Грешница

Глава 22

Сезон был в полном разгаре, и из уважения к их долгой дружбе и уступая особенным уговорам Кассандры Синджин согласился помогать ей в роли хозяйки на приближающемся балу ее племянницы Лавинии Врокслей.

Герцог Баченский предпочитал ловить красную рыбу, а не выезжать на балы; по сути, он не отступал от этой традиции последние тридцать лет.

— Он поступал так до того, как ты родился, дорогой, — насмешливо заметила Кассандра, объясняя отсутствие мужа и одновременно отвечая на вопрос Синджина об отношении герцога Баченского к тому, что другие мужчины подменяют его на месте хозяина.

Хотя связь Синджина и Кассандры была хорошо известна в маленьком мирке высшего света, требовался, по крайней мере, вежливый кивок одобрения со стороны ее мужа, чтобы публично выставить напоказ их отношения. Вскоре этот кивок должен был последовать, так же как и огромное количество копченой рыбы к торжеству.

— Он не эгоист, — ответил Синджин.

— Это связано с возрастом, дорогой, — заметила она, стоя у кровати и вытаскивая шпильки из волос. — У человека в семьдесят лет другие интересы, чем у тебя.

— Признайся все-таки, Кассандра, — ответил Синджин, удобно растянувшись на кровати, — он позволяет тебе большее отклонение от правил, чем это делают другие.

— За что ему платят благодарностью. — Ее страстный голос показывал, какого рода эта благодарность.

— А-а… — тихо проговорил Синджин, — и все-таки Бачена нужно поздравить с такой необычной эгоистичностью.

Их ленивые голоса раздавались в наполненной ароматами комнате, для давних любовников это был знакомый разговор.

— Ты не правильно понимаешь, Синджин, мой сладкий. В действительности он самый эгоистичный из всех мужчин.

— А-а… — снова сказал Синджин, понимая совершенно все. — Что ему нравится больше всего?

Чтобы сделать приятное Синджину, Кассандра не напомадила волосы, и они пышными тяжелыми черными прядями упали на голые плечи. Кассандра улыбнулась:

— Я не должна.

— Похоже на угрызения совести, но поздно, котеночек. Мне любопытно знать.

— Знать о сексе? Тебе, дорогой?

— Мне просто интересно знать, — мягко сказал он, развеселившись, — какую цену ты заплатила за то, чтобы я был рядом с тобой в доме Бачена?

Она колебалась доли секунды.

— Дай слово, что то, что я скажу, останется между нами.

Он кивнул, затем усмехнулся:

— Я просто замер от любопытства.

— У Бачена есть молодой лакей, — сказала она, забираясь к нему на кровать, улыбаясь так же, как и он.

— Да? — Он мог предположить, но хотел услышать это от нее. Его губы все больше растягивались в улыбке.

— И мы устраиваем особого рода представления для Бачена.

— А он смотрит?

— Конечно.

— Еще кто-нибудь смотрит?

— Синджин!

Он подозревал, что Бачен смотрит, так как у него была репутация мужчины, испытывающего стремление к наблюдению эротических сцен.

— Как зовут молодого счастливца?

Она повела плечами:

— Я точно не знаю.

— И ты ему нравишься? — шутя сказал он;

Лежа на боку, опираясь на локоть, она водила рукой по подбородку Синджина, который уже покрылся щетиной в этот поздний час.

— Похоже на то. — Улыбка прозвучала в ее голосе.

Остановив медленные движения Кассандры, Синджин взял ее руку и с усмешкой прошептал:

— Я никогда не был лакеем, а ты требовательная хозяйка.

— Ты распутный повеса, Синджин, — игриво сказала Кассандра, пытаясь освободить свою руку.

— Я думаю, я недостаточно скромный. — Он весело посмотрел, продолжая держать ее руку.

Он подозревал, что лакей Бачена был тщательным образом подобран по своим физическим данным.

— Скажи мне, что он говорит.

— Я не знаю, Синджин…

Он никогда раньше не видел, чтобы она краснела.

Но он заметил, что ее соски стали твердыми.

— Скажи мне, — шептал он, поднося ее пальцы ко рту и нежно их покусывая, — и я посмотрю, что я могу сделать…

Он сделал, и, как оказалось, с очень хорошим шотландским акцентом, и он был более нескромным, чем высокоодаренный лакей Бачена. И много позже, прежде чем уснуть, Кассандра сонно прошептала:

— Ты прелестный негодник…

В полусне Синджин ответил:

— А ты самая восхитительная, шлюха, которую я знаю…

Итак, два дня спустя он стоял на верхних ступенях лестницы в доме Бачена рядом с Кассандрой, ее глупой молодой племянницей, провинциальным бароном-отцом и матерью Лавинии.

Леди Врокслей, осуждавшая принятую в свете неверность, сделала исключение для роли Синджина в семейном торжестве; поскольку Кассандра была благодетельницей, сделавшей возможным светское общество для юной Лавинии, ее осуждение ограничивалось холодными ответами и хмурыми взглядами в сторону бесчестного герцога Сетского.

Тем не менее то, что Синджин стоял рядом с Кассандрой, служило огромной притягательной силой, порождающей массу сплетен.

Он бесчестный, согласились все. И бесстыдный.

Дерзкий тоже. Беззастенчиво-наглый, как Кассандра, судачили сплетники. Высшее общество развлекалось, решив посмотреть на вызывающее зрелище — Кассандра и Синджин, жена и муж на один вечер.

Дебют юной Лавинии Врокслей собрал самое большое общество в сезоне.

— Никогда не думал, что увижу одомашненного Святого, — с сарказмом заметил один из его друзей, проходя мимо выстроившихся встречающих.

Поклон Синджина был изящным, улыбка покорной. «Кассандра умеет убеждать».

— Разыгрываешь джентльмена, Синджин, дорогой? — лукаво промурлыкала одна из его знакомых женщин, делая реверанс хозяину и хозяйке.

— Стараюсь, — ответил он с усмешкой.

— Джордж уезжает на неделю в Кент, — продолжила она, смысл фразы был очевиден.

Кассандра повернула голову и бросила сердитый взгляд:

— Право, Каролина, нельзя ли подождать с этим?

— Ты познакомилась с мисс Лавинией, Карло? — мягко вставил Синджин. — Кажется, она очаровательная девушка.

Взгляд Каролины Данфорд был устремлен в глаза Синджина дольше, чем полагалось.

— Я уверена в этом. Помни же… — И она прошла дальше, слегка коснувшись кружевным веером щеки Синджина.

— Боже милостивый, Синджин, — прошипела Кассандра, не забывая улыбаться гостям, — эта женщина нахалка. Она не могла написать тебе утром записку?

Лицо леди Врокслей стало сердитым. Сет был воплощением порока, женщины открыто предлагали ему себя. Если бы Кассандра не тратила огромные деньги на Лавинию, она была бы не прочь поделиться своим мнением с этим слишком красивым франтом и рассказать о том, что в мире еще есть уважаемые люди.

Но вдруг ее глаза в удивлении широко распахнулись, рот открылся, и она… простила Синджину Сейнт Джону все его грехи, потому что узнала человека, пробирающегося через толпу, чтобы приветствовать герцога Сетского.

— Вечер добрый, Синджин, — проговорил приблизившийся молодой человек, одетый по последнему крику моды. — Похоже, у вас здесь весь город собрался сегодня.

— Вечер добрый, Прини, — небрежно сказал Синджин молодому принцу Уэльскому, компаньону во многих его кутежах. — Ну, теперь, когда ты здесь, вечер, конечно, будет иметь успех.

— Где крошка, ради которой ты это делаешь? — осведомился принц, пробегая взглядом линию встречающих.

— Не для крошки.

Взгляд принца вернулся к Синджину, их глаза встретились, выразив взаимопонимание.

— Кассандра, — сказал он, когда она повернулась к нему с улыбкой и реверансом, — ты сама сегодня выглядишь на восемнадцать. Как может твоя племянница выходить в свет?

И когда леди Врокслей, осознав огромную честь, выпавшую дочери в день ее дебюта, изогнулась в низком поклоне перед своим будущим королем секунду спустя, Синджин взглянул на часы и сказал беззвучно Кассандре:

— Долго еще?

Несколькими часами позже, после тысяч незначащих реплик, после сотен ящиков шампанского, после полного репертуара музыки и танцев маэстро Донги, после легкого ужина и карт и нескольких тысяч бутылок шрабового пунша, Синджин и Кассандра вошли в ее будуар.

— Чрезвычайно забавно, — насмешливо воскликнул Синджин, падая на кровать Кассандры. Последний гость был вежливо выпровожен, солнце только начинало подниматься над стеной сада, окрашивая фасад дома Бачена в розово-красный цвет [До начала XIX века, когда впервые был образован и начал действовать институт полиции, высокие стены, окружавшие городские жилые дома, были насущной необходимостью. В XVIII веке в Лондоне орудовали многочисленные воры и взломщики. Даже в самой жалкой лачуге дверь была сделана из железа или обита им, и окна были забраны решетками с целью защиты от ночных нападений. Каждый двор был окружен высокой стеной-крепостью с тяжелыми воротами.

Каждую ночь на улицах города и дорогах к нему совершались ограбления. Этот факт отразил Др. Джонсон в стихотворении «Лондон»:

Готовься к смерти, если бродишь здесь в ночи,

Коль вышел из дому, то завещанье напиши.].

— Чрезвычайно успешно [5], — более уместно заметила Кассандра, тоже с иронией произнося наречие, выбранное в данное время светом, — потому что Лавиния плюс Тремаин или Джорджи Сесил.

— Поэтому все это было плодотворным, — спокойно сказал Синджин, сбрасывая туфли с бриллиантовой пряжкой и начиная расстегивать кремового цвета атласный короткий жилет. — Тремаин или Сесил будут прикованы кандалами к — прости мне мою резкость, — добавил он с усмешкой, — твоей очень скучной племяннице. И что хуже, — продолжил он, стремительно подняв темные брови, — один из них станет зятем скучной и праведной леди Врокслей.

— Замолчи, Синджин, — сказала Кассандра с самодовольной улыбкой. — Я выполнила свой семейный долг.

— И черт с Тремаином или Джорджи.

— Конечно, дорогой, если они такие…

— Глупые?

— Я думала немного иначе — доверчивые…

— Мы что, расставляем здесь сети? — Синджин замер на секунду, он сам не раз избегал охоты на мужчин на протяжении многих лет. Это сделало его циничным, настороженным и немного возмущенным.

— Ну же, сладкий, не воспринимай это как личную обиду.

Кассандра умела хорошо различать настроения Синджина, и она гордилась тем, что смогла так долго поддерживать его интерес к себе, не оказывая давления. При первых намеках на ограничение или обязательство Синджин Сейнт Джон обычно исчезал. — Ты можешь предупредить Тремаина и Сесила, если так ты будешь чувствовать себя лучше. Приданое, которое я дала Лавинии, добудет ей мужа. Необязательно, чтобы это были они, если это причиняет тебе боль, — с улыбкой заметила она, и, закончив развязывать пояс и ленты выреза у шелкового кисейного платья, отпустила легкий материал, который с шелковым шелестом упал на пол.

— У тебя все-таки дразнящая манера самовыражения, Кассандра, — сказал Синджин хриплым шепотом.

Кассандра стояла посередине бессарабского ковра, одетая в крохотную шелковую рубашку, скорее прозрачную, чем матовую. Она была единственной женщиной, которую он знал, с такой большой грудью, не нуждающейся в корсетах!

— К черту Тремаина и Сесила, — сказал он с усмешкой. — Иди сюда.

Солнце высоко поднялось над садом, когда Синджин и Кассандра, довольные, уснули.

Они проснулись в жаркий сонный полдень от перебранки, которая доносилась через открытые окна.

Внизу со стуком открылась дверь или захлопнулась, по звуку трудно было определить. Сквозь туман, все еще царивший в голове, Синджин уловил два или три слова, сказанных по-шотландски. Но секунду спустя сердитые голоса стихли, и весенний полдень вновь погрузил его в сонливое состояние.

Кассандра откатилась от Синджина, послав ему воздушный поцелуй; он пробормотал что-то неразборчивое и уснул.

Проснувшись опять несколькими минутами позже, он понял, что возбужденные голоса раздавались уже ближе, хотя все еще были приглушенными. Приподнявшись на спине, опираясь на локти, он бросил взгляд на спящую рядом Кассандру, а затем повернул голову в сторону двери.

Теперь шаги были слышны отчетливо, кто-то шел тяжелой решительной походкой в их сторону… и он безошибочно определил металлический звук оружия в нескольких ножнах.

В долю секунды он вскочил с кровати и почти застегнул черные атласные бриджи, когда дверь со стуком отворилась.

И в дверном проеме показались граф Дамфрисский и два его сына, все вооруженные палашами, кортиками и пистолетами.

«Даже если бы я имел при себе оружие, шансы складывались бы не в мою пользу», — подумал Синджин.

— Мы пришли за тобой! — проревел Фергас Фергасон, звуком своего голоса выводя из туманного оцепенения Кассандру, проснувшуюся от дверного грохота.

— С какой целью? — грубо спросил Синджин, оскорбившись.

— Ты можешь одеться, если хочешь, — сказал граф, переходя от гнева на шотландский, — или можешь идти с неприкрытым задом. Мне это безразлично.

Не получив ответа на свой вопрос, Синджин решил обуть хотя бы туфли, куда бы его ни вели. По гневу графа Дамфрисского Синджину нетрудно было догадаться, что здесь замешана Челси.

— Я могу что-нибудь сделать? — спокойно сказала Кассандра, сев на кровати, окончательно проснувшись и прикрывая грудь простыней. Смысл развивающихся событий можно было угадать. Вооруженный разгневанный отец и два его сына пришли, чтобы увести Синджина, это, конечно, связано с соблазнением.

Она узнала Данкэна. Кто была леди?

— Скажи Сенеке, — сквозь зубы ответил Синджин, засовывая руки в рукава рубашки. Одев ее через голову, он добавил:

— И Саару.

— Можете им сказать, что Сейнт Джон отправляется в свадебное путешествие, — прогремел граф, — и навряд ли вернется в ближайшее время.

Синджин стремительно поднял голову при слове «свадебное» и застыл на месте, с жилетом на уровне локтей.

— Вы сошли с ума, — сказал Синджин таким ледяным тоном, что Кассандра поежилась, несмотря на жаркий полдень.

— В этом ты прав, Сейнт Джон, — выкрикнул Фергас Фергасон. — Я вне себя. Теперь попрощайся с леди Бачен, потому что ты больше не будешь согревать ее постель.

— Как умно, — сказала Кассандра вполголоса, — но все услышали ее слова в абсолютной тишине комнаты, и граф еще больше нахмурился.

— Умно или смешно может быть в лондонском свете, но браки обязательно случаются в семье Фергасонов, моя леди, поэтому вам придется подыскать другого скакуна для вашего развлечения.

Она не считала возможным сдерживать порочные наклонности герцога Сетского независимо от того, женат он или нет, но тон графа мешал высказывать вслух такие замечания.

— Вы переходите границы дозволенного, граф, придя сюда, — заявил Синджин, кое-как одевшись и кипя от гнева. — Но вы дурак, если считаете, что можете силой заставить меня жениться.

— Ты женишься, даже испуская последний дух, если это потребуется, но ты женишься. — Граф Дамфрисский нацелил пистолет на грудь Синджина, его руки дрожали, взгляд был суровым. — Свяжите его, — приказал он сыновьям.

— Дьявол, это какое-то средневековье, — сказал Синджин, когда Данкэн и Нейл приблизились. Но ему было интересно: как много они знали, Челси во всем призналась? Они знают об Оакхэме и той ночи в Йорке? Он не мог отрицать своего участия в соблазнении их сестры. Но, Господи, женитьба?!

— Может быть, это средневековье, — сказал коротко и грубо Данкэн, с решимостью добавив:

— Но она моя сестра. — Это было бесповоротное утверждение факта, и никакие обвинения не имели здесь значения, фамильная честь требовала справедливости.

«У них были различные представления о справедливости», — подумал Синджин, увидев, как Нейл развязывает на своем поясе веревку. Черт побери, но он не собирается идти отсюда, как ягненок на бойню.

Он ударил кулаком в удивленное лицо Нейла и с нечеловеческой силой отбросил в сторону Данкэна так, что последний растянулся на отличном цветочном ковре Кассандры. Синджин побежал к открытому окну.

Они могут обсудить особенности семейной чести при менее неблагоприятных для него обстоятельствах, он один и не был вооружен, и их силы равнялись один к трем.

Когда Синджин вскочил на подоконник, одна пуля просвистела рядом с его лицом, а когда нога была уже с другой стороны, граф холодно сказал:

— Следующий выстрел для твоей дамы.

Крыша портика находилась меньше чем в двух метрах под ним, и за доли секунды он взвесил искренность угрозы графа и близость свободы. Но у него, конечно, не было выбора: нельзя было подумать даже о малейшей возможности причинить вред Кассандре.

Он перекинул ногу обратно в комнату и сел на широкий подоконник, изучая Кассандру, которая была в ужасе от своего положения заложницы.

— Вы защищаете женщин только в пределах семейного круга, как я понимаю.

— Давай все по порядку, — ответил отец Челси таким же грубым голосом, как и Синджин. — Твое присутствие у алтаря перевешивает теперешнее хорошее состояние здоровья герцогини Баченской.

— Благородные поступки в цене.

— Возможно, но, кажется, ты забыл о цене, когда развлекал мою дочь.

Его дочь! Кто эта крошка? Опасность ее собствен ной жизни миновала, и теперь ее ум сплетницы пытался вспомнить всех мисс с севера. Почему она никогда не слышала о дочери графа Дамфрисского? Только Синджин мог найти красотку, которую никто не видел.

И пока дуэли оставались средством удовлетворения за мужское оскорбление, у Синджина не было шансов защитить себя. Его за руку притащат к алтарю, как самого простого смертного.

— Ваша дочь никогда не упоминала об этой цене, — нагло сказал Синджин, удивляясь тому, что все еще считал себя связанным честью с тайной пятидесяти тысяч фунтов, которые дал Челси.

— Вы, действительно, думаете, что у вас так что-нибудь получится?

— Я знаю, что получится. Выгляни в окно. Ты бы не ушел далеко.

Синджин обернулся, окинув взглядом дорогу и сад, которые минуту назад были пустыми, кроме нескольких пчел на цветах. Отряд шотландцев в зелено-голубых юбках, цвета клана Фергасонов, с оружием в руках окружил выход и охранял ворота.

— Итак, вы бы не стали стрелять в Кассандру? — сказал Синджин, вновь поворачиваясь лицом к противнику.

— Возможно, нет. — Голос графа звучал так же двусмысленно, как и его ответ. — Но не делай ошибки, думая, что моя вежливость распространяется на тебя, — добавил он. — Потому что я застрелю тебя в одно мгновение. С каждой минутой мне становится все труднее и труднее сдерживать себя.

— Но тогда ваша дочь лишится мужа, которого вы так усердно преследуете, — лениво протянул Синджин.

— Я не сказал, что убью тебя.

Неожиданно Синджин испытал какое-то чувство неизбежности, словно перед ним захлопнули дверь.

Быстро выглянув из окна, он сосчитал — двадцать пять, достаточно, чтобы силой разрешить этот вопрос.

Он попался, и основательно.

Вашу дочь может расстроить выбор, сделанный вами, — сказал он спокойно, переведя взгляд голубых глаз обратно на графа. — Вы думали об этом?

— Постоянно, — резко сказал Фергас Фергасон, его взгляд был непреклонен. — Теперь свяжите его.