Грешник 2. Продолжение

ГЛАВА 39

ГЛАВА 39

- Почему мы здесь? – спрашивает меня Шамиль за ужином. Бровь рассечена, нос разбит и проступают гематомы. Хорошо они с Андреем друг другу наваляли. Но мне всё равно мало. Обоим не мешало бы мозги поправить. Лопатой.

- Я у себя дома со своими детьми, а что ты здесь делаешь… понятия не имею.

Алина подливает мне чай, поглядывает на сердитого Короля. А тот зыркает на меня. Ну и на Шамиля.

- У нас есть квартира, если ты не хочешь возвращаться в дом моего отца. Здесь нам не очень рады, - криво усмехается, возвращая Королю внимательный взгляд.

- Это твоя квартира. Не моя. Мне хорошо и дома.

- Королевна… Ты верёвки из меня вьешь. Видишь, я на всё согласен, чтобы быть с тобой. Даже если это кому-то не нравится.

- Шамиль… Просто ешь.

Отправляю в рот кусок рыбы, чтобы не отвечать ему.

- Спасибо. Я не голоден. Хотя в некотором смысле…

- Хватит, - обрываю его с набитым ртом.

Алина и отец молчат. Я рада, что Король терпит нашу развесёлую семейку. Не прогоняет и за то спасибо.

- Алина, налей мне виски, - приказывает отец своим строгим тоном. Видать, без выпивки ему не удержать эмоции. Алина ставит перед отцом бокал, снова садится за стол.

- А ты кофе мне сделай, - отдают приказ и мне. Только не отец, а Шамиль.

От удивления и шока мои брови ползут вверх.

- Чего?

- Кофе, говорю, свари.

- А изжога тебя не замучает?

- Непослушная у меня жена, - Хаджиев откидывается на спинку стула, смотрит на меня.

- У нас для этого есть прислуга. А моя дочь тебе не служанка, - отрезает отец.

- А трахать мне тоже прислугу? – спрашивает невинным голосом Шамиль. Я застываю с открытым ртом и недонесённой до него вилкой.

Алина закашливается, подавившись чем-то.

- Ты совсем своей черепушкой ничего не соображаешь? – Щурит глаза Король.

А меня ощущение, что только что отхлестали по щекам. Меня бросает в жар от стыда и я вскакиваю из-за стола.

- Извините, я к детям пойду.

Выхожу из столовой, хлопая дверью и несусь в детскую. Только мои малыши смогут меня успокоить.

Шамиль приходит тогда, когда мы уже играем с Эльдаром в буквы. Молча проходит мимо нас, садится в кресло. В руке чашка с кофе, на шее болтаются наушники.

- А папа теперь с нами будет жить? – спрашивает меня сын, но мой ответ не требуется, так как отвечает ему сам Шамиль.

- Да. Я теперь буду с вами жить.

Я в западне, которую сама же себе и устроила.

Молчу, продолжая складывать дорожки из букв, а Эльдар громко и чётко проговаривает их.

Допив кофе, Шамиль встаёт с кресла и берёт из кроватки Амаль, я настороженно наблюдаю за ним.

Он садится в кресло, придерживая головку дочери. Он делает всё правильно, а потому я не могу сделать ему замечания, но хочу сказать, чтобы не трогал Амаль.

- Мам, ты не слушаешь! – обиженным голосом произносит Эльдар.

- Прости, сынок. Я слушаю, - поджимаю губы. Амаль что-то довольно агукает, а Шамиль… Шамиль вдруг улыбается. Да той самой своей кривой ухмылочкой, но улыбается. И я не верю своим глазам. Это он дочери улыбается? Серьёзно?

- Что смешного? – спрашиваю его зло, на что мой муженёк поворачивается ко мне.

- Она забавная. И красивая. На тебя похожа.

- Ты бы шел в соседнюю спальню. Она свободна. Скоро твой доктор приедет.

- А ты?

- Я уложу детей и тоже лягу спать.

- Где? Здесь?

- Да. А что?

- А то, что ты будешь спать со мной. Укладывай детей и пойдём.

Я не хочу скандалить при детях, поэтому забираю из его рук Амаль и укладываю её обратно в кроватку. Расстилаю постель Эльдара.

- Давай под одеяло. Зубы чистил?

Сын широко улыбается, демонстрируя мне белые молочные зубки.

- Хорошо, залезай под одеяло. Ночник оставить тебе включённым?

- Да, - кивает Эльдар.

К нам подходит Шамиль.

- Я тоже боялся темноты в детстве.

- Тебе тоже включали ночник, да? – спрашивает сын.

- Нет. Мне приходилось спать в темноте.

Вздыхаю. Не то чтобы мне было его жаль, но всё же… Как можно быть такой жестокой матерью. Ну отдала бы его в детский дом. Там он хотя бы был в темноте не один.

Я укутываю сына в одеяло, как он любит, и поворачиваю к двери, где меня уже ждёт Шамиль.

- Пойдём, - открывает дверь, пропускает меня.

Я делаю шаг, потом второй…

- Не рассказывай Эльдару о своём несчастном детстве. Ему не нужно знать все эти ужасы.

- Хорошо, не буду, - легко соглашается он, хотя я уже приготовилась спорить.

Чуть позже нас навещает доктор Шамиля. Измеряет пульс и давление, реакцию глаз и колет нужное лекарство, после которого Хаджиев начинает клевать носом.

- Проводите меня? – спрашивает доктор, указывая на дверь.

Я иду за ним, за дверью врач останавливается.

- Я хочу сказать вам, что лечение от приступов гнева вещь серьёзная. Вы тоже должны его поддерживать, иначе результата не будет.

- Я… Я поддерживаю, - вру.

- Старайтесь не ссориться с ним. У него высокое давление и пульс зашкаливает. Это не есть хорошо. Не всю же жизнь ему на уколах сидеть.

Доктор будто пристыдил меня в том, что я не выполняю своих обязательств перед мужем.

- Послушайте… У меня двое детей. Мне есть куда сливать свои эмоции и поддержку. А с Шамилем мы разведёмся, как только ему станет легче.

- Тогда можете прямо сегодня отказаться от лечения. Ваш муж… Как бы это сказать. Он помешан на вас. Когда мы изучали его реакции во сне, он бредил вами. И его взгляды на вас говорят о том, что развода он не хочет. И может натворить дел, если вы на это всё-таки пойдете.

- Ясно. Я в рабстве.

Доктор морщится, неловко переступает с ноги на ногу.

- Обычно такая одержимость не заканчивается ничем хорошим. Вы заметили, что он не отпускает вас от себя ни на минуту?

- Да… Такое есть.

- Ну вот. А теперь представьте ребёнка, у которого вы забираете любимую конфету. Ребёнок будет расстроен. Шамиль же… Будет не просто расстроен. Он будет зол.