиле.

– Может, он губернатор? – задорно предположила Элизабет.

Она была в платье бледно-голубого цвета, которое мягкими складками ниспадало с плеч и нежно касалось ее тела. Высокий ворот переходил сзади в глубокий V-образный вырез. Светлые, с серебристым отливом волосы были собраны в элегантный узел, приоткрывавший аквамариновые сережки и колье. Выглядела она великолепно. Адам улыбался, заранее предвкушая, какое впечатление произведет его жена на Николсона, и потихонечку насвистывал себе под нос. Давно уже не чувствовал он себя так хорошо и легко. Смена климата и обстановки явно пошла ему на пользу. Адаму больше не казалось, что на носу старость, что не за горами дряхлость и старческие недуги. Жизнь состоятельного изгнанника была Адаму более чем по вкусу. Можно было в свое удовольствие заниматься спортом. Теннис и плавание станут неотъемлемой частью его жизни, так же как и званые обеды и коктейли. К нему вдруг пришла мысль, что от такой жизни не отказался бы и Джерри, и он ощутил легкую грусть от потери друга. Уже восемь лет прошло со дня смерти Джерри, а Адам так и не сумел примириться с этой утратой.

Адам свернул на широкую аллею, ведущую к дому Тома Николсона. Он сжал в своей руке ладонь Элизабет.

– Я люблю тебя, – чуть сдавленным голосом произнес он, когда машина остановилась. Он потерял Джерри, но Бет будет с ним всегда. Она главное, что было, есть и будет у него в жизни.

Она чуть подалась к Адаму и поцеловала его в щеку. Аквамарины ярко сверкнули у нее на шее. Ему пришлось сдержаться, чтобы не схватить Элизабет и не сжать ее в объятиях. Но он проявил благоразумие: у них еще будет для этого время. А пока он наслаждался тем, как выглядит его жена, и предвкушал впечатление, которое она неизбежно произведет на мужчин его возраста. А уж более молодые будут просто пожирать ее глазами, об этом и говорить не стоит. Адам хорошо понимал, что Элизабет понравилась Николсону. Но он также знал, что бояться ему совершенно нечего. Единственным соперником Адама была ее музыка, но этого соперника ему удалось до поры до времени задвинуть на задний план.

Дверь им открыла прислуга-китаянка. Почти сразу же навстречу вышел Том, гостеприимно распахнув объятия.

– Как я рад видеть вас у себя! – Он радушно приветствовал Адама и Элизабет, будто они были его старинными друзьями, а не новыми случайными знакомыми. – Позвольте познакомить вас с моими гостями.

Он провел их в просторную гостиную, устланную белым ковром. Высокие окна выходили на затененный сейчас склон холма, из них были хорошо видны городские огни.

– Элен, это Элизабет и Адам Гарланд. Мы познакомились на борту «Восточной принцессы». Элизабет, Адам, это Элен Николсон, моя свояченица.

Элен обменялась с ними крепким рукопожатием. Это была высокая, хорошо сложенная женщина. Ее лицо с упрямым подбородком и высокими скулами казалось очень красивым, особенно в обрамлении длинных огненно-рыжих волос, которые свободно спадали ей на плечи.

– Очень приятно познакомиться, – сказала она и с обезоруживающей прямотой обратилась к Элизабет: – Том говорил, что вы играете на фортепиано, это правда?

Том сдержанно кашлянул. Элен рассмеялась.

– Простите меня, он предупреждал, чтобы я даже не вздумала просить вас что-нибудь сыграть. Он объяснил, что вы играете произведения Баха и Бетховена, а не какого-нибудь Ирвинга Берлина.

– Ну, если вы любите Берлина, я с радостью сыграю вам его вещь, – сказала Элизабет, которой Элен Николсон сразу же понравилась. Элизабет подумала, уж не подслушивал ли Том, когда она на корабле играла по утрам.

В гостиной находились еще пятеро гостей. Майор Алистер Манро, шотландец с приятным мягким выговором, которому было чуть за тридцать, служил в Гонконге уже четвертый год. Сэр Денхолм и леди Гресби жили на острове с 1936 года. Были здесь также высокий американец по имени Ронни Ледшэм и его рыжеволосая жена, француженка Жюльенна.

– А мы бы с удовольствием послушали хорошую музыку, – сказал Ронни, когда все перешли на прохладную веранду, где гостей уже поджидали коктейли. – «Земля надежды и славы» – это едва ли не единственное, что умеет играть Том. Да и эту вещь он исполняет не лучшим образом.

– Насколько я слышал, вы въехали в дом Самнора? – спросил сэр Денхолм у Адама, когда бой-китаец, служивший у Тома, принялся обносить гостей сухим мартини. – Помнится, из ваших окон открывается великолепный вид. Вообще дом очень хорош для приема гостей.

Разговор мало-помалу продолжался. Когда пришло время садиться за стол, Элизабет уже было известно, что Элен Николсон, вдова, пришла сюда с майором Манро. Узнала она также, что сэр Денхолм был одним из наиболее уважаемых членов колониального правительства; о Востоке он говорил со знанием дела и совершенно отметал любую мысль о необходимости настороженно относиться к Японии.

– Конечно, они люди очень воинственные, – сказал он, когда слуги принялись раскладывать по тарелкам отлично прожаренные креветки. – Но только их бряцание оружием не стоит воспринимать слишком серьезно. Это всего лишь проявление темперамента, и только.

Затем разговор переключился на более существенные темы: поговорили о состоявшихся в субботу скачках, об очередной игре в поло, обсудили шансы «Королевских шотландцев» на предстоящем армейском чемпионате по боксу.

– Я бы ни за что не пошла туда болеть, – с очаровательным акцентом сказала Жюльенна, обратившись к Алистеру Манро. – По-моему, нет более ужасного вида спорта, чем этот бокс. Я совершенно не понимаю, что хорошего вы в нем находите!

– А я не понимаю, как ты можешь с таким энтузиазмом ходить по лавкам и покупать никому не нужное барахло! – под громкий хохот парировал ее супруг.

Жюльенна стрельнула в него глазами из-под роскошных длинных ресниц и сказала с явной издевкой:

– Как жаль, что Риф Эллиот не сможет выступить в ваших боксерских соревнованиях за «Королевских шотландцев». Иначе результат был бы заранее предрешен. Не так ли?

Лицо ее супруга напряглось, а на впалых щеках сэра Денхолма проступил гневный румянец.

– Господи! – импульсивно воскликнул сэр Денхолм, позабыв, что вокруг немало людей. – Когда я услышал приговор, то не мог поверить своим ушам. Случайная смерть! Только представьте! Хорошенькая случайность, нечего сказать!

Элизабет вопросительно взглянула на Тома, не понимая, о чем идет речь. Наступила короткая неловкая пауза, во время которой лишь Жюльенна сохраняла на лице улыбку и лениво ковыряла вилкой в тарелке. Казалось, она вполне удовлетворена впечатлением, которое произвели ее слова.

– Несколько месяцев назад у нас тут произошел весьма неприятный случай, – начал объяснять Том ничего не понимавшей Элизабет. Он старался говорить обыденно и спокойно, но в его тоне чувствовалось определенное напряжение. – В общем, произошла драка, в которой один человек получил серьезные повреждения головного мозга и скончался. Этот случай рассматривался на прошлой неделе в суде. Согласно медицинскому заключению, у покойного была слишком тонкая височная кость, своего рода врожденный дефект. Поэтому в приговоре было сказано, что в результате неосторожных действий наступила случайная смерть.

– Это было явное убийство! – резко сказал сэр Денхолм. – Эллиота следовало бы вздернуть! Он опорочил собственную жену, лишь бы только спасти свою шкуру! Это все отвратительно, мерзко и непростительно!

– А что, если все это сущая правда? – вызывающе спросила Жюльенна, не обращая никакого внимания на исполненный молчаливой мольбы взгляд мужа. – Ведь если Мелисса и впрямь употребляла наркотики и если человек, которого Риф застал в ее постели, действительно торговал ими...

– Глупость! Чушь несусветная! – рявкнул сэр Денхолм, резко отодвигая от себя тарелку с креветками. Было очевидно, что он лишился всякого аппетита. – Я знаю семейство Лэнгдонов лет двадцать, если не больше. Мелисса Лэнгдон – милейшая, чистая девушка, которой не следовало выходить замуж за такого негодяя, как этот Эллиот. Он ведь настоящий мерзавец! Сломал ей всю жизнь! Сделал все возможное, чтобы навсегда очернить эту женщину! И после всего, что произошло, у него хватило наглости выставить себя потерпевшей стороной, вы только подумайте!

– Нечего сказать! – сухо заметил Ронни Ледшэм. – Вечером того же дня, когда его оправдали, заявился в клуб «Гонконг» с какой-то малайской шлюхой.

– Я полагаю, ему указали на дверь, – резко сказал сэр Денхолм. – Наглый щенок!

– Ну, видите ли, не так просто – указать на дверь человеку с таким состоянием и таким прошлым, как у Эллиота, – спокойно заметил Алистер Манро. – Разумеется, его попросят воздержаться от посещения клуба. Я надеюсь, что у него хватит ума подчиниться.

– Вот увидите, он откажется выполнить это требование, – уверенно заявила Элен, взглянув на своего шурина. – Мне, например, не в чем упрекнуть его. Есть грехи посерьезнее, чем взять и привести китаянку или малайку в клуб «Гонконг», где собираются только европейцы.

К своему изумлению, Элизабет увидела, как напряглось лицо Тома Николсона и на его щеке нервно запульсировал желвак. Он откашлялся, явно намереваясь что-то сказать, но его опередила леди Гресби, холодно заметившая:

– Вы, разумеется, вольны придерживаться собственных взглядов, Элен, но должна сказать, что ваша точка зрения далека от истины. Если мистер Эллиот пожелал показаться со своей желтокожей любовницей на публике, это его личное дело. Но клуб «Гонконг» – не самое подходящее место для подобной демонстрации. И никогда таким не будет.

– После всего происшедшего ему не следовало и носа совать на порог клуба! – поддакнул сэр Денхолм. – На этом человеке вообще пробы ставить негде! Это мое мнение, и никто меня не переубедит.

– Пробы ставить? – переспросила Жюльенна, на щеках которой вспыхнул яркий румянец. – Извините, я что-то не совсем поняла!

– Я лишь имел в виду, что это совершенно несносный человек, – так же темпераментно сказал сэр Денхолм. – В нем какой-то бес сидит. А волосы Эллиота! Вы когда-нибудь видели европейца с такими черными волосами?!

– А мне почему-то всегда казалось, что родословная Эллиота безупречна, – сказала Жюльенна, и глаза ее от удивления расширились.

– Дед Эллиота жил лет сорок в самой глуши, так что бьюсь об заклад, что бабка Эллиота наверняка была из местных, – продолжил сэр Денхолм.

Прежде чем Жюльенна успела что-то сказать, в разговор вмешался Том:

– Скажи, Ронни, а твоя лошадь будет участвовать в субботних скачках «Счастливой долины»? Жюльенна говорила, что у тебя якобы появился новый жокей. Это правда? Он действительно хорош?

Позднее, когда все перешли в просторную гостиную и мирно потягивали кофе, Ронни чуть подался к жене и сердито прошептал:

– Ты вела себя сегодня очень неосмотрительно, дорогая! Я боялся, что старого Денхолма хватит удар.

Сэр Денхолм сидел в дальнем от них углу гостиной, беседуя с Элен, и потому не мог расслышать этих слов. Но Элизабет без труда уловила сказанное. Жюльенна, поняв это, повернулась к ней и сказала:

– Вы не подумайте, мы вовсе не такие грубияны, как может показаться со стороны. Дело в том, что сэр Денхолм быстро и легко выходит из себя и бывает настолько комичен, что подчас я еле сдерживаюсь, чтобы не подшутить над ним.

– А стоит при нем упомянуть об Эллиоте, как он моментально взрывается, – шепотом подтвердил ее супруг, стараясь, чтобы сэр Денхолм ничего не услышал.

– Да кто он, этот Риф Эллиот, что вызывает такие противоречивые чувства? – спросила Элизабет, когда Адам отошел, чтобы взглянуть на старинные китайские рукописи, которыми хотел похвастаться Том.

В глазах Жюльенны заплясали огоньки.

– Он красавец и вообще очень мил. Американец, живущий по своим собственным правилам. Он в куда большей степени может считаться достопримечательностью Гонконга, чем сэр Денхолм и все его друзья, вместе взятые. Думаю, Гресби это бесит больше всего.

– Но он очень опасный человек, – сказал Ронни, с интересом и любопытством заглядывая в глаза жене. – Особенно для женщин.

Разговор в дальнем углу гостиной между Элен и сэром Денхолмом тем временем продолжался. Алистер и Адам с увлечением рассматривали старинные свитки, которые им демонстрировал Том. Ронни удобно уселся на подлокотник кресла Жюльенны и, обняв жену за плечи, добавил:

– Эллиоты – известнейшее в Новом Орлеане семейство. Хотя иные поговаривают, что они происходят от известного капитана Эллиота, который первым поднял здесь британский флаг и объявил Гонконг английской колонией. Старый Эллиот, дед Рифа, скопил огромное состояние благодаря торговым операциям. К полученным в наследство деньгам отец Рифа добавил каучуковые плантации в Малайе и оловянные шахты на Суматре. В чем бы эту семью ни обвиняли, каких бы собак на них ни вешали, ни у кого не повернется язык сказать, что они плохие бизнесмены. И Риф, и его отец получили образование в Соединенных Штатах. Вообще, скажу я вам, это предприимчивая семейка. Им, что называется, палец в рот не клади.

– А в чем именно обвиняют Эллиотов? – поинтересовалась Элизабет.

Ронни усмехнулся.

– Ну, во-первых, едва ли не главный их порок – распутство. Рассказывают, что у старика Эллиота было сразу две сожительницы, одной восемнадцать лет, другой пятнадцать. А ему самому уже тогда перевалило за восемьдесят. Но так говорят, а что на самом деле – бог весть... Отец Рифа был, впрочем, ничуть не лучше. Умыкнул свою будущую супругу, дочь высокопоставленного чиновника, из родительского дома буквально за несколько часов до ее бракосочетания с другим. А когда ее отец и его приятели напали на след беглянки, она была уже беременна Рифом и таким образом безнадежно скомпрометирована. Рассказывают, что ее бедный отец проплакал всю свадьбу.

– Ну, отец невесты мог, конечно, и всплакнуть для виду, но если жених был столь же красив, как Риф, то у невесты не было оснований для расстройства, – заметила Жюльенна и смачно цокнула язычком. – Она, должно быть, была просто счастлива.

Ронни шутливо тронул ее за подбородок.

– И думать не смей о нем, – лаконично предупредил он. – Для тебя Риф Эллиот – исключительно опасная личность. Если захочешь, дорогая, с ним поиграть, немедленно обожжешь себе крылышки, так и знай.

Жюльенна игриво поцокала языком, но взяла руку мужа в свою и нежно сжала его пальцы.

– Может, вы сыграете нам, Элизабет? – поинтересовалась Элен. – Какую-нибудь небольшую вещь?

В доме оказался добрый старый «Бехштейн», на крышке которого стояло множество семейных фотографий в серебряных рамках.

– Боюсь, на нем давно уже никто не играл, – извиняющимся тоном сказал Том, когда Элизабет села за рояль и открыла клавиатуру. – Возможно, он безнадежно расстроен.

Элизабет профессионально взяла несколько аккордов. Хотя рояль был настроен не лучшим образом, играть было можно.

– Более или менее, – сказала она. – Что бы вы хотели послушать?

С высоты своего роста Том улыбнулся ей. В его взгляде она прочитала целую гамму чувств: от простой симпатии до явного обожания. Да, он видел, как она великолепна!

– Да все, что угодно, – сказал он и понизил голос: – Только что-нибудь такое, чтобы вы играли подольше.

Его явное восхищение ее ничуть не смутило. Она давно уже привыкла к тому, что в ее присутствии глаза мужчин загорались. И приучила себя не реагировать на их эмоции.

Почувствовав настроение собравшихся, она решила отказаться от классики. К удивлению и явному удовольствию Тома, Элизабет заиграла один за другим изящные блюзы, затем перешла на джаз и завершила несколькими композициями Джерома Керна, Кола Портера и Ирвинга Берлина.

– Божественно! – с чувством воскликнула Элен, когда Элизабет опустила крышку, дав понять, что больше играть не будет. – Никогда бы не подумала, что из старого рояля еще можно извлечь такие звуки!

– Вы замечательно играли! – подтвердила леди Гресби. – Боюсь, дорогая, что вас начнут наперебой приглашать во все дома Гонконга.

Когда гости стали расходиться, Элен взяла Элизабет за руку и отвела чуть в сторону.

– Буквально на пару слов, Элизабет. Знаете, я совершенно не хотела бы, чтобы после сказанного сэром Денхолмом у вас и вправду создалось впечатление о Рифе Эллиоте как о каком-то законченном мерзавце. У него немало самых приятных качеств. – На ее губах появилась порочная улыбка. – Я считаю, что он, пожалуй, самый привлекательный из здешних мужчин. А это в нынешних условиях уже кое-что! А Мириам Гресби и ей подобных выводит из себя то, что Эллиот не обращает на них никакого внимания. И этого оскорбительного безразличия они и не могут ему простить. Что же до Жюльенны, то она, увидев его впервые, сразу же втрескалась по уши. Впрочем, я совершенно не осуждаю ее, потому что при виде Рифа и сама готова потерять голову.

– Трудно поверить, что мы здесь всего лишь одну неделю! – сказал Адам Элизабет, устраиваясь в постели и наблюдая за тем, как жена раздевается. – Завтра мы приглашены на обед к сэру Денхолму, в воскресенье днем обедаем у Алистера Манро и Элен Николсон, а вечером в воскресенье пойдем на вечеринку к Ледшэмам. В понедельник будем играть в теннис с Томом и Элен Николсон, с ними же можно пойти на матч в поло, а ужинать в понедельник придется с Леем Стаффордом.

Элизабет в ночной рубашке уселась за туалетный столик и принялась тщательно расчесывать волосы. Утром она собиралась с Жюльенной пойти поплавать, а днем они с Элен решили отправиться по магазинам. Дел в Гонконге было достаточно, как и предупреждал Адам. Светская жизнь мало интересовала Элизабет. Ей вовсе не улыбалось ходить с одного званого ужина на другой, из одних гостей в другие. Не собиралась она и проводить целые дни в бассейне или в бесконечном хождении по магазинам. Ей хотелось заняться чем-то серьезным. Например, готовиться к международному конкурсу исполнителей, расширять свой репертуар, знакомиться с творчеством Вогана Уильямса, Бузони и Пфинцера – тех самых новых композиторов, о которых еще в Лондоне ей рассказывал профессор Хэрок.

Отложив щетку для волос, Элизабет подошла к просторной двуспальной постели и с удовольствием нырнула под прохладную простыню рядом с Адамом. Он машинально притянул ее к себе за плечи. Она сказала:

– Сэр Денхолм – член островного правительства. И он совершенно не верит в реальность нападения со стороны японцев. Не думаешь ли ты, что лучше всего вернуться в Англию? Жюльенна говорит: центральные газеты печатают уйму материалов о том, что война между Германией и Великобританией – по существу, вопрос времени. Что такая война может начаться через считанные недели. Я, конечно же, понимаю, что тебе претит стать чиновником, только ведь и такая работа необходима. А кроме того, дорогой...

– Нет! – решительно и безапелляционно произнес Адам, свободной рукой выключив ночник, отчего спальня сразу же погрузилась в полутьму. – Если в иностранных газетах пишут правду, тогда пребывание в Лондоне для тебя слишком опасно. Здесь тебе ничто не угрожает. Если в Европе и впрямь дойдет до военного столкновения, все-таки здесь потише и поспокойнее.

Он поцеловал Элизабет в краешек рта. Его руки ловко убрали с ее плеч бретельки ночной рубашки, из-под которой выпросталась молочно-розовая грудь с ярко-розовыми крупными сосками.

– О словах сэра Денхолма тебе лучше позабыть, – сдавленным шепотом произнес Адам. Он спустил ее ночную рубашку до талии и с удовольствием погладил нежную кожу, прижался грудью к ее груди. Он испытывал редкостное наслаждение от касания и запаха тела жены. – Стаффорд утверждает, что в правительстве сидят одни олухи, которые совершенно не чувствуют ситуацию...

Адам раздвинул ноги Элизабет и нежно проник в ее лоно.

– О Господи, как чудесно, Бет! – выдохнул он. – Крепче обними, обними меня...

Она обняла его, размышляя о словах сэра Денхолма и о том, как заставить Адама вернуться в Лондон.

Адам кончил с тяжелым стоном, крепко сжал ее плечи и сильно поцеловал в губы. Она обняла его, сказала, что очень любит, и лежала неподвижно, пока Адам не уснул. Затем, как обычно, мягко освободилась из его объятий. Может, Тому Николсону удалось бы убедить Адама, что он впустую тратит время в Гонконге? Возможно, нынешняя новизна обстановки в будущем наскучит и самому Адаму? Отодвинувшись на самый край постели, Элизабет смотрела на залитый лунным светом потолок и надеялась, что вскоре ее мечты осуществятся и она вновь окажется в Лондоне.

На следующее утро Элизабет с Жюльенной отправились в один из самых престижных спортивных клубов Гонконга, чтобы поплавать в бассейне.

– Скажи, ну разве Том Николсон не милашка? – спросила Жюльенна, вынырнув из воды; мокрые волосы плотно прилипли к ее голове, а на концах ресниц дрожали крошечные капельки воды.

– Да, он очень приятный, – согласилась Элизабет. Она поплыла в дальний конец бассейна, Жюльенна последовала за ней.

– Знаешь, Элизабет, здесь ни к чему английская чопорность. Совершенно ясно, что он по уши в тебя втрескался. А Том не из тех, кто легко и часто влюбляется. Так что в некотором смысле это комплимент. – Она игриво посмотрела на Элизабет. – Как думаешь, ты бы смогла в него влюбиться?

– Я замужем, – со смехом ответила Элизабет, немного удивившись странному вопросу Жюльенны. Они доплыли до противоположного края и, ухватившись за поручень, перевели дыхание.

Улыбнулась и Жюльенна.

– Замужем... – с выражением произнесла она. – А при чем здесь замужество? – Она легко погрузилась в воду, оттолкнулась от стенки бассейна и, как опытная пловчиха, появилась ярдах в тридцати от места, где нырнула.

Позже, когда они сидели в баре с холодящими руки бокалами, Жюльенна недоуменно спросила:

– Уж не хочешь ли сказать, что у тебя никогда не было никого на стороне?

– Никогда, – призналась Элизабет, удивившись выражению ужаса на хорошеньком кошачьем личике Жюльенны.

– Но это невероятно! – сказала Жюльенна и тихонько засмеялась. – О Господи, за кого ты, наверное, меня принимаешь?! Но если откровенно, Элизабет, я этого не могу понять. Например, своего Ронни я обожаю, но не настолько, чтобы время от времени не позволить себе маленькое невинное увлечение. Нет, я тебя совершенно не понимаю! Должно быть, ты очень любишь своего Адама.

Элизабет улыбнулась в подтверждение этих слов. Потягивая джин с тоником, она подумала, что ее чувства к Адаму совершенно иного рода, чем та любовь, о которой вела речь Жюльенна.

Они продолжали болтать; Жюльенна откровенно рассказывала о своем нынешнем любовнике, майоре «Королевских шотландцев». Это, впрочем, оставило Элизабет совершенно равнодушной: она не испытывала никакой зависти. То, что соединяло ее и Адама, было в представлении Элизабет куда глубже и значительнее, чем чувства, испытываемые Жюльенной по отношению к ее майору или ко всем ее прежним любовникам. Пусть любовь Элизабет не была восторженной, но она была серьезной и основательной.

– Извини, я на минутку, – сказала Жюльенна, прерывая рассказ о своих последних похождениях. – Обещала позвонить Ронни и сказать, где мы сегодня обедаем.

Соскочив с высокого стула, Жюльенна послала воздушный поцелуй господину, сидевшему в самом углу бара, которого она наверняка хорошо знала, и направилась к телефонной будке.

Элизабет осталась сидеть у стойки, раздумывая о различиях в поведении людей в Гонконге и Лондоне. В Англии она ни при каких обстоятельствах не осталась бы у стойки бара одна.

– Еще джина с тоником, мадам? – вежливо осведомился у нее бармен-китаец.

– Нет, спасибо, лучше лимонаду.

Бармен принялся наливать лимонад, и как раз в этот момент в баре появились двое модно одетых мужчин. Они направились прямо к стойке.

– Никогда не слыхивал подобной ерунды, – мрачно сказал один из них, усаживаясь на стул рядом с Элизабет. – Не успел сойти на берег, а все-то он уже знает, даже то, как лучше защищаться от японцев, если те вздумают напасть. Черт возьми! Он думает, что в случае войны они будут воевать где-нибудь на материке, а тут все останется по-прежнему. Одно знаю наверняка: он из тех идиотов, которые, дожив до определенного возраста, только мешают делу. Как, ты говоришь, его зовут?

Бармен пододвинул к Элизабет запотевший бокал с лимонадом.

– Гарланд, – ответил второй собеседник. Элизабет чуть не задохнулась от гнева, ее пальцы соскользнули с влажной поверхности, и бокал с ужасающим грохотом упал и разбился. Брызги лимонада попали на брюки того самого мужчины, который назвал Адама идиотом. Мужчина резко обернулся.

– Какого черта... – начал было он, сверкнув глазами.

У него были прямые черные волосы, челка закрывала весь лоб до крутых бровей. Загорелое бронзовое лицо было выразительным и мужественным. Такие лица обычно бывают у очень неприятных и жестких людей.

– Прошу прощения, – гневно произнесла Элизабет, испытав на себе твердый мужской взгляд. – Я нечаянно.

У мужчины оказались темно-карие глаза. Не такие, как у Адама, шоколадного оттенка, а скорее черные.

– Позвольте я возьму вам другой бокал? – предложил он. Только сейчас Элизабет заметила, что в его зрачках искрятся золотистые блестки и бровь пересекает едва заметный белесый шрам. – Вы что пили? Джин с тоником?

– Лимонад, – не разжимая зубов, произнесла она. – И я не позволю вам угощать меня! Если уж вы хотите знать, то человек, о котором вы только что отозвались так непочтительно, – мой муж!

В глазах мужчины на мгновение отразился ужас. Впрочем, он тотчас же пропал.

– В таком случае я прошу позволить мне угостить вас. – К удивлению Элизабет, ей послышались веселые нотки в голосе мужчины, словно речь шла о чем-то забавном. – Ли, пожалуйста, лимонад для миссис Гарланд.

Элизабет поднялась со стула, ее прямо-таки трясло от злости. В представлении мужчина не нуждался. Она и так знала, кто перед ней. Описание сэра Денхолма было очень точным.

– Нет уж, благодарю покорно, – со злостью выдохнула она. – Всего доброго, мистер Эллиот! – И направилась к выходу. Голова Элизабет была высоко поднята, напряженная спина выражала возмущение.